Глава 21
Седовласый Марк Касовиц, опытный судебный адвокат, много лет представлявший интересы Трампа в делах о разводах и банкротствах, пригласил 76-летнего Джона Дауда, одного из самых опытных адвокатов в сфере экономических преступлений, в свой нью-йоркский офис. Встреча была назначена на 16:00 25 мая 2017 г.
«Нам нужна ваша помощь в Вашингтоне, чтобы представлять интересы президента» в расследовании российского дела, начатого спецпрокурором Робертом Мюллером, сказал Касовиц. Несколько известных адвокатов уже отказались от этой работы, сославшись на конфликт интересов или на неуправляемость Трампа. Но Дауд, бывший прокурор с длинным списком именитых клиентов, ухватился за возможность завершить свою 47-летнюю юридическую карьеру самым резонансным делом в стране.
«Боже мой, — ответил он, — это невероятно. Я буду счастлив представлять президента».
«Не думайте, что это будет легкой прогулкой».
«Догадываюсь», — ответил Дауд.
За добродушной внешностью «старины» Дауда скрывался жесткий и цепкий дознаватель. Свою карьеру он начал в 1960-е гг. юристом в корпусе морской пехоты, затем в 1970-е гг. сажал за решетку членов преступных группировок в качестве обвинителя и главы ударной группы по борьбе с организованной преступностью министерства юстиции. В 1980-е гг. в должности юрисконсульта при комиссаре бейсбола Дауд провел несколько расследований, самое громкое из которых привело к дисквалификации звездного игрока Пита Роуза из Cincinnati Reds, делавшего ставки в тотализаторе на бейсбольные матчи. После этого в качестве адвоката защиты Дауд представлял многих именитых фигур с Уолл-стрит и политических деятелей, включая сенатора Джона Маккейна в расследовании коррупционного скандала вокруг «пятерки Китинга». Он был партнером в уважаемой юридической фирме Akin Gump, но не так давно отошел от дел.
Дауд провел телефонную конференцию с Трампом и Касовицем, после чего несколько раз переговорил с президентом. Расследование Мюллера, пожаловался ему Трамп, отнимает массу времени и отвлекает от президентских обязанностей. Он не сделал ничего плохого. «Джон, вся эта возня ужасно мешает. Особенно в международных делах. Знаете, как это — ты ведешь переговоры, а парень с другой стороны, президент или премьер, говорит: “Эй, Дональд, тебя там пока еще не спихнули?” Это как удар по яйцам».
Дауд сказал, что будет работать не за почасовую оплату, а за гонорар. Они сошлись на $100 000 в месяц, что составляло примерно половину обычной ставки Дауда. Трамп сказал, чтобы он отправил счет в его нью-йоркский офис, и ему заплатят на следующий же день. (Ему заплатили.)
Президент был возмущен расследованием Мюллера и изложил адвокату все свои жалобы.
Во-первых, генпрокурор Сешнс нанес ему подлый удар, когда 2 марта самоустранился от надзора за расследованием российского дела. Как президент, Трамп рассчитывал на политическую защиту со стороны назначенного им генерального прокурора, а теперь остался беззащитным.
Во-вторых, Трамп рассказал, как 17 мая он узнал о том, что заместитель генпрокурора Род Розенстайн назначил Мюллера спецпрокурором. Это не лезло ни в какие рамки. Трамп находился в Овальном кабинете вместе с Сешнсом, когда один из юристов Белого дома сообщил им эту новость. Сешнс сказал: «Я ничего не знаю об этом». — «Разве этот человек работает не на вас?» — спросил у него Трамп. Оказалось, что после самоотвода Сешнса курирование расследования перешло к Розенстайну.
Хуже того, сказал Трамп, за день до этого он беседовал с Мюллером о возможности его возвращения на пост директора ФБР, но тот отказался. И вот теперь Мюллер возглавил расследование против Трампа. «Это сраное министерство юстиции подложило мне свинью целых два раза».
В-третьих, после того как он уволил Коми, бывший директор ФБР побежал давать показания и сливать информацию, утверждая, что Трамп якобы просил его прекратить расследование по Флинну. «Ни о чем таком я его не просил, — сказал президент Дауду. — Это полная хрень. Коми — грязный лжец».
Касовиц вместе с одним из своих партнеров решил провести собственное расследование, чтобы узнать, действительно ли Трамп имел отношение к российскому вмешательству. Потратив целый месяц, они пришли к предварительному выводу, что ничего такого не было.
Поскольку Трамп уверенно все отрицал, Дауд решил, что его негодование было искренним. Конечно, это не значило, что он был ни при чем. Обвиняя Коми, Трамп признался, что сам виноват, что не окружил себя сильными людьми и юристами.
Дауд изучил одностраничный приказ Розенстайна от 17 мая о назначении Мюллера. Он не только санкционировал расследование российского вмешательства в выборы, но и уполномочивал Мюллера расследовать «любые вопросы, которые возникли или могут возникнуть непосредственно в процессе [российского] расследования». Дауд никогда не видел сотрудника минюста с такими широкими полномочиями.
Президент твердил, что не доверяет Мюллеру. В его команде слишком много демократов.
Дауд был согласен, что здесь может быть замешан политический мотив. «Эта кучка неудачников просто ищет, на кого свалить свое поражение», — сказал он Трампу.
Дауд считал, что для клиентов, которых он защищает, нужно быть не просто адвокатом, но и другом. В результате Трамп стал звонить ему в любое время дня и ночи. Несмотря на уверенную, вызывающую манеру общения, Дауд не мог не видеть, что президент чувствовал себя очень одиноко.
Дауд обсудил все известные факты с юрисконсультами Трампа, изучил материалы и попытался выявить уязвимые места. В имеющихся фактах он не нашел ничего, что могло бы подтверждать обвинение в сговоре с русскими или препятствовании правосудию.
Пожалуй, самыми серьезными доказательствами можно было считать служебную записку бывшего директора ФБР Коми с показаниями о просьбе Трампа закрыть дело против генерала Флинна после его увольнения. Как утверждал Коми, Трамп сказал: «Я надеюсь, ты сумеешь найти способ оставить это дело, оставить Флинна в покое. Он хороший парень. Надеюсь, ты сможешь замять ситуацию». Коми заявлял, что, по его мнению, Трамп просил его прекратить расследование.
Трамп отрицал, что говорил нечто в этом роде.
Что именно вы сказали? — спросил Дауд президента.
«Ну, этого я точно не говорил». Трамп сказал, что Коми предложил ему прийти в штаб-квартиру ФБР и поговорить с агентами. «Я спросил у него, когда он хочет, чтобы я это сделал. Он сказал, что свяжется со мной позже. Но я никогда не говорил с ним о Флинне. Потому что меня с Флинном больше ничего не связывало».
Дауд продолжил собственное расследование, тщательно изучая имеющиеся свидетельские показания и документы.
Кроме того, он был знаком с Мюллером и решил наладить с ним контакт. Несколько лет назад на параде корпуса морской пехоты Дауд столкнулся с Мюллером, который на тот момент был директором ФБР.
«Чем сейчас занимаетесь?» — поинтересовался Мюллер.
«Представляю конгрессмена Дона Янга».
«Этого мошенника? — отозвался Мюллер. — Как вы могли согласиться?»
Дауда покоробили слова директора ФБР. «Это наша система», — ответил он. Янгу так и не предъявили официальных обвинений, хотя впоследствии Комитет по этике палаты представителей вынес ему выговор. Вскоре Янг стал конгрессменом с самым длительным непрерывным сроком пребывания в должности.
Хотя Мюллер пока не запрашивал никаких документов, было очевидно, что запросы вскоре последуют. Юрисконсульт Белого дома Дон Макган не хотел больше ничего передавать. Он считал, что президент должен воспользоваться своими привилегиями, в частности правом на конфиденциальность переписки и бесед.
Дауд не согласился с Макганом. Если президенту нечего скрывать, сотрудничество с его стороны поможет прокурору в этом убедиться. Он уверял Трампа, что «с помощью меда можно добиться гораздо большего, чем с помощью уксуса».
«Некоторые мои друзья говорят, что мы должны послать их в задницу, — сказал ему президент. — Но я не доверяю этим парням». Дауд утверждал, что сотрудничество позволит быстрее разрешить ситуацию, и Трамп в конце концов согласился на подход «мед лучше уксуса».
Дауд рекомендовал нанять Тая Кобба, опытного вашингтонского адвоката, известного своими роскошными усами (Дауд называл его Полковником Сандерсом в честь знаменитого символа KFC), в качестве специального советника Белого дома. Кобб должен был отвечать за передачу документов Мюллеру и его команде. Дауд не мог этим заниматься, поскольку был личным адвокатом Трампа, а документы относились к Белому дому. На самом же деле Кобб был нужен для действий в обход Макгана, который рекомендовал не отвечать на запросы документов.
Дауд изложил президенту свою стратегию: «Я хочу наладить сотрудничество с ним [Мюллером], тогда не будет никаких секретов. Это вполне реально».
Дауд отправился на первую встречу в офис спецпрокурора в 13:00 16 июня. Помимо Мюллера на встрече присутствовал его первый заместитель Джеймс Джим Куорлз, ветеран спецрасследований, — 40 лет назад он был помощником спецпрокурора по Уотергейтскому делу.
«Мы не отказываемся от возражений против вашего назначения, — сказал Дауд, — и того, что вы здесь делаете». Приказ Розенстайна носил слишком широкий характер — никто в министерстве юстиции не имел полномочий расследовать любое дело, на которое мог наткнуться в ходе основного расследования. «Этот приказ не выдержит, если мы решим забросать его камнями. Но мы не собираемся этого делать».
Мюллер не ответил. Он был мастером молчания.
«Президент поручил передать вам, что он будет сотрудничать, — сказал Дауд. — Вот его слова: “Передайте Бобу, что я его уважаю. Я буду сотрудничать”».
Мюллер, казалось, облегченно вздохнул.
«Скажите, что вам нужно, — продолжил Дауд, — И мы вам это дадим. Но не затягивайте с расследованием». Президенту нечего скрывать. Он, мягко говоря, недоволен расследованием, но мы хотим избежать затяжной битвы. «Однако мы бы хотели, чтобы вы тоже шли нам навстречу. Сотрудничали с нами».
«Джон, — сказал Мюллер, — лучшие дела именно те, где мы можем договориться о полном сотрудничестве».
«Мы идем на это, чтобы поскорее покончить с этим чертовым делом, — сказал Дауд. — Мы не собираемся пользоваться привилегиями. Макган возражает, но президент так решил. Он хочет, чтобы вы увидели все, что хотите, и поговорили со всеми».
Тай Кобб придумал, как сохранить, но при этом обойти право президента на конфиденциальность показаний и документов. Он сказал Мюллеру: «Боб, мы покажем все, что вам нужно. Но мы не откажемся от привилегии. После того как вы увидите все или если в конце концов решите, что будете это использовать, дайте нам знать, и мы сделаем исключение. Что касается остальных материалов в ваших архивах, то вы их вернете, сохранив нашу привилегию».
Мюллер был явно в восторге от того, что сможет получить доступ ко всем документам. Пусть это будет устной договоренностью, предложили Мюллер и Куорлз. Мы не хотим плодить бумаги.
Дауд согласился. Не будем фиксировать это в письменном виде.
«Джон, — сказал Мюллер, — вы меня знаете. Я не привык затягивать дела». Дауд, ветеран специальных расследований, знал, что они могут длиться бесконечно. Длительностью этих расследований зачастую злоупотребляли. Мюллер сказал: «В основном вы будете иметь дело с Джимом, моим заместителем, но можете звонить мне в любое время, и я с вами встречусь».
«Отлично, — сказал Дауд, — могу сказать то же самое. Если вам что-нибудь нужно, звоните мне. И мы вам это предоставим, ответим на любой вопрос и поможем с показаниями».
Дело, которое вырисовывалось, как утверждали New York Times и Washington Post, требовало серьезного расследования. Что касается предполагаемого сговора с русскими, то тут возникал целый ряд вопросов, а именно: что делал Трамп в 2013 г. в Москве? что он мог знать о попытках своего бывшего руководителя избирательной кампании Пола Манафорта и его давнего адвоката Майкла Коэна наладить бизнес в России? а также что Трамп мог знать о других членах своей команды, в частности о предполагаемой роли Роджера Стоуна во взломе электронной почты Хиллари Клинтон?
На знаменитой пресс-конференции 27 июля 2016 г. в ходе избирательной кампании Трамп обратился с призывом к России опубликовать электронные письма, отправленные Клинтон с частного сервера, которые ее адвокат удалил как не имевшие отношения к расследованию ФБР.
«Русские, если вы меня слушаете, — сказал кандидат Трамп, — я надеюсь, вы сумеете найти эти 30 000 недостающих электронных писем. Уверен, наши СМИ вас восславят».
Позже Трамп написал в Twitter: «Если у России, или любой другой страны, или какого-то человека есть эти 30 000 незаконно удаленных электронных писем Хиллари Клинтон, пусть они поделятся ими с ФБР!» На следующий день он сказал: «Понятно, что я просто съязвил».
Дауд считал, что эти заявления Трампа при всей их язвительности едва ли можно рассматривать как свидетельства тайного сговора с русскими, который, судя по всему, находился в центре расследования Мюллера.
Куда более серьезной проблемой могли стать обвинения в препятствовании правосудию в виде принуждения Коми отказаться от расследования дела Флинна и его последующего увольнения. Но Дауд считал, что конституционные полномочия президента, закрепленные во Второй статье, совершенно очевидно включали право увольнять директора ФБР.
Точка зрения Мюллера на это зависела от характера поведения Трампа. Ключом здесь было намерение президента. Имел ли место «преступный» мотив в его попытке воспрепятствовать осуществлению правосудия?
В большинстве случаев воспрепятствование осуществлению правосудия — серьезное обвинение, и, как правило, прокурорам требуются такие доказательства, как принуждение других к даче ложных показаний, уничтожение документов или распоряжение о выплате денег за незаконные действия, как это было, например, в ходе Уотергейта, когда Никсон покупал молчание свидетелей.
Бесконечные магнитофонные записи убедительно доказывали воспрепятствование осуществлению правосудия и попытки сокрытия со стороны Никсона.
Дауд установил, что, помимо Коми, не было никаких свидетелей или записей, говорящих против Трампа.
Однако Дауд в прошлом был прокурором. Он хорошо знал эту породу. Прокурорам нравится раскручивать дела, особенно громкие.
В Белом доме всем было очевидно, что расследование Мюллера серьезно тревожит Трампа. Те, кто проводил много времени в Западном крыле и Овальном кабинете, видели, что оно отнимает у него слишком много эмоциональных сил. Он с трудом мог переключиться на что-то другое. Целыми днями его внимание поглощали Мюллер, Сешнс и Розенстайн.
Даже во время совещаний по вопросам экономической политики, которыми Трамп был одержим, таким как повышение пошлин на китайский импорт, он постоянно перескакивал на расследование Мюллера. Чаще всего это было связано с увиденным по телевизору. «Что за карту они разыгрывают? — спрашивал он. — Как, по-вашему, я должен на это ответить?»
Участники совещаний, которые не были юристами, проявляли чудеса изворотливости, чтобы не давать президенту каких-либо советов.
Трамп называл расследование «охотой на ведьм» и не переставал твердить о его несправедливости.
Это сводит его с ума, заметил Портер. Периодически помешательство отступало, но бывали моменты, когда Трамп был настолько поглощен этой темой, что не мог сосредоточиться на работе и президентских обязанностях. Он считал, что не сделал ничего плохого. На него давило то, что люди, которые вели расследование, имели, казалось, неограниченные полномочия.
Трампа беспокоила прослушка, которая могла быть санкционирована в соответствии с законом о надзоре за деятельностью иностранных спецслужб (Foreign Intelligence Surveillance Act — FISA). По словам Портера, Трампу «не давало покоя, что его могли прослушивать по FISA в ходе избирательной кампании… ощущение, что его свободу ущемляют, что над ним кто-то стоит, что он не хозяин положения».
У Трампа было еще одно возражение против расследования Мюллера. «Я не могу быть президентом, — сказал он. — Такое чувство, что у меня связаны руки: из-за Мюллера я не могу сделать ничего, что может выглядеть выгодным для России или Путина».
Сотрудники Западного крыла и приближенные к семье президента не могли не заметить, что Трамп и Меланья испытывают искреннюю привязанность друг к другу, несмотря на все спекуляции в СМИ. Тем не менее каждый из них вел независимый образ жизни. Иногда они вместе ужинали и проводили время, но, казалось, так по-настоящему и не соединили свои жизни.
Главной заботой Меланьи был их сын Бэррон. «Она одержима Бэрроном, — заметил один из близких к их семье людей. — Она живет только им».
Однажды Трамп дал личный совет своему другу, который был вынужден признаться в ненадлежащем поведении по отношению к женщинам. Реальная власть — это страх. Власть построена на силе. Никогда не показывай слабость. Ты всегда должен быть сильным. Не позволяй себя запугать. Выбора нет.
«Ты должен все отрицать, отрицать и отрицать с этими женщинами, — сказал он. — Если ты признаешь хоть что-то, признаешь свою вину, тебе конец. Ты сделал большую ошибку. Ты не вышел с ружьем наперевес и не атаковал их в ответ. Ты дал слабину. Ты должен быть сильным. Ты должен быть агрессивным. Ты должен дать им жесткий отпор. Отрицай все, что о тебе говорят. Никогда ничего не признавай».
Трамп говорил о тарифах уже несколько месяцев. Он хотел ввести 25%-ные пошлины на ввозимые в США автомобили. В конце концов он сказал: «Мне нужно постановление правительства».
Портер возразил, что у президента нет на это юридических полномочий.
«Хорошо, мы оспорим это в суде. Но мне плевать. Давайте просто возьмем и сделаем это!»
В другой раз президент сказал Портеру: «Отправляйся сейчас же в свой кабинет. И составь все в письменном виде. Принеси мне мои тарифы!»
Однажды Кон продемонстрировал на встрече с Трампом и Пенсом в Овальном кабинете последние данные по занятости.
«Это лучшие цифры, которые я когда-либо видел», — сказал Кон.
«Все из-за моих тарифов, — заявил Трамп. — Они работают».
Трамп еще не ввел никаких тарифов, но считал их хорошей идеей и знал, что Кон выступает против.
«Вот говнюк», — полушутя сказал Кон и хлопнул Трампа по плечу.
Потом он повернулся к агенту секретной службы: «Я только что ударил президента. Если за это положено меня пристрелить, валяй».
Кон написал для Трампа шутку и предложил прочитать ее на ужине клуба Gridiron: «Мы достигли огромного прогресса в строительстве стены. Проект готов. Траншеи вырыты. Строительство идет полным ходом. Но возникла непредвиденная проблема — мы никак не можем придумать, как растянуть слово “Трамп” на 1200 миль».
Трамп не воспользовался шуткой.
По наблюдению Портера, когда Трампу бросали вызов — будь то в ходе политических дебатов, в суде или на любой публичной площадке, — его естественные инстинкты, казалось, говорили, что нужно бить в ответ в полную силу, иначе он проиграет.
Портер потерял счет, сколько раз Трамп высказывался по поводу Сешнса. Его негодование не ослабевало. Самоотвод Сешнса был для президента незаживающей раной.
Джефф Сешнс, заявил Трамп в очередной раз, жалкий неудачник. Он не знает, что такое лояльность. Будь у него яйца, будь он сильным парнем, он бы сказал: я не возьму самоотвод. Я генеральный прокурор. И могу делать все, что захочу.
