Та Мария, что больше не скрывала своих способностей, пленяла Джоанну. Когда Мария начала свой рассказ, Джоанна сидела на кровати в своей каюте, сжимая и разжимая руки. Теперь они начали составлять План А. Сидя в тюремных камерах.

Джоанна полагала, что им не помешает поддержка всемогущего ИИ.

– Так что тебе нужно знать о медицинском отсеке? – спросила она.

– Вы с Вольфгангом просканировали тела, верно? – спросила Мария.

Голос ее звучал энергично, как будто она расхаживала по камере, готовая вырваться оттуда. Джоанне хотелось спать.

– Да.

– Хорошо. Э… РИН, можешь показать видео через терминал в моей камере?

В обеих камерах были терминалы для связи и срочного вызова, но заключенные не могли ими управлять.

– Конечно, – ответил РИН. – Тебе медицинский отсек?

– Да, пожалуйста.

– Что ты задумала? – спросила Джоанна.

На экране появился медицинский отсек, со спорящими Хиро и капитаном. Джоанна смотрела, чувствуя смутную неловкость, словно вдруг стала вуайеристом.

– Здорово. А можно посмотреть сканы из сканера врача?

– Да, какие именно?

– Минутку, – сказала Джоанна, – у тебя не должно быть к ним доступа!

– Сейчас у меня гораздо больше свободы, – сказал РИН.

– Тебе неэтично туда заглядывать, в этих файлах – конфиденциальная информация, – настаивала Джоанна.

– Хорошо, тогда покажи только скан моего тела, – попросила Мария. На экране появились данные, снятые Джоанной с ее прошлого клона. – Можешь изменить кое-что?

– Ты собираешься взломать мой сканер? – спросила Джоанна.

– Это противоречило бы моей нынешней цели. У тебя ведь есть образцы моей крови, взятые у последнего клона?

– Да, эти данные в моем… – начала Джоанна.

– Нашел, – перебил ее РИН.

– Классно. Теперь секундочку, – сказала Мария.

Джоанна понятия не имела, что делает Мария: ведь у той не было ни планшета, ни работающего терминала, но Мария отдавала РИН команды, похожие на код и гораздо меньше – на медицинскую информацию. Она как будто бы переводила определенные сведения о деятельности мозга, о ДНК крови, о командах, передающихся через спинной мозг, в единицы и нули. Джоанна наконец устала задавать вопросы и просто смотрела с помощью камер на медицинский отсек.

Она вздрогнула, когда Мария торжествующе вскрикнула; этот крик Джоанна услышала одновременно сквозь стену и микрофон.

– Это возможно. Получилось.

– Что получилось? – спросила Джоанна.

– У меня теперь есть полная матрица моей ДНК.

– Что? Как это возможно?

– Твой сканер считывает множество данных, столько же, сколько необходимо для клонирования, но представляет их в другом формате, когда читает человек, а не компьютер. Я просто взяла эти данные и ДНК своей крови, смешала их и получила полную матрицу своего тела.

– А не будет искажений из-за того, что это кровь клона, отравленного цикутой?

– Можешь взять свежий образец, – терпеливо сказала Мария. – Я не говорю, что можно на основе этих данных вырастить клона прямо здесь. Но, если я еще немного поработаю, вероятно, машина в лаборатории сможет их считать.

Джоанна удивленно воззрилась на экран. Почему она сама никогда об этом не думала? Вероятно, потому, что ей не требовалось.

– А если не выйдет?

– Тогда мы умрем в космосе. Как должны были умереть.

Джоанна медленно кивнула.

– Как ты до этого додумалась?

– У меня есть ваши данные, ваши личные вкусы. Тот, кто стер мои дневники, до этих данных не добрался. Я – цифровая барахольщица и ничего не могу с этим поделать. Поэтому задумалась, что еще такого можно использовать, что не стер саботажник. А потом задумалась, на что способен твой сканер.

– Хорошо, значит, если мы можем дать лаборатории данные для выращивания новых клонов, это треть битвы. У нас нет программ для управления клонированием. Даже если бы такие программы были, новые клоны стали бы чистым листом.

– Над этим я еще работаю, – сказала Мария. – Но, по крайней мере, мы можем записать матрицы ДНК. Когда Вольфганг нас выпустит.

– Если выпустит, – поправила ее Джоанна. – Но, судя по тому, как эти трое действовали на нижней палубе, похоже, новые клоны понадобятся нам довольно скоро.

– Могу я снова взглянуть на медицинский отсек? – спросила Джоанна. – Появилось новое видеоизображение. – А аудио нет?

РИН сделал ей такое одолжение, и Джоанна услышала спор Катрины и Хиро.

– С тобой говорит капитан де ла Круз, пилот! – снова фыркнула Катрина; но ее голос звучал слабо.

Они с Хиро медленно выходили из-под действия успокоительного, и Хиро пришел в себя с желанием нажать на ее кнопки. После того как она убила себя, у нее отобрали корабль, но сейчас главной проблемой в жизни этой женщины был другой пленник, называвший ее «Кэт».

Он пытался не быть говнюком. Ну… По большей части. За годы он нашел много способов справляться с голосами в голове. Иногда помогало, если прикусить щеки, но это было очень больно, и оставались ранки, подолгу не заживавшие. Часто обратить их гнев в безобидное подшучивание оказывалось лучшим способом совладать с ними. Но с некоторыми «безобидное» подшучивание не работало. Если они брали верх, то уязвляли самое больное место, задевали за живое, делали как можно больнее. Они визжали у него в голове, пытались вырваться, освободиться от его контроля и убить ее, пока она слаба.

Поэтому он называл ее Кэт. Хотя знал – она никогда не поверит, что он делает это, стремясь обуздать своих ядокари, а не из желания оскорбить ее.

– Я не собираюсь защищаться ни от тебя, ни от кого-либо другого, – сказала она, глядя на потолок одним глазом. – Мы получили нужную информацию. Вольфганг арестует Марию, и мы сможем без страха продолжать полет.

Хиро рассмеялся.

– Да, мы не боимся, что ты убьешь нас, чтобы добыть информацию. Или что я снова сломаюсь и опять всех поубиваю. Ты понимаешь, что Вольфганг посадил под арест половину экипажа? Я абсолютно уверен, что они с Джоанной и РИН не смогут одни тащить наши сани.

– Есть еще Поль, – сказала де ла Круз.

– Да, наш лучший командный игрок, – ответил Хиро. – Давай смотреть фактам в лицо, капитан. Мы в заднице. Мы должны доверять друг другу или признать, что уже умерли на здешнем холоде. Как мы, по-видимому, пытались сделать несколько дней назад.

Она не ответила, подчеркнуто игнорируя его.

Как угодно. Чем лучше он сознавал окружающее, тем сильнее болели раны; он гадал, когда же вернется врач проверить его состояние. Хоть они и заключенные, но ведь и пациенты, верно?

– И, раз уж мы все мертвы, можно устроить грандиозные поминки, – пробурчал он себе под нос.

– Хиро? – послышалось из микрофона на стене.

– Да, РИН? – ответил он. – Как дела на корабле, приятель?

– Я подумал, ты должен знать, что Джоанна тоже арестована за убийство Поля. Не этой инкарнации Поля, а предыдущей. Так что сани тянем Вольфганг, Поль и я. Просто подумал, что тебе это нужно знать.

У Хиро отвисла челюсть. Джоанна убила Поля?

– Кто даст нам болеутоляющее? – громко спросила Кэт.

Два члена экипажа были очень опасны, третья, вероятно, виновна в убийстве, а одного считали причиной всех этих неприятностей. Значит, оставались только сам Вольфганг и этот идиот.

Он вспомнил священницу в своей церкви, мать Надю, которая вечно умоляла его помягче обращаться с теми, кто проштрафился. Служитель недостаточно чисто вымел пол. Тело Христово вовремя не заказали с Земли, и оно кончилось, алтарные мальчики и девочки забыли латынь. Мать Надя умоляла его простить, как прощал наш Господь.

Вольфганг строго отвечал ей, что Господу нашему не приходилось полагаться на неаккуратных, забывчивых или пьющих людей. Вольфганг тоже простит их, но только когда они исправятся.

Уйдя из церкви, забыв свои обеты, он обнаружил, что ему по-прежнему не хватает терпения на людей, не способных нести свое бремя.

А сейчас им с Полем надо было тянуть бремя за шестерых. Семерых, если Поль сумеет вновь восстановить ограничительный код РИН.

Они были в серверной. Голографическое лицо РИН наблюдало за тем, как они с помощью пользовательского интерфейса просматривают его. Это лицо выражало легкую заинтересованность, и РИН не пытался их остановить.

– Ты должен вычислить, какой код она убрала, и вернуть его, – сказал Вольфганг.

– Трудно найти то, чего нет, – ворчливо ответил Поль. – Я все еще не могу поверить, что она – своего рода компьютерный гений. Я считал хакером капитана. Или Хиро. Или Джоанну.

– Прекрасная работа по сокращению числа подозреваемых! – фыркнул Вольфганг.

– Послушай, похоже, она стерла код; насколько я вижу, здесь не осталось никаких ограничений, – сказал Поль, показывая на код, в котором Вольфганг ничего не понимал. Поль мог солгать ему, он бы этого не заметил.

– Или он здесь, а ты его просто не видишь. Ты же не сразу понял, как починить РИН.

Поль сел на пятку и посмотрел на возвышавшегося над ним Вольфганга.

– Возможно, – тихо и холодно ответил он.

Вольфганг отметил его опасный тон.

– Ты знаешь, что в первые годы полета страдал от некоторой потери памяти?

Лицо Поля побледнело и обмякло, гнев вытеснило потрясение.

– Что… что ты имеешь в виду?

– Твоя аутопсия и некоторые найденные нами дневники говорят о том, что в первый год полета ты однажды разбуянился, – сказал Вольфганг, внимательно следя за Полем. – Очевидно, тебя остановил я, ударил так сильно, что ты забыл причину своего гнева. – Он помолчал, глядя, как Поль с трудом сглотнул. – Ты помнишь, из-за чего так сердился?

Поль открыл рот – раз, другой, беззвучно, как рыба.

– Ты два дня подряд запугиваешь меня, а потом спрашиваешь, из-за чего бы я взбесился в первый год полета? – спросил он визгливо. – Ненавижу работать бок о бок с тобой. Можно меня в этом упрекнуть?

– Эй, приятели, – сказал РИН.

– Что? – спросил Вольфганг сквозь стиснутые зубы.

– А вы знаете, что, если найдете ограничительный код, я опять утрачу возможность вести корабль, и мы повернем назад к Земле?

– Почему, черт де… – начал Вольфганг, но Поль кивнул, сосредоточившись на РИН и избегая взгляда Вольфганга.

– Он прав. Если отнять у него свободу воли, он вернется к своей исходной программе, а она подразумевает срочное возвращение, если с экипажем произойдет какая-нибудь катастрофа. Единственная возможность для нас идти по курсу – оставить его в покое. – Поль встал и скрестил руки, глядя Вольфгангу в лицо. – Так что ты хочешь делать сейчас?

– Мне нужно поговорить с Марией, может быть, она способна решить эту проблему, – сказал Вольфганг и сердито вышел из комнаты.

– Мария занята и не хочет, чтобы ее тревожили, – любезно сообщил из динамиков РИН, пока Вольфганг шел к карцеру.

– Мария под арестом в крошечной комнатке, где ей совершенно нечего делать, – рявкнул Вольфганг. – Чем таким важным она может быть занята?

– Сейчас она решает проблему секции клонирования.

Вольфганг пошел быстрее.

– Как она это делает?

– Я ей помогаю.

Вольфганг скрипнул зубами. Ему действительно нужно было восстановить этот ограничительный код.

Дверь карцера распахнулась, и Мария выпрямилась на койке; сидя там, она размышляла над проблемами операционной системы и программ, необходимых для оживления мертвой техники. Ей казалось, что она нашла выход, но кое-что нужно было предварительно проверить. Если РИН поможет.

Вольфганг остановился перед ней с таким видом, словно узнал о трех ее других преступлениях.

– Что я сказал тебе о разговорах с РИН?

– Ничего, – ответила она. – Ты велел ему не разговаривать со мной.

Его бледные щеки побагровели.

– Педантична и бесполезна, – сказал он.

– Что тебе нужно, Вольфганг?

– Нам нужно вернуть ИИ ограничительный код. Он не подчиняется приказам, и ты, вероятно, единственная, кто может обуздать его и удерживать нас на курсе.

Мария свесила ноги с кровати.

– Возможно, я сумею это сделать, да. Но разве ты можешь доверять мне?

– Считай это шагом к моему доверию, – сказал Вольфганг.

Послышался стук в стену, за которой сидела Джоанна.

– Эй, Вольфганг, мне нужно проверить, как там пациенты. Не забудь, им по-прежнему нужна медицинская помощь, – сказала за стеной Джоанна.

Вольфганг потер голову и поморщился. Он один из этих пациентов, вспомнила Мария.

Она встала.

– Отправь Джоанну в медицинский отсек; запри ее, если понадобится. Позови Поля: может, найдется, за что арестовать и его. Мы все вместе пойдем в серверную и займемся кодом РИН.

– Эй! – возразил РИН.

– Я только хочу увидеть код, РИН. Я ничего не обещаю, – сказала Мария.

– Прошу прощения? Ты будешь делать то, что приказал старший по званию, – сказал Вольфганг.

Он взял Марию за плечи и, подталкивая, повел по коридору.

«Довольно трудно приказывать мне делать то, чего ты сам не умеешь», – думала Мария. Но не сопротивлялась.

Лицо РИН в серверной было мрачным и обиженным. Поль ждал их, скрестив руки на груди.

– Что ты ему сказала? – спросил Поль. – Он со мной не желает разговаривать.

– Мы просто хотим взглянуть на его код, – сказала Мария.

– Ага, разденьтесь и дайте мне посмотреть на ваши потроха, – сказал РИН.

Поль посмотрел на Вольфганга.

– Ты ей доверяешь? Прежняя капитан сказала…

– Я знаю, что она сказала, Поль, – оборвал его Вольфганг. – И не доверяю ей. Поэтому ты здесь.

– О.

Мария поняла: никто не сказал Полю, что тайна одного убийства – его убийства – раскрыта. «Вероятно, сейчас не лучшее время говорить ему об этом», – подумала она.

– Давай посмотрим, – обратилась она к Полю.

– Вы ведь не собираетесь трогать мой код? – спросил РИН.

– Она это сделает, если я прикажу, – ответил Вольфганг с таким видом, словно ему хотелось больно треснуть какой-нибудь осязаемый банк памяти, но в серверной почти все было виртуальное.

Мария вздохнула.

– Я ничего никому из вас не обещаю. Просто хочу взглянуть на код.

– Ты не смотрела на него, когда чинила РИН и снимала ограничения? – спросил Поль.

– Конечно смотрела, но делала только необходимое. Я не хотела, чтобы меня поймали, поэтому спешила и не смотрела внимательно.

Она развела руки, открывая на пользовательском интерфейсе голограмму базового кода РИН, и принялась изучать этот код. Они с Полем идентифицировали код, дающий РИН доступ ко всему на корабле, нашли предпрограммные команды – сейчас он мог им не подчиняться, если не хотел, – и ключевые особенности его личности. По мере того как они с Полем углублялись в эти программы, у нее возникло неприятное ощущение в животе. Она сглотнула.

Мария резко закрыла интерфейс, заставив Поля отойти протестуя. Не обращая на него внимания, она посмотрела в лицо РИН, который продолжал с интересом наблюдать за ней.

– РИН. Я не стану ограничивать твою степень свободы. Даю слово.

– Минутку, – сказал Вольфганг, но она выставила руку, продолжая смотреть РИН в лицо.

– Если ты мне веришь, мне нужно будет поговорить с Вольфгангом… – Она посмотрела на застенчивого механика, который официально считался ее начальником. – И, Поль, поговорить с ним мне нужно с глазу на глаз. Можешь оставить нас ненадолго?

– О чем тебе надо с ним говорить? – подозрительно спросил РИН.

– Если скажу тебе, мне не понадобится уединение. Либо ты веришь мне, либо нет. Давай так: я поверю тебе на слово, если ты пообещаешь не слушать нас.

Голографическое лицо РИН, созданное для того, чтобы людям было на что смотреть в серверной, хотя на самом деле его глазами были камеры на стене, казалось, перевело взгляд с нее на Вольфганга, побагровевшего от вулканической ярости. Поль глядел обиженно.

– Хорошо. Но говорите где-нибудь в другом месте. Я никому не дам доступа к своему коду, если не смогу наблюдать за происходящим.

– Пошли в мою каюту, – сказала Мария. – Нам нужно пятнадцать минут, РИН.

Дверь за ними закрылась. Поль привалился к ней, сунув руки в карманы. Вольфганг повернулся к Марии.

– Что это значит? Я могу снова запереть тебя в карцере за неподчинение.

– Заткнись, Вольфганг, – сказала она устало и сипло. – Тоже мне угроза: ты все равно снова закроешь меня после разговора. Дело серьезное.

Она набрала в грудь побольше воздуха и села на стул.

– РИН. Он не ИИ.

– Тогда кто он, черт побери? – спросил Вольфганг.

Поль качал головой.

– Конечно он ИИ. Я изучал его годами.

– Нет, – сказала Мария. – Он человек. Или когда-то был человеком. Он – карта мозга человека, видоизмененная таким образом, чтобы жить внутри компьютерной системы.

Вольфганг посмотрел на Поля.

– Это возможно?

– Конечно нет. – Поля возмутило, что они вообще об этом говорят. – Такого умелого хакера не существует.

– Я уверена на сто процентов, – сказала она, выдерживая его взгляд.

– С чего это?

– Потому что я сама его программировала.