Глава 13

... Когда за тем, кто называл себя де-принцем Седриком Дагеддидом, закрылась дверь, взгляд Альваха прояснился. Медленно повернув голову и подавляя тошноту, которая поднималась от корчившегося нутра, он некоторое время смотрел на вход. Альвах ждал терпеливо и долго, невольно морщась от головной боли, что была следствием недавнего дикого ора и напряжения. Но насильник не возвращался. Должно быть, он теперь наливался вином где-то с товарищами. И уже вовсю смаковал подробности своей очередной победы.

Как это часто ранее делал сам господин бывший Инквизитор.

Альвах отвел взор от двери и поднял глаза к потолку. Потолок был низкий, из неструганных бревен. Созерцая изъеденные жуками-древоедами борозды в дереве, Альвах продолжал прислушиваться к звукам из-за двери. Откуда-то в отрешенное сознание пришло сравнение с другим ожиданием. Что-то похожее было раньше, в другой, прошлой жизни. Только тогда вокруг было болото, а в чавкавшей, хлюпавшей, стрекотавшей топи терялись шорохи ее величайшего страха - гидры. Опутанный водорослями, залепленный грязью и тиной охотник за нечистью Марк Альвах, был утоплен ровно настолько, чтобы не захлебнулся раньше времени, и лежал в подобном же ожидании мучителя. Гидра, которая подстерегла и расправилась со всем его отрядом, время от времени появлялась проверить готовность будущей пищи. Из трех, угодивших в ловушку живьем, Альвах единственный упорно не издыхал, и это заставляло чудище возвращаться снова и снова, чтобы всадить жало и вбросить в попавшееся ей огромное и слишком сильное животное новую порцию обездвиживавшего, разлагающего яда. Отчего-то она предпочитала именно такой корм, брезгуя утопленниками.

Гады всегда возвращаются.

На этом разумении вынырнув из воспоминаний, которые постепенно погружали его разум в небытие, а тело - в муторный сон, Альвах отстраненно догадался, что просто оттягивает миг, когда все-таки нужно будет шевельнуться. Даже пока он был неподвижно распростерт на ложе, боль терзала его нутро, стучала в виски, огнем пекла между ног. Альвах малодушно боялся, что если он попытается подняться, женское сердце не выдержит муки и попросту лопнет. Такое иногда случалось с престарелыми легионерами во время тяжелых маршей.

Роман на миг прикрыл глаза, а потом дернулся, резко присиливая себя сесть. От этого от низа живота через грудь к затылку прострелило такой болью, точно его с размаху до горла насадили на кол. Бывший Инквизитор распахнул рот, задохнувшись, и скорчился, бессознательно вжимая ладони в промежность. Боль через все тело била в голову, как в медный колокол, взрываясь перед глазами ослепительно-белыми сполохами.

Прошло немало времени прежде, чем она ослабела. Альвах отнял руки, вымаранные его собственной кровью и чужим семенем. Потом поднял лицо и снова посмотрел на дверь.

Де-принц еще не шел. Но он вернется. И вернется скоро.

Рядом на постели валялась веревка. Та самая, которой недавно были связаны его руки. Спокойно, даже отрешенно, Альвах дотянулся и сунул край в зубы. Потом попеременно спустил с ложа сперва одну, затем другую ногу, окидывая равнодушным взором покрывавшие бедра кровь и синяки. И, упираясь ладонью в стену, осторожно попытался подняться.

Горячая, острая боль внизу живота, отдававшая в поясницу и спину, ожидаемо усилилась многократно. Альвах сжал в зубах крепкую толстую пеньку и рывком довершил начатое.

На миг показалось, что внутри все переворачивается. Ценой чудовищного усилия над собой, он оперся на ноги, шумно вдыхая через нос. Колени дрогнули. Вцепившись в стену одной рукой, а другой упираясь в ложе, Альвах удержался и некоторое время стоял, опустив голову ниже отклянченного зада и чувствуя, как ничем не сдерживаемые волосы снова залезли в нос и глаза, мешая всему на свете.

Время шло. Точнее, оно уходило.

Альвах медленно выпрямился и вновь утвердился на слабых ступнях своего опоганенного тела. Переставляя ноги так, словно они были деревянными, добрался до единственного окна. И, отворив, высунулся наружу.

Комната, в которой, пошатываясь, стоял бывший Инквизитор, располагалась на втором этаже какого-то дома. Вокруг дома, насколько можно было судить в густых вечерних сумерках, была довольно обширная вырубка. В стороне виднелось что-то, напоминавшее дорогу. Еще дальше темнел все тот же полуголый осенний лес. Невидимые с этой стороны дома, фыркали привязанные кони.

И ровно под самим окном, свернувшись, лежал огромный черный пес. Тот самый, который в нужный момент не дал Альваху подхватить с земли меча, чтобы коротким взмахом оборвать одну оказавшуюся для него важной ублюдочную жизнь. Словно что-то почувствовав, пес поднял голову. Встретившись взглядом с Альвахом, который изо всех сил цеплялся за проем, чтобы не вывалиться в окно, пес предупреждающе заворчал, блеснув во тьме оскалом белых зубов.

Сюда хода не было.

Собрав силы, чтобы не дать волю слабости и не проходившему головокружению, Альвах вернулся в комнату. Кроме разметанного ложа, забытой де-принцем мисы с водой и стола, с горевшим на нем светильником, больше здесь ничего не было. Одежда Альваха и его оружие исчезли.

Стоя боком к ложу, бывший Инквизитор долго не мог присилить себя обернуться в эту сторону. Его сознание, еще затуманенное невыносимо тяжелым напряжением, было словно закрыто для всего. Это придавало Альваху то самое отрешенное спокойствие, в котором он прибывал. Он не знал, сколько еще это продлится. А потому заставлял себя двигаться сейчас - пока у него еще было время.

Время уходило все стремительнее. Де-принц Седрик мог появиться в любой миг. И тогда все повторится снова. А потом наигравшийся ублюдок бросит надоевшую и сломанную игрушку своим солдатам.

С силой зажмурившись и мотнув головой, Альвах с усилием прогнал видение своего страшного будущего. Ему однажды приходилось видеть, что может сделать с одной женщиной толпа голодных вояк, и видение получилось неожиданно ярким. Сжав зубы и стиснув руки в кулаки, он заставил себя развернуться к ложу.

Простынь была сильно выпачкана кровью. Но выбора у Альваха все равно не было. Стараясь не обращать внимания на боль, он сорвал верхнюю часть постели, обнажая соломенный тюфяк. И, в несколько движений, обмотал себя простыней - от грудей, почти до самых пят. Потом подобрал покрывало. Осторожно переставляя ноги и кривясь при каждом шаге, он добрался до двери.

Альвах прождал достаточно долго, не решаясь выйти. Но за дверью было тихо - все время. Бывший Инквизитор, сторожась каждого движения, приоткрыл дверь и выглянул наружу. Потом выскользнул в соседнюю темную и пустую комнату, из которой вниз вела деревянная лестница с крепкими перилами. Оттуда виднелся слабый свет, и слышались мужские голоса.

Альвах присел перед лестницей, заглядывая на нижний этаж. Потом, стараясь не шуметь, сполз по ступенькам вниз, в полутемный коридор. На противоположной стороне коридора было окно. По мгновенной прикидке романа, окно выходило на сторону дома, как раз противоположную от той, которую охраняла собака.

Но на пути к вожделенному окну было три двери. И если одна была затворена, и из-за нее слышался явственный храп сразу нескольких мужских глоток, а проем второй - темен и тих, то за третьей, по-видимому, располагалась гостевая комната, которая у веллов вела к выходу из дома. Свет и голоса, в одном из которых Альвах с холодом внутри узнал голос Седрика, доносились оттуда.

Бывший Инквизитор по стенке неслышно добрался до открытой двери. Осторожность стоила ему больших усилий, потому что боль никуда не делась. Тем не менее, обретенные еще в бытность охотником за нечистью навыки пригодились. Ни Седрик, который сидел к проему спиной, ни его собеседник - широкоплечий, но тонкокостный роман с тонким, капризным лицом, ничего не услышали.

- Я все равно не понимаю, - донеслось от замершего Альваха по-велльски. - Твоя внезапно вспыхнувшая... страсть. Неужели она тебя не настораживает? Посмотри на себя, мой принц. Ты как околдован!

Послышалось шумное хмыкание.

- Я не околдован, а влюблен, Эруцио. Ты видел, как она сражается? Настоящая тигрица! А как она ловко сломала мне нос? - де-принц хохотнул, опираясь о стол, и накалывая на деревянную палочку кусок мяса из выставленной перед ним большой деревянной тарелки. - Это необычная женщина, говорю тебе. Но она не ведьма. Я... я очень хочу знать о ней больше. Она не особо разговорчива, но и не похожа на немую. Когда она очнется...

Тот, кого звали Эруцио, скептически хмыкнул.

- И ты думаешь, что после того, что ты сделал, она тебя еще захочет?

Де-принц пожал широкими плечами.

- Даже если не захочет, ей все равно придется остаться со мной. Проклятие Луны никуда не делось - я по-прежнему равнодушен ко всем женщинам, кроме этой. Дело, должно быть, в запахе, - Седрик повертел мясо и бросил его обратно в тарелку. - Прости меня Светлый, но что-то в ее запахе сводит меня с ума. А ее тело, Эруцио! Она так засадила коленом мне в... в живот, что едва не заставила меня... отступить... на некоторое время. Всего... всего не объяснить. Эта романка словно делалась специально для меня. Да что говорить - я не могу отпустить женщину, которая, быть может, уже носит под сердцем наследника дома Дагеддидов.

Альвах, который вслушивался, ожидая момента, когда можно будет тихо и незаметно проскользнуть мимо открытой двери, в ужасе посмотрел на свой живот.

Эруцио покачал головой.

- Ты намерен держать ее здесь?

Седрик, казалось, был удивлен.

- Конечно, нет. Только какое-то время, пока я не пойму, что... что она понесла от меня. После этого я заберу ее в Ивенот-и-ратт и представлю ко двору, как мою невесту.

- Ты думаешь, что его величество даст согласие на такой брак? Седрик, ты нашел ее сегодня, в лесу! Голой и в компании с разбойниками! Ты, видимо, сошел с ума! Она тебя околдовала! Это ведьма, говорю тебе!

- Ну, заладил, - в голосе второго наследника велльского престола послышалась усталая досада. - Да будь она хоть порождением из Прорвы. Она - женщина, которая сделала меня мужчиной! Когда отец узнает, что у нашего рода будет продолжение, он сам сделает все, чтобы этот ребенок появился в законном браке. А к тому времени, я думаю, она ко мне привыкнет. Я к ней уже привык. Мне кажется... мне уже теперь кажется, что все до нее - было как в дурном сне. А теперь я проснулся, Эруцио. И... О, Светлый, я смогу вернуться к людям и перестать прятаться по лесам, как какой-нибудь беглый преступник!

Альвах поморщился. Тошнота подкатила к самому его горлу. Не в силах больше слушать, он, наконец, решился. Крадучись, он скользнул мимо дверного проема. Взору его ненадолго предстала просторная комната с горящим камином под большой велльской печью, два длинных велльских стола со скамьями, за одним из которых сидели де-принц и его собеседник, чья-то шкура на полу перед огнем, дрова и мешки в углу, и прочие предметы полуварварского велльского быта. И - взгляд Эруцио, который как раз в этот момент поднял глаза поверх плеча второго наследника велльского престола.

Бывший Инквизитор застыл. Миг-другой они с Эруцио разглядывали друг друга. Потом роман отвел взор и, с внезапной страстью подавшись вперед, схватил за руки вздрогнувшего де-принца.

- Седрик! - он заговорил быстро и с чувством, тиская запястья собеседника. - А как же... как же мы? Ты... ты твердо намерен жениться на этой приблудной девке, даже если уверен, что она не сбежит от тебя?

Он снова вскинул глаза. Поймав его взгляд, Альвах внезапно понял. Воспользовавшись тем, что Седрик был прочно удерживаем вцепившимся в него Эруцио, роман как мог стремительно проскользнул на другую сторону прохода.

- Я думаю, тебе будет лучше вернуться в Ром, Эруцио, - донеслось до него из-за двери. - Ты понимаешь сам...

Добравшийся до вожделенного окна Альвах с усилием отодвинул тяжелый ставен. Закусив сжатые в кулак пальцы, он с усилием перекинул в отверстие одну, потом другую ноги. Спрыгнув на землю, он некоторое время пережидал боль, вслушиваясь в звуки ночи. Потом, вспомнив о собаке, присилил себя подняться. Бросив последний взгляд на стоявший посреди вырубки дом, бывший Инквизитор поежился. Действительно, этой ночью, похоже, осень окончательно вступила в свои права. Набросив на плечи унесенное покрывало, Альвах глубоко вдохнул и, припадая поочередно на каждую из своих босых, маленьких, женских ног, заспешил к темневшему лесу.