Глава 29. Лейтенант Морозов

Лейтенант полиции Авдей Морозов не любил свое имя. Каким-то оно ему казалось старорежимным, крестьянским, абсолютно неподходящим для жизни в современном обществе. Вот ведь – родители разок выпендрились, а сыну всю жизнь расхлебывать. Было время – он даже паспорт поменять хотел, да в юности не решился, потому что побаивался отца: Федор Дмитриевич Морозов отличался суровым нравом, и рука у него была тяжелая. А потом уже как-то и документов накопилось, и стало слишком морочливым делом – имя менять. Вот и приходилось терпеть, стесняясь каждый раз при знакомстве с новыми людьми. Эх…

Сегодня на утренней планерке хотели его отправить в школу на открытый урок, чтобы рассказал подрастающему поколению про службу, что «опасна и трудна». Но Авдей как подумал о реакции детей на его имя, так и взмолился, чтоб дали любое другое задание, только не это. Вот и пришлось ему за Виктором Подгурским приглядывать – сыном хозяина половины Лесногорска. Впрочем, грех жаловаться – работенка-то непыльная. Народ настроен к сыну олигарха очень дружелюбно. Так сообщали подчиненные, которые находились непосредственно рядом с ним. Авдей же устроился снаружи в машине, откуда и осуществлял общую координацию всех действий по охране Подгурского, то есть откровенно скучал.

В общем, хорошо, что все проходило так тихо и гладко, и координировать толком ничего не приходилось, потому что странная беда, вырубившая все сотовые, перекинулась и на полицейские рации, которые с каждым часом работали все хуже и хуже. Звук проходил рваный, фрагментами, и сквозь треск помех что-то лейтенант слышал, а что-то домысливал по контексту. Впрочем, какой полицейский без солдатской смекалки? В Лесногорске еще сохранился этакий раритет – телефонные будки. Казалось бы, кому они на фиг нужны в век сотовой и спутниковой связи? А вот поди ж ты – все новые технологии отрубились, а старая добрая проводная связь выручает. Номер будки известен. Если что – сотрудник звонит с директорского телефона, Морозов выходит из машины и отвечает. И наоборот. Морока, конечно, но что делать? Хочешь жить – умей вертеться.

Когда народ уже через десять минут после начала разрекламированного магического сеанса повалил наружу, Морозов здорово удивился. На лицах горожан не было ни гнева, ни страха – ничего такого, чем обычно сопровождается срыв какого-то мероприятия или внезапное ЧП. Черт их разберет, этих олигархов! Может, у них так задумано – сначала полдня собирать людей по всему городу, расклеивать афиши, а потом – р-раз и за десять минут закруглиться! Может, он им вместо представления какое-нибудь программное заявление сделал – типа собирается баллотироваться в мэры Лесногорска. Ну всякое же бывает! Хотя он, Морозов, на месте любого из этих мирно расходящихся людей был бы зол как черт за такой обман! Чистое мошенничество же – наобещать всякого, а потом… Впрочем, нельзя исключить, что этот «Белый» и впрямь устроил магический сеанс, только короткий – типа, счастье для всех разом, и пусть никто не уйдет обиженным… Блин, да что ж там…

Телефонный звонок в будке выбрал именно этот момент, чтобы задребезжать. Авдей напрыгнул на трубку, словно лев на антилопу из засады.

– Але, Тишков? Какого черта у вас там…

– Товлейнант, они на Замок идут! То есть мы идем…

– В смысле, мы?! В смысле, на замок?! Да ты что, Тишков, с ума сошел?

– Никак нет, товлейнант, идем! Так нужно! Так правильно!

– Тишков! Тишков, твою мать!!

Но в трубке уже зазвучали короткие гудки.

Он быстро набрал директорский номер. Ответа не было. Нырнул в машину, схватился за рацию, но она, видимо, сдохла окончательно – ничего, кроме треска помех, слышно не было. Да что ж за…

Пока в голове Авдея метались эти смятенные мысли, он в полном недоумении наблюдал за тем, как люди… нет, не расходились, а кучковались у входа, будто ожидая кого-то. Кого? Подгурского? Наверное. А зачем? Вот тут уже были возможны всякие варианты, в том числе и весьма неприятные.

Все свои мозговые ресурсы лейтенант бросил на то, чтобы придумать, как действовать дальше, и тут периферийным зрением заметил приблизившуюся слева к машине чью-то фигуру. Начал поворачиваться, но опоздал. Было жарко, поэтому окно с водительской стороны Авдей держал открытым. Пожалел он об этом, когда чьи-то могучие руки зажали его голову в стальной захват.

– Тхиххо зсиди! – проскрежетал странный голос. – Нхе дхергайзся! Кхивни, езсли пхонял!

Морозов осторожно кивнул, насколько это позволяла хватка неизвестного.

– Зсейчас отпузсщу. А ты разсболкхируесшь зсаднюю двхерь. И безх глхупозстей, инахчше…

Глаза лейтенанта буквально полезли на лоб от удивления и страха: перед его лицом возникло тонкое, чуть толще шариковой ручки, щупальце с заостренным концом. Конец этот покачивался совсем близко, лишь чуть-чуть не касаясь кожи Авдея.

– Зснаешь, чшто этхо? Дхар. Вхеликхий. Зслишшкхом вхеликхий для вхас, отжшившхих. Вхы его не вхыдержшиваетхе и мрхете, кахкх муххи. В твхоем гхородхе ужше нхачхалазсь эпхидемхия. Гхочхешь зстать зследхуюжщим?

Морозов осторожно помотал головой, не сводя взгляда со щупальца.

– Тхогда разсболкхируй двхерь!

Хватка на шее ослабла, а щупальце чуть отодвинулось от лица Авдея, давая ему возможность повернуться и выполнить приказ. Но поднять голову, чтобы увидеть лицо напавшего, лейтенант по-прежнему не мог. Да и не очень-то хотел, если честно. Он был совершенно уверен, что в таком случае ему не жить. А если как сейчас, шанс еще есть.

– Молодетс!

Неизвестный расположился прямо за спиной Морозова, но периферийное зрение лейтенанта все же невольно выхватило в зеркале заднего вида часть его лица. У-уф! Зря волновался – незнакомец был в балаклаве. Прорези в плотной черной ткани были только для глаз и не давали никакой возможности для опознания. Пробудилась надежда: раз скрывает лицо, значит, убивать не собирается… Только почему же он так говорит странно? Этот дефект речи сработает получше всякой особой приметы… если он, конечно, не искусственный.

– А тхеперь поежхали!

– Куда?

– В отдхеление! А по дхорогхе тхы мнхе кхое-тчшто разскхажешь!

– Трхое. В кхостхюмах. Стрханныгх. Срхеднхевекоховыкх. Тхы дхолжен зснать. Одхин изс никх – маг Вхиктор. Мхе нужнхо зснать, гдех озстальные!

Авдей замер. У него сжалось горло. Он знал, да. Видел их, всех троих, когда… Постойте! Так их же задерживали! Почему воспоминания об этом напрочь вылетели из головы? Почему сейчас он считает нормальным и правильным помогать им, когда… Когда что? Их в чем-то обвиняли? Или нет? Или просто приказали задержать, типа «для выяснения»? Почему он ничего не помнит? Приказали забыть? Бред, как это возможно? Нет, сказать «забудь об этом!» – пара пустяков, а вот и впрямь забыть… Это… Это… Да что творится-то вообще и кто эта тварь на заднем сиденье?! Не человек уж точно! Сдать их… этому… Брр! А спать как потом? Это же люди!

Ага, люди, только ты, Авдей, их не знаешь, они для тебя чужие. А на кону твоя жизнь. Что за страшная болезнь на кончике щупальца этого создания? Ты не только сам умрешь, но и других заразишь… Эпидемия, чума… А если эта тварь врет? Нет, не врет, и ты это знаешь. Ты же слышал о заболевших, но предпочел не придать этому значения. Потому что так комфортнее: не вижу зла, не слышу зла… Только от того, что ты закрываешь глаза и уши, оно, зло это, никуда не девается. И монстр на заднем сиденье никуда не денется. И щупальце его ядовитое, что вибрирует сейчас в напряженном нетерпении в нескольких сантиметрах от твоей шеи. А тебя жена с маленьким сыном дома ждут. Ты их променяешь на этих, «в странных средневековых костюмах», один из которых к тому же – сын олигарха? Они в жизни не оценят твоего самопожертвования! Тогда зачем? Ради чего? Подвигами хорошо восторгаться в книгах и в кино. И помечтать перед сном, после чего забыться в объятиях жены. А в жизни «красиво умереть во имя» – это для романтичных юнцов, еще толком не осознавших, что к чему. А тебе, Авдей, есть что терять, есть ради кого жить. Поэтому не дури!!

– Я зхжду! – напомнил о себе монстр. – Не мхолтши! Не пховержью, чтхо тхы ничхего не знахаешь.

Щупальце чуть прянуло вперед, и его конец заплясал около правой щеки Авдея. Как хорошо, что на улицах почти не было машин – иначе бы от такого «метода кнута» Морозов запросто бы устроил нехилую аварию. А так машина просто вильнула на пустой дороге, и у водителя сердечный ритм дал сбой.

– Знаю, – быстро проговорил он. – Их привезли в отделение вчера вечером… Они так чудно́ выглядели… В кино, что ли, снимались? А что, наш замок – прекрасная декорация или даже площадка для любого истори…

– Не кхино! – перебил его монстр. – Этхо дхругжое.

– Вы их знаете?

На несколько секунд Авдею показалось, что сейчас он услышит что-то вроде «вопросы здесь задаю я», но…

– Зхнаю. Онхи опхасны.

– Опаснее вас? – неосторожно вырвалось у Морозова.

Звуки, которые послышались затем с заднего сиденья, можно было бы назвать смехом лишь при очень богатом воображении – настолько они были странными.

– Нхет. Нхе опхаснее. Но тхебя онхи смхогшут погхубжить, есжли будехшь молчхать. Гдхе двхое осжтальных?

– Где парень – не знаю. Он ушел из отделения утром. Куда – не сказал.

– А дхевушкха?

– У нас, в отделении. До сих пор, наверное. Этот… Виктор настоял, чтобы она была в безопасности.

– Нху конхечшно! – с каким-то даже удовольствием произнес монстр. – В пхолной безхопасжности!

И от последовавших затем новых жутко-необычных звуков его смеха кровь Морозова пришла почти в полное соответствие с его фамилией.