Глава 309
Хаджар падал в глубину тьмы. Настоящей тьмы. Неподдельной. О такой мать не расскажет своему ребенку, а мужчины не будут угрюмо обсуждать, когда лечат душу алкоголем. Эта тьма была живой. Она шевелилась. Она ласкала. Она манила теплым беспамятством и обещанием безмятежного… ничто.
В этой тьме не было даже памяти о свете. Мрак, по сравнению с ней, выглядел нашкодившем ребенком. Ночь – стеснительной девкой, мнущейся перед тем, как решиться на отчаянный шаг.
В этой тьме не прятались монстры. Монстры прятались от этой тьмы.
В ней не было ничего.
Даже тьмы.
Хаджар исчезал в ней. Пропадал. И только осознание того факта, что он падает внутрь себя, не давало Хаджару раствориться. Это знание, словно крепкий канат, обхватило его сердце. И сквозь него Хаджар увидел далекий свет Реки Мира.
Как и предупреждал Эйнен, она выглядела самой тусклой звездой на самом темном небосклоне. Но даже так. Эта маленькая точка была для Хаджара целым миром. Он знал, что стоит ему потянуть за неё, стоит позвать свет, и тьма вокруг, как бы сильна она не была в своем ничто, исчезнет и придет свет.
Но Хаджар не торопился этого делать. Он хорошо был знаком с тьмой. Она была его верной подругой на протяжении года одиночества. И первым, что сделал Хаджар, произнес:
– Хаджар Дархан, – и эхо разнеслось по королевству ничего.
В этом эхе Хаджар услышал свое сердцебиение. Как и тогда – в казематах Примуса. Только его собственный голос и воля помогли ему выжить. Помогли не сдаться.
Так же, как помогут и сейчас.
Воля Хаджара выглядела в этой тьме клинком. Исполинским, огромным, таким, что в реальности она могла бы поцарапать небо и напугать богов. Хаджар видел перед собой вовсе не бездонную тьму, от которой многие бы поседели, а иные мигом исчезли бы разумом и душой.
Хаджар видел лишь дверь, ведущую к силу. И он потянулся к ней. Его ладони светились черным светом, ибо даже черный в этом мраке выглядел как золото дневного луча.
Руки Хаджара комкали тьму, рвали её на клочья, а затем он упал на вершину горного пика.
Резкий переход от тьмы к обилию красок заставил на миг зажмуриться. Когда Хаджар открыл глаза, то смог оглядеться. Он стоял на острых камнях и смотрел на бесконечный белый покров. Сперва спутав его с родным снегом, Хаджар быстро осознал, что это облака. Гребни кучевых волнами перекатывались среди лазури. Вдалеке, окрашенные багровыми и золотыми тонами, они выглядели пушистым одеялом, укрывшим целый мир.
Ветер обдувал волосы Хаджара, стянутые простым кожаным ремешком в крепкий хвост. Развевались его простые, заплатанные одежды. На поясе – крестьянской красной веревке, висел меч. Потрепанные лапти, обмотанные тряпками, заменяли ему сапоги. Но в таком виде Хаджар ощущал себя лучше, чем многие короли в своих шелках и золоте.
Кроме меча, ветра и горизонта, в этой жизни Хаджару больше ничего не требовалось.
Внезапно небо и тишину разорвал рев, от которого даже воля Хадажра на мгновение дрогнула. Такого не было… никогда в жизни. Тут же взяв себя в руки, Хаджар резко обнажил клинок. Горный Ветер с намного более слабым, но, все же, тоже ревом вылетел из ножен.
Ветер взвился стремительным вихрем. Синяя энергия, со спрятанными внутрь искорками черной, крутилась вокруг ног Хаджара. Взгляд его синих глаз был устремлен к быстро увеличивающейся черной точке на фоне закатного солнца.
Точка все росла и увеличивалась, пока не сравнялась по размерам с чем-то невообразимым. То, что для кого-то могло показаться горным хребтом, на самом деле являлось костяными гребнями на спине. То, что выглядело кронами деревьев – переливающиеся зеленым и синим, стальные чешуйки.
Пики заснеженных гор – когти. Клыки, словно построение тысяч шеренг копейщиков. А янтарные глаза и с черными зрачками веретенами – будто два порезанных великанами солнца.
Хаджар выглядел на фоне дракона даже не как букашка, даже не как микроб и не как пылинка. Его вообще попросту не существовало рядом с исполином. Хаджар был уверен, что если бы это была реальность, то простого присутсвия рядом с подобным существом хватило бы, чтобы разрушить не только тело, но и душу.
Душу не только практикующего, но и такого адепта как шейх Курхадана – Умар. У того не было бы ни шанса.
– Учитель! – закричал Хаджар, накрытый тенью исполина.
Травес, чьи рога выглядели огромными реками, пролетал сверху, не замечая маленького человека. Самое удивительное, тогда – почти восемь лет назад, в пещере под водой, он выглядел намного меньших размеров.
– Он тебя не услышит, – прозвучал знакомый голос.
Хаджар повернулся. Рядом с ним стоял мужчина непередаваемой красоты и стати. Длинные, черные волосы струились до самой земли. Изумрудные шелка плыли по ветру. И если бы не пара рогов и янтарные глаза, ни что не выдало бы в нем нечеловека.
– Учитель Травес, – Хаджар опустился на колени и коснулся лбом камней.
Этому существу он был обязан всем, что имел. Каждый его шаг, каждый его вздох за последние восемь лет, – все это благодаря дракону, пожертвовавшему ради него всем.
– С каждой нашей встречей ты становишься все больше похож на Хозяина Небес, – губы Травеса слегка дрогнули. Взмахом руки он позволил Хаджар подняться с колен. – не знаю, радует ли это меня или огорчает.
– Почему?
Вдвоем они стояли на пике горы и смотрели, как небе танцует великий дракон. В глазах Хаджара плескались разумный страх, восхищение и преклонение. Травес же… он смотрел с ностальгией и грустью по ушедшим дням. Так, порой, Атикус смотрел на границу Белого Леса. Так же и Примус на старый камень, стоящий у границы озера в саду дворца.
– Подольше оставайся человеком, мой ученик. Я отдал свое сердце человеку, с волей дракона…
Хаджару показалось, что Травес сейчас поделился с ним какой-то глубокой мудростью, но пока не мог осознать, какой именно. Иногда ему было очень сложно общаться с существом, прожившим целые эпохи.
Если взгляд Хаджара на мир изменился после перехода к ступени Пробуждения Духа, то как же тогда изменился взгляд существа, стоящего на такой стадии силы? Может быть он видел и ощущал реальность совсем иначе.
Настолько, что Хаджар даже не мог себе представить.
– Ты пришел за Зовом? – спросил Травес. Впрочем, в голосе его не было особой заинтересованности ответом, который он и так знал.
– Да, – кивнул Хаджар.
Порыв ветра принес золотые листья. Видимо, это место находилось где-то недалеко от пика с Деревом Вечной Осени.
– Я никогда не хотел, чтобы ты пользовался Зовом, – тихо произнес Травес. – я никогда не хотел, чтобы ты полагался на техники. Но, видимо, глупо требовать от птенца, чтобы он гордо парил среди высоких облаков. Но пообещай мне, ученик, что однажды ты откажешься от всех костылей и пойдешь сам. Только так ты сможешь проложить свой собственный путь среди небесных дорог. А только свой путь, который ты прогрызаешь сквозь боль и смерть – только он и есть правильный.
Хаджар опять не понял, что имел ввиду его Учитель. Казалось бы простые слова, складывались в столь же простые предложения, но смысла в них содержалось больше, чем во всех книгах Южного Ветра. А их у него хранилось несколько сотен стеллажей.
– Ты знаешь, что будет, если проиграешь?
– Да, – снова кивнул Хаджар.
Травес посмотрел на ученика и отвернулся. Он кинул последний взгляд в сторону своего прошлого и повернулся к самому себе спиной. Теперь он смотрел на далекую золотую полоску, которой отсюда выглядел шлейф таинственного древа.
– В этот день, я был на пике своей силы. Именно поэтому мое сердце привело тебя сюда. Никогда я не был так свиреп и могуч, как в этот день. Никогда я не был так свободен. Никогда мой ветер не был так спокоен…
Травес опустился на камень. Он сидел на простом валуне, но выглядело это так, что даже Император на воем троне из чистого, Белого Небесного Камня удавился бы от зависти.
– Ты пока еще слишком слаб, чтобы узнать, в какую цену тебе обойдется мое сердце. Но достаточно силен, чтобы я начал рассказывать тебе историю. Историю того, как переплелись наши судьбы.
Хаджар, убрав меч в ножны, сел рядом.
