Она улыбалась всю дорогу, чем раздражала Вульфа.

– Первый раз вижу человека, который радуется тому, что владеет не раритетом, а поддельной фигней, – ворчал он. – Я бы расстроился. А эта коза сидит, лыбится…

– Моя диадема – не фигня. И не подделка. Просто не та, – отозвалась Аня, ничуть на «козу» не обидевшись.

Экспертиза показала, что диадема была не то чтобы поддельной, но и не настоящей. То есть, попросту говоря, безымянной копией известного ювелирного украшения. Из настоящего серебра и золота, с настоящими драгоценными камнями, но не оригинального дизайна. Носить такое считалось дурным тоном. Потому и клеймо затерли. Однако на сегодняшний день эти тонкости уже не имели значения, и венец по-прежнему оценивался в двести тысяч долларов.

– Разбери ее. Оставь камешки, а оправу в лом сдай.

– Зачем?

– В цене не сильно потеряет, зато хранить будет легче.

– Ничего мы ломать не будем, – ответил ему Сергей. – Я вообще за то, чтобы восстановить клеймо. Это в царские времена считалось позором носить копии, а сейчас и они – шедевры. Алла же сказала, что диадема филигранно сделана.

Эдуард Петрович махнул рукой. Потом отвернулся и обратился к водителю. То ли Саше, то ли Паше. Аня с Петром пока не разобрались, кто из этих «одинаковых с лица» кто.

– Пробили тачку?

– Зарегистрирована на Андрея Геннадьевича Савельева. – Аня с Сергеем переглянулись. А Новицкий задал уточняющий вопрос: – Того самого Савельева, о котором ты справки наводил?

– Да. И номера на машине питерские.

– На тачке, значит, приехал из Северной столицы. Дорога неблизкая, а он уже старый.

– Но бодрый, – заметила Аня.

– Да, очень, – согласился с ней то ли Паша, то ли Саша. – Когда машину поставил, из нее бегом к подъезду побежал. По малой нужде хотел, наверное. Припрыгивал так, будто сейчас описается.

– Улица, номер дома?

– Мосфильмовская, двадцать два.

– Надо съездить.

– Когда вас заброшу, отправлюсь.

– Давайте сейчас и вместе? – воскликнула Аня. – Это же всего в десяти минутах.

– Я – за! – Вульф посмотрел на Сергея. – А ты?

– Поехали. Анино присутствие может помочь. Да и мало ли… Вдруг он – не он. А она опознает старика сразу.

И они направились на Мосфильмовскую. Пока ехали, Аня успела поговорить со свекровью и детьми. Ей было немного стыдно за то, что в круговерти всех этих событий она звонит им, да и смс пишет, реже обычного. Но Надежда Григорьевна очень этому радовалась. Решила, что Аня начала привыкать к самостоятельности. Знала бы она, чем ее сноха сейчас занимается, в обморок бы упала.

К нужному дому подъехали не через десять минут, но через семнадцать точно. Вышли из автомобиля и огляделись. Эдуард Петрович прихватил с собой и пакет с диадемой.

– Машину видишь? – спросил он у телохранителя.

– Нет. Вот тут стояла, – и указал место.

– У нас же есть фотка деда. Давай по квартирам пройдемся, что ли?

– Фото старое. С паспорта. Могут не узнать.

– И что ты предлагаешь?

– Вам посидеть в кафе, чаю попить, пока я занимаюсь следственно-разыскными мероприятиями.

– Вроде не он мент, – сказал Сергей.

– От Сашки нахватался.

– Сам он, кстати, где?

– Еще кое-какие зацепки у следствия появились. Поехал за свежими новостями.

Пока мужчины разговаривали, Аня осматривала двор. Довольно уютный, с детской площадкой. Время было позднее, и на горке она увидела всего одну девочку. Подумав, что малышка потерялась, подошла.

– Привет. Ты почему одна? – спросила Аня.

– Мне никто не нужен! – Девчонка казалась ровесницей Лины, но разительно отличалась от Аниной маленькой красавицы. Темненькая, косматая, пухлая и одета как мальчик. – Мама ругает меня, говорит, я должна быть принцессой. Она заставляет меня носить платья, заплетать косы, не драться. Еще на танцы отдать хочет, а я прошусь на борьбу. Не хочу быть принцессой.

– А кем хочешь?

– Рыцарем. И это мой замок. Я его защищаю.

– От кого?

– От дракона. Вон он, – и указала пальчиком на крупного ворона, кружащего над площадкой.

– Но рыцарям тоже нужно есть, а сейчас время ужина. Будешь без сил, кто же защитит замок от дракона?

– Я бы поела, – грустно вздохнула девочка.

– Давай я тебя провожу домой. Где ты живешь?

– Вон! – Девочка показала пальцем. Аня подняла глаза и увидела в окне женское лицо – мать следила за упрямой дочкой.

– Пошли? – Аня протянула руку «маленькой разбойнице».

– А вы к кому приехали? – спросила та, скатившись по горке вниз.

– Ищем одного человека. Не знаем, живет тут или просто в гостях был.

– Какой он?

– Очень старый, седой, но красивый.

– Похож на Дамблдора?

– Нет, он без бороды, шляпы и волшебной палочки.

– Тогда это не дядя Сема с первого этажа. Он похож. Борода, шляпа, палочка, но большая, он на нее опирается. А без всего этого – наш сосед. Тоже старый и седой. Дядей Андреем зовут. А красивый или нет, я не понимаю.

– Проводишь нас до его квартиры?

– Ага.

Аня окликнула отца и дядю и пошла следом за девочкой к подъезду. У входной двери уже торчал Павел, наобум тыкая в кнопки домофона.

Девочка-рыцарь оттеснила его, встала на носочки и нажала на «5» и «0».

– Мам, открой, – сказала она, когда раздался сигнал. – Тут людей впустить надо. Они к дяде Андрею.

Дверь открылась. Аня решила сначала проводить девочку до квартиры, а потом уже отправляться на поиски старика Савельева. Как оказалось, не напрасно. Когда лифт остановился на нужном этаже, на площадке уже ждала мама юной воительницы.

– Спасибо, что привели, – шепнула она Ане.

– Сосед ваш дома, не знаете? – спросил у женщины Вульф.

– Да. Стены тонкие, и я слышу телевизор.

– Он один живет?

– Не знаю, – пожала плечами та. – Въехал недавно. Я видела его всего раз. Это Офелия с ним общается.

– Мама! Не называй меня так! – возмутилась девчушка.

– Но это твое имя.

– Не хочу такое. Я же говорила!

– Офелия – героическое имя, – решила вмешаться Аня. – Можно сказать, рыцарское. Переводится как «помощь».

– Да? – с сомнением протянула Офелия. Судя по всему, ей нравились новые знакомые, но мать сочла за лучшее распрощаться и закрыла дверь.

В соседнюю квартиру позвонил Вульф. Остальным велел отойти подальше. На случай, если хозяин посмотрит в глазок. Толпа на пороге любого насторожит.

– Кто там? – услышали они приглушенный голос.

– Соседи. У вас утечки газа нет? У нас воняет через розетку.

– Нет.

– Проверим? Внучка Офелия головными болями мучается весь день.

Им открыли. Старик в бархатном халате, пояс с кистями. В руке бокал красного вина. Барин, да и только! Правда, живущий в съемной хате без ремонта – обои в прихожей желтые, местами засаленные, на полу вздутый линолеум.

– Он? – строго спросил Вульф.

Аня и Саша кивнули, после чего Саша выступил вперед и втолкнул старика в квартиру. Остальные зашли следом. Сергей, переступивший через порог последним, запер дверь.

– Ну, здравствуйте, Андрей Геннадьевич, – поприветствовал старика Новицкий. – Не ждали?

– Кто вы?

– Не знаете?

– Анну – да. Она внучка Элеоноры, моей давней подружки.

– Я ее сын, а он брат, – Эдуард показал на Отрадова. – Мы семья твоей подружки Элеоноры. Неужто она тебе наши фотографии не показывала? Вы же были так близки!

– Вы Вульф? – переполошился Савельев.

– Он самый.

– Ой… – и уронил фужер. Впрочем, дешевенький бокальчик и не разбился.

– Не будет тебе счастья, – покачал головой Эдуард Петрович.

Аня знала Новицкого больше десяти лет. И исключительно с лучшей стороны. Поэтому лично ее это представление в стиле «Криминального чтива» не испугало. Но она понимала, что Вульф – персонаж отрицательный. Он, как когда-то говорили, «мафик». И пусть Эдуард Петрович давно отошел от дел, но грехи при нем остались. Он их даже отмаливать не пытался. Говорил, ответит за них лично перед Богом… Если он существует.

– У тебя чай есть? – спросил Вульф у хозяина квартиры.

– А? – Тот никак не мог отойти от шока.

– Заварка.

– Конечно.

– Чаю хочу. Сделай.

– Да, сейчас.

Они прошли в кухню. Просторную, но тоже запущенную. С допотопным диваном-уголком и эмалированной раковиной. На столе бутылка вина. Недорогого, но и не копеечного. На разделочной доске – сыр с голубой плесенью.

– Пируешь? – хмыкнул Эдуард Петрович. – По какому случаю?

– Ужинаю просто…

– Машина твоя где?

– Угнали.

– Да ладно! Кому это корыто нужно?

– Сам не знаю. Но в обед пропала.

– Заяву написал?

– Да.

– Я ж проверю, – предупредил Вульф.

– Думаю, я знаю, кто ее взял.

– Ладно, об этом потом. Давай с самого начала о вашей с сынком афере. Ведь насчет него ты Анютке не соврал?

Савельев испуганно помотал головой. От резкого движения аккуратно уложенные волосы растрепались, и Аня увидела темные корни.

– Он не тот, за кого себя выдает, – выпалила она.

– Да, мы уже поняли, – похлопал ее по плечу отец.

– Никакой он не Андрей Геннадьевич Савельев! Похож, да. Но этому мужчине нет восьмидесяти четырех.

– Я хорошо сохранился, – проблеял хозяин квартиры.

– Ты же выбелил волосы, чтобы выглядеть старше! А так тебе лет шестьдесят пять, от силы.

– У меня паспорт, права. Я докажу…

– Бабу не обманешь, – глубокомысленно изрек Вульф. – А документы если не подделать, то присвоить можно. Колись, дурило. Пока меня не разозлил.

– Меня зовут Николаем. Фамилия Зубатов. Мне шестьдесят два. И я официально в розыске.

– Та часть истории с портретом у милиции, правда?

– Не совсем. Меня действительно ищут, но я вор, а не убийца.

– Савельев твой родственник?

– Дядя. С ним никто из нашей семьи не общался, сами понимаете почему…

– Из-за его ориентации? – предположила Аня.

– Конечно. Это у вас сейчас толерантность, а в наше время такие, как Андрей, считались позором семьи. А мне он нравился. Умный дядька, добрый и сострадательный. Помогал мне всегда. Я жил у него некоторое время. Потом в тюрягу загремел, а когда вернулся, у него уже… сынок! Я обиделся, не общался с ним долгое время. Потом мужик его скончался, пришлось помогать. В общем, помирились.

– Как его паспорт у тебя оказался?

Вульф жестом указал на закипевший чайник. Намекая, что все еще хочет попить горяченького. Зубатов кивнул, достал из шкафа заварку и чашки.

– Я скрывался в деревне. Дядька приехал меня навестить. А старый был уже, больной… Помер во сне. Я, недолго думая, его закопал, взял тачку, поехал в Питер. Там себя в порядок привел, то есть максимально подогнал под образ. Это легко было, мы очень похожи. Я вылитый он на фото в паспорте. И голоса у нас один в один. Я всех дядькиных знакомых обзвонил, сообщил, что уезжаю в Феодосию. Любил он там отдыхать. А сам квартиру сдал, да и рванул в Москву.

– Когда это было?

– Полтора года назад. За это время я окончательно в образ вжился. И устроился неплохо. Я и пенсию дядину получаю, и за аренду квартиры мне капает, и по мелочи промышляю. Интеллигентному господину легко в доверие втереться. А я много чего нахватался от старика.

– Как ты с Суханским встретился?

– Случайно, как и рассказывал. И не узнал его. Это был уже не сынок, а какой-то совершенно другой человек. Страшно так стало… И жалко. Поэтому, когда Марк с просьбой обратился, решил помочь.

– Это он вас ко мне подослал? – спросила Аня.

– Да. И все мне рассказал о вас и вашей семье, – Зубатов покосился на Вульфа. Судя по всему, как бывалый «сиделец», сразу же оценил его место в криминальной иерархии. – Легенду о блокаде и прочем мы вместе придумали. Нужно было к вам, Анна Сергеевна, втереться в доверие. Марк сказал, вы наивная. И душа у вас нараспашку. Теперь понимаю, недооценивал вас.

– Это странно, потому что именно я его поймала и сдала в руки полиции.

– Да? А он мне говорил, что Вульф. Ой, простите, Эдуард Петрович. – И поставил перед ним чашку с чаем.

– Это ты убил Суханского?

– Чего я с…делал? – перепугался Зубатов.

– Замочил сынка.

– Стоп, – он тряхнул головой. – Марк мертв?

– А ты не знаешь?

– Нет. Вчера вечером я с ним виделся. Он был жив-здоров.

– Как раз вчера вечером его и убили.

– Это не я!

– Доказывать не мне будешь – ментам. Сейчас чайку попьем и в Следственный комитет поедем.

– Не губите, Эдуард Петрович! – завопил Зубатов и бухнулся на колени. – Меня же закроют до конца дней! Все припомнят. И убийство Марка на меня спишут, чтоб «висяка» не было. Я знаю, как могут допрашивать: все подпишешь, лишь бы перестали издеваться.

– Встань.

– Умоляю… – И лбом ткнулся в кроссовки Вульфа. Тот красноречиво посмотрел на телохранителя.

Паша тут же схватил старика за шиворот, поднял и усадил на табурет.

– На тебя все равно выйдут.

– На Андрея Геннадьевича Савельева. А я Зубатов. У меня и документы старые остались. Постригусь, переоденусь, сяду в поезд и вернусь в Питер. Пусть за воровство сажают, больше двух лет не дадут.

– Вот ты прохиндей! – восхитился Вульф. – Но я готов с тобой договориться.

– Эдик, – с укором проговорил Сергей, – зачем тебе это надо?

– На Суханского мне плевать. Даже если его этот псевдоблокадник замочил. Только не он это. По глазам вижу. И по рукам.

– Они при чем?

– Трясутся, не видишь?

– Я когда волнуюсь, у меня всегда… – залепетал Зубатов.

– А чтобы из арбалета выстрелить в человека, нужна твердая рука.

– Не я это, клянусь! Марк был мне близким человеком, я не стал бы его убивать.

– Даже ради диадемы?

– Да куда бы я ее дел без него? Барыгам знакомым впарил за пару тысяч баксов? Чтобы такое сокровище сбыть по нормальной цене, связи нужны.

– А они у Марка остались?

– Конечно. Он же из гей-сообщества. Они друг друга не теряют. Всю эту тему с короной замутил его гомодруг из прошлой жизни. Кто, не знаю. Не говорил.

– Подождите, а машину кто взял? – перебил их Сергей.

– Алби.

– Это тот самый гомо-друг?

– Нет, это парень, нанятый Марком для охмурения Марии Корчагиной. Ему разрешено машиной пользоваться. У него и ключи есть.

– Кто такая Мария Корчагина?

– Можно сказать, ваша родственница. Прапраправнучка Натальи Анненковой. Той самой фрейлины, что умыкнула диадему императрицы.

– Великой княгини, – поправил Вульф. – А Мария эта, каким боком?

– Это целая история.

– Эдик, мы же не будем его слушать? – воскликнул Сергей.

– Почему же? Мне интересно.

– А нам с дочкой нет.

– Тогда поезжайте домой. – Он протянул пакет с диадемой Отрадову. – Но придется такси вызвать. Мой мальчик при мне останется. Пошарит тут пока.

– Только не говори мне, что собираешься искать настоящую диадему?

– Собираюсь. Я, на минуточку, по матери князь.

– А я по отцу. И что? С каких пор для тебя важно происхождение?

– По фигу мне, Серега. Только вот вдруг так обидно стало… Почему мне от предков ничего не осталось? Только потому, что я мать разочаровал? Вырос не таким, каким она меня видеть хотела?

– Тебя лишили наследства. В дворянских семьях «паршивым овцам», как правило, ничего не доставалось. Только без обид, Эдик.

– Да, а матушка моя была святой женщиной, – поджал губы Вульф. – Потому и захапала себе все, а что не разбазарила, отписала не мне.

Аня выхватила у отца пакет и протянула его Новицкому.

– Забирайте!

– Анют, ты чего?

– Вы правы! Вас лишили наследства. Это несправедливо.

Новицкий широко улыбнулся и сграбастал Аню.

– Обожаю тебя, дурочку, – проговорил он, обняв ее и похлопав по спине. – Не надо мне от тебя ничего. Если б для меня были важны фамильные цацки, я бы их заполучил. Все без исключения, а не только брошь, которую выбрал при разделе наследства. Дело не в драгоценностях, а в справедливости. По-хорошему надо было отписать все мне. А вам всем позволить взять по предмету из коллекции.

– Ты обижаешься на мать? – спросил Сергей.

– Конечно да! Я ведь так любил ее… А она меня оттолкнула, детей моих забрала и настроила против меня. В конце концов, и их лишила наследства. Она же сама испортила и Фроську, и Дениску, а когда они превратились в монстров, решила их наказать.

– Весь этот разговор к чему?

– Я хочу заполучить диадему великой княгини. Завладеть чем-то стоящим по праву первородства.

– Что ж, ясно. Не будем тебе мешать.

Сергей взял дочь за руку и вывел ее из квартиры.