Как всегда в этот день, друзья просят рассказать историю о большой и долгой любви. Эти истории у меня есть. Расскажем.

Произошло это в Санкт-Петербурге лет 30 тому назад, и наверное сейчас бы не вспомнил о ней, если бы не так давно встретил одного из ее участников. Сказать, что удивился встрече, значит не сказать ничего, долго никак не мог поверить, что твой старинный знакомый еще со школьных времен не только жив, но и на свободе. По всем моим преставлениям, попав в сумасшедший дом в середине 80-х, он должен был там и остаться навсегда. А если вдруг и выписался после курса лечения, то должен был превратиться в безвольного дегенерата, безопасного для общества. Но нет, оказалось, жив, здравствует и даже кое в чем процветает.

Попал он в сумасшедший дом по одной простой причине: любовь. За прошедшие годы стерлись из памяти мелкие детали, сама история стала обрастать подробностями, порой фантастическими, но сохранилось главное: пример самопожертвования ради любимого человека.

Помнится, наш герой еще в школе отличался странностями и, наверное, поэтому выбрал для поступления медицинский институт, то место, где таких, как он, собирается в избытке. Чтобы понять произошедшее, надо немного вспомнить 80-е годы. Если те, кто поступил в медицинский институт на год-два раньше, практически гарантировали себе этим избавление от срочной службы в Советской армии, то со следующих курсов призывали практически всех, несмотря на наличие военно-морской кафедры в нашем медицинском институте. После службы человек восстанавливался на прежнем курсе, но два года оказывались потерянными. А курс нашего героя занимал некое промежуточное положение, в армию с него не призывали, по окончании института вручая погоны лейтенанта запаса, но за особые заслуги загреметь на срочную было можно. Через пару дней после приказа об отчислении приходила повестка в военкомат. А отчислить могли не только за особые успехи в учебе, но и за несоответствие высокому званию советского студента. Достаточно было попасть пару раз в вытрезвитель. И практически было невозможно до получения повестки успеть оформить академический отпуск. А у нашего героя заслуги были как в учебе, так и в общественной жизни. И сразу после несданной сессии повестка из военкомата ему пришла. В армию идти не хотелось. Была у него в то время любимая женщина-подруга, и два года расставания обоим казались смертельными. Подруга никак не могла дождаться солдата, а почему — чуть позже. Тем более это был год самых массовых потерь в Афганистане.

Трудно сказать, в чьей голове родился план, как избежать службы. Но план был прост и казался эффективным. Влюбленные договорились, что он сделает подруге ножом пару надрезов на животе. «Не бойся, — успокаивала она, — у меня жира много, оттяну складку, немного поцарапаешь, и все, ничего страшного не случится». Договорились, что заявления в милицию на любимого она писать не будет, а он, когда его спросят: «Зачем?» — ответит: «Да просто так, мы решили посмотреть, какого цвета подкожный жир». А учитывая его известные странности, его ненадолго отправят полечиться в психиатрическую больницу. А какая армия после дурдома? В военкомате сразу выдадут белый билет. А некоторое поражение в правах человека, попавшего в поле зрения психиатрии, казалось полной ерундой. В конце концов, можно обойтись и без водительских прав.

На словах все просто. Но ударить ножом живого человека первый раз тяжело. Наш Ромео берет нож, прицеливается, размах. Удар, и кишки любимой падают на пол. Дальше все пошло обычным путем: «Скорая», милиция, КПЗ. Любимая сдержала слово, заявления не написала, да и писать ей ничего не пришлось. Дело возбудили по поводу причинения тяжких телесных повреждений и без ее заявления. Опросив участников, следствие встало на единственно верный путь. Если с подругой все было более-менее ясно, оказалось, что она болела гломерулонефритом и уже не один год была привязана к аппарату «искусственная почка». А как известно всем, хронический гемодиализ не способствует росту интеллекта, и как ни следи за собой, периодически моча бьет в голову, оставляя в мозгах следы от своих ударов. С парнем было сложнее. Соматически он был здоров, и для проверки психического состояния его направили на судебно-психиатрическую экспертизу. Там он успешно выдержал все испытания на душевнобольного и вместо тюрьмы оставлен на принудительное лечение в сумасшедший дом.

Заканчивались 80-е, вместе с Советским Союзом ушла в историю и стройная советская система психиатрической помощи. Наш герой был выпущен на свободу, даже каким-то образом смог восстановиться и закончить медицинский институт, получить диплом и работать. Наверное, уже в наше время, представив из себя жертву карательной психиатрии. Не будем называть его фамилии, хотя стоит набрать ее в «Гугле» и посмотреть, что он пишет в соцсетях, ни у кого не останется сомнений, что выпустили его зря. И что эта история более чем правдива. Не могу сказать, дожила ли подруга до его выписки из сумасшедшего дома или же случилось чудо и она смогла дождаться подходящей донорской почки и жива до сих пор. Это уже не важно. По крайней мере могу сказать, что женат он не на ней.

Хотя о чем говорить, циничные люди работают в отделениях реанимации, не верят в светлые чувства. А они есть, они рядом, они даже зарождаются прямо на глазах. Недавно наблюдаю. Мужчина заканчивает свои расчеты с белой горячкой, уже тих и спокоен и пользуется некоторой свободой в пределах кровати, точнее говоря, вязки ослаблены и он может двигать руками по сторонам сантиметров на 20. Лежит тихо, пока к соседней койке не привязывают новую посетительницу. Мадам имела неосторожность назвать врача-армянина в приемном покое чуркой и расцарапать ему харю, за что и была отправлена в реанимацию для воспитания. Мадам буйствует, пытается поцарапать лица санитаров, кричит:

— Что за х. ю вы мне в п…у суете? Прекратите! Опытный страдалец успокаивает: — Ты не волнуйся, у них так положено, первый день всех в реанимацию. Это как чистилище. Будешь вести себя хорошо — отпустят. А что это за трубочка? Это для мочи. Смотри, у меня такая же, — пользуясь относительной свободой рук, достает, показывает. — Только она у меня прямо в член, а тебе ее засунули через влагалище прямо в мочеточник. Давай я тебе покажу…

Но тут уж длины вязок не хватает, чтобы дотянуться до ее катетера, хотя соседка и сама изо всех сил стремится навстречу его рукам. Мужчина явно слабоват в анатомии, но пусть, главное, всю ночь оба лежат тихо, о чем-то щебечут в дальнем конце палаты. Разве что кавалер порой покрикивает на медсестру:

— А ну отойди от моей женщины! Что ты ей хочешь сделать?

К утру мадам трезвеет, повода задерживать ее нет. Даже обещает извиниться перед доктором. Прошу принести ее одежду, «одевайтесь, сейчас отведут на отделение». И что? А не тут-то было.

— Я без него никуда не пойду! Отпустите его, тогда и я с ним.

Объясняю, что кавалер еще не готов в люди, еще день-два.

— Тогда и я с ним остаюсь! Я готова заплатить за лечение в реанимации, сколько там у вас за сутки? Выписывайте мне квитанцию, заплачу, а без него я все равно не уйду.

Да ради бога, мне все равно, пусть полежит еще сутки, а заведению прибыль.