Глава 15
Завтракали они втроем. Как в добрые старые времена. Хотя для Игоря они были не очень-то добрыми. Он все время ревновал мать к Андрею. То есть не к нему конкретно, а к тому времени, которое он забрал у них с мамой. И если раньше он его просто недолюбливал, то теперь он его просто не терпел.
У Андрея, как оказалось, существовали какие-то тайны. Тайны, о которых стало известно Илоне. И она его шантажировала. И он ей платил. Регулярно.
– Да, регулярно, а что? – вскинул он на них с матерью мутные после недельного запоя глаза.
– Хотелось бы знать, за что ты ей платил? – Мать скорбно поджала губы, присаживаясь к столу. – Хотелось бы знать, почему уходила часть моих денег в ее карманы?
– Это мои деньги, Лара! – неожиданно повысил голос Андрей. – Я три года пахал как проклятый.
– На моей фирме, – уточнила она.
Подхватила чайной ложкой варенье из вазочки, шлепнула его на блинчик и принялась размазывать нервными судорожными движениями.
– Да, на твоей фирме. Но я честно и много работал. И честно зарабатывал.
– До недавнего времени, – вставил Игорь. – Мы проверили с мамой отчетность, и по последнему кварталу возникло много вопросов, Андрей.
– Какие вопросы? – Он непонимающе глянул на Ларису, на Игоря. – Хотите сказать, что я воровал?
– С этим я еще буду разбираться. – Игорь холодно глянул на отчима. – Долго разбираться. Но вот по одному объекту, странным образом оформленному на тебя, что-то не совсем понятно. Откуда вдруг появился ресторан, оформленный на тебя? Что за точка? Зачем она? У нас что, так много лишних денег, что ты позволил себе совершить эту сделку? Почему оформил на себя? Где учредительные документы? Что за дела, Андрей?
Тот тяжело поднялся. Сунул руки в карманы домашних штанов. Разыграл губами странную пантомиму. Сделал шаг назад, словно на другую сторону баррикады шагнул, и произнес:
– А как вы хотели, дорогие мои родственники? Что я стану пахать на вас денно и нощно за спасибо? За счастье спать с Ларисой Сергеевной Галкиной в одной постели? Не-е-ет, так не бывает. За все надо платить. И за то, что я спал с твоей матерью в одной постели, тоже.
– Почему? – еле разжала рот Лариса, она продолжала елозить ложечкой по блинчику, наделав в нем с десяток дыр.
– Потому что счастье спать с тобой, детка, весьма сомнительно. Весьма!
Он вытащил руки из карманов и широко развел их в стороны, слегка наклонившись. Будто выступление закончил.
– То есть ты хочешь сказать, что был со мной из-за моих денег?
Ее рука с зажатой в ней липкой ложкой повисла в воздухе. Лицо сделалось серым. Ее брак трещал по швам, как рукав ее тесного домашнего платья, которое она зачем-то надела к завтраку.
Ткань была хлипкой и старой, платье это Игорь помнил еще с детства. Когда еще был жив отец, и мать была гораздо моложе и стройнее. Отцу нравилось, как она выглядит в этом платье, и он просил надевать его к завтраку. Всегда. Потом отца не стало, и платье мать убрала в шкаф подальше. И не доставала до сегодняшнего утра. Зачем сегодня-то? Зачем?
– Ты жил со мной, спал со мной только из-за моих денег, Андрей?! – повторила мать вопрос громче, потому что он молчал. – Все эти годы… Это была фальшь? Сплошная фальшь? Ты все это время врал мне? Врал нам обоим?
Мать коснулась локтя Игоря.
– Хочу внести уточнение. – Андрей нехорошо улыбнулся, покосился на Игоря. – Врали мы оба. Тебе, Лариса.
– Что ты этим хочешь сказать? – Она одернула руку от локтя сына, будто обожглась.
Игорь судорожно сглотнул и посмотрел на мать.
Она выглядела такой потерянной, такой несчастной, и такой… некрасивой. Волосы, которые она выкрасила самостоятельно, топорщились в разные стороны сожженными кончиками. За последний месяц она, кажется, снова набрала в весе. И это платье! Ну зачем, зачем она его надела к завтраку? Оно так тесно облегает ее поплывшее тело, что, вон, даже рукав порвался.
– То, что у твоего дорогого сыночка, который обнаружил какие-то неточности в квартальном отчете, очень-очень-очень много тайн от тебя, Лариса. Таких тайн, что в сравнении с ними покупка мною ресторана на мое имя покажется тебе детской шалостью.
– О чем он говорит? Игореша? – светлые голубые глаза матери наполнились слезами. – Ты можешь мне объяснить?
– Нет.
Игорь протянул руку к тарелке с блинами, схватился за ажурный край верхнего и принялся скручивать его в трубочку. Движения его были размеренными и неторопливыми. Невозможно было понять, что он сейчас чувствует. И, конечно, мать не могла догадываться о том, что не будь тут ее, он бы дал в морду этому так называемому ее мужу.
– Что нет? Что нет, Игореша? – слабым голосом спросила мать, слезы прочертили две широкие мокрые полосы на ее сильно напудренном лице.
– Я не могу тебе ничего рассказать, мам. – Он откусил от длинной блинчатой трубочки, принялся сосредоточенно жевать.
– Почему?
– Просто потому, что тебе незачем об этом знать. – Он постарался беспечно хохотнуть. – К тому же это все в прошлом.
Мать кивнула, будто согласилась с его доводами. И вдруг принялась терзать ложкой рваный блинчик на своей тарелке. Оторвет кусочек и в рот, оторвет и в рот. Странно, но Андрей, потоптавшись у порога кухни, вдруг вернулся за стол. Осторожно снял крышку на кастрюльке с кашей, так любимого им жареного бекона и омлета сегодня не было. Наложил в глубокую тарелку до верха густой вязкой овсянки и принялся есть. Взгляд его сосредоточенно сверлил какую-то одному ему видимую точку в стене возле окна.
– В общем, так, народ, – проговорил он, доев. – Я тут подумал… Нравится нам, нет, но мы семья. И должны держаться вместе. Нельзя сейчас разделяться, только ментам на радость. Если мы станем собачиться друг с другом, станем выяснять отношения, мы станем очень легкой добычей для них.
– Какой добычей? – не поняла мать.
– Они навешают на нас все «глухари», которые случились за полгода. Так бывает. Найдут еще каких-нибудь баб, которых угомонили подобным образом. Объединят в серию. И спишут на одного из нас.
– На кого: на одного из вас? Я ничего не понимаю, Андрюша!
И мать, пойми их женщин, господи, протянула руку и положила ладошку поверх массивной ладони Андрея.
– Либо на меня, либо на Игорешу твоего, – отозвался он, тут же кашлянув, поправился: – Нашего.
– А почему? Почему, Андрюша? – Ее глаза сделались просто безумными. – Вы же… Вы же ее не убивали?
– Нет. Не убивали. – Андрей накрыл ее ладонь своей лапищей. – Ни Игорь не убивал Илону, ни я.
– Откуда такая уверенность?
Игорь криво ухмылялся. Его бесило, что мать трогает руку этого человека. Что позволяет ему накрывать свою ладонь его ладонью, интимно пожимать. Будто, черт побери, ничего и не было, да?! Будто он не оскорбил ее двадцатью минутами ранее, назвав счастье жить с ней сомнительным.
– А я скажу, откуда у меня такая уверенность. – Андрей встал и принялся собирать посуду со стола. Глянул на Игоря. – Не поможешь?
Тому пришлось присоединиться. Мать не двигалась, застыла, положив руки на туго обтянутые старым платьем коленки.
Они счистили остатки еды в мусорное ведро. Уложили всю посуду в посудомоечную машину. Андрей смахнул специальной салфеткой крошки со стола прямо в растопыренную ладонь. Швырнул салфетку в раковину. Куда подевал крошки, Игорь не видел. Может, сожрал? Снова уселся за стол, жестом пригласив Игоря присоединиться. Не хотелось, но послушался.
– Итак, я начну. А вы не перебивайте. Лара, прости меня. Прости, что наговорил гадостей. Нервы. Но мы семья. И должны друг друга понимать.
Он потрепал жену по плечу, та слабо улыбнулась в ответ.
Он прощен? Этот гадкий рыхлый человек, совершивший подлость за ее спиной, прощен?
Да как она…
Игорь стиснул зубы, чтобы не заорать в полный голос. На Андрея, на мать. Ему очень хотелось обругать их гадкими словами. Хотелось заставить их встряхнуться. Открыть глаза. На правду! На мерзкую правду, которую никто не хочет озвучить здесь. Которую никто не хочет принять.
– Мы не семья, – произнес он противным скрипучим голосом. – Мы заговорщики.
– Называй, как хочешь, – не расстроился Андрей. – Хоть соучастниками. Но факт остается фактом: мы не совершали преступления, в котором нас с тобой могут обвинить.
– Откуда такая уверенность, а? Откуда? А может, я убил Илону? Она решила со мной расстаться, потому что я отказался еще раз сделать то, о чем она меня попросила. И я взял и убил ее!
Мать слабо охнула и прикрыла рот кончиками пальцев правой ладони. Ее взгляд снова поплыл в слезах.
– Ты не делал этого, Игореша. – Андрей в точности скопировал манеру Ларисы называть сына по имени. – Потому что, когда ты ушел от нее, она была жива.
Мать ойкнула и тут же громко зарыдала. Ему показалось, или она шептала что-то про счастье? Видимо, все же думала, что убийца – он, ее сын. Видимо, так и не поверила, когда он говорил, что не убивал.
– Откуда ты?..
Лицо Игоря дернулось в судороге. Он минуту молчал, потом проговорил:
– А, я понял. Ты тоже был там? Ты видел меня?
– Видел.
Андрей наклонил голову. Игорь с отвращением смотрел на утонувшую в жирных складках кожи нижнюю губу.
Плейбой хренов! Он мысленно плюнул в его сторону. И с сожалением покосился на мать. Почему она позволяет себе любить это дерьмо?! Что за безысходность?
– И что ты видел? – спросил он, отвлекаясь от тошнотворных мыслей.
– Мы приехали к ее дому почти одновременно. Я чуть раньше. Может, на минуту. Не успел выйти из машины, как тут ты. Выглядел расстроенным. Там около подъезда отличное освещение. Я рассмотрел. Ты был подавлен, сынок.
И снова захотелось дать ему в нос. От фальши, сквозившей в каждом его слове, когда Андрей намекал на причастность к семье, к их с мамой семье, его физически мутило.
– Пробыл ты там недолго. Я специально засек. Десять минут.
– Да. Десять минут. – Игорь сцепил пальцы, хрустнул, чтобы сделать себе больно. Поморщился. – Ей хватило десяти минут, чтобы выбить почву из-под моих ног. Чтобы растоптать меня. Унизить. Уничтожить. Заставить чувствовать себя ничтожеством.
– Это у нее получалось.
Андрей еще ниже опустил голову. Еще немного, подумал Игорь, и складки его подбородка полностью закроют рот. И тогда он не сможет говорить. И они с мамой так и не дослушают, что же такого придумал этот лишний член их семьи, чтобы спасти их всех от подозрений.
– Она могла, как влюбить в себя, так и… В общем, дрянью Илонка была первостатейной.
– Ты? Ты спал с ней?
Мать прикусила нижнюю губу, уставилась на мужа. Брови домиком, глаза широко распахнуты. И в них ничего, кроме надежды, что страшного греха не случилось. Ничего!
Какие же они все дуры, подумал с неприязнью Игорь. Ее сейчас ничего не волнует, кроме того, спал Андрей с ее подругой или нет. То, что обманывал ее, жил какой-то тайной жизнью, о которой она понятия не имела, это все мелочи. Ерунда, что на фирме бардак устроил, что тайную сделку провернул за ее спиной. Мелочи жизни! Главное, чтобы не трахал ее подруг!
– Нет, я не спал с ней, – ответил Андрей как-то так, что они сразу ему поверили. – Скажу больше, Лариса, я не изменил тебе ни разу за эти годы.
– Сто баллов! – Игорь дурашливо захлопал в ладоши. – Зачет, папуля!
– Игореша, прекрати, – одернула его мать.
И он тут же воспринял ее слова как предательство. Надулся, обособился в мыслях.
– Ладно, не об этом сейчас речь, – не обиделся Андрей и переглянулся с матерью. – Речь о другом.
– Кто все же убил Илону? Это тебя волнует? Но если это не я, тогда, может, это ты? Пришел после меня, она на нервах, вы поскандалили. И…
– Нет. Когда я уходил, она была жива. Живее всех живых. – Он скрипнул зубами и едва слышно выругался. – И мы не скандалили, если для тебя это так важно. Не было повода. Она была довольна. Она получила то, что хотела.
– Надеюсь, речь идет о деньгах? – выпрямила спину глупая женщина – его мать.
Она готова была простить ему казнокрадство, но только не измену.
– Да, Лариса. Я снова ей заплатил. На этот раз двойную цену, потому что она узнала о моей сделке. О покупке ресторана, – он жалко улыбнулся жене, потрепал ее по плечу. – Прости. Захотелось подстраховать себя от возможной нищенской старости.
– Как ты мог подумать, что я оставлю тебя ни с чем?! Андрюша!
И мать, привстав, дотянулась до его щеки и звонко поцеловала.
– Меня сейчас стошнит, – предупредил Игорь. Задрал руки и снова трижды хлопнул в ладоши. – Молодцы. Зачет, родители. Итак, Андрей, не отвлекаемся. Ты заплатил ей за то, что она узнала о твоей сделке. А еще? Еще за что ты ей заплатил?
– Причем платил регулярно, Андрюша, – напомнила мать, досадливо сморщилась. – Эти люди из полиции… Они обнаружили несколько переводов со счета на счет. Твоих переводов, Андрюша. И шифр какой-то в ее записной книжке, почти совпадающий с твоими инициалами.
– Почти, да, – кивнул он.
– Как ты это объяснишь? – спросила мать.
– Да, как? – вытянулся Игорь в его сторону, наваливаясь грудью на стол. – Хочешь сказать, что она знала тебя под другим именем?
Крупные ладони Андрея сползли со стола на коленки, он вяло зааплодировал под столом.
– И тебе зачет, Игореша. В самую точку. Илона знала меня раньше. Пересекались случайно. Лет семь или восемь назад.
– И звали тебя тогда? – Игорь приоткрыл рот и дирижерски взмахнул руками, призывая ответить на его вопрос.
– Николаем, – угрюмо отозвался Андрей. – Для всех я тогда был Николаем. Для Илоны. Для ее хорошей знакомой Аллочки. Для родителей и друзей Аллочки я был Николаем. Наше с Илоной знакомство не продлилось долго, но этого оказалось достаточно, чтобы эта гадина, узнав меня, как твоего мужа, принялась меня шантажировать.
– А кусок пирога, возле которого ты пристроился, оказался слишком сладким, слишком большим, чтобы ты от него добровольно отказался. Так? – Игорь гадко захихикал, тыча пальцем в сторону Андрея. – Лучше платить, чем рассказать правду. Так? Платить-то все равно приходилось деньгами мамы. Не своими!
И мать снова удивила. Она словно не слышала разговора о деньгах, словно не понимала, что этот гад обворовывал ее. Платил шантажистке из ее кошелька за какие-то свои грязные тайны. Она удивила, спросив:
– И как же тебя зовут на самом деле?
– Андрей. Это мое настоящее имя.
– А Николай?
– Это вымысел. Творческий псевдоним, если можно так выразиться.
Он даже улыбнулся. Урод!
– И в какой же области ты применял свое творчество? Чем занимался? Почему назывался иначе?
– Все просто, Игореша. – Андрей растянул губы, словно пытался улыбнуться, глаза смотрели устало. – Я был брачным аферистом.
