Глава 40. Виктор

Пока мы добрались до отцовского склада оружия и боеприпасов, наша небольшая армия уменьшилась почти на треть из-за этой странной болезни. Причем некоторые зараженные довольно быстро стали проявлять активность и набрасываться на своих соседей. Это, в частности, произошло во втором из моих автобусов, где о зараженных своевременно не сообщили. Пришлось нескольких пристрелить, а возникшее было волнение укротить голосом. Интересно, как быть, если я его сорву? А все, кажется, к тому и идет. Я меняюсь. Я перестал мучиться угрызениями совести по поводу того, что веду людей на убой. Теперь меня больше заботит мысль, какое количество я доведу до замка, и я делаю все, чтобы оно было максимально возможным. Война есть война, и так уж вышло, что мы с отцом на этой войне – генералы. Солдатам придется смириться со своей участью.

Раздача оружия вопреки моим опасениям шла достаточно быстро и организованно – благо у отца в этом плане оказалось достаточно опыта. Я уже стал думать, что все пройдет благополучно и мы стройными рядами двинемся на приступ, когда вдруг раздались дикие вопли, и двое ополченцев вспыхнули живыми кострами. Еще трое просто повалились на землю без сил, одного швырнуло на ближайшее дерево, а двое начали пускать фонтаны крови изо рта, носа и глаз.

– Это Измененные! – гаркнул отец. – Становыми огонь!

Я повторил команду для тех, кто не слышал или не разобрал. Результат превзошел мои ожидания: послушание было абсолютным, реакция – быстрой. Не столь слаженной, конечно, как это было бы у профессиональных военных, но все же. Защелкали транквилизаторные пистолеты, и атакующие один за другим стали выходить из строя. К счастью, мы могли не опасаться, что псионики повернут наших бойцов против нас. Отец объяснил мне по дороге, что непоколебимая вера в правоту, внушаемая сиренами, сильнее подчиняющих ментальных импульсов псиоников. Единственное, что в данном случае могут последние, – это сжигать людям мозги, то есть обычное одиночное боевое воздействие.

– Добивать пулевым оружием! – снова скомандовал отец, и сразу затрещали пистолеты и автоматы.

Бой получился несколько сумбурным, и по неопытности кое-кто из ополченцев пострадал от руки своих же товарищей, но в основном действовали они довольно эффективно: враг, рассчитывавший, вероятно, устроить настоящую бойню, сам понес серьезные потери. Но такой ход сражения все же не стал для меня поводом расслабиться. Я ждал подвоха, стоя в укрытии и озираясь по сторонам, и, как оказалось, не зря. Со стороны города в тыл нам резво выбежала большая свора крупных собак и в полном молчании ринулась в атаку.

– Задние ряды! – заорал я. – Кругом! По собакам пулевым оружием – огонь!

И тут же нырнул в укрытие, чтобы не попасть под шальную пулю. Беспорядочный огонь тем не менее имел успех. Большинство собак свалились мертвыми или раненными, еще не добежав до ополченцев, и только несколько сумели напасть на людей. Здоровенная рыжая дворняга сунулась было и ко мне, но словила пулю прямо в разинутую пасть. Ополченец в нескольких метрах от меня сумел-таки разнести из пистолета голову повалившему его догу, но тут же сам задергался, как эпилептик, пуская слюни изо рта, – очевидно, псионик сжег ему мозг. Еще у одного ополченца рядом полилась кровь из глаз, носа и рта. Вроде так бывает при атаке пневматика. Выходит, они нас обошли под прикрытием собак и… Тут я увидел его. Высокий блондин с темно-зелеными глазами. Похоже, это и есть пневматик. Но если псионик для таких, как мы с отцом, не опасен, то пневматик – совсем наоборот.

Я поднял пистолет, но тут он заметил меня, и что-то словно пережало мое горло, не давая дышать. Пневматик не может просто так всем подряд взрывать легкие – силу все же требуется копить. Только поэтому я не умер сразу, но уронил пистолет и схватился за горло, словно руки мои могли открыть доступ воздуху. Спасти меня могло только чудо, и оно пришло в виде стремительной, словно размазанной в воздухе тени, почти мгновенно оказавшейся рядом с пневматиком. А секундой позже на горле Измененного открылась вторая улыбка – кровавая. Сработал сверхбыстрый «лояльный» – телохранитель отца.

Как выяснилось, это была последняя жертва – не выдержавшие больших потерь Измененные отступили обратно к замку, а собак довольно быстро перестреляли, не позволив им нанести существенного урона.

– Скорее! – закричал отец. – Нам нужно добраться до ратушной башни, пока они что-нибудь не придумали!

– А что там?

– Тайный ход в замок!

– Впере-о-од! К замковым воротам! – заорал я на пределе своих голосовых возможностей, и наша несколько поредевшая, но разгоряченная боем и победой армия почти побежала в наступление.

Иллюзия, что нам позволят добраться чуть ли не до самых замковых стен, продержалась всего несколько минут. А потом «они» и впрямь кое-что придумали.

«Они шагали молча в ряд, их было восемь». Так, кажется, у Высоцкого? Нет, у него «стояли». А эти шли. Прямо на нас. Восемь молчаливых темных фигур, похожих на человеческие. И плоских, словно ожившие тени. Они не извергали пламя, не сжигали людям мозги, не выпивали жизнь и не взрывали легкие. Их вооружением были всего лишь ножи. Только у меня при виде этих призрачных созданий сразу возникло тоскливое ощущение неизбежности смерти, которую они собой воплощали. И сейчас эта смерть косой пройдется по нашим ополченцам.

– Фантомы! – тихо прозвучал рядом полный отчаяния голос отца, и я понял, что дело действительно швах.

Мы не отдавали команды стрелять за ее полной бессмысленностью. Ополченцы стали стрелять сами, потому что надвигавшиеся черные фигуры были однозначными врагами. Кто выпускал становые дротики, кто пули, но и то, и другое без всякого эффекта прошивало фантомов насквозь, нисколько не замедляя их размеренного, пугающего наступления.

А потом началась резня. Темные фигуры ворвались в ряды ополченцев и, словно заправские мясники, начали орудовать своими ножами, хоть и призрачными, но оттого не менее смертоносными. Выстрелы, удары – все было бессильно против бесплотного, неуязвимого врага, разившего наповал.

– Они же их всех перебьют! – в ужасе прошептал я. – Надо скомандовать отступление!

– Нет. Другого шанса у нас не будет, – столь же тихо ответил отец и, набрав воздуха в легкие, крикнул: – Всем стоять насмерть! До последнего бойца!

Он рванул меня за руку и потащил за собой, а возникшие вокруг словно по мановению волшебной палочки трое его «лояльных» напрочь отбили охоту возмущаться и спорить.

Мы бежали, по широкой дуге огибая кровавую бойню, которую творили фантомы на ратушной площади. Башня с часами нависла над нами каменной громадой, несмотря на свой мрачный вид, внушая надежду на спасение.

Открылась дверь, и оттуда полыхнуло. Похоже, в засаде там сидел пиромант. Но дракона из него не получилось – едва вспыхнув, пламя сразу же погасло. Глушитель, шедший следом за отцом, криво усмехнулся, и до меня дошло – он просто подавил способности Измененного! Рефлекторно я вскинул пистолет и выстрелил. Лишенный Силы пиромант молча рухнул на серые булыжники площади, окрашивая их своей кровью.

Путь свободен? Как бы не так! То, что вынырнуло из дверного проема, заставило мое сердце сжаться. Темная фигура. Плоская. С ножом. Чертов, мать его так, фантом. Абзац!