День одиннадцатый

Ночью пошёл дождь. Тот самый, который в метеопрогнозах обозначается как «небольшой». Действительно, если смотреть на это из окна дома, то впечатления не производит. А вот если такой дождь застал вас на марше – совсем другое дело. К утру все вокруг уже было насквозь мокрым, трава превратилась во что-то вроде универсальной смазки, даже специальные противоскользящие подошвы наших берцев не могли зацепиться, и только опыт не позволил нам превратить экспедицию в цирковое представление «коровы на льду». Естественно, подъем и завтрак в таких условиях положительных эмоций не вызвали, и в 8:00 группа хмурых, время от времени оскальзывающихся и матерящихся вполголоса мужчин выдвинулась в путь.

Мы не рассчитывали, что погода улучшится, хотя все время от времени с надеждой поглядывали на небо, однако дождь заканчиваться не собирался, и идти становилось все труднее. Ещё вчера, глядя на карту, я отметил множество небольших оврагов, но не посчитал их серьёзными препятствиями. При нормальной погоде такие овражки могут слегка замедлить движение, не более того. Сегодня же, глинистые и промокшие насквозь склоны часто не удавалось преодолеть в одиночку и приходилось устраивать целую операцию: сначала мы заталкивали как можно выше кого-нибудь лёгкого, затем он при помощи пары сапёрных лопаток забирался наверх и оттуда скидывал верёвку, по которой забирались остальные. Сначала мы после каждого восхождения тщательно уничтожали следы, но очень быстро убедились, что при таком подходе проще пересидеть этот дождь на месте, так как скорость передвижения упала практически до нуля. Решили особо маскировкой не заморачиваться – все равно дождь часа за два размоет следы так, что понять, кто же здесь прошёл, станет абсолютно невозможно.

Лучшими первопроходцами оказались Чижик и, как ни странно, Шило: бывший вор, извиваясь как ящерица, ловко взбирался на самые крутые склоны, правда и уставал он намного сильнее хорошо тренированного егеря и после второго «восхождения» взял в левую руку широкий нож вместо лопатки.

Однако только оврагами наши трудности не ограничились – через пару часов после восхода появился туман и, смешавшись с моросящим дождём, образовал удивительную в своей гнусности взвесь, когда вода просто висит в воздухе, не собираясь падать вниз, только клубясь самым непостижимым образом под воздействием каких-то непонятных движений воздуха. Видимость упала до десятка метров, к тому же забрала шлемов пришлось закрыть, так как дышать этой взвесью тоже получалось с трудом. А самое главное – пришлось отказаться от дозоров и двигаться всем отрядом. Из-за отсутствия головного дозора мы изменили и порядок форсирования оврагов. Теперь, подходя к любой серьёзной ямке, мы на несколько минут залегали, сканируя окрестности, затем группа спускалась на дно, оставив Гудвина и кого-нибудь из пулемётчиков прикрывать нас сверху. Затем наверх лез «первопроходец», вооружённый одним пистолетом. Вначале пробовали лезть с автоматом, но быстро поняли, что на склоне автомат только мешает и быстро изготовить его стрельбе никак не получится. Как только первый боец оказывался наверху, ему забрасывали автомат, и теперь уже он несколько минут сканировал местность впереди. Убедившись в отсутствии угрозы, он сбрасывал верёвку и помогал остальным залезать наверх. Последними шли снайпер с напарником. Естественно, такая техника форсирования преград заметно снижала скорость движения и увеличивала опасность столкнуться с мутами, как говорится нос к носу, но мы надеялись, что наши тепловизоры смогут обнаружить в этом киселе противника раньше, чем обнаружат нас.

Три часа ползания по оврагам по колено в грязи вымотали нас, и я объявил привал. Даже просто полежать на земле оказалось почти райским наслаждением. Хорошо, что наши бронекомбезы непромокаемые, представляю, как себя чувствовали солдаты прошлого, одетые в обычную тканевую униформу. Промокшая и отяжелевшая форма, вода хлюпает в берцах и стекает по лицу и за шиворот… Б-рр, аж мурашки по коже. Но это так, лирика. Пока бойцы отдыхали и приходили в себя, мы с сержантами собрались и попробовали продумать хотя бы основные варианты ситуаций, которые могут возникнуть из-за полного отсутствия дозоров. Ну и, естественно, как на эти ситуации реагировать. Все мы, конечно, знаем, что бой идёт по плану до первого выстрела, но когда разведки нет, дозоров нет, командир сидит в яме и боя не видит, а враг может вынырнуть из тумана чуть ли не на расстоянии вытянутой руки, то любой план лучше, чем никакого.

После привала мы как-то втянулись в ритм и уже так не выматывались, но я все равно делал короткий привал каждый час. Надо хотя бы чуть-чуть отдыхать, чтобы изматывающее движение не отупляло и не вызывало потерю бдительности. Ведь кроме оврагов есть ещё и муты, и хотя мы не сталкивались с ними с самого утра, стычки неизбежны и к ним нужно быть готовыми. Я подозреваю, что мы с мутами просто разошлись, не заметив друг друга в этом чёртовом тумане. Но это даже лучше, все-таки уничтожение мутантов не главная и даже не второстепенная задача экспедиции.

Около 15:00 туман начал редеть и видимость заметно улучшилась. Не знаю, что послужило этому причиной, скорее всего, немного усилившийся ветерок, но двигаться стало легче и подсознательное ожидание стаи мутов, выскакивающих прямо на нас из тумана, уже не так давило на мозги. А в 15:20 произошло первое (за этот день) столкновение. Нам повезло, что первопроходцем в этот раз был Чижик. Он только успел залезть на склон очередного оврага, принять свой автомат и начать осматривать окрестности, как сразу обнаружил группу из пяти мутов, движущуюся почти перпендикулярно нашему маршруту. Если бы не большущая промоина прямо на пути мутов, они бы спокойно прошли мимо нас, не заметив. Но сейчас у них не было другого пути, и выйти они должны были метров на десять правее того места, где мы собирались вылезать. Такой вариант мы рассматривали, и все действовали по ранее разработанному плану. Чижик залёг и полностью слился с окружающим пейзажем, мы все затаились, рассредоточившись по дну оврага и на всякий случай приготовив подствольники. Начинать концерт должны Гудвин с Малым, лежащие сейчас на дальней стороне оврага. Нашуметь мы не боялись, в тумане все звуки глушатся, а определить направление вообще невозможно. Гудвин и Малой отстрелялись штатно, Чижику осталось только добить из бесшумки раненого мута, откатившегося в небольшую ямку. Это явно были не разведчики, скорее всего, просто заблудившаяся в тумане группа. У убитых не обнаружилось огнестрела, только ножи (или мечи, если говорить о привычных человеку размерах).

После стычки мы сделали небольшой привал, буквально минут на пятнадцать – отдышаться и прийти в себя, а пока личный состав отдыхал, я проанализировал ситуацию и понял, что нам очень повезло – эти муты не представляли угрозы для отряда, но случившееся столкновение заметно подняло бдительность и сняло отупение, неизбежно возникающее в результате многочасового движения в грязи и тумане. Теперь бойцы будут внимательнее следить за обстановкой и даже в случае столкновения с нормально вооружённой группой у нас есть хорошие шансы одержать победу без потерь. Собственно, победа сама по себе не имеет для нас особого значения, а вот потери на данном этапе абсолютно неприемлемы, у нас просто может не оказаться возможности нести раненых, да и груз в контейнере рассчитан на то, что все бойцы отряда будут абсолютно здоровы.

Во время привала я постарался донести до всех членов экспедиции своё видение ситуации и с удовольствием отметил, что мои доводы дошли до всех. Егеря, Прапор и мы с Якутом и так не ослабляли внимания, сталкеры, похоже, расслабляются только когда спят где-нибудь в охраняемом бункере, а вот остальные бойцы просто сосредоточились на преодолении естественных препятствий, совершенно упустив из виду окружающую обстановку. Обвинять их в такой однобокости восприятия бессмысленно, солдат строевых частей просто не учат решать несколько задач одновременно, а наше путешествие ещё не успело поменять их мировоззрение.

Как оказалось, такая концентрация внимания была совсем не лишней, однако следующими живыми существами, которые попались нам по пути, были вовсе не муты. Мы как раз начали преодоление очередного оврага, передовым шёл Шило, которого только успели затолкать наверх и снабдить автоматом.

– Командир, это… ну, я Шило, короче…

Да, научить каторжника процедуре радиообмена оказалось невозможно. Ладно хоть вышел на связь по рации, а не заорал в голос.

– Здесь командир, докладывай!

– Короче эта… Ну, земля дрожит, типа…

– Принял. Лежи, наблюдай, не вздумай шевелиться, – лучше дать Шилу чёткие указания, черт знает, что ему в голову взбредёт. – Гудвин, видишь что-нибудь?

– Впереди чисто.

– Ждём, Гудвину, Шилу наблюдение. Пять минут. – Может, вору показалось, но лучше подстраховаться.

Несколько минут мы напряжённо вслушивались, мне даже показалось, что я расслышал какой-то шум, но первым отреагировал Гудвин.

– Лоси. Около десятка. Движутся с одиннадцати часов, пройдут метрах в десяти – пятнадцати от нас.

– Принял. Всем затаиться и не дышать. Шило, если пойдут на тебя, просто падай назад в овраг.

Даже обидно, мы тут переползаем овраги, как какие-то сраные червяки, а сохатые носятся галопом по этой грязище и наплевать им, что местность «сильно пересечённая».

Все обошлось, многотонные монстры промчались мимо нас, не снижая скорости, и скрылись в тумане, а мы, выждав, когда затихнет топот, возобновили движение. Енот предложил попробовать пройти там, где прошли лоси, и это оказалось очень хорошей идеей. Сохатые не просто нашли такой путь, где склоны оврагов наиболее пологие, но ещё и утоптали глину, частично обрушив её вниз. Двигаться по их тропе получалось намного быстрее, а то, что она забирала чуть-чуть на север, показалось мне не сильно важным – когда выберемся из этих оврагов, можно будет вернуться на прежнее направление. Когда стало понятно, что мы можем идти с нормальной скоростью, а не тащиться как улитки, я отдал приказ на выдвижение головного дозора, и, наверное, это был самый умный и своевременный приказ в моей командирской карьере.

Дорога, проложенная сохатыми, подарила нам почти час спокойного движения, к тому же туман немного рассеялся и на некоторых участках видимость достигала почти сто метров. Такие комфортные по сравнению с началом дня условия позволили взвинтить скорость аж до пяти километров в час, и за этот час мы почти пересекли самую изрытую оврагами часть сегодняшнего маршрута. И вот это самое «почти» нас и спасло.

– Командир, здесь Голова. Контакт по фронту. До пятидесяти единиц, расстояние пятьдесят. Они форсируют овраг, нас обнаружат через пять-семь минут, – голос Енота в рации спокоен и деловит. Ситуация непростая, но есть время подготовиться.

– Принято. Внимание, группа, принимаем вправо и движемся по оврагу. Голове продолжать наблюдение, затем в тыловой дозор, сталкерам – головной дозор по новому направлению…

В бой ввязываться мы сейчас не будем, лучше тихонько обойдём. Полсотни мутов – это совсем не мало, тем более на такой небольшой дистанции – всех мы сразу не положим, кто-то обязательно прорвётся, а когда дойдёт до рукопашной, нам придётся туго.

В новом направлении нам удалось продвинуться метров на пятьдесят, и тут удача нам окончательно изменила.

– Командир – Голове. Противник на одиннадцать часов. Семь единиц. Все с огнестрелом. Нас не видят…

Я не успел ответить сталкерам, а в наушнике рации уже зазвучали следующие доклады.

– Командир – Хвосту. Противник выслал группу по нашему следу. До десяти единиц, вооружение определить пока не могу…

Вот так, было не очень хорошо, а стало совсем грустно.

– Командир – Гудвину. Группа мутов на четыре часа. До двадцати единиц. Время до контакта семь-десять минут.

Твою ж мать! Нас практически окружили. Пока что уроды нас не засекли, но это дело нескольких минут, стоит нам вылезти из оврага, который, кстати, заканчивается метров через пятнадцать, и даже это маленькое преимущество исчезнет. А не вылезем, так на нас выйдут те муты, что пошли по нашему следу. Как говорится, хрен редьки не слаще. Все эти мысли лихорадочно пронеслись у меня в голове, и я уже приготовился отдать команду прорываться с боем через ту группу мутов, которая у нас по фронту, но тут сталкеры из головного дозора преподнесли очередную новость.

– Командир, на десять-одиннадцать часов аномалия или очаг заражения. Расстояние от нас около шестидесяти метров. Глубину и характер определить на таком расстоянии не могу. Внимание! На час ещё группа, не менее десяти единиц, расстояние около ста метров.

Вот теперь нас полностью окружили, и тихо уйти уже никак не удастся. Нужно что-то придумывать, но ни одной путной мысли в голову не приходит.

– Якут, мысли есть?

– Есть, но тебе, командир, она вряд ли понравится.

– Хочешь предложить коллективный самоподрыв или психическую атаку в стиле Чапаева?

– Не, зачем же так радикально? Лучше скажи, вас рок-н-роллу учили?

Он что, смеётся? Какой ещё на фиг рок-н-ролл! У нас война или дискотека? Черт, вот я туплю!

На самом деле сержант сейчас говорит о новом тактическом приёме, который только недавно довели до ума и начали преподавать офицерам. Его суть в том, что командир подразделения почти в «ручном» режиме руководит действиями каждого бойца. Подразделение с точки зрения противника перестаёт существовать как монолитная единица, распадаясь на отдельных бойцов, которые действуют совершенно хаотично, временами объединяясь в небольшие группы и снова распадаясь, движутся по совершенно непредсказуемым траекториям и атакуют с неожиданных траекторий. Но этот хаос кажется таковым только противнику, в реальности же все действия жёстко управляются командиром подразделения и направлены на решение чётко определённой задачи. Такая тактика очень хорошо себя показала в войне с мутами, у которых основной тактический приём – это навалиться толпой, прорваться в рукопашную и, пользуясь физическим преимуществом, разорвать людей на куски. Когда муты не видят цели, они теряются, начинают бестолково носиться и палить в разные стороны, тем самым ещё более усугубляя хаос на поле боя.

Раньше этот приём был доступен только хорошо слаженным подразделениям, в которых бойцы научились понимать друг друга на интуитивном уровне, но последние разработки системы управления боем позволили поставить новую тактику «на поток». Другое дело, что качество и продолжительность управляемого хаоса очень сильно зависят от личных данных управляющего им офицера, но тут уж ничего не поделаешь. А кто и почему назвал это рок-н-роллом, никому не известно, но название прижилось и уже стало вполне официальным. И вот этот самый «рок-н-ролл» мне сейчас и предстоит исполнить.

– Понял тебя, сержант. Наверное, это действительно единственный выход. Придётся задействовать птичку, метров на сто видимость она обеспечит. И мне понадобится «лошадка».

Для тех, кто не в курсе, поясняю: я только что отдал команду использовать разведывательный беспилотник и «порадовал» Якута сообщением, что меня во время управления хаосом придётся кому-то нести.

– И ещё, мой рекорд – десять минут. Все, командуй! Я начинаю подготовку. Чижик, тебе особое задание, сбросил на планшет, постарайся вернуться побыстрее, но так, чтобы тебя не засекли.

– Думаю, уложимся. – Сержант собран и деловит, его задача – подготовить весь личный состав к работе под «внешним управлением», проследить, чтобы вся информация оперативно поступала на мой шлем, проконтролировать наличие и номенклатуру боеприпасов, и ещё целая куча задачек поменьше. – Внимание всем! Начинаем рок-н-ролл. Увал, птичку на взлёт! Малой, разгружайся по максимуму, понесёшь лейтенанта. Всем остальным – готовность!

Началось! Меня спеленали и в виде рюкзака взгромоздили на спину нашего здоровяка-пулемётчика, который отдал пулемёт Прапору, забрав вместо него обычный «Рокот». Будем надеяться, что нам с «лошадкой» стрелять не придётся, наша задача – исполнять роль командно-штабной машины. Прапора я оставил при себе как огневое прикрытие, тем более что он понятия не имеет, как действовать под «внешним управлением».

Так, пошла картинка с беспилотника, пора «включаться». Поехали! Настроиться, поймать ритм, сегодня это будет «Тутти-фрутти». Как поётся в старой песне: «Дети тёти Нели рок-н-роллы пели, а вокруг свистели пули и шрапнели». Рок-н-ролл!

Bop bopa-a-lu a whop bam boo! Сработала мина, заложенная егерями.

Tutti frutti, oh Rudy… Зеленые точки на карте пришли в движение, расползаясь по назначенным векторам.

Tutti frutti, oh Rudy… Красные частично остановились – услышали взрыв, гады, а три красные точки погасли – мина сработала не впустую.

Tutti frutti, oh Rudy… Гудвину: «свободная охота», очередь приоритетов – следопыты, командиры, пулемётчики и гранатомётчики. Сухой щелчок снайперки, и один из мутов, только что с интересом изучавший наши следы, свалился на дно оврага с наполовину отсутствующей головой. Любопытство губит не только кошек.

Tutti frutti, oh Rudy… Доложился Чижик, задание он выполнил. Всем егерям – «свободная охота» и общий вектор движения группы. Этим парням «ручное» управление не требуется.

Tutti frutti, oh Rudy… Красные пришли в движение, причём просто замечательно беспорядочное. Рок-н-ролл! Жалко, не успели поставить сигнальные мины – дополнительные свето-шумовые эффекты ещё сильнее сбивают уродов с толку. Отдать приказ Еноту.

A whop bop-a-lu a whop bam boo… Мешок длинной очередью срезал сразу троих и тут же растворился в тумане.

Got a girl named Sue, she knows just what to do… Михалыч на миг показался на краю оврага и тут же скрылся.

Got a girl named Sue, she knows just what to do… Красные бросились в ту сторону, где только что был охотник, и напоролись на очередь Лесного с фланга. Одного мута боец подстрелил, остальные залегли.

She rock to the east, she rocks to the west… Гудвин снова показал фокус – исхитрился попасть в гранату в руке у здоровенного мута. Непонятно, зачем тот ходил с гранатой в руке, но взрывом ранило как минимум двоих. Жалко, что никого не убило, но на пару часов они вышли из игры.

But she’s the girl that I know best… Краш и Эдди (я решил их не разделять, слаженная двойка намного эффективнее двух единиц), слегка приподнявшись на краем оврага, сделали по паре коротких очередей. Молодцы сталкеры – одного мута завалили точно, ещё одного ранили, правда легко, он даже сам уполз.

Tutti frutti, oh Rudy… Пока все идёт отлично, красные точки расползлись в разные стороны и явно не могут понять, где же противник.

Tutti frutti, oh Rudy… Щелчок снайперки, и ещё один мут падает на спину. Уже не встанет – попадание в глаз никому не пережить, какой бы бешеной регенерацией не обладал организм.

Tutti frutti, oh Rudy… Начинаем подтягивать зеленые точки. Эти сюда, эти по дуге вот сюда, эту прямо. Как-то так.

Tutti frutti, oh Rudy… Взрыв гранаты и заполошная стрельба. С кем, интересно, муты там рубятся? Из наших никого и близко нет.

Tutti frutti, oh Rudy… Опа! Ещё одна группа противника с северо-востока. Пять штук, два автомата и дробовик. Эти ещё не знают, что тут творится, встали, озираются по сторонам.

A whop bop-a-lu a whop bam boo… Две гранаты из подствольников по «новичкам». Ага, трое повалились, как подрубленные, а четверо бросились в разные стороны. Оказывается, их было не пять, а семь. Проглядел, внимательность падает.

Got a girl named Daisy, she almost drives me crazy… Доза стимулятора. Думал, продержусь без допинга подольше. Не получилось.

Got a girl named Daisy, she almost drives me crazy… Стычка на левом фланге. Минус два. У нас первый раненый – рядовой Говорун из штрафников получил пулю прямо в грудь. Броник выдержал, но трещины в паре-тройке рёбер боец заработал. Снизить скорость передвижения для Говоруна.

She knows how to love me, yes indeed… Снайпер у противника. Гудвин засёк мута с оптикой, но снять не успел.

Boy, I don’t know what you’re doin’ to me… Столкновение в тылу. Разошлись по нулям.

Tutti frutti, oh Rudy… Есть местоположение снайпера. Три гранаты туда, на снайперские дуэли нет времени, а снайпер для нас страшнее всей остальной банды – пара удачных попаданий в ногу, и нам придётся заканчивать рок-н-ролл и тащить раненых.

Tutti frutti, oh Rudy… Тройка мутов бестолково мечется прямо по направлению движения. Прапор даёт длинную очередь, слева егеря одиночными добивают.

Tutti frutti, oh Rudy… Путь вперёд свободен, дымовую гранату на восемь часов. Нас там уже давно нет, но скоро примерно в той точке должны сойтись три-четыре группы уродов. Будут изображать «ёжиков в тумане».

Tutti frutti, oh Rudy… Стычка на правом фланге. По нулям. Оставить растяжку, пока есть время.

Tutti frutti, oh Rudy… Гудвин снял ещё одного слишком любопытного мута.

A whop bop-a-lu a whop bam boo… Все готово для прорыва, противник рассеян, вместо нескольких крупных групп мы имеем порядка сотни мутов, бестолково мечущихся по всему полю боя. Двадцать – двадцать пять особей мы уже вывели из строя, и ещё у них как минимум дюжина раненых и убитых «дружеским огнём». Пора начинать основное действие.

В этом месте у нас соло на саксофоне. Только сейчас его исполняют двое – Чижик и Якут. И, естественно, инструменты у них тоже совсем другие. К этому моменту большая часть врагов собралась в две кучи по сторонам довольно длинного, но неглубокого овражка метрах в шестидесяти от нас. Друг друга они не видят, потому что туман. И дымовая граната взорвалась тоже примерно в том районе. Чижик и Якут, вооружённые каждый парой трофейных калашей, открывают ураганный огонь с двух рук в обе стороны от оврага. Естественно, ни о какой прицельности в такой ситуации речь даже не идёт, но задача этой двойки – создать максимальный шум на нужном направлении. Прицельной стрельбой в это время занимаются егеря, причём из оружия с глушителями. Есть! Муты слопали наживку! Две толпы разъярённых уродов летят навстречу друг другу, щедро поливая из всех стволов туман впереди. Последний аккорд в этом соло – две пары трофейных гранат, по паре в каждую сторону. Совсем отлично! Муты, попав под шквальный огонь и взрывы гранат, залегли с твёрдым намерением подавить противника огнём, а нам именно это и требуется. Командую отход «солистам» и продолжение движения остальной группе. На месте остаются только егеря, они вносят оживление в бестолковую перестрелку мутов, периодически бесшумно снимая какого-нибудь неосторожного смельчака.

Tutti frutti, oh Rudy… Пожалуй, этот припев можно пропустить, осталось совсем чуть-чуть.

Got a girl named Daisy, she almost drives me crazy… Группа начинает движение.

Got a girl named Daisy, she almost drives me crazy… Гудвин снимает ещё одного любопытного мута. Тот, видимо, заподозрил, что дело нечисто, – уж больно усердно вертел головой. В нашей ситуации любопытство наказуемо.

She knows how to love me, yes indeed… Егеря отстреливают по паре осколочных гранат и начинают оттягиваться в сторону основной группы. У мутов как минимум четверо убитых и не меньше десятка раненых. Жалко, что ранеными они пробудут недолго – часа через два сумасшедшая мутантская регенерация полностью восстановит тушки этих гадов.

Boy, I don’t know what you’re doin’ to me… Муты с правой стороны оврага, наконец подавив огнём ожесточённое сопротивление «противника», бросаются в атаку. Десяток «героев» с рёвом, воем и воплями скатываются на дно оврага, и тут же взлетают в воздух, подорвавшись на оставленной Якутом мине.

Tutti frutti, oh Rudy… Шальная пуля глухо блямкает по шлему Михалыча. Старик падает, но тут же пытается подняться. Только как-то неуверенно, словно пьяный. Все ясно – у бойца сотрясение. Ничего страшного, но обидно, ведь уже почти вырвались. Командую Лесному (он ближе всех) взять Михалыча на буксир.

Tutti frutti, oh Rudy… Муты с левой стороны бросаются в атаку на многострадальный овраг, но, нарвавшись на растяжки, снова залегают.

Tutti frutti, oh Rudy… Срабатывает сигнальная мина, установленная Енотом ещё в самом начале боя. Теперь это уже глубоко в тылу противника. То ли кто-то из раненых мутов очухался, то ли прибыла ещё одна группа, теперь уже не важно. Но часть вражеских стрелков разворачивается в ту сторону.

Tutti frutti, oh Rudy… Все. Мы вышли. Можно сказать без потерь – двое легкораненых не в счёт.

Tutti frutti, oh Rudy… Приказ беспилотнику на возвращение. Командование группой передаю Якуту – я в ближайшие пятнадцать минут даже идти сам не смогу, придётся Малому ещё поработать «лошадкой».

A whop bop-a-lu a whop bam boo… Финальный аккорд. В тылу мутов начинается заполошная стрельба, раздаются несколько взрывов, почти сливаясь в один, и все замолкает. Большая часть уродов срывается в ту сторону, остальные внимательно изучают место побоища у оврага. Это сработал сюрприз, подготовленный Чижиком: радиодетонатор, раскуроченный термоэлемент от бронекомбинезона и уложенные сверху две горсти трофейных патронов от охотничьих ружей, плюс два взрыв-пакета и трофейная граната. Вот так: простенько и со вкусом.

Выход из боевого режима отзывается жуткой головной болью и головокружением. Ерунда. Минут пятнадцать – и все пройдёт. И вообще, головная боль у командира – совсем небольшая плата за прошедший бой. За эти несколько минут мы положили порядка двадцати – тридцати мутов и, самое главное, не потеряли ни одного своего бойца. Результат просто отличный. А самое главное – мы вырвались из ловушки, до сих пор не могу поверить. Ладно, в ближайших планах у нас пробежка длиной километра три – нужно максимально оторваться от мутов, пока они заняты войной и попытками разобраться в том, что же всё-таки произошло. Единственный минус проведённой операции – это двое раненых, которые сами бежать не смогут, ну и плюс (точнее тоже минус) я, пока что абсолютно неспособный к самостоятельному передвижению. Придётся остальным бойцам поднапрячься и поработать ездовыми животными.

Для разнообразия эти три километра мы пробежали без всяких происшествий и даже чуть быстрее, чем я рассчитывал. Примерно через двадцать минут после выхода из боя головному дозору удалось найти небольшую, относительно сухую ложбинку, где решено было устроить привал. Надо прийти в себя, осмотреть раненых, перераспределить боезапас и решить, как двигаться дальше, от маршрута мы отклонились весьма значительно. Я к этому моменту уже вполне оклемался, но до места привала все равно доехал на спине Малого. Во-первых, слезть на бегу у меня бы не получилось, а во-вторых, здоровенному пулемётчику моя тушка за спиной, похоже, не доставляла никаких неудобств. Как только группа расположилась на привал, я хотел взять командование в свои руки, но то ли ещё не до конца восстановился, то ли у Якута просто реакция лучше и опыта поболе, сержант сразу начал отдавать команды:

– Всем пять минут на отдышаться. Малой, снимай командира и забирай свой пулемёт. Майонез, осмотри раненых. Бдительность не терять, смотреть в оба… – И уже мне: – Командир, ты как?

– Нормально, сержант, практически очухался. Давайте, бойцы, десять минут на отдышаться-оправиться-перекурить, через пять минут жду Карабаса, Енота и Прапора со свежими идеями, – я решил дать людям немного больше времени, все равно, пока не определимся с состоянием раненых, никакого движения не предполагается. – Бдительность не терять, муты не так далеко.

Следующие пять минут мы сосредоточенно набивали магазины, кто-то пил воду из фляги, Михалыч достал папироску и сосредоточенно смолил, спрятав её в кулаке и выпуская дым в ближайший куст, Увал заменил батареи в беспилотнике и что-то там то ли смазывал, то ли подкручивал. Ровно в назначенное время ко мне придвинулись все, кого я вызывал, а Гудвин и Чижик заняли места наверху склонов, внимательно наблюдая за окрестностями. Но прежде, чем начать разговор с командирами нашей небольшой команды, я вызвал Майонеза, который обладал самым большим опытом в области медицины, за что и был назначен врачом экспедиции.

– Ну что, док, как там наши раненые?

– Ничего страшного, командир. У Говоруна сломано одно ребро и трещины ещё в двух, у старика сотрясение средней тяжести. Обоим вколол препараты, к утру будут практически в порядке, но до утра их желательно не беспокоить.

– Принял.

Ситуация с ранеными прояснилась. Не очень хорошо, но могло быть намного хуже. Можно переходить к обсуждению тактики на ближайшее время.

– Итак, отцы командиры, доктора все слышали, высказывайте свои соображения. Только имейте в виду, что сегодня ночью нужно забрать контейнер, а то ещё один такой бой, и придётся идти в рукопашную.

– Предлагаю для начала отправить моих парней вот сюда и сюда, – Енот пальцем ткнул в два места на карте, где были наиболее перспективные места для устройства лагеря. – Разведаем обстановку, потом забазируемся и определимся с местом сброса подарков. Мы в форме, можем выдвигаться прямо сейчас.

– Логично, тогда давайте выдвигайтесь. И пусть группа, которая пойдёт южнее, захватит ретранслятор и установит его примерно здесь. Все переговоры только в пакетном режиме. Очень мне не нравится вся эта движуха в этом районе.

– Есть! И, командир, первый раз видел «рок-н-ролл», до этого только слышал краем уха. Это было круто, честное слово!

– Спасибо, сержант. – Приятно услышать похвалу от специалиста, даже не ожидал. – Только без твоих тренировок фиг бы чего получилось.

Енот не стал ничего говорить, просто отдал честь и, улыбаясь, ушёл к своим. Повезло мне с егерями просто неимоверно. Мало того что все они специалисты высшего класса, Енот к тому же оказался отличным инструктором и всего за неделю так подтянул бойцов, что в прошедшем бою все показали себя на очень хорошем уровне, даже Лесной, который в начале похода на балласт и то не тянул. Ещё недельки две-три в таком режиме – и под моим командованием будет если не элитное, то, по крайней мере, вполне профессиональное подразделение. А ведь в первые дни экспедиции я их иначе как «банда» не называл. Не вслух, конечно, про себя.

Ладно, егеря ушли на разведку, остальные расположились в овражке, чистим оружие, замазываем царапины на брониках – короче, приводим себя в порядок, не забывая контролировать окружающую местность, а я изучаю карту и жду докладов от разведчиков, думаю, что первые данные поступят минут через двадцать.

Однако не прошло и десяти минут, на связь вышел снайпер.

– Командир – Гудвину.

– На связи.

– Наблюдаем дорогу. Направление примерно юго-восток. Дорогой пользуются. Есть свежие следы обуви в обе стороны, следов колёс не видно, но по форме это точно не пешеходная тропа. Предлагаю продвинуться вдоль дороги на три-пять километров, посмотреть, куда она ведёт, и установить ретранслятор.

– Согласен. Если через пять километров ничего не обнаружите, устанавливайте ретранслятор и маячки.

– Принял, выполняю.

Интересно, куда и откуда ведёт эта дорога. На карте полковника в этих местах ничего интересного не указано, правда, Тишка последний раз был тут несколько лет назад. Ладно, подождём доклада разведки и дальше будем действовать по обстоятельствам, а пока можно отдыхать – пятиминутный «рок-н-ролл» выматывает не хуже пятнадцатикилометрового марш-броска. А ведь вроде сидел себе у Малого на закорках и даже пальцем не шевельнул.

– Командир – Гудвину.

– На связи.

– Продвинулись на кило восемьсот. Наблюдаю хутор. Два дома и шесть построек хозназначения. Люди – до двадцати единиц, часть с огнестрелом, в основном дробовики, но как минимум трое с калашами. Техники и тяжёлого вооружения не видно. Могу дать картинку с оптики.

– Давай картинку. Что думаешь по ситуации? – Не нравится мне этот хутор, какое-то ощущение подвоха. На всякий случай отправил передаваемое снайпером изображение всем своим заместителям.

– Странное место. Муты под боком, а у них даже забора толкового нет. Как будто не боятся ничего. И чем они здесь живут, непонятно. Вижу только небольшие огородики – с такого не прокормишься.

– Гудвин, наведись на сарай, второй слева, – это подал голос Прапор. – Точно. Это не сарай для скотины, это для людей. Я в таком почти неделю просидел.

– Уверен?

– Сто процентов не дам, но уж больно похоже.

– Принято, у кого ещё есть мысли?

– Это Гудвин. Командир, тут как-то пахнет, что ли, мутами. Не могу объяснить, но такое ощущение, что уроды или неподалёку, или часто здесь бывают. Как-то так, конкретно ничего нет, только ощущения.

– Понял тебя. Наблюдай дальше.

– Енот, как успехи?

Надо выяснить, как дела у разведчиков, которые пошли севернее, может, получится просто отлежаться в каком-нибудь овражке, забрать контейнер и с утра выдвинуться в обход непонятного хутора. Очень не хочется ввязываться в бой, имея на руках двоих раненых и по полтора боекомплекта на ствол.

– Грустно. На севере в основном болота и несколько плешек химзаражения. Не думаю, что удастся найти место для лагеря в пределах пяти-семи километров.

– Принял, выдвигайтесь к Гудвину, будем думать.

Это, как говорится, не есть гут. Обойти хутор не получится, или придётся очень сильно отклоняться от маршрута. А через два часа с хвостиком сядет солнце, и к этому моменту нужно определиться с точкой сброса контейнера, самолёт не будет кружить всю ночь.

– Ну что, отцы-командиры, какие мысли?

– Предлагаю отправить разведку на этот хутор. – Это Якут. – Отправим сталкеров, они подозрений не вызовут, и я с ними пойду.

– Лучше я. От тебя, Иван, за версту спецназом шибает… – А ведь Прапор прав. – А я так, типа бывший вояка, нынче наемничаю.

– Годится, только шлем оставь и автомат бы тебе какой попроще.

– Я лучше у старикана его дробовик возьму, накоротке не хуже автомата.

– Отлично, значит, идут Краш, Эдди и Прапор. Эдди – старший. Задача – разведать обстановку и оценить возможность прохода группы. Егеря прикрывают, остальные в минутной готовности.

– Извините, товарищ лейтенант! – Шило, единственный в экспедиции, до сих пор обращался ко мне на «вы» и по званию. – Давайте я тоже пойду, а? Если там че-то мутное, я быстрей засеку. А как отмазаться, придумаем на месте, а?

– Годится. Возьмёшь пистолет, трофейный, больше ничего незаметного у нас все равно нет.

– Ещё одно, командир. Предлагаю мне и Чижику выдвинуться на другой конец хутора. Там наверняка есть дорога. Вдруг кто по ней пойдёт. – Енот, участвовавший в нашем совещании с помощью рации, подал очень хорошую идею.

– Согласен. Енот с Чижиком выдвигаются на противоположную сторону. Будет возможность тихо взять языка – делайте. Только имейте в виду, на текущий момент статус хутора – нейтральный. Все, Эдди, выдвигайтесь. Якут, Лесного оставим охранять раненых, остальным готовность.

– Принял. – Я даже не понял, кто это сказал, похоже все одновременно.

Команда отдана, группа начала готовиться к операции. Якут вынул планшет и начал распределять бойцов на случай боя на хуторе, Прапор и Шило спешно приводили себя в более гражданский вид: сняли шлемы, нижние части бронекомбинезонов, оставшись в чем-то, сильно напоминающем обычный броник, избавились от штатных «Рокотов». Сталкеры терпеливо ждали окончания этой процедуры – их экипировкой никого не удивишь, а вот наёмники в полном комплекте армейской брони встречаются крайне редко. К тому же Прапор забрал у Михалыча его дробовик и пояс с патронами, а Шило нацепил кобуру с самым обычным «Грачом» весьма потёртого вида.

Отлично, все готовы. Енот с Чижиком заняли позицию на дороге позади хутора, бойцы разведгруппы экипировались, став похожими на обычных, потёртых жизнью наёмников, и я даю отмашку Эдди. Наша бравая четвёрка отправляется на хутор, а я присоединяюсь к Якуту и Карабасу – планировать операцию. Собственно, сейчас и планировать-то особенно нечего, вот когда пойдут данные от разведки, тогда и начнётся настоящее планирование.

Мы вышли. Лейтенант назначил командиром нашей группы Эдди, но это практически ничего не значит – мы ходим вдвоём уже несколько лет и за это время настолько притёрлись друг к другу, что иногда я не знаю, чья же мысль сейчас пришла мне в голову – моя или напарника. Вот и сейчас, стоило мне подумать, что надо бы проинструктировать наших сопровождающих, а Эдди уже начал говорить:

– Значит, так, парни, вы двое наёмники, которых мы наняли для сопровождения, дополнительной охраны и так далее. Наняли мы вас в лагере вашей команды, который находится не скажу где. Сколько мы платим, куда идём, зачем идём – никого не касается. Вместе мы уже пару недель, ну, может, чуть больше. Позывные используем свои, это никого не удивит. Далее, ваша основная задача – молчать и насторожённо озираться. Постараемся обойтись без стрельбы, но что-то мне не нравится этот хутор-хуторок, так что булки не расслабляем. У нас с Крашем есть связь с командиром, трансляция идёт в реальном времени, так что, если есть срочное сообщение, тихонько говорите в камеру, она с левой стороны в эмблеме. Постарайтесь выглядеть не агрессивно, но насторожённо. Типа «мы мирные люди, но наш бронепоезд…». Есть ещё вопросы?

– Условный сигнал «к бою» и секторы, – Прапор не был бы военным, если бы это не спросил. Всем армейцы хороши, но без чётких инструкций просто не могут жить.

– Голосом или если кто-то из нас резко присел. Твой сектор – тыл справа, Шило – тыл слева. Все, подходим. Оружие с предохранителя снять, патрон в патронник, но без резких движений и на аборигенов не направляйте, делайте вид, что контролируете фланги. Краш, переговоры на тебе.

Ну, насчёт переговоров мне не привыкать. Обычно я играю такого балагура-весельчака, а Эдди – серьёзного и невозмутимого профессионала. Приём простенький, но срабатывает почти всегда, вон, даже лейтенант назначил старшим напарника, вроде как он посерьёзнее. Психология, блин-банан.

Не доходя до ограды хутора метров пятьдесят, мы с Эдди включили фонарики в режим «тусклый красный», вроде как обозначили себя и продемонстрировали дружелюбие, а ещё через десяток шагов я начал переговоры.

– Эй, хозяева, ёлки-иголки! Есть кто живой?

– Есть, есть. Чего разорался-то, – голос у мужика совсем не музыкальный, какой-то скрежещущий, что ли. Да и запыхался он слегка, видно прибежал по вызову часового. Значит, хоть небольшая, но шишка.

– А кто вас знает, ещё шмальнете сдуру, надо оно нам?

– Хотели бы – давно бы уже всех положили. – Ага, как же. Небось и засекли нас, только когда мы из-за поворота вышли, вот и пришлось начкару спринт устраивать.

«На воротах трое. Калаш, дробовик, у главного, который разговаривает, пистолет. На хуторе движение, но без аврала» – это Гудвин в наушнике рации доводит оперативную обстановку.

– Короче, кто такие и че нада?

– Ты, дядя, глаза-то разуй! Не видишь, что ли, сталкеры. С четвёртой базы, если интересно. А насчёт «че нада», так пожрать, помыться, ну и поспать по-человечески, если договоримся, ёлки-иголки.

– Договоримся, чего не договориться-то, щас ворота открою, – как-то подозрительно быстро он согласился. Обычно на таких хуторах живут изрядные хитрованы, которые за каждую спичку готовы торговаться до конца света.

– Ты погоди, дядя, «ворота» открывать, лучше скажи для начала, чем плату берёшь, а то, может, нам проще развернуться. В лесу нам ночевать не впервой, жратва тоже ещё есть, а моются пусть те, кому лень чесаться.

– Так известно чем – оружие, патроны, лекарства. Ну, может, ещё информация. Идёте вы с интересной стороны. Договоримся, короче. Давайте заходите, задолбался я тут с вами лясы точить.

– Ладно-ладно, идём уже.

Вроде бы все нормально, но какую-то подлянку я пятой точкой чую. Ладно, двинули не спеша. Прапор с Шилом держатся правильно, стволами поводят, глаза щурят, но без явной агрессии. Вроде как «мы не тронем, но и нас не трожь». Шёпот Гудвина в наушнике: «Можно идти. Внутри тихо. Два человека с пистолетами вошли в самый большой дом. На начальство не похожи и зашли очень быстро». Хорошо, когда тебя прикрывает снайпер и десяток бойцов готовы моментально прийти на помощь. Я на родной базе себя таким защищённым не чувствовал.

Ворота приоткрылись ровно настолько, чтобы мог пройти один человек. Прапор, мигом смекнув диспозицию, ужом проскользнул между створок, огляделся по сторонам, на мгновение остановив взгляд и ствол дробовика на обоих часовых, и вполголоса бросил: «Чисто». Молодец военный! Так убедительно сыграл наёмника – битого воробья, который никому не верит, но плату отрабатывает на сто процентов. Даже я почти поверил. После этой сценки в ворота просочились и все остальные. К нам подошёл тот дядька, с которым мы разговаривали у ворот. Довольно невзрачный персонаж. Среднего роста, в телосложении тоже ничего особенного. Самое обычное лицо со следами оспы и небольшим шрамом под левым глазом, щетина с проседью. Одет в какую-то телогрейку и камуфляжные штаны, заправленные в простые берцы. В поясной кобуре у него, похоже, обычный «макаров», другого оружия не видно.

– Ну что, господа-товарищи бродяги, давайте знакомиться. Меня можете звать Хрипатым. Я тут главный по охране-обороне. Люди вы вроде толковые и не кипешные, но на всякий случай предупрежу. За каждым из вас следят по паре-тройке стволов, мне тут беспредел не нужен. Если какая тёрка – за волыны не хватайтесь. Сам разберусь. На крайняк можете в рыло сунуть, но не советую. Гнобить вас никто не собирается, но в такой глуши разные непонятки могут возникнуть, ребята у меня ни разу не профессора – быки обычные, так что просто не доводите до греха, и все будет пучком. Думаю, мы друг друга поняли.

– Поняли мы тебя, Хрипатый, – это Эдди взял на себя руководство переговорами. – Как уже сказали, мы сталкеры. Я – Эдди, он – Краш. Это наёмники Прапор и Шило, дополнительная огневая мощь, так сказать. Места у вас тут больно неспокойные. Проблемы нам не нужны, если есть возможность нормально пожрать, помыться и выспаться, то хорошо, если нет, то обойдёмся.

– Есть-есть возможность. Давай я тебя отведу к старшому, там и перетрёте все про цену, оплату и прочие тонкости. Моё дело – порядок, остальное не ко мне. Пошли? Вон в ту избу, которая поболе.

– Ладно, пошли. Ребята мои пока тут подождут, не возражаешь?

– Да пусть ждут, вон под навесом скамейка.

Ага, соображает мужик, ненавязчиво так от ворот нас отодвинул. Я бы на его месте так же поступил.

– Могу сказать, чтобы кваса принесли или чайку горячего. Водки не предлагаю, вот договоритесь, тогда со всем нашим уважением хошь водка, хошь анаша, чего душа пожелает.

– Навряд ли мы с вашим старшим будем долго разговоры-то разговаривать, так что пусть просто посидят парни, отдохнут, перекурят. А уж когда договоримся, тогда и решим насчёт «чай-водка-потанцуем». Годится? – Дождался согласного кивка от Хрипатого и повернулся ко мне. ЦУ выдать, командир как-никак. – Давай, брат, забирай бойцов. Посидите, перекурите, пока я с местным начальством пообщаюсь. Бдительность не терять, на провокации не поддаваться. Я на связи, но без повода не дёргать. И ещё, очень тебя прошу, давай без твоих подколов, ладно? Сам видишь, народ серьёзный, шутки-юмор может не оценить.

– Ладно, понял я… – Сделал вид, что слегка смутился, типа «ну чего ты, командир, меня перед чужими клоуном выставляешь», и, махнув рукой Прапору, направился к скамейке под навесом.

Расположились. Прапор молодец, заметил, что я беру под наблюдение дом, в который пошёл Эдди, и ненавязчиво развернулся так, чтобы контролировать другую сторону. Военный у нас не курит – разведка, блин, а мы с Шилом не торопясь достали сигареты и задымили. Я тоже курю очень редко, всё-таки курево заметно нюх отбивает, но там, где живут люди, нюх не особенно нужен, а самое главное – человек, спокойно сидящий и потягивающий сигаретку, вызывает у окружающих намного меньше опасений. Так что сидим, курим, посматриваем по сторонам. А я ещё и слушаю вполуха, о чем там Эдди с местным боссом разговаривает.

А место тут интересное – такое ощущение, что хутор долго простоял заброшенным, а недавно его опять заселили. Вон, на заборе ещё кое-где видны свежи следы от топора, а на доме ставни почти в труху, да и ещё куча таких же моментов. А вот тот сарай, который нашему Прапору так не понравился, явно новый. И построили его примерно в одно время с забором. Как-то не сходится: нормальные люди в наше время сперва укрепляют дом, потом ставят забор, причём нормальный, а не как тут – эта конструкция из досок только от подглядывания защитить может. А всякие хозпостройки типа сараев, конюшен и свинарников возводят в самую последнюю очередь, когда готова защита. Тем более, до зимы ещё далеко, и всякая живность вполне нормально проживёт и на свежем воздухе. Кстати, никакой живности я тут не наблюдаю, причём не вижу, не слышу и не обоняю. А ведь такого быть в принципе не может. И переговоры Эдди с местным начальником, который назвался Ваней (именно так, не Иван Батькович, даже не просто Иван, а Ваня – как пацан деревенский, честное слово), тоже проходят как-то очень странно.

Эдди вполне ожидаемо отказался отдавать патроны – это в таких глухих уголках, как тут, абсолютно нормально. Хуторяне непременно просят патроны в оплату, но обычно никто не даёт: во-первых, патронов всегда самим не хватает – база-то далеко, а во-вторых, нет никакой гарантии, что твоими боеприпасами тебя же не привалят. Договорились оплатить наш постой лекарствами, у нас всегда есть на обмен немного антибиотиков, болеутоляющих и противовоспалительных, самое то для хуторян – травками и корешками обходиться тяжело. Ну, ещё договорились, что мы расскажем о том, что творится западнее. Тоже ничего удивительного, в таких медвежьих углах информация дороже золота, тем более что золото здесь нафиг никому не нужно. Но сложилось у меня впечатление, что торговался Ваня скорее для проформы, так сказать. Без огонька как-то. Типа что дадут, то и ладно. А такое бывает только в двух случаях: или мы на аборигенов произвели настолько неизгладимое впечатление, что сразу стали даже не друзьями, а как минимум братьями, или нас собираются аккуратненько прирезать, и тогда местным все равно, что у нас забрать сейчас, а что потом. Естественно, первый вариант мне нравится больше, но действовать придётся исходя из второго. Кстати, акцент у этого Вани какой-то странный, вроде как мяукающий, что ли. Никогда такого не слышал.

Пока мы осматривались, высокие договаривающиеся стороны пришли к соглашению. Мы отдаём две пачки антибиотиков и пачку противовоспалительного, а нам за это предоставляют «гостевой» домик, ужин и завтрак. Бани не будет, так как её нужно топить часов шесть, но в домике есть душ с тёплой водой, вижу уже бак на крыше. Нормально, в принципе. А вот и Эдди вышел, пойдём смотреть на этот «гостевой» домик.

Мы как раз успели осмотреться, решили, что в душ можно, но только по одному, и начали докладывать лейтенанту наши соображения по поводу нестыковок и неувязок, как на связи проявился Гудвин: «Один человек выходит из хутора в сторону Енота. Вооружён дробовиком». Так-так, значит, решили хуторяне кому-то сообщить о нашем появлении. Никель приказал тихо брать гонца, а нам выдал ЦУ удвоить бдительность. А чего её удваивать – мы и так начеку дальше некуда.

За следующие полчаса мы успели по очереди принять душ, нам принесли здоровый казан с мясом и овощами, кувшин кваса литра на полтора, чайник и краюху хлеба. Эдди незаметно ткнул щупом анализатора, а дальше пришлось ждать удобной возможности, чтобы или посмотреть результаты анализа самим, или отправить их нашим, чтобы озвучили. Похоже, зря мы не взяли с собой шлемы, без них можем только слушать, ну и говорить – ларингофон великая вещь.

«Внимание, сталкеры! – вышел на связь лейтенант. – Мы взяли гонца, но по-русски он не говорит. Вообще. При нем обнаружена записка, написанная иероглифами. Сами понимаете, переводчика среди нас нет, отправили в бригаду. Там тоже живого переводчика не нашли, пришлось переводить программным. Вот что получилось: «Четыре обычный/простой человек/мужчина. Два воин, два воин большой интерес. Чай/пить сильно/крепко спать утро нести». Думаю, все понятно. Чай и прочие жидкости не пьём, только делаем вид, затем правдоподобно засыпаем, далее – по обстановке. Мы в тридцатисекундной готовности. Наиболее безопасный вектор отхода – север-северо-запад.

Вот так вот. Простенько и незамысловато: имитация гостеприимства, снотворное, крепкие верёвки и куча хабара на выходе. Даже не помню, сколько раз нас с Эдди пытались поймать в такую ловушку – почему-то подобные хуторяне всегда считают остальных тупыми, как пробка, и не заморачиваются придумыванием более хитрых планов. Ладно, у нас эта схема уже тоже отработана на пять с плюсом, а с поддержкой военных вообще превращается в спектакль.

Мы, не торопясь, но и не особо рассиживаясь, поели, благо анализатор показал полное отсутствие опасных веществ в пище. Сделали вид, что запили все это чаем, Шило даже вышел покурить на крылечко, где откровенно зевал во всю пасть. Думаю, ему даже не пришлось сильно притворяться – денёк сегодня выдался не из лёгких. Когда все снова собрались в домике, Эдди скомандовал:

– Все, отбой. Первая смена – Краш, затем Прапор, Шило и я на утро. Не раздеваемся. Берцы разрешаю снять. Подъем в шесть. Ты как, брат, не засыпаешь ещё?

– Не, я нормально. Жалко, стимуляторы кончились, ёлки-иголки, но если что, вон, из бочки умоюсь. Все путём будет, спите спокойно.

– Ну и ладно, всем отбой!

Парни завалились на топчаны в глубине помещения, кто-то отпустил стандартную шутку про портянки, повозились и засопели. А я уселся на табурет у входа, положил автомат на колени и приступил к исполнению сценки «Часовой изо всех сил борется со сном». Минут пятнадцать я зевал, тёр глаза, несколько раз прошёлся из угла в угол, покурил и, наконец, «не выдержал» – пошёл к бочке, умылся и облил себе голову холодной водой. После чего уселся на табурет, прислонился к стене и через пару минут захрапел. Самое главное, чтобы плохие парни повелись сейчас, а не стали ждать ещё пару часиков. Дело в том, что для такой полноценной имитации храпа мы с напарником придумали простенькое устройство, которое вставляется в ноздрю и издаёт этот волшебный звук при каждом вдохе. Но, чтобы все выглядело правдоподобно, дышать нужно размеренно, причём вдыхать приходится через нос при открытом рте, а выдыхать уже через рот. Ничего сложного, но попробуйте это делать несколько часов с закрытыми глазами и при этом не заснуть. Вот то-то. А ещё надо внимательно слушать и не забывать время от времени слегка шевелиться. Но у меня этот номер отработан, если выгонят из сталкеров (шутка!), буду его в театре исполнять, а сейчас пока потренируюсь.

Ага, кажется, мне везёт. Пришли, голубчики, аккуратненько подкрались к двери, слушают. Слушайте на здоровье, мой храп, хоть и совсем не богатырский, – вот и все, что можно услышать снаружи. Так, открывают дверь, заходят, один, два, три, четыре… пять. Как и думал, четверо вяжут, пятый страхует. Только для меня он не пятый, а наоборот, первый по списку. «Намба ван», ёлки-иголки. Встали, готовятся. Мы тоже готовимся, плохие парни не знают, что камера на моем комбезе исправно транслирует картинку и все, кроме меня, отлично все видят. «Справа от двери, бушлат, пистолет» – это уже для меня, целеуказание на первого номера. Ну, началось! У меня тихонечко убирают автомат с колен, но он мне сейчас все равно не нужен. Удар локтем по горлу убиральщику и три стрелки с парализатором по ногам контролёру. Успеваю подхватить тело с моим автоматом, чтобы не громыхнул случайно, открываю глаза и… Все закончилось. Четыре трупа нападавших аккуратно лежат рядом с объектами нападения и ещё одно тело тихонько посапывает у двери. Х-хо! Да это же наш лучший друг Хрипатый! Как он там говорил? «Хошь водка, хошь анаша, со всем нашим уважением». Вот так вот, брат, на ваше уважение мы своим ответили. Адекватно, ёлки-иголки! На улице ещё несколько раз негромко хлопнуло, и, похоже, все закончилось. Теперь можно вынуть из ноздри «храпелку» и спокойно потянуться – пока сидел, спина затекла.

С обитателями хутора разобрались за несколько минут. Они совершенно не ожидали нашего появления и просто ничего не успели. Ни выстрелить, ни даже заорать. В результате мы имеем девятнадцать трупов и двух парализованных пленных. Бегло осмотрелись вокруг, пока солнце не совсем село, и, быстренько посовещавшись с Якутом и Карабасом, решили устраиваться на ночёвку здесь. И как раз рядышком есть отличная полянка, где можно принять груз. Раздал приказы, и завертелось: Енот с Чижиком остались устанавливать сигналку на случай появления друзей наших хуторян, сталкеров я отправил осмотреть полянку и установить маячок для приёма груза, Майонез ушёл забирать раненых, Карабас забрал своих штрафников оборудовать посты, а Малому с Мешком, как самым здоровым, досталась задача стащить все трупы в один из сараев. Пока не знаю, что с ними (трупами, естественно) делать, но когда трупы валяются по всему двору – это точно не дело. Прапор с Якутом тоже порывались подключиться к какой-нибудь общественно-полезной работе, но их я послал осмотреть все помещения, может быть, удастся понять, чем же занимались здесь бывшие хозяева. Вот так, личный состав озадачил, все куда-то идут, что-то несут, рация тихонько бормочет, со двора доносятся негромкие матюки – пулемётчикам достался особенно тяжёлый жмур – короче, все при деле, осталось только себе найти занятие. А, собственно, чего его искать, вот оно прямо рядом со мной и лежит. В виде двух парализованных и тщательно упакованных в пластиковые стяжки пленников. Надо бы их раздеть и осмотреть-обыскать на предмет всяких неожиданностей. Очнутся они часа через четыре-пять, тогда и допросим, а пока просто попробую определить, с кем же мы имеем дело.

Обыск ничего интересного не дал, ни документов, ни каких-нибудь необычных вещей – из двенадцати хуторян таких ровно дюжина. Оба оказались изменёнными, Хрипатый совсем чуть-чуть, небольшие перепонки между пальцами на руках, а Ваня посерьёзнее – чешуя на спине, ногти и, кажется, что-то с глазами, но это будет понятно, когда он свои глаза откроет. Так что связал я их снова и решил затащить на веранду того самого домика, в котором Ваня до этого и обитал. Затащил, мать его! Ваня оказался не тяжёлым, и его тушку я отнёс не напрягаясь, а вот в Хрипатом весу оказалось немало, и, когда я его поднял, что-то в моей раненой руке щёлкнуло, и вместо лёгкой чесотки в районе кисти я получил боль в плече. Не сказать, чтобы сильную, но достаточно неприятную. Вот ведь зараза! К тому, что рука чешется, я уже привык, даже забываю о ней иногда, а теперь придётся приспосабливаться к новой напасти.

Через полчаса все необходимые работы были закончены, мы дружно поужинали, благо у хуторян все уже было приготовлено – осталось только разогреть, распределили дежурства, и все свободные отправились спать. Я взял себе первую смену, все равно надо составить рапорт, написать хотя бы пару страничек в дневнике, да и чисто физически я устал меньше остальных, самую весёлую часть дня просидев на загривке у Малого. Через два часа меня сменит Карабас, затем очередь Якута, как раз в его смену должны очухаться Ваня с Хрипатым, а под утро Енот со своими архаровцами примет контейнер. Надеюсь, ночь пройдёт без неожиданностей, народ сегодня и так вымотался.

Составил рапорт. Черт, всего-то два боестолкновения, а писанины… Представляю, сколько пишут командиры боевых частей во время настоящей войны. Дневник дался намного легче, это в первые дни я каждое слово выдавливал и больше зачёркивал, чем писал. Проверил посты – чем дальше, тем больше я горжусь своими подчинёнными, никто не дремлет, не расслабляется, хотя выложились сегодня все на сто процентов. Сделал заметку – утром объявить благодарность всему личному составу и в завтрашнем рапорте не забыть это отметить.

До конца моего дежурства остался ещё почти час, и я, заварив себе кружку чая, решил не спеша заняться сортировкой и чисткой трофеев. В основном нам досталось всякое барахло, но посмотреть все равно нужно, может быть, что и пригодится.

– Добрый вечер, командир. Не помешаю?

Подошедшего Михалыча я не услышал, но аромат его папиросы учуял ещё за несколько метров.

– Нет, конечно. А ты чего не спишь?

– Да доктор наш, ага, вколол мне какую-то гадость, теперь черепушка чешется. Изнутри, ага. Говорит, к утру пройдёт, но спать невозможно. Подожду пару часиков, если не успокоится, придётся снотворное глотать, ага.

– Сочувствую. Хотя, с другой стороны, тебе повезло, что у Майонеза оказалось это новое лекарство. Без этих эльфийских штучек вылечить сотрясение за ночь нереально.

– Ага. Было бы это лекарство, когда я в армии под гранату попал, может, и не пришлось бы комиссоваться. Вот ведь везуха: два ранения в жизни, и оба контузии, ага.

Мы помолчали, думая каждый о своём, Михалыч взял из кучи автомат, посмотрел в ствол, снял крышку, внимательно изучил затворную группу, раскидал его по частям на брезент и не спеша приступил к чистке. А я решился задать ему вопрос.

– Михалыч, а зачем ты пошёл в экспедицию? Нет, если не хочешь – не отвечай, просто интересно.

– Да нет тут никакой тайны, ага. Сдавать я начал, чувствую – ещё лет пять, и на свалку. Истории, ага. Нет, так-то я ещё держусь и в этом походе вроде как обузой не был. Ну, разве что сегодня, ага.

– Сегодня не считается. Шальная пуля – она на то и шальная. Да и насчёт «сдавать» я что-то не заметил.

– Так я и говорю, что держусь, ага. А вот сколько ещё смогу держаться, не знаю. А я кроме охоты ничего и не умею. Я ведь, когда меня по ранению комиссовали, долго искал, куда бы пристроиться. Да только талантов у меня нет никаких, единственно стреляю неплохо. Попробовал пойти в инструкторы, да там и покруче меня стрелков хватает, ага. А тут кореш мой, Ванька Лось, позвал помочь на охоте, да так и закрутилось. Вот, почитай, уже десять лет зверя промышляю, – Михалыч достал из кармана портсигар, вынул папироску, прикурил не спеша, выпустил колечко дыма. Нравится мне его основательность – вроде все делает неторопливо, степенно так, и при этом всё и везде успевает, ещё и на перекуры время остаётся. – Так вот, на чем я остановился? Зачем я в экспедицию подался, спрашиваешь? Так зятя моего – Ленкиного супружника – на крайней охоте медведь подрал. Всю бочину справа располосовал, ага. Лечить надо, а у лесного народа лекарства сам знаешь в какую цену.

– Да уж, знаю. Не понаслышке, – если бы не та фантастическая цена, которую просили за сыворотку, я бы, наверное, никогда не решился отправиться в экспедицию.

– Ну вот, я и подумал, раз уж такой шанс выпал, надо пользоваться. Недельку-полторы зятёк как-нибудь протянет, а мы к тому времени уже доберёмся до места. Отправишь рапорт, объявят нам благодарность, и заберут болезного эльфы к себе в Лес. Обещали, что будет как новый, а они слов на ветер не бросают. Вот такая, командир, простая у меня история, – старый охотник о чем-то задумался, пуская дым и делая маленькие глотки из своей кружки. – Хотя знаешь, лейтенант, похоже, я не все тебе рассказал, ага. Раньше-то мне и самому все казалось просто: родня, надо спасать, племяшки, опять же, ну и все такое. А сейчас рассказал тебе и понял – даже не будь у меня раненого родственника, все равно бы пошёл. Придумал бы ещё какую убедительную причину и пошёл бы, ага. Видимо, не отгорел ещё в жопе костёр-то пионерский. Такие дела… А ладно, фигня это все, суета сует. Пошёл и пошёл. Главное – дойти и не облажаться. Сдохнуть можно, а вот облажаться нельзя, никак нельзя… – и Михалыч опять крепко задумался. Вот ведь посидели, называется, поговорили. Неожиданно для себя я понял, что в моем понимании ситуации тоже произошли заметные изменения. Изначально я согласился на экспедицию в расчёте на излечение. Если бы цена на сыворотку была не такой запредельной, может быть, и не стал бы соглашаться. А теперь фраза, что «сдохнуть можно, а вот облажаться нельзя», задела что-то в душе, и, блин, я с таким определением полностью согласен. Офигеть! Я сумел сам себя удивить.

Тут охотник внимательно посмотрел на меня и задал вопрос, который я меньше всего ожидал услышать:

– Слушай, командир, а чего это ты сидишь как-то неправильно? И рукой как-то чересчур аккуратно двигаешь. Потянул, что ли?

– Даже не знаю, Михалыч. Сегодня, когда тушки пленных перетаскивал, стрельнуло что-то в плече. Вроде и не болит, а как-то неуютно, что ли, – я не стал рассказывать всю историю моей руки, долго это и неохота.

– Ты, это, посиди, командир. Сейчас мазь принесу, мигом руку починим, – и Михалыч утопал к своему рюкзаку. Оттуда сразу донеслись приглушённые матюки, какие-то позвякивания, шуршание и прочие звуки, которые обычно сопровождают поиск в большом рюкзаке маленькой, но очень нужной вещи. Надо сказать, нашёл он свою мазь очень быстро. – Во! Барсучье сало, травки разные, змеиный яд, короче, не эльфийский эликсир, конечно, но работает. Проверено. Специально прихватил, ага. Не может такого быть, чтобы две недели сайгачить по лесам-оврагам и никто ничего не потянул.

Собственно, намазыванием моего плеча этот день и закончился. Надо сказать, очень долгий и насыщенный событиями день. Прошли мы сегодня, судя по карте, не больше тридцати километров, зато навоевались по самое «не могу». Если и дальше каждый километр придётся проходить с боем, мы не то что в две недели, а в два месяца не уложимся. Ладно, пусть у командования голова болит, а я спать.