На работу она не поехала. Добравшись до дома, позвонила начальнику и сказала, что берет еще один отгул. Тот удивился, но вопросов задавать не стал. И не только не возмутился, но и пожелал Марии счастливого дня.

Звонила она, спрятавшись в ванной. И включив оба крана «до упора». Так в кино неверные мужья с любовницами разговаривают. Она же таилась от родной матушки. Если та узнает, что дочь, прежде ни одного рабочего дня не пропустившая, снова отлынивает от работы, то не отстанет. И так вопросами о поездке засыпала. Маняша в подробности не вдавалась. Отвечала коротко и обещала посвятить в детали позже. А чтобы отвлечь мамулю, предъявила дедово завещание. Но ту, куда больше старого дома в Тмутаракани, интересовала Машина компания.

– Кто тебя возил? – вопрошала она.

– Коллега с работы.

– Мужчина? – сверкнула глазами мать.

– Девушка. У нее в тех же краях бабушка живет, и она ее навещает.

И захлопнула за собой дверь. Поговорив по телефону, быстренько ополоснулась, оделась, а завтракать не стала. Крикнула: «Мам, я на работу!», и выскользнула из квартиры.

По дороге к метро купила кофе и слоеный пирожок. Перекусила, сидя на лавке. Той самой, у которой ее позавчера поджидал Михаил… То есть Альберт.

Ни о чем (то есть ни о ком) другом Маняша думать не могла. Вспоминала время, проведенное вместе, анализировала его поведение и поступки. Не сказать, что во всем разобралась, но многое стало ясным. Никакой он не артист, конечно. Аферист, который решил что-то с нее поиметь. Наверняка следил несколько дней. Увидел, как она читает любовные романы, и решил, что она мечтает о принце если не на белом коне, то в белом костюме. Когда понял, что выбрал неудачный образ, быстро сориентировался и придумал байку о скором концерте. Тут все очевидно. Но при чем тут ее принадлежность к роду Анненковых? Он подготовился, изучил альбом, в котором имелся портрет молодой княжны, потом потащил ее в Решетово, где жила ее прапрабабка. На чердак лазил, рискуя покалечиться…

Все из-за этого? Она-то сначала подумала, что Альберт шпион. Глупо, конечно. Очень уж по-киношному! Но их лаборатория разрабатывала кое-что для военных, и напрашивался единственный вывод: ею заинтересовались как участницей одного из секретных проектов. Но, похоже, дело все в ее происхождении.

Как же странно!

Неразрешенные вопросы ее беспокоили слишком сильно, грозя обернуться очередным приступом аллергии и такой почесухой, с которой ни одна таблетка не справится. Нужно было успокоиться. Но как успокоиться, когда столько вопросов без ответов? Поэтому Маняша решила поехать в следственный отдел и там все выяснить. Набрала «02», сказала, что проходит свидетельницей по делу об убийстве Марка Эрнестовича Суханского и спросила фамилию следователя. Потратив несколько минут на ожидание, получила все нужные сведения.

Когда она приехала в отдел и сообщила дежурному, к кому желает попасть, ее чуть ли не на руках внесли в кабинет полковника Головина.

Полковник оказался невысоким, худощавым мужчиной с умными карими глазами и взъерошенными седоватыми волосами.

– Здравствуйте, Станислав Павлович.

– Добрый день, драгоценная Мария Ивановна!

– Можно без отчества.

– Значит, вы та самая девушка, что была с подозреваемым при задержании? Как хорошо, что вы позвонили. Просто спасли моих ребят! Я ж им строгий выговор влепить хотел. Упустили вас, обормоты! – Он указал на стул. – Присаживайтесь.

– Альберт правда убил кого-то?

– Уверяет, что нет. Но улики указывают на него. Будем выяснять. Надеюсь, вы в этом поможете.

– Я очень постараюсь.

– Начнем сначала. Когда вы познакомились и при каких обстоятельствах?

Мария Корчагина начала четко, почти по-военному рапортовать. Но уже через пару минут Головин прервал ее:

– Машенька, а вы могли бы и эмоциональный аспект включить?

– Зачем? Следствию нужны факты, не так ли?

– Не только. Знаете, сколько на одной интуиции дел раскрылось? Бывает, все факты укладываются в некую версию. А ты чувствуешь: что-то не так. И зудит это, зудит… Вы ведь понимаете меня?

Маняша смутилась. Насчет «зудит» она понимала очень хорошо, потому что сама не заметила, как начала царапать ногтями запястья. То одно, то другое.

– Это нервное, – смущенно прошептала она.

– Понимаю. Аллергия на стресс. У моей дочери нечто подобное. Поэтому я всегда знаю, когда она мне врет.

– Я вам не вру.

– В вас я не сомневаюсь. Вам просто не по себе. Попить хотите?

– Не откажусь. – Головин встал, налил из кулера стакан воды и протянул Маняше. – Какое впечатление произвел на вас Альберт-Михаил?

– Неоднозначно.

– Развернутого ответа не получу, понятно, – усмехнулся Станислав Палыч.

Глядя на полковника, Мария подумала, что ему чего-то не хватает. А потом поняла, чего именно. Усов! В них бы он сейчас и усмехнулся. Было бы гармонично.

– Давайте тогда по пунктам. Агрессию в нем чувствовали?

– Нет, что вы! Я не из тех, кто заводит знакомства в скверах. Поэтому вела себя настороженно. При малейшей опасности подняла бы крик… – Маша залпом выпила воду. – Да и не поехала бы с опасным типом за тридевять земель.

– А куда вы с ним ездили?

– Сейчас расскажу.

Она описала поездку, опустив, естественно, несущественные детали. Вроде встречи с дедом-смотрителем, пикника, сна в обнимку на спинке сиденья, поломки машины. Когда закончила, Головин ткнул в кнопку своего телефона и рявкнул: «Петрова ко мне!» После чего задал Маше неожиданный вопрос:

– Мария, а вы знаете, что являетесь богатой наследницей?

– Да-а, – растерянно протянула Маняша. – А вы откуда знаете? Альберт рассказал о завещании?

– То есть оно имеется?

– Да.

– При вас?

– Мама его изучает.

– В нем диадема Романовых отписывается вам или ей?

– Какая диадема? Дом прадеда. В котором его мать, княжна Анненкова, жила всю жизнь.

– Вы о той развалюхе в глухой провинции?

– Не такая уж и глухая! – обиделась Маша за Решетово. – От N-cка всего в полутора часах езды. Да и дом, как сказал Альберт, довольно крепкий. Если его немного отреставрировать…

Головин раскатисто рассмеялся.

– Что вас так развеселило? – насупилась девушка.

– Целая свора гончих несется по следу, чтобы отыскать вашу добычу, а вы и не в курсе? Весь сыр-бор из-за свадебной диадемы великой княгини! Считайте, почти короны Романовых. И вы, Мария Ивановна, как прямая родственница Натальи Анненковой, имеете полное на нее право. Вы, а не Шаховские, которые, я уверен, сейчас роют носом земли.

– А кто они такие? Я никогда о них не слышала.

Это еще больше развеселило Станислава Павловича. Он чуть не захлебнулся смехом. Хорошо, что в кабинет зашел молодой мужчина, и полковник сразу посерьезнел.

– Вызывали, Станислав Павлович?

Это и есть Петров, поняла Маняша. Именно он утром задержал лже-Михаила.

– Машину, на которой Салихов ездил, досмотрели?

– Так точно.

– Рюкзак обнаружили?

Петров покачал головой.

– Как это? Должен быть в машине. Не так ли, Мария Ивановна?

– При Альберте был рюкзак. И пока мы ехали, он лежал на заднем сиденье.

– Не было там ничего, – стоял на своем Петров. – Мы машину досмотрели буквально через десять минут после задержания.

– Как через десять?

– Как вы позвонили и отдали приказ, так сразу и…

– Вон пошел! – рявкнул Головин.

Подчиненный пулей вылетел из кабинета.

– Как работать с этими идиотами? – простонал полковник. – Мы ж не такими были… Соображали сами, не ждали приказов начальства. Придумывали что-то. А эти… Насмотрятся западных сериалов и ждут, когда за них спецы с оборудованием, которое еще не изобрели, все раскроют. А им только и останется, что наручники на запястьях преступников застегнуть.

– А что в рюкзаке Альберта вы хотели найти?

– Уже не важно, – отмахнулся Головин. – Хотите повидаться с ним?

– Можно?

– Надо же поощрить как-то человека с обостренной гражданской совестью. Хотя я понимаю, что вы просто от любопытства умирали. Не понимали, в чем дело. И это вас раздражало… – Он указал взглядом на ее руки, которые, как Маша ни старалась, не переставали почесывать друг друга. – Поговорите с Салиховым. Попробуйте получить ответы на свои вопросы.

– А вы будете слушать и смотреть на нас через стекло-зеркало?

– Блин, еще одна! Нет у нас такого в следственном отделе. Идите уже, – и махнул рукой.

– Куда?

– Вас проводят, – и снова гаркнул: – Петров!

Дверь тут же распахнулась. Под дверью подслушивал, поняла Маняша.

– В переговорную отведи барышню, – приказал Головин. – Туда же приведи…

– Салихова, понял.

Станислав Павлович помрачнел и сжал рот так, что участок между верхней губой и носом побелел.

– Вам бы усы пошли, – сказала ему Маняша. – А то вот тут… – Она обозначила на своем лице тот участок, что побелел у Головина. – Тут как-то пусто…