Супруги Лернейские занимали два соседних номера. Неудивительно… Окажись я каким-то чудом на месте г-на Заушко, тоже бы старался выдерживать дистанцию в общении с благоверной.

Господин сочинитель (немало выпивший сегодня на брудершафт с благодарными читателями) отправился к себе, отдыхать. А мы с госпожой вице-директором зашли в ее номер. В люкс, разумеется, причем обставленный получше люксов «Чайки».

Первое, что привлекало там внимание, – шахматный столик, стоявший в центре гостиной. Шахматы оказались необычные, для четырех игроков: увеличенная доска с бо́льшим, чем обычно, числом клеток, да еще по углам в нее были словно бы врезаны четыре маленьких вспомогательных доски на шестнадцать клеток каждая.

Четыре армии (окрашенные, кроме привычных черного и белого цветов, в красный и зеленый) расставлены и готовы к бою. Вид их не позволял усомниться, что шахматы нездешние, что их привезла Лернейская с собой: все фигуры и пешки стилизованы под обитателей водной стихии.

Белыми командовал король-Левиафан, а главной ударной силой у него был ферзь-косатка. Ладьями «работали» нарвалы, слонами – морские слоны (неожиданно, правда?), конями – моржи, а в качестве пешек выступали дельфины, слишком стилизованные, неопознаваемые.

У красных верховодил Великий Кракен, и все его воинство состояло из беспозвоночных: пешки – медузы, ферзь – каракатица, прочие фигуры – спруты, крабоиды и раки.

В подчинении Морского Змея, соответственно, находились морские пресмыкающиеся. Причем эта армия была окрашена в зеленый цвет, отчего ладьи – большие морские черепахи – напоминали Властимира, институтского шахматного чемпиона.

Но внимательнее всего я рассматривал черные фигуры. Потому что роль ферзя там исполнял кархародон – и, учитывая расцветку, он весьма походил на вторую мою ипостась. Ну а за главного была Царь-рыба мегалодон – ископаемая гигантская акула, убийца китов.

От Лернейской не укрылся мой интерес.

– Сыграем? – предложила она.

Игрок я средний… В сравнении с Властимиром – любитель из начинающих. Проигрывать не хотелось и я попытался отмазаться:

– Не знаком я с этими новомодными шахматами для четверых… К тому же нас всего двое.

– Напротив, это старинная игра, расцвет ее популярности был в восемнадцатом веке… Правила отличаются незначительно, быстро сориентируешься. Играть можно вдвоем: каждый игрок ходит и за себя, и за союзника.

– Меня вообще-то ждут там, на берегу, – сделал я еще одну попытку. – А у нас, кажется, еще намечался разговор?

– Сыграем блиц, – не отставала Лернейская. – По десять секунд на ход. Партия не затянется.

Не знаю отчего, но мне показалось: она и столик сюда привезла, и нашу встречу организовала единственно с этой целью: сразиться в четверные шахматы с Сергеем Чернецовым. Догадка бредовая, но именно так мне казалось.

– Хорошо, – сдался я. – Но с одним условием: вы прекращаете со мной любые ментальные контакты. Слишком это большая фора в шахматах – читать мысли соперника. С таким гандикапом игра не имеет смысла.

– Не вопрос.

Цветастое пончо, драпировавшее фигуру Лернейской, колыхнулось – очевидно, его владелица пожала плечами. Неприятный зуд в висках исчез, ментальный контакт разорвался. И я наконец-то позволил себе мысль, которую до того старательно загонял в глубины подсознания: да что же она прячет под своей накидкой?

Даю на отсечение хоть голову, хоть иной орган – там никак не тело разжиревшей до безобразия женщины. Судя по очертаниям натянутой ткани, скрывалось под одеждой нечто, мало соответствующее человеческой анатомии… Я сообразил, что никогда не видел рук Лернейской. Вообще. Никогда. Даже недавно дверь номера она умудрилась отпереть, не высунув конечность из-под пончо… Но с шахматами такой фокус не пройдет, полы одеяния начнут смахивать фигуры и пешки.

(Забегая вперед, скажу: фокус действительно не прошел… Зато прошел другой: фигуры и пешки Лернейской передвигались по доске словно бы сами, без ее участия. Телекинез был тому причиной или же хитрый управляющий механизм с упрятанными под доской магнитиками, не знаю. Я свои ходы делал обычным образом, руками.)

Получив право выбора цвета, я выбрал… кто-нибудь догадается? Разумеется, выбрал черные, очень уж хотелось поиграть собой-кархародоном. Союзником стало красное войско Великого Кракена, расставленное напротив. Лернейская, соответственно, играла армиями Левиафана и Морского Змея, то есть Властимир-ладья обнаружился в противоборствующем лагере. Вернее, Властимиры там находились в количестве трех штук: фигур, парных в обычных шахматах, в этом варианте было на одну больше… Прочие дополнения к стандартным правилам действительно оказались несложными, разобрался я быстро.

Игра началась. И вскоре выяснилось, что Лернейская – игрок отнюдь не гроссмейстерского уровня, вполне даже моего. Но она применила запрещенный прием: начала свой серьезный разговор прямо во время игры. С учетом десяти секунд на обдумывание хода – не лучший для меня вариант, играл я по наитию, больше раздумывая над ее словами и своими ответами… Г-жа вице-директор находилась в таком же положении, но она, по крайней мере, имела возможность заранее обдумать свои доводы.

– Предлагаю занять должность начальника ОБВОДа, – произнесла Лернейская, забрав мою пешку-мако, произнесла словно невзначай, словно предлагая выпить во время игры по чашечке кофе.

– Зачем?

Моя меч-рыба (изначально слон) прикончила ее пешку-дельфина, восстановив равновесие сил.

– Что значит «зачем»?

– Зачем это мне? Менять должность начальника одного отдела на должность начальника другого – никакого карьерного роста. И зачем это вам? Заменить Бивня я никак не смогу, у меня другая специализация.

– Зачем… Посмотри на доску, Дарк. Посмотри внимательно.

Посмотрел… Ничего особенного не увидел. Воинство Левиафана поддавливало моего союзника Кракена, но положение пока не критическое. Главная же моя армия, рыбья, закончила боевое развертывание и готовилась к атаке.

– Я говорю не о нашей партии, – пояснила Лернейская, – а о фигурах и их цветах…

Ну а что фигуры?.. Дизайнерская работа, сразу видно. Стоит такой комплект немало, надо думать.

– Видишь, кархародон не служит под началом у Левиафана и командует рыбами, а не ластоногими и не пресмыкающимися, – пояснила Лернейская свою мысль, но только напустила еще больше тумана.

– Не понял аналогии, – честно признался я и начал подготовленную атаку (на доске, не в разговоре). – Вы-то мне предлагаете как раз командовать ластоногими… Ромик и Сёмик, Арчи, Белёк – все из этого семейства.

– В Институте грядут большие перемены, – сообщила Лернейская, вводя в сражение зеленого ферзя (морского крокодила). – Все карты будут перетасованы и лягут по-новому. Постарайся не угодить в «отбой», Дарк.

Что-то ее бросает от шахматных аналогий к карточным…

Несколько ходов я молчал, обдумывая услышанное. А заодно увлеченно штурмовал позиции змейской армии. Их шеф был вынужден укрыться в «крепости» (так назывались малые доски, углами врезанные в большую). Но нет таких крепостей, что не по зубам вошедшему в раж кархародону…

На союзное воинство Кракена я обращал куда меньше внимания, с относительным успехом купировал там атаки Лернейской, и только. Решил завершить битву в свою пользу привычными акулами и их родственниками.

– С чем связаны перемены в Институте? – спросил я. – Шах Змею.

– Древние, – ответила Лернейская, прикрывая владыку пресмыкающихся от манты-ладьи. – Все активнее рвутся к нам. И скоро нашему благостному сосуществованию тигров и телят придет конец.

Тьфу… Старая песня о главном. Древние, Древние… Сколько себя помню в Институте, они все рвутся и рвутся… Так и надорвутся, не добившись своего. В отличие от кархародона, штурмующего вражью крепость.

– Снова шах… У меня созрел нескромный вопрос, уж извините. Отчего тот, о ком говорить не принято, так настроен против Древних? Он ведь, пользуясь нашими аналогиями, фигура того же цвета. Или карта той же масти.

Она прикрыла Великого Змея от шаха, помолчала. Думал, не ответит… Ответила, но опять образно. Не умеет говорить прямо, в простоте. Или не желает.

– Вот представь, Дарк, ты живешь в большом доме, в трехэтажном особняке. Ты его построил сам, но не один, в компании многочисленных родственников. И вместе с ними являешься его совладельцем. А потом стряслось нечто, заставившее родственников уехать за границу. Всех, кроме тебя. За хозяйством тебя оставили присматривать. И ты присматриваешь… долгие годы присматриваешь, века, тысячелетия… Ремонтируешь дом и даже перестраиваешь по своему разумению. Дом де-юре лишь отчасти твой, но де-факто ты в нем полный хозяин. Ну и какой тебе резон способствовать возвращению остальных владельцев? Странствуют где-то – и пусть себе странствуют до скончания времен.

– Логично в таком случае врезать в двери особняка новые замки, от которых у других владельцев нет ключей, – подхватил я. – И установить новую сигнализацию, и возвести вокруг стену, и запустить между ней и домом сторожевых псов. Одного из этих псов зовут НИИПРОМОК, я прав?

– Взгляд, конечно, очень варварский… – произнесла Лернейская и не закончила: ситуация в ее зеленой крепости складывалась аховая.

– Двойной шах Змею и гарде его ферзю, – прокомментировал я свой очередной ход. – Однако мне почему-то казалось, что у рекомого особнячка осталось больше хранителей, не один.

– Правильно казалось. Но Левиафан повергнут в честном поединке. Мегалодон исчез, о нем давным-давно ничего не слышно. А Морской Змей… с ним, конечно, все сложнее…

– У него все действительно сложно… Его крокодильчика я заберу, пожалуй. Однако погибнуть или бесследно исчезнуть эти сущности неспособны, рано или поздно объявятся… Я сейчас не про ферзя.

– Неспособны… Объявятся… Как только прежние хозяева попадут внутрь, вся четверка Стражей Воды непременно объявится в полном составе. Вот поэтому и необходимо правильно расставить фигуры на доске… Шах и мат Кракену!

Анубис меня сожри! Прозевал… Пока я радовался успеху, уничтожению ферзя-крокодила, кинжальный выпад прикончил главу союзников. Пришлось мне убрать с доски все красные фигуры и пешки, такие уж правила…

Дальнейшая игра стала моей агонией, причем не затянувшейся. Сопротивляться при двойном перевесе вражеских сил и без того нелегко, а уж если отвечаешь одним ходом на два…

– Союзников надо ценить и беречь. И помогать им по мере возможности… – сказала Лернейская, завершив разгром; судя по тону и последовавшим словам, имела она в виду не только шахматы. – Мне, например, мало интересен союзник, плавающий по морям в образе безмозглой акулы. А вот непревзойденный подводный боец с человеческим интеллектом – совсем иное дело.

Намек на прокачку до мага-оборотня более чем прозрачен… Ей, надо думать, такое под силу без долгой изнурительной учебы подопечного. Заманчиво, конечно… Но это был пряник… Каким, интересно, окажется кнут?

«Игра закончена, я все слышу», – протелепатировала Лернейская, а виски вновь ощутили знакомый легкий зуд. Продолжила она вслух:

– Предложение прозвучало, и я жду ответа.

– Так уж получилось, что мои друзья есть и среди белых, и среди черных, и среди зеленых… – кивнул я на доску, где четыре армии вновь выстроились в изначальном порядке. – И меня вполне устраивает такое положение дел. Жизнь – не шахматы… И мне совсем не хочется во славу Мегалодона сцепиться, например, с Властимиром, служащим Морскому Змею. Хотелось бы, чтобы все осталось как есть и все остались на своих местах: я в ОСВОДе, а Древние – там, где они сейчас…

– Думаешь, я мечтаю разрушить наш сложившийся и устоявшийся мир, чтобы строить из обломков новый? Нет. Но некоторые события не зависят от наших желаний, и лучше быть готовым к любому повороту дел… Ладно, Дарк, закончим этот разговор. Предложение возглавить ОБВОД будет действовать еще какое-то время, но недолгое. Передумаешь – обращайся.

На том и распрощались. Рук г-жи Лернейской я так и не увидел… «Интересно, а сам Заушко видел ее без одежды?» – эту крамольную мысль я позволил себе, лишь покинув зону ментального контакта. Если видел, то медаль «За отвагу» он заслужил. А если не только видел, то, пожалуй, и орден Мужества.

Покидая «Морской прибой», я стал свидетелем эпичного зрелища.

В холле первого этажа красовался небольшой декоративный бассейн – круглый, шагов двадцать в диаметре и глубиной по колено или чуть больше. Из возвышения в центре по задумке должен был бить фонтан, но отчего-то не бил. Может, запускали его по большим праздникам, может, сломался насос… Я не спец в фонтанах.

Но вода чашу бассейна наполняла. И сейчас в этой воде пытался купаться известный неомасон, глава ложи «Мир XXL», председатель оргкомитета ИБК… Проще говоря, Бодалин.

Он не то чтобы плыл – сидел на дне, мокрый до макушки, и совершал какие-то непонятные движения, заставлявшие волноваться водную поверхность. Бодалин и час назад был крепко пьян, но хотя бы оставался на ногах и сохранял способность к относительно связной речи… Сейчас его, что называется, догнало, и смысл звуков, издаваемых председателем оргкомитета, не расшифровала бы и Дана, вооруженная лингвопрограммой Властимира.

Вдоль бортика бассейна столпились оккультисты в количестве семи или восьми персон, но вытаскивать Бодалина не спешили. Увлеченно фиксировали происходившее на несколько телефонов и одну видеокамеру.

Не стал вмешиваться и я. Вдруг здесь происходит еще один ритуал, мне не известный?

Уже в дверях я услышал за спиной характерный неэстетичный звук. Бодалина рвало в бассейн. Корюшка возвращалась в родную стихию.

После дня, переполненного событиями, мне казалось: отключусь, едва коснувшись головой подушки. Как бы не так…

Плед служил плохой заменой конфискованному одеялу, поясницу терзала фантомная боль, в голове вертелись обрывки сегодняшних разговоров (вернее, уже вчерашних), свет от ламп «инкубатора» раздражал и мешал заснуть… Я подумывал их выключить – появления страусенка ждать все равно не приходится, – но не стал рисковать. Маришка может примчаться ни свет ни заря с проверкой. Если обнаружит этакое вредительство – достанется мне на орехи, хорошо, если отделаюсь новой поездкой за новым яйцом…

В общем, я не спал, когда вернулась Наташа.

Посмотрел на часы – половина третьего. Звукоизоляция здесь была плохонькая, от дверей соседнего номера какое-то время слышались два голоса: мужской и женский, Наташин. Слов я разобрать не мог. Порой голоса смолкали – как раз на тот срок, что требуется для поцелуя, если не переводить дыхание. Однако…

Лара сегодня ночевала у нас, и если сейчас сестра пригласит гостя в номер, то…

То мое мнение о ее консервативности придется подкорректировать.

Не пришлось… Распрощались, ключ скрежетнул в замке, и Наташа зашла внутрь, а мужские шаги начали удаляться по коридору.

Мне же чуть позже в голову пришла мысль: а что, если кавалер, столь быстро обретенный Наташей, – и есть Икс? Я почти весь день пытался его отыскать, а он в это время подбирался ко мне…

Мысль дурацкая, наверное, утомленный мозг уже начал отключаться… Малая и трезвомыслящая часть меня сообразила: возможно, это всего лишь родственная ревность… И опасение, что в нашем семейном кругу может оказаться чужой человек, а семья у нас, мягко говоря, своеобразная…

Но демона подозрительности в моей душе эти доводы не убеждали, он знай себе твердил: Икс, точно Икс… Чтобы успокоить этого параноика, я постановил: завтра выясню, кто и зачем подбивает клинья к сестричке.

Демон притих. А я наконец уснул.