Глава 29

Ровно в пять в номер Феликса явились его сотрудники в полном составе. Все выглядели отдохнувшими и посвежевшими.

– Отлично, – одобрил Феликс. – Сейчас немного прогуляемся по центру, дойдем до района Лададики – там много хороших таверен, и поужинаем.

– А это далеко? – поинтересовалась Алевтина. – Есть уж больно охота, прямо жор напал!

– Нет, все рядом, идемте.

Покинув отель, они пошли вдоль набережной. По дороге Феликс рассказывал о встречающихся древностях, достопримечательностях, о том, что было прежде на месте этих домов и дорог. Директор оказался таким увлекательным гидом, что сотрудники о голоде забыли, с интересом слушая и глядя по сторонам. И даже пожалели, что район с тавернами – Лададика – и впрямь оказался неподалеку.

Одноэтажные здания с открытыми верандами и столами, расставленными прямо на улице, под навесами или без, стояли так близко друг к дружке, что казалось, весь район – одна большая таверна. Народу к этому часу собралось уже прилично, но большинство столов пока оставались свободными. Не обращая внимания на приставучих зазывал, Феликс уверенно шел вглубь, высматривая одну конкретную таверну. Увидев приземистое строение с деревянной крышей и стенами из дикого камня, Феликс указал на него:

– Надо же, «Сад» все еще существует! Надеюсь, там до сих пор так же отменно кормят под живую музыку.

Компания подошла ко входу в таверну, над дверным косяком красовалась потемневшая от времени вывеска: «O Kήπος» и дата открытия заведения – «από 1938».

– Кажется, даже мебель с тех пор не меняли. – С теплой улыбкой Феликс кивнул на крепко сбитые длинные столы и тяжелые деревянные стулья. – Хотите, на улице сядем или внутрь пойдем?

– Идемте внутрь, – сказала Аля. – Тут, среди народных масс, как-то и неудобно.

– Это неудобство пройдет буквально завтра, поверь мне.

Навстречу им выскочил симпатичный улыбающийся парень с блестящими от геля волосами. Феликс сказал, что они хотят стол на шестерых подальше от входа и музыкантов. Парень восторженно проговорил на трех языках, включая ломанный русский:

– Пожалюйста, проходьите!

И проводил гостей в зал. Просторное, но необыкновенно уютное помещение, с пола до потолка обшитое темным деревом, с большим камином и черно-белыми фотографиями старого города на стенах, с ходу располагало к хорошей трапезе и приятной беседе. Подоспевшие официанты накрыли стол у окна бумажной белой скатертью, поставили стаканы, пару бутылок воды, разложили корочки меню и отошли в сторонку. Пока его сотрудники рассматривали интерьер и немногочисленных посетителей – занято было всего три стола, да пара была сдвинута для большой компании пожилых людей, – Феликс раскрыл меню и пробежался взглядом по тексту.

– А курить тут можно? – Сабуркин вытащил сигаретную пачку из нагрудного кармана и покосился на табличку на стене с изображением перечеркнутой сигареты, в то время как остальные посетители дымили не стесняясь.

– Кури. Тут хоть и навязали антитабачный общеевропейский закон, но его все равно никто не соблюдает. Значит, так, предлагаю взять одну тарелку рыбного ассорти, одну мясного, греческий салат, ну и закуски – овощи на гриле, тушеную зелень…

– Бери все! – воскликнула Алевтина. – Сейчас слюной захлебнемся!

– И вина! – поддержал Валентин.

– Вам сегодня не хватило еще?

– Я так вообще не пил, капли во рту не держал! Сам же говорил – в Греции вино пить надо!

– Верно, Феликс, – подхватил Никанор, – что за застолье без доброго вина!

– Ну, раз говорил… – Феликс жестом подозвал официанта и перечислил все, что они желают съесть и выпить.

Записав заказ, тот не выдержал и поинтересовался:

– Откуда вы приехали? Господин так блестяще говорит на греческом, но видно же, что не грек.

Феликс ответил:

– Из России, но все-таки немного грек – бабушка гречанка. Удовлетворенный парень умчался за заказом, а Аля немного недовольно поинтересовалась:

– Теперь всем и каждому будем тут про себя докладывать?

– Люди здесь доброжелательные и любознательные, – пояснил Феликс. – Проще что-нибудь сказать, иначе умрут от любопытства всей таверной.

Ожидая официанта, команда рассматривала все прибывающих посетителей – пустующих столов почти не осталось.

– Интересно, – сказал Валентин, – они каждый день тут всем городом по ресторанам столуются? Вроде ж говорили – кризис в стране.

– Сегодня в Греции праздник. – Феликс собрал все меню и сложил стопкой на краю стола. – Двадцать восьмого октября страна празднует день «Охи».

– И что это за день? – Подперев ладошкой подбородок, Арина смотрела на своего директора, который в интерьере старой греческой таверны приобрел сходство с киногероем черно-белого фильма.

– «Охи» означает: «Нет». В сороковых годах итальянцы предъявили ультиматум греческому правительству о вводе своих войск на территорию страны. Они должны были занять стратегически важные позиции, в противном случае Греции грозила война. Премьер-министр Метаксас ответил коротко: «Нет». Этот короткий ответ, по сути, ознаменовал вступление Греции во Вторую мировую войну.

– О как! – покачал головой Сабуркин. – Слушай, Феликс, а попроси хотя бы хлеба пока принести, а? Соль есть, перец есть, вроде масло вон еще какое-то в бутылках…

– Потерпи минуту, – рассмеялся Феликс, – забьешь желудок хлебом, потом пожалеешь.

Зазвучали струнные переборы – это музыканты, трио пожилых греков, взялись настраивать инструменты. И наконец-то явились официанты с полными подносами. Увидав огромные железные блюда с разнообразием морепродуктов, с мясными стейками, бифштексами, шашлыками, изголодавшиеся гости разразились аплодисментами. В два счета стол оказался заставлен угощениями, закусками и кувшинами вина.

– Приятного аппетита, – сказал Феликс, наполняя свой бокал.

Его сотрудники набросились на еду, он же положил в свою тарелку немного салата, чтобы она не пустовала и не смущала официантов.

– О боже, какая вкуснотища! – с набитым ртом еле-еле проговорила Алевтина, не зная, с какого блюда еще схватить кусочек, чтобы попробовать все одновременно.

– Ешьте спокойнее, жуйте тщательнее – никто не отнимет, – усмехнулся Феликс, поглядывая по сторонам.

Свободных мест не осталось вообще. Шумно переговариваясь, посетители смеялись, произносили тосты, звенели бокалами. Музыканты заиграли напевную мелодию, и зазвучала песня о Салониках шестидесятых годов.

– До чего же тут хорошо, – сказал Гера. – Такая душевная атмосфера, как будто не в ресторан пришли, а к кому-то домой в гости.

– Здесь во всех тавернах такая атмосфера, – ответил Феликс. – И считай, что домой и пришли, так и есть. Как правило, это семейный бизнес, отец или дед таверну строит и всю жизнь в ней работает с женой, детьми, а то и внуками. Здесь все друг другу родственники, включая официантов и зазывал.

– Класс какой, – откинувшись на спинку стула, Валентин с удовольствием закурил. – Не помню, когда так вкусно ужинал.

– Точно, – Алевтина подлила еще вина себе и Никанору, – прямо домашняя еда, домашняя!

– Рад, что вам понравилось. Еще немного посидим, музыку послушаем, и провожу вас в отель.

– А сам куда?

– Хочу навестить родственников Ирины, пообщаться с ними.

– Какой еще Ирины?

– Дочери первого владельца трилистника – Ивана Сергериди. Это он привез ветку в Россию. Может, они знают, откуда он ее взял, от какого венка оторвал.

– Венка?

– Полагаю, это фрагмент головного убора, золотого венка.

– А… понятно. Но мы же еще посидим, да?

– Да, да, посидим, есть еще время.

Одна красивая мелодия сменилась другой, приятный баритон певца звучал, словно из другого времени, Феликсу и самому не хотелось расставаться с этой атмосферой. Когда очередная песня закончилась, официант, обслуживавший столы большой компании пожилых людей, подошел к музыкантам и что-то им сказал. Те согласно закивали и заиграли мелодию, при первых же звуках которой Феликс на миг замер.

– Что такое? – заметил это Гера.

– Ничего, просто у меня с этой песней связаны кое-какие воспоминания.

– Что за песня, кто поет? – Широко зевая, разморенный сытостью Валентин сделал глоток вина и закусил жареным баклажаном.

– Никос Гунарис поет, а песня называется «Вернись ко мне, моя любовь».

– Красиво как, – Алевтина поправила прическу и оглядела зал. – Феликс, а танцевать тут можно?

Феликс кивнул, скользя взглядом по лицам посетителей.

– Сабуркин, идем повальсируем.

– Я не умею. Аля, ну отстань, ну правда не умею.

– Идем, идем, я тебя научу.

Аля вытянула из-за стола Валентина и потащила к площадке перед музыкантами.

Взгляд Феликса остановился на сухощавой старушке с тщательно завитыми белоснежными локонами, обрамляющими личико с тонкими, полупрозрачными чертами. Пожилая дама смотрела прямо на него и улыбалась.