Эпилог

Война редко заканчивается по одному лишь росчерку пера, поставленному на экземплярах мирного договора. Всегда находятся те, кто готов продолжать ставшие привычными сражения. Те, кто хочет отомстить недавним врагам за собственные потери, для кого эти мысли о мести важнее всего прочего.

Лично я это осознавал, потому и не собирался множить на ноль естественные душевные порывы. Вот перенаправить их в несколько иное русло – это другое дело. Например, на подготовку к новым сражениям с иными врагами – для людей обычных, не особенно выделяющихся на общем фоне. Для особенных же существовали и другие предложения. Например, дополнительные проверки на лояльность и неболтливость, после чего аккуратное введение в число кандидатов в «Дикую стаю». А уж для «диких» работы было более чем достаточно. В том числе связанной с подчисткой хвостов относительно официально закончившейся войны.

Именно! Официально-то мир наступил, но по факту вражда между Конфедерацией и США не то что не исчезла, её накал поднялся ещё на несколько… десятков делений. Злоба и ненависть проигравших и униженных этим самым поражением – воистину адский коктейль. Так что на смену явной войне должна была прийти тайная. Особенно учитывая тот факт, что с некоторых пор США стали по сути вассалом Британской империи. Британцы – и это признавали все – знают толк в тайных игрищах, в том числе и в силовых, направленных на физическое устранение неугодных им персон.

Ничего, мы тоже кое-что умеем. И целей у нас более чем достаточно. Предатели вроде беглого министра Джуды Бенджамина, сейчас отлеживающегося собственно в Британии. Сведения пока обрывочны – не то он в Ньюкасле, не то в Бирмингеме был замечен. Может, и оба этих следа ведут в пустоту, созданы исключительно для тех, кто попытается его найти. Кто знает! Но найти его по любому надо. А обнаружив – прикончить, по возможности показательно, дабы напомнить о недопустимости предательства.

Создатели «свободных полков» опять же должны получить каждый по свинцовому привету в лоб или любую другую часть тела, что в результате приведёт к фатальным для организма создателей последствиям. Да и сами участники этих самых «свободных полков», которые порезвились в Винчестере и в парочке других мест. Их тоже предстояло найти и прикончить. Работы тут будет очень много, она явно растянется на долгое время. Однако это необходимо для поддержания репутации «Дикой стаи» и создания образа, сформированного на основе данного подразделения министерства тайной полиции.

Впрочем, подобные операции – дело хоть и не отдалённого, но будущего. А пока продолжался качественный и планомерный вывоз всего того, что представляло ценность на временно оккупированных территориях США и не принадлежало обычным людям. Представители министерства транспорта особенно отличились. После того как было вывезено всё, относящееся к железной дороге, эти выдумщики стали… разбирать железнодорожную колею, начиная с Балтимора. Мотивировали тем, что рельсы – это тоже более чем ценный продукт, и что они будут куда лучше смотреться в качестве составных частей новой железной дороги на землях Конфедерации. И ведь не поспорить!

В общем, трофеи шли в закрома Конфедерации нескончаемым потоком. При всём при том от раскулачивания страдало лишь само государство под названием США да его, с позволения выразиться, элита. Более того, на временно контролируемой КША территории Мэриленда немалая часть местных жителей ещё и подсказывала трофейщикам, что и где лучше забрать. Аукнулось Линкольну безвозмездное освобождение рабов от местных хозяев и тем более включение их в состав армии США.

Вашингтон. Скажем так, если сравнить этот город с головкой сыра, то оставалась одна внешняя оболочка. Почти всё внутреннее содержимое было изъято в пользу победителей. Пусть старина Эйб возвращается… ну, не на пепелище, мы не варвары, а скорее в дом, где из всей обстановки остались лишь голые стены и разного рода демократические регалии. Специально было дано распоряжение не брать ничего, так или иначе связанного с отцами-основателями, достижениями республиканского строя и тому подобной заразой «свободы-равенства-братства». Этакое достаточно явное послание, пусть от души прочувствуют издёвку.

Зато в пределах Конфедерации налаживалась мирная жизнь. Правда, была она теперь несколько иной, нежели до войны. Нормальная, а не абы какая регулярная армия, усилившая роль центральной власти. Нахлынувшие заботы по обустройству новообразовавшихся границ – по полной программе с США и в более мягком режиме с Дезеретом, этим по сути зависимым от Конфедерации образованием.

Стоило отметить, что возмущённое ворчание губернаторов насчёт передачи части полномочий в Ричмонд оказалось куда тише, чем можно было ожидать. Похоже, и до них дошло, что излишняя самостоятельность на местах в условиях войны, скажем так, не особенно полезна. Угроза войны по-прежнему сохранялась, хотя и не в ближайшей перспективе. Простые люди это вряд ли понимали, но причастные к политической кухне – совсем другое дело. США как таковые уже не были угрозой – Эйбу Линкольну и его своре сейчас бы страну от скатывания в полное ничтожество удержать! Зато стоящая за нашим врагом Британская империя была полна сил, и от неё следовало ждать любых пакостей. Вот поэтому и отсутствовали особо громкие протесты со стороны губернаторов штатов по поводу ограничения их самостоятельности.

Важное место в планах занимала судостроительная программа, которую министр Стивен Мэллори продвигал с огромным энтузиазмом. Хороший броненосный флот – это как раз то, что требовалось Конфедерации в теперешних условиях. Флот, способный как отразить нападение потенциального противника, так и ударить в ответ. А для этого требовалось повысить – и значительно – мореходность броненосцев. Первые их варианты, увы и ах, подобным качеством ну совсем не отличались. И тем более не были способны выполнять крейсерские задачи. В общем, тут было над чем хорошенько поразмыслить.

Дел хватало у всех. У меня и Джонни – понятное дело. В мирное время у министерства тайной полиции хлопот как бы не больше, чем в военное. Мария – та же самая картина. Моя младшая сестра явно нашла себя и сворачивать с выбранного пути никуда не собиралась. Вот будущему супругу-то радость будет!

Вайнона грызла гранит науки, политики и вообще всего, на что только взгляд попадал. Девушка довольно резко повзрослела, стала более серьёзной, целеустремлённой. А от меня всё так же по возможности далеко не отходила. Чувства, что с ними поделать.

Что же касаемо Елены, так там царили полные совет да любовь с Вилли Степлтоном. Хотя собственно сама свадьба, по предварительным прикидкам, должна была состояться месяцев через восемь. Аккурат когда бедняга Вилли освоит родной для меня язык на вполне пристойном уровне. Успехи у него уже вполне пристойные, прогресс заметный, так что, может, и пораньше справится. Стимул-то ого-го какой присутствует!

Сам же Вильям продолжал вникать в дела военного министерства под присмотром и где-то даже наставничеством нынешнего министра – Лероя Уокера. Уокер понимал, что по сути готовит себе преемника. Не в ближайшие несколько лет, конечно, но факт оставался фактом. С другой стороны, а почему бы и нет? В конце концов, вырастить преемника с учётом собственных интересов и предпочтений тоже неплохой вариант. Особенно с учётом скорого изменения самой формы правления в государстве.

Насчёт изменений тоже не было поводов для печали. Не так давно от посла Российской империи генерала Штакельберга мы получили уведомление, что условия приняты, теперь ждут только нашего сигнала о готовности. И он должен был последовать уже через несколько месяцев. Вот только окончательно взять под контроль конгрессменов и сенаторов, дабы преимущество при голосовании было не обычным, а весьма впечатляющим. Простые же люди… После блистательной победы в войне, крайне выгодного для Конфедерации мирного договора и ничуть не ухудшившегося экономического положения никаких серьёзных протестов ожидать не стоило. Особенно по той причине, что республиканская форма правления южан неслабо разочаровала. Авраам Линкольн-то, как ни крути, был избран всенародно. И кто мог гарантировать, что подобный конфуз не повторится спустя пару поколений? Вот то-то и оно, что никто. Иметь же противовес малопредсказуемости народных избранников в лице ограниченного конституцией монарха – это было другое дело.

Жаловаться явно не стоило. Даже на чрезмерную загруженность, потому как постепенно увеличивающая эффективность работы министерства в целом позволяла выкраиваться вполне достаточное для нормального отдыха свободное время. Жизнь начинала входить во вполне пристойную колею, что после чрезмерного напряжения последних двух лет был как нельзя кстати. Но тут…

Ну вот как моя жизнь да без сюрпризов обойтись может? Увы, никак. Правда, на сей раз сюрприз был приятный.

– Они заинтересовались двойником! – выпалил ворвавшийся в мой кабинет на базе Джонни, сияющий, как начищенная медяшка. – На этой неделе он, тобой притворяясь, трижды посетил Викторию Пелхам в снятом на окраине Ричмонда доме. И все три раза за ним следили, причём делая это умело.

– И ты только сейчас об этом говоришь? Ну вот ничем тебя не исправить!

– А надо ли? – хмыкнул Джонни, подвинув себе полукресло и присаживаясь. – В первый раз мои люди вроде бы кого-то заметили. Второй раз заметили точно, но не могли сказать, охотятся на тебя или просто грабители жертву высматривают. Сам же знаешь, среди любителей чужого добра разные люди попадаются. Зато вчера вечером стало ясно, кто это, и чего они хотят. За ними даже проследили. Осторожно! Не зря я почти полсотни опытных людей в этой район стянул. Вели так, что не обнаружить, если не догадываться. Ну а откуда им, они же не думают, что там не ты, а приманка!

Отбрехался Джонни, надо отдать ему должное. Мне только и оставалось, что спросить у него:

– И как ты думаешь, когда они выйдут на тропу войны, как говорят наши индейские приятели?

– Они – никогда, Вик. Это же те, которые смотрят. Стрелять станут другие. Те, которые ничего не знают и даже под пыткой ничего не смогут нам рассказать. Так уже было, ты должен помнить.

– Помню. Тогда всех наблюдателей под наше наблюдение. И чтобы ни один не ускользнул, когда придёт время. Постараемся взять всех – стрелков и наблюдателей. А так и до тех доберёмся, которые всё это устроили.

– Конечно же, Виктор. Иначе нам до них не дотянуться, – согласился Смит. – Они все под присмотром. А «дикие» отмечают каждого, с кем виделись наблюдатели со вчерашнего дня. Мы их найдём. Если и не всех, то многих! Я не забыл про Фила Мак-Грегора.

Никто не забыл. Я тем боле. Не только о Филе, но и о ранении Вайноны, шрам от которого весьма часто наблюдаю. Равно как и про то, что до тех пор, пока нет однозначного понимания, кто именно объявил на нас охоту – не получится принять по-настоящему суровые меры. Те, против которых никто из обладающих реальной властью в Конфедерации возразить не рискнёт. Хотя бы по той причине, что иначе следующее покушение может быть организовано с целью его устранения.

– Когда, по твоему мнению, они нападут?

– Через один визит двойника к любовнице. Может, через два. Тянуть они не станут. Любовница может поменяться, а с ней и место встречи.

– Хорошо. Моё присутствие…

– Исключено! – взвился Джонни. – Их доставят в любое место – хоть на базу, хоть в казармы, хоть домой к любому из нас, перевязанных верёвками не хуже немецких колбас. Вик, прошло то время, когда мы сами могли бегать с «кольтом» в руке и отстреливать всех, кто на мушке окажется!

– И порой мне немного жаль.

– Мне тоже, – вздохнул друг, явно испытавший острый приступ ностальгии. – Но мы знали, куда идём. Теперь только командовать, но не участвовать без крайней необходимости. Сейчас не тот случай.

Убедил. Хотя не совсем верно сказано. Я и без его слов понимал, что находиться поблизости от места, где будет проводиться операция, мне точно не стоит. Риск ради риска… время для подобного давно уже прошло. Сейчас важна эффективность работы, а если цели можно добиться, оставаясь в тиши уютных кабинетов, то так тому и быть. Не война, чай! Обычная, можно даже сказать, рядовая операция по захвату вражеской агентуры. Сколько таких было, сколько ещё будет. И то, что эти конкретные агенты возжелали прикончить лично меня – нюанс, не более того, хотя и привносящий в работу большой такой личный аспект.

Так что сидим и ждём. Чего? Этой субботы или следующего вторника. Именно тогда по плану должны состояться визиты к любовнице. Вот и посмотрим, когда клюнет рыбка, уже привлечённая болтающейся на крючке наживкой!

В субботу так ничего и не произошло. Зато во вторник… Сначала я думал, что и тогда ничего не случится, ведь если бы нападение на двойника состоялось, то мне бы уже давно доложили. Однако всё оказалось не так просто. Известия о произошедшем поступили глубокой ночью, когда я тихо и мирно дрых под одеялом в собственной спальне. Ну а где мне было находиться, учитывая тот факт, что официально я не где-нибудь, а у любовницы? Правильно, отсыпаться дома, иначе никак. И вот стук в дверь спальни. Настойчивый такой, громкий. Хотя Вайнону он ни черта не разбудил. Спит, как убитая.

Понимая, что это не просто так, и стряхивая остатки откровенно дурного сна, я потащился к двери.

– Кого демоны с ангелами принесли?

– Меня, братец, – раздался в ответ малость насмешливый, но с нотками тревоги голос Марии. – Открывай!

Открыв дверь, я увидел, что сестра, не в пример мне, не абы как одета, а вполне пристойно. Более того, даже волосы пусть наскоро, но в причёску уложены. И это значило…

– Опять с пистолетами и револьверами по всей комнате, – улыбнулась Мари, гладя на лежащий на небольшом столике возле двери «ле-мат». – Весь дом в оружии! И твоё чудо индейское с теми же привычками.

– А сама-то!

– Ну а что я, всего два двуствольных «дерринджера», – ничуть не смутилась чертовка. – Самое малое, что должна носить при себе леди, которая большую часть времени проводит в министерстве тайной полиции.

– Револьвером обзаведись, чудо!

– Он большой и некрасивый. Пусть Вайнона твоя эти не приличествующие истинным леди предметы таскает. Но я подумаю, – в который раз обещала Мария, после чего посерьёзнела: – Новости как хорошие, так и не слишком, брат. Живыми взяли четырёх из семи участников покушения. И всех наблюдателей тоже.

– И что тогда плохого?

– Они не стреляли, они бросили бомбы. Как Орсини и его дружки в Наполеона III. От твоего двойника и почти всех находившихся рядом лишь обезображенные тела остались. Хорошо, что ночь, обычные люди не пострадали, их просто не было. Они… бросали бомбы из окон домов. Один дом им удалось снять, это мы знали. В другие просто вошли, связали хозяев. Ну и вот.

Твою же мать! Бомбисты. Вот их я в расчёт как-то не принял, хотя надо было. Ученички Бакунина и Мадзини уже доказали миру состоятельность теории бомбометания. Вот только я протупил малость, не подумал, что и сюда эта зараза добралась. Впрочем, в остальном всё было спланировано верно, да и сам факт наличия бомбистов не угробил операцию, а лишь привёл к печальным потерям среди части задействованной на поимку объектов группы. Сейчас же я не собирался толочь воду в ступе, поэтому спросил у Мари лишь самое главное:

– Где эти твари?

– На базе, конечно, где им ещё быть-то. Джонни рвёт и мечет, ведь потерять пять человек убитыми и четырёх ранеными – это для него сильный удар по самолюбию.

– Тогда и мне туда надобно, – решение было принято быстро, но воспылавшую энтузиазмом сестру пришлось малость окоротить: – А ты, радость моя, тут останешься.

– Но я…

– Я, Джонни, ты – да все в одном месте. Нет, ситуация того не требует. А вот сюда может кто-то по делам заявиться, может, даже важным. Так что оставайся ты лучше здесь. С пойманными бомбистами ещё успеешь поговорить, оставим тебе кусочек.

– Вы только кусочек и оставите… хорошо отбитого мяса, – проворчала Мария, не понаслышке знающая работы с такими объектами и сама неоднократно наблюдавшая за процессом вразумления особо неразговорчивых. – Вечно бы вам, мужчинам, показать своё превосходство над слабой, беззащитной девушкой.

Не выдержав, я от души рассмеялся. Мари – и вдруг слабая и беззащитная! Это после всего, в чём она принимала самое активное участие в последнее время. Самой-то не… Ага, улыбается, и личико довольное-довольное. Вот и хорошо. Значит, просто чувство юмора в очередной раз проявляется, довольно чёрного оттенка, надо сказать. Ну, да какая работа, такой и юмор, по себе знаю.

Оставалось лишь на скорую руку привести себя в порядок, разъяснить ситуацию Вайноне. Затем убедить её тут остаться по причине крайней нелицеприятности процедуры потрошения, одеться и в сопровождении десятка «диких» рвануть в сторону базы. Нутром чую, есть там с кем пообщаться. И задерживаться не стоит, потому как Джонни от избытка эмоций может начать со слишком уж активных методов допроса. В большинстве случаев оно и ничего, но встречаются и исключения из общего правила.

Прибыв на базу, я обнаружил творящуюся там суету, словно это был не то растревоженный муравейник, не то осиное гнездо в таком же состоянии. Неудивительно, учитывая творящееся в столице. Бомбистов Ричмонд до сей поры как-то не привлекал. Хорошо ещё, что сейчас всего пятый час утра, а сами взрывы произошли совсем уж ночью. Вот только уже этим днём по городу поползут слухи один другого краше. Этого надо избежать. Не замалчивать случившееся, а именно что пресечь расползающиеся слухи. Методика известна – рассказать правду, но немного подкорректированную. Снова не совсем так. Требуется правда, но со смещением в те нюансы, которые привлекут внимание общественности. Просто выпадут некоторые детали вроде того, что покушение было на меня, но пострадал двойник. На меня покушались, но грамотные действия охраны позволили и защитить министра тайной полиции, и одновременно захватить злоумышленников. Вот, самое оно!

Пока обдумывал эту мысль, ноги сами принесли меня туда, где находился Джонни. Ну а где он мог находиться, как не в подвальных помещениях, где были оборудованы специальные камеры для допросов, со всем полагающимся инвентарём и соответствующей обстановкой?

Поинтересовавшись у проносящегося мимо «дикого», где именно находится Смит, я последовал указанию и уже менее чем через минуту входил в один из допросных кабинетов. Тот из них, который являлся довольно цивилизованной версией, для персон, готовых сотрудничать. Та-ак! На жестком, накрепко привинченном к полу стуле сидел субъект явно итальянской наружности и сильно помятого вида. Понимаю, по морде он явно во время захвата получил, да не раз. Ноги прикованы к полу для пресечения попытки броситься на допрашивающего, а вот руки свободны. Более того, в одной из рук кружка с крепким кофе. Зная Джонни, это могло означать только одно – пациент не просто готов говорить, но уже это делает.

– Министр Станич, к нам в сеть заплыла очень необычная рыбка. Сама она мало что знает, но и скрывать что-либо не станет.

О как, мой друг максимально официален, то есть сейчас нужно именно это. Хорошо, пусть так. А вот объект смотрит на меня с такой чистой, незамутнённой ненавистью, словно я лично перерезал всю его семью, а потом ещё и на могилах станцевал прилюдно. Редко подобное видеть случается, крайне редко. Останавливаюсь в паре шагов от бомбиста и говорю, обращаясь к Джонни:

– А скажите мне, бригадный генерал Смит, что это арестованный с такой искренней ненавистью в мою сторону смотрит? Вроде как мы с ним друг другу не представлены. Пора бы это исправить.

– Это очень примечательная персона, министр! – искренне улыбнулся Смит. – Помните покушение на Наполеона III, совершенное в пятьдесят восьмом году под руководством Феличе Орсини?

– Помню, как же такое забыть можно. Революционеры-карбонарии, добивающиеся не то объединения Италии, не то просто ненавидящие всех монархов без исключения. Большие поклонники Гарибальди, который лучше всего смотрелся бы в петле или у расстрельной стенки. После покушения на Наполеона III сам Орсини отправился в рай для людей без головы… то есть был гильотинирован. Ещё одного вроде тоже на голову укоротили, а остальных двух приговорили к пожизненному заключению. Вот, пожалуй, и всё, что я сразу могу вспомнить.

– Познакомьтесь, министр. Перед вами сидит один из тех, кто должен был отбывать пожизненную каторгу на Острове Дьявола, но бежал оттуда с ещё несколькими головорезами явно не без помощи заинтересованных лиц. После чего перебрался в США. Итак, перед нами граф Карло Камилло ди Рудио, один из сообщников бомбиста Орсини.

Однако! Подобную персону я у себя в гостях увидеть никак не рассчитывал. Профессиональный бомбист, нацеленный лично на мою персону. А вот по какой причине, я пока не знаю, хотя догадываюсь. Ладно, проверим. Как это, так и кое-что другое.

– Как я слышал, бежать с Острова Дьявола весьма сложно. Без помощи извне и вовсе невозможно. Отсюда возникает вопрос, кто именно помог графу ди Рудио бежать, и с какой целью?

– Есть подозрения, что бежать ему помогли англичане. Его гильотинированный друг Феличе Орсини изготавливал свои бомбы, находясь в Англии, и ему, я так полагаю, не мешали. Если же англичане помогали одному из бомбистов, почему бы не помочь и другому? Умеющие кидать бомбы в нужную цель могут и в будущем пригодиться, да, ди Рудио?

Итальянец-революционер сначала сверкнул на нас глазами, но потом всё же ответил. Видимо, считал ниже своего достоинства запираться.

– Я не знаю тех, кто помог мне бежать. Бомбы для покушения на французского тирана изготавливались Орсини в Англии. И ему не мешали. Больше я ничего не знаю, а людей, нам тогда помогавших, не выдам.

– Это не интересует. Ты лучше вот что скажи, бомбист, кто тебя надоумил меня взорвать попытаться?

– Ты – враг республики, которая одной из первых свергла тиранию монарха и стала примером для других, – с пафосом простёр руку в моем направлении ди Рудио. – Мне предложили послужить той стране, которая позволила здесь поселиться. И я был готов отплатить добром за добро.

– Кто тебе это предложил?

– Не знаю, потому и выдать никого не смогу, – презрительно фыркнул итальянец. – Я сам настоял, чтобы мне не называли никаких имён. И тем, кого я учил делать и бросать бомбы. Они тоже ничего не знают. Не надо их пытать.

– Если они ничего не знают, то и в пытках нет смысла. Но тогда ты будешь говорить. Всё равно ведь ничего не знаешь, так что и предавать некого.

– А тогда что я сказать могу? Только то, что за мной придут другие. Что приговор врагам республики уже вынесен и будет приведён в исполнение. Тебе, Борегару, Джексону, Хэмптону и другим.

– Вот об этом с тобой и будут говорить, – ухмыльнулся я. – А ещё о твоей жизни, о том, что заставляет тебе подобных идти против своих. Про твоих дружков и их мотивы. Подробно будешь говорить, под запись, после чего подписывать.

– Это я могу сделать, – согласился бомбист с явным недоумением в голосе. – А что потом?

– Потом повесим. Или расстреляем, это уж можешь сам выбрать. Генерал, распорядитесь, чтобы вот этого вот ди Рудио, позор аристократического рода, увели.

Упомянутый изображал великого мученика, гордо идущего на голгофу. Да и бес с ним! Когда арестованного увели, я, с удовольствием отбросив официальный тон, произнёс:

– Редкая добыча, но для нас не очень полезная. Ничего не знает, потому как осмысленно отказался от знаний ради того, чтобы не выдать организаторов.

– Зато мы можем привязать его к англичанам. Косвенные связи, но для газет и их достаточно. Да и не только исполнители у нас сидят, есть люди более осведомлённые.

– А вот про них давай подробнее, Джонни, – сказал я, с огромным удовольствием расплываясь в кресле релаксирующей лужицей. Побудка посреди ночи всё же бодрости организма не способствует. – Но перед этим прикажи чаю принести. Сладкого и покрепче.

С этим проблем не могло возникнуть. Персонал базы знал мои пристрастия, равно как и остального начальства. Так что чай быстро доставили, причём такой, какой и требовалось: правильно заваренный, крепкий, одного из зелёных сортов, из Китая привезённый. Чай, что ни говори, то немногое, что действительно стоит приобретать у китайцев. Ну, а сахар и разносортная выпечка – это уж сугубо по вкусу, рядом на подносе стояло.

Лишь после того, как влил в себя пару чашек ароматного, крепкого и чрезмерно сладкого напитка для частичного взбодрения, почувствовал готовность продолжать заниматься делами. И Джонни это почувствовал, заявив:

– Четверо метателей бомб ничего не знают. Они такие же, как этот Карло ди Рудио, только янки. Их сюда переправили под видом наёмных специалистов из Европы. Документы у всех как настоящие. А может, действительно настоящие. Англичане такое умеют.

– В этом и не думаю сомневаться. Но что с другими, с наблюдателями?

– Очень интересные люди, Вик. Мы взяли девятерых, ещё несколько исчезли, и искать их, я полагаю, нет смысла. Нет, я прикажу разослать по телеграфу их описание. Но кому и когда это помогало, если ищешь настоящих шпионов, матёрых, опытных.

– А они действительно такие?

– О да! Четверо из арестованных. Остальные мелкая рыба, способная только выполнять приказы. А эти четверо ещё и думать умеют.

– Так быстро выяснил?

Джонни усмехнулся совершенно искусственной улыбкой, от уха до уха.

– Им есть что терять. А мне не хочется, чтобы гремели взрывы. Я тоже могу попасть под взрыв бомбы, а мне этого не надо, у меня жена, ребёнок скоро будет. Пойдём, посмотришь на кающихся грешников.

И не хочется, а надо. Не хочется лишь по причине, что сильно не люблю измордованных людей, пусть даже по морде в нашем заведении не бьют, предпочитая куда более эффективные и оставляющие меньше следов воздействия. Сочетание, так сказать, древних азиатских рецептов и тех, которые появились уже в двадцатом веке. Нашему главному доктору и одновременно допросных дел мастеру Маркусу Шмидту лично кое-какие ухватки советовал. Ну, а он, весёлый циник, прилежно записывал, уточняя нюансы, после чего проверял на практике и передавал опыт другим, которые становились специалистами ещё и в этой не самой лицеприятной области работы тайной полиции.

Да уж, картина редкостной неприглядности. Это я про представшее нам зрелище в одной из соседних камер, где приводили в состояние полной готовности к сотрудничеству одного из условных наблюдателей.

– Знакомьтесь, – усмехнулся Джонни, когда мы с ним зашли в камеру. – Роджер Старринг, главный среди тех, кто пытался вас убить, министр. Мои люди его немного утопили, потом несколько раскалённых игл использовали, и вот уже мистер Старринг захотел рассказать нам то, что мы захотим.

– А ничего, что он лежит, а мы стоим?

– Сам виноват, – усмехнулся Смит, глядя на распластанного на столешнице и прикованного к ней же человека. – Убежать пытался, подальше от нашего гостеприимства. Патрик, Дункан, переместите его в кресло. Ноги приковать, руки тоже.

Местные инквизиторы быстро выполнили приказ, и вот уже через пару минут с самой крупной рыбой из числа попавшихся нам можно было разговаривать. А если что не так… прикрепить обратно к столешнице и продолжить по-плохому тоже не велика проблема.

– Кто приказал меня убить? – не стал я ходить вокруг да около, обращаясь к Старрингу. – Ты ведь понял, что убежать не получится, а рассказать всё равно придётся. Вопрос лишь в том, насколько мучителен будет для тебя этот процесс.

– Понял, – с ненавистью уставился на меня пленник. – И как только мы перепутали! Взорвали не тебя, значит, а другого, кого ты за себя выдал.

– Умный!

– Да, умный, – вздохнул я в ответ на комментарий Джонни. – Других они не держат. И «они» – это явно не Линкольн со своей сворой, а люди куда опаснее. Да, Старринг? Ведь «у королевы много…»

Скривился, но не возражает. Понимает, что из него выбьют всё до последнего кусочка информации, а потом один бес перепроверят, допрашивая остальных из числа пойманных. А через полминуты, окинув взглядом печальную обстановку вокруг, заговорил:

– Никто не признает, что мы посланы убить министра чужой страны. Мы не состоим на службе короне, мы простые люди.

Заговорил. Слова цеплялись за слова, образуя фразы, а те в свою очередь складывались в полноценный рассказ. Не сказать, что он был для меня чем-то удивительным, но размах для этого времени впечатлял, чего уж там. Британская империя готова была не только к открытой, но и к тайной войне. Поэтому требовались люди, умеющие убивать сильных мира сего. Отсюда и совершённое на Наполеона III покушение, лишь по чистой случайности не увенчавшееся успехом. Просто недавний союзник был признан слишком усилившимся, и были опасения, что он вспомнит о планах основателя династии. Ага, о тех самых, про войну с Англией за господство на континенте.

Не получилось. Но даже неудачное покушение пошло на пользу Британской империи, насколько можно было судить. А поскольку самого Орсини гильотинировали, то британцы вытащили с каторги его помощника, который обладал теми же нужными им умениями. И засунули в США на предмет временного залегания. Оказалось, что место было выбрано более чем отвечающее обстановке. Разразившаяся гражданская война тому свидетельством. Сначала думали обойтись обычными стрелками, использовав их для устранения Борегара и моей персоны. Не вышло. Пришлось повысить ставки, пустив в дело бомбистов. Не абы каких, а под руководством сподвижника покойного Орсини, Карло ди Рудио. И тоже промах.

Будут ли новые покушения? Старринг не знал, но думал, что после второго провала его хозяева как минимум возьмут немаленькую паузу. И это было неплохо. Что же до наших дел…

– Ну что, Джонни, у нас получилось, – произнёс я, когда оба мы временно покинули допросную камеру, переместившись в более пристойное место. – Теперь можно и идти по той нити Ариадны, которую нам дал этот Старринг. Сначала до посла Британской империи в Вашингтоне, а потом и дальше.

– Сложно!

– Зато можно. Прощать покушение не принято. Но мы будем действовать куда тоньше. Без этих грубостей в виде бомб и прочей похабени.

– Но отомстим?

– Вне всякого сомнения! Только месть стоит подавать холодной.

Джонни, помолчав с полминуты, кивнул, показывая, что довод услышан и принят. Вот и отлично. Теперь осталось только сделать первый шаг по дороге, которая в конце концов приведёт нас к заказчику. И вот тогда кое-кто увидит одновременно и кузькину мать, и те позы рака, в которые можно поставить виновника торжества.