Глава 14
Володя Ярных смотрел на красивую женщину, сидевшую через стол от него, и чувствовал себя совершенно разбитым. Он чувствовал себя абсолютно несчастным человеком.
Потому что женщина была невероятно хороша. Она была из его снов. Из его мечтаний. Она была именно такой, какой должна была стать его будущая жена. Утонченной, элегантной, великолепно воспитанной. Да, ей было сорок два года. И его женой именно она никак не могла бы стать. Он родился поздно. Но вот именно такой его будущая жена должна стать, когда он проживет с ней лет пятнадцать. Не обабившейся теткой, не злюкой, а именно такой, как Анастасия Витальевна Лугова.
Она была великолепна, грациозна. Она была приветлива. И это делало его еще более несчастным, потому что он приехал к ней в офис с нехорошими намерениями. Он узнал о ней кое-что такое, что может заставить Ломова взять Анастасию Витальевну Лугову под подозрение, а то и под стражу.
Володя узнал ее секрет. Даже два секрета. Узнал в выходные дни, снова отправившись на своей машине в дальнюю поездку. Ломову ничего не сказал, чтобы тот не высмеял его при всех. Его личные выходные, он имеет право проводить их, как ему вздумается.
– Мне кажется, я уже все рассказала в полиции, – нежная улыбка тронула милые губы Анастасии Витальевны. – Добавить мне нечего. И ваш руководитель, как его, Ломов?
– Совершенно верно.
– Так вот он сказал мне, что не станет меня беспокоить без лишней нужды.
– Совершенно верно, – повторил Володя, чувствуя, что краснеет.
– И? – Ее брови удивительной, совершенной формы поползли вверх, спрятавшись под длинной челкой. – Что заставило вас ехать через весь город, Владимир Викторович?
– Есть кое-какие моменты, Анастасия Витальевна, – голос Володи непотребно задребезжал.
– Какие моменты? – ее улыбка сделалась настороженной.
– Требующие уточнения, – выпалил он и вытер ладонью пот со лба.
Он ненавидел себя за эмоциональную слабость. Просто ненавидел! Никогда ему не стать таким, как Ломов. Никогда не сможет он научиться быть непредвзятым. Никогда не научится ломовской беспристрастности.
Нравится ему фигурантка, так нравится, что голос садится. Что колени дрожат. И готов грехи ей простить.
Или нет?
– Так уточняйте, Владимир. Ничего, что я без отчества? – ее улыбка сделалась виноватой.
– Ничего. Все хорошо.
Он сцепил пальцы в замок, уложив их на коленки. Не рискнул на стол, тремор был жуткий.
– Итак, Владимир, какие моменты вы хотели бы уточнить?
Анастасия Витальевна крутнулась в кресле. Поставила локти на стол. Пристроила в ладошки подбородок. Милая, нежная, прекрасная.
– Вопрос касается вашего алиби, Анастасия Витальевна, – таким тихим голосом произнес он, что сам себя едва услышал.
– Моего алиби? – Ее бровки снова уползли под челку. – А что с ним не так?
– Оно не подтвердилось.
Володя шевельнул лопатками, чтобы избавиться от липкой рубашки.
– Что значит, не подтвердилось?
– Вы прежде говорили, что в ночь убийства вашей помощницы – Илоны Високосных, вы никуда не выезжали. Так?
– Совершенно верно. Всю ночь я провела в постели с…
– С вашим менеджером Артуром Игнатовым, – перебил он ее, избавив себя от необходимости слушать, как она произносит имя своего любовника. – Так?
– Совершенно верно. Мы вместе провели всю ночь. Разве он не сказал вам об этом? Разве он не подтвердил мое алиби?
Ее губы заплясали в игривой улыбке, глаза наполнились странным смыслом. Заговорщическим назвал бы его Володя.
– Нет, – выдохнул он.
– Что нет?
– Он не подтвердил ваше алиби, Анастасия Витальевна. Игнатов сказал, что вы созванивались с Илоной и о чем-то долго спорили. Ругались, уточнил ваш… Ваш менеджер, – он судорожно сглотнул. – А потом вы уехали. И вас не было больше часа. От вашего дома до дома Илоны Високосных десять минут пути на машине. Вы могли…
– Нет, не могла! – возмущенно перебила его Анастасия Лугова.
И даже возмущение ее было нежным, вежливым, тихим.
– Нет, не могла я ее убить. И не убивала. Я не была у нее и…
– Нет, Анастасия Витальевна, вы у нее были. В ночь убийства ваша машина была припаркована через дорогу от дома Илоны.
– Нет!
Ее пальцы разжались, съехали на виски, выражение лица сделалось страдальческим.
– Вы не сможете это доказать.
– Я уже это доказал, – нехотя признался Володя.
Пока только ей признался. Ломов пока ничего не знал.
– Через дорогу от дома Илоны кинотеатр. Там камеры.
– И что? Если бы я ехала ее убивать, я не стала бы ставить машину под камеры. Я такая дура, по-вашему?
Она криво усмехнулась. Но даже это не испортило ее лица.
– Да, вы не ставили машину под камеры, – кивком подтвердил Володя. – Вы поставили ее чуть в стороне. Но она отразилась в витраже с расписанием сеансов. И этот витраж попадает в зону прострела камер видеонаблюдения. Видимость прекрасная. Качество съемки тоже. Номера считались отчетливо. Ваша машина стояла там.
– И что это вам дает? – Анастасия Лугова надула губы, как маленькая девочка. – Ну, стояла там моя машина. Допустим. Дальше-то что? Это ничего не доказывает.
– Это доказывает, что вы солгали, Анастасия Витальевна.
Ох, как неприятно ему было об этом говорить! Как неприятно было, что именно он озвучил ей сомнение в ее честности.
– Вы солгали, утверждая, что никуда не выезжали той ночью, когда была убита Илона Високосных.
– Пусть так. Я просто испугалась, что вы меня начнете трепать, подозревать, – на лбу, над переносицей у нее залегла глубокая страдальческая складка. – Но я не убивала ее. Не убивала, понимаете!
– Понимаю.
Он смотрел на нее с жалостью. Он ведь еще не все сказал. Она ведь еще не знает, что он знает.
– Вот и хорошо, что понимаете, Владимир. Ломов ваш он… Он другой. Он без понимания. Он прет буром. Я так и ждала, что он заорет на меня: в глаза мне смотреть! – Ее передернуло. – Как можно откровенничать с таким, как он? Он же сразу… Он же сразу обвинит меня в убийстве Илонки. А я ее не убивала! Зачем мне?
– Ну вот. Ну, вот мы и перешли к самому главному, – пробормотал он и глубоко, тяжело вздохнул. – Мотив. Мотив убийства.
– И что мотив?
– Он был у вас, Анастасия Витальевна.
– Что у меня было? – Ее длинные ресницы заметались вверх-вниз, глаза наполнились слезами. – Мотив?! Вы… Вы в своем уме, Владимир? Какой у меня был мотив?
– Деньги.
– Какие деньги? – На ее высокие скулы поползла бледность.
– Большие деньги.
– Что вы имеете в виду? Это? – Она повела вокруг себя руками, очень грациозно, очень красиво, как балерина. – Вы имеете в виду наше туристическое агентство?
– И это тоже.
Он точно скопировал ее жест, ну, может, не столь грациозно, но было похоже.
– Илона в приватных разговорах с вашими сотрудниками не намекала, она говорила открыто о своей смерти. Она предвидела скорую кончину. Она заметно нервничала.
– И что такого? Ей было свойственно много болтать, – фыркнула Анастасия Лугова.
– Ваш… менеджер Артур Игнатов утверждает, что ее страхи не родились на пустом месте. Что причиной тому могли быть угрозы, которые поступали в ее адрес, – он набрал полную грудь воздуха и на выдохе произнес: – От вас!
– Угрозы? Чушь! Игнатов меня просто оговаривает. Потому что я его уволила. Потому что я его бросила, – скороговоркой произнесла она. – Да, мы в последнее время часто ссорились. Но это…
– Почему?
– Почему ссорились?
– Да.
– Потому что Илонка хотела продать свою часть акций кому-то стороннему. Не мне.
– У нее были акции вашей фирмы? – удивленно воскликнул Володя.
Вот об этом он еще не знал.
– Были. Но контрольный пакет принадлежал мне. Ее это бесило. Потом ей вдруг понадобились деньги. На клуб. Загородный клуб. – Анастасия подергала плечами. – Она захотела продать акции. Но из вредности хотела продать их не мне. Я, разумеется, была против. Мы спорили. Иногда до криков.
– И чем же закончились ваши споры?
Он еле успел прикусить язык. Еле не выпалил: убийством. Она поняла и игриво погрозила ему пальчиком.
– Понимаю, куда вы клоните. Ничего у вас не выйдет, Владимир. Она все же продала их мне. Незадолго до своей смерти. Я уговорила ее. Она послушалась. Так что… У меня не было мотива ее убивать.
Это было хорошо. Об этом можно было рассказать Ломову. Это был результат, который не очернял Анастасию.
– И я могу это доказать. Наша сделка была оформлена и заверена нотариально.
– Замечательно, – он потер ладони под столом. – А расскажите мне, Анастасия Витальевна, как и почему акции вашей туристической фирмы оказались у Илоны? Я совершенно точно знаю, что когда Илона появилась у вас, фирма уже существовала. И вы вдруг берете и дарите ей часть своих акций. Подарили ведь? Подарили или продали?
– Подарила.
Она еле выговорила это слово. Еле протолкнула сквозь зубы. Бледность расползлась по всему ее лицу.
– Вы подарили ей акции, потому что она вас шантажировала? – предположил он.
– Нет. Конечно, нет! Я понимаю, куда вы клоните. У Илоны имелась привычка собирать чужие тайны. Скверные тайны, – сделала она нажим. – А потом она начинала шантажировать людей. Тем и жила, пока не нашла меня. Сомневаюсь, что дело это забросила. Может быть, кто-то из шантажируемых ею людей и… И убил ее.
– У вас таких тайн не было?
– Нет. Ни одной скверной тайны.
Она снова выделила интонацией слово «скверной».
– А просто тайны есть у всех, Владимир. Вполне безобидные тайны. За них не стрясешь денег. За них не убивают.
Она вполне справилась с собой, даже сделала пару попыток улыбнуться. Но губы подрагивали. И Володе снова сделалось ее жалко.
– Если у вас все?.. – Она задержала взгляд на настенных часах.
– Да, пожалуй. Только вы так и не сказали, почему вы подарили ей акции, Анастасия Витальевна. И не сказали, что делали у Илоны в ночь убийства.
Он настырно сидел на месте, хотя взглядом она выпроваживала его, молила убраться, оставить ее в покое. Он не двинулся с места. Они как раз дошли до важного момента, который требовал уточнения. Он о нем знал. Она не догадывалась, что он знает.
– В ночь убийства мы с ней разговаривали, – произнесла Анастасия, потирая лоб оттопыренным указательным пальчиком. – Когда я уезжала, она была жива и здорова. Мы с ней еще переговаривались, когда я стояла на лестничной клетке, а она возле открытой двери. Может, кто-то из соседей слышал?
– Нет, никто ничего не слышал, – не порадовал ее он.
– Жаль. Но она была жива, понимаете?
В ней будто надломился какой-то каркас. Спина сгорбилась, вокруг рта залегли глубокие складки. Она стала выглядеть много старше своих сорока двух лет. И Володя вдруг засомневался, а так ли уж нужна ему жена, склонная к таким метаморфозам.
– Вы подарили ей акции, потому что она ваша сестра по отцу? – выпалил он.
Она вздрогнула. Глаза наполнились слезами.
– Да, поэтому, – прошептала она едва слышно. Закивала, роняя слезы на гладкий стол. – Она явилась ко мне несколько лет назад со странным рассказом про нашего с ней папашку. Я не поверила и прогнала ее. Она приходила снова и снова. Плакала, жаловалась на жизнь. Уверяла, что голодает. Упрекала меня в том, что я жадная. Богатая и жадная. Я не смогла. Я уступила.
– Вы делали генетический анализ на родство?
– Разумеется. Почти сразу, как приняла решение признать ее, как сестру. Анализ подтвердил наше родство. И я… И я подарила ей часть акций. И устроила сюда своим помощником. – Анастасия выхватила из ящика стола бумажный носовой платок, осторожно промокнула глаза. Деликатно высморкалась. – Поначалу все было хорошо, если не сказать замечательно. Потом ей тут стало тесно. Она начала присматривать загородные спортивные клубы.
– Но это же большие деньги, – вставил Володя.
– Немалые.
– Откуда они у нее? Ведь продажа части акций вам не покрыла бы расходов?
– Разумеется! – фыркнула женщина со злостью. – Она купила клуб, который стоил немало. Откуда у нее такие деньги, я не знаю. Стоило бы спросить у нее, да уже не спросишь.
– Да, уже не спросишь, – кивнул Володя.
– Проверьте ее счета, – подсказала Анастасия. – Там можно проследить за поступлениями.
И она так выразительно на него глянула, что он тут же понял: она что-то знает. Знает, но не скажет. И следом подумал: но ведь это она ему не скажет, а Ломову? Устоит ли она перед его авторитетом? Не сломается под напором его аргументов?
– Проверим.
Он полез из-за стола, зашагал к двери ее кабинета. Но вдруг остановился.
– Мы проверим, Анастасия Витальевна. А вы пока никуда не уезжайте из города.
– Почему? – Она села прямо и зло глянула на него. – Разве после всего, что я вам рассказала, я все еще под подозрением?
– Все так. Вы рассказали немало. И все же не вынуждайте нас брать с вас подписку о невыезде.
– Ну почему? Почему? Почему? – Она трижды стукнула кулачками по столу.
– Потому, что алиби на момент убийства у вас все же нет.
