Глава 24

Ночь перетекла в утро, а утро перетекло в день. Её отпустили только к полудню: хоть за это Архарову спасибо, звякнул куда надо. Кожа болела, воздух был похож на манную кашу. В туалете полицейского участка, где пахло кислым, а у зеркала была отколота плитка, Инга, как могла, смыла с себя кровь Арега.

В такси было жарко. Инге чудилось, она слышит Лидин крик. Хотелось выключить его, нажать на mute, чтобы только тишина, только беззвучное перещёлкивание улиц за окном, но он звенел в ушах недосыпом.

На девятый этаж вёз лифт. Инга облокотилась о стенку, казалось, кабина проваливается, летит вниз. Голова кружилась. Где-то хлопнула дверь. Она покосилась на 103-ю. Ещё вчера это был Лидин дом. Там, за дверью, в глубине спальни, наверняка стоит туалетный столик, за которым она красилась перед маскарадом, приклеивала эти дурацкие уши.

Ингу качнуло, на секунду показалось, что она в скоростном поезде, который летит на поворот, а дверь укоризненно смотрит на неё чёрным глазом, похожим на дуло пистолета. Она нажала на мягкую кнопку звонка. В сто второй пророкотала птичья трель. И ещё. И ещё. Никто не открывал. Инга постояла, уперевшись лбом в дверь. Дерматин неприятно прилип к коже. Из-под коврика торчал уголок записки:

«Лидонька, я на даче. Вернусь 30-го. Твоя СВ»

Медленно, что-то вдруг вспомнив, Инга начала ощупывать голову. Зацепилась пальцами, вытащила из растрёпанной причёски белую флешку, о которой не сказала ни полиции, ни Кириллу.

Флешка не была запаролена и открылась сразу. Восемнадцать видеофайлов. Инга наклонилась вперёд, чтобы высушить полотенцем волосы, попрыгала на одной ноге: после горячего душа сразу начало отрубать. Она боялась даже сесть перед ноутбуком: слишком велика была вероятность очнуться часов через двенадцать с отпечатком клавиатуры на щеке.

Инга кликнула на первый видеофайл и начала приседать. Старый студенческий лайфхак. Слова тогда ещё такого не было, а лайфхак был: приседания – верное средство по отпугиванию сна.

Видео оказалось небольшим: файлы по пять-семь минут. Запись с камеры наблюдения: полупустая комната. Окно, кровать, тумбочка в углу. Больничная палата. Всё в зелёном: ночное видение. Под одеялом спит девушка: тонкая рука, тёмные волосы.

Инга забыла о приседаниях.

Дверь открывается, в палату заходит мужчина. Строгий костюм, короткая стрижка. В руках – небольшой чемодан. Девушка, проснувшись, забивается в угол кровати, подтянув под себя ноги, молотя ступнями по сбившейся простыне. Будто хочет убежать. Занимать как можно меньше места. Провалиться в кроличью нору. Исчезнуть. Он спокойно приближается, снимает часы, кладёт на тумбочку.

С видом врача, готовящегося к операции, мужчина открывает чемодан. Там – наручники, свёрнутая в несколько раз плеть. Что-то ещё, не разглядеть. Не слышно, но видно – девушка кричит. Инга прочла по губам: «Помогите!»

Она поставила на паузу. Походила по комнате. Забила в строку поисковика: игонь. Прокрутила колёсико мыши, открыла несколько окон.

В досаде на себя Инга откинулась на спинку стула, уставившись на заголовок: «Какие ещё имена носит Кикимора?»

«Многие встречались с этим фольклорным персонажем, но и сами этого не подозревали, – читала она, – а всё потому, что она носит несколько имён, и каждое из них имеет свой особенный, устрашающий смысл. Белорусы прозвали эту бестию Вещицей. Еще одним её народным прозвищем является Игонг или Игонь».

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Инга вскочила, пнула стол.

– Кикимора способна навлечь беду любой сложности, как незначительную ссору в семье, так и неизлечимую смертельную болезнь. – Ингин ноутбук заговорил вдруг приятным мужским баритоном. Видимо, пиная стол, она нечаянно включила функцию «прочесть вслух». – Зачем она это делает? Кикимора – несчастный дух женщины, которая была утоплена в болоте или трагически погибла в лесу. Потому-то она и мстит всем, кто попадается ей на пути. Повести с упоминанием о Кикиморе – это своего рода прямое доказательство того, что она существовала всегда, и даже до того времени, как вы о ней узнали.

Инга отжала паузу. Теперь она смотрела не просто видео. Она смотрела запись со скрытой камеры, которая была сделана два года назад в Vitaclinic в период с июня по август – именно в то время, когда в ней лежала Туми и работал Лавренюк. Она смотрела запись жестокого изнасилования Тамары Костецкой, молодой актрисы и школьной подруги погибших Лидии Тихоновой и Галины Белобородько. Смотрела, и к горлу подкатывала тошнота.

Из своего домашнего зазеркалья она видела, как Тамара кричит и кидается к окну, как насильник, мгновенно изменившись, бросается к ней в припадке бешенства и хватает за волосы. Наотмашь бьёт по лицу, Тамара ударяется головой об стену, обмякает. Он подхватывает её, как гуттаперчевую куклу, кладёт на живот, наступает коленом на спину, приковывает к спинке кровати.

Инга снова поставила на паузу. В этот момент отчётливо видно искажённое лицо насильника. Петряев Валерий Николаевич. Петрушка.

Инга вышла из файла. Дыхание сбилось, будто она только что пробежала марафон. Ей хотелось душить Петряева – голыми руками, чтобы почувствовать, как уходит жизнь из этого гадкого отвратительного тела.

Инга на мгновение увидела себя со стороны: как она продирается сквозь толпу, мимо сальных физиономий, мимо лоснящихся мужиков в костюмах от Гуччи, мимо тычащих в неё пальцами подростков и старух в ситцевых платочках – «А нечего юбки короткие носить!», «Небось, сама повод дала!», «Совсем стыд потеряла!»

Общество, требующее от женщины красоты и слабости, немедленно оборачивается против неё, как только она становится жертвой насилия. Тамара выжила, но простила ли? Ингу раздирала жалость, смешанная с яростью. Она механически присела ещё несколько раз – сейчас ей была нужна вся её выдержка и хладнокровие. Открыла остальные видео. Везде – то же самое, но в разных вариантах. Иногда до или после появления Петрушки в палату заходил его телохранитель с изуродованным лицом, которого она заметила в храме. Мангуст. Пару раз он привязывал Тамару для хозяина. В одном из видео поднял Костецкую, забившуюся в угол комнаты, и положил на кровать. Накрыл одеялом, поправил подушку, вышел.

Инга глянула на часы: 15:34. Телефон завибрировал, но она скинула звонок: сейчас не до Холодивкер.

– Кикимора – несчастный дух женщины, которая мстит всем, кто попадается ей на пути, – прошептала Инга.

Она открыла последний видеофайл.

Марат снова не отвечал. Узнать, где последняя локация съёмок сериала «По кличке Череп», она смогла и без его помощи, но провести её на площадку было некому. На улице летел бесконечный пух, жарился воздух. Инге было жарко, из-под блузки хотелось снять лифчик. Люди вокруг двигались медленно, вместо слов выпускали разноцветные пузыри, как под водой.

Можно было позвонить Кириллу. Но вчера он сказал, что теперь вмешательство в это дело грозит ему увольнением. Инга облокотилась о стенку, прикурила и в этот момент увидела Костецкую, которая направлялась прямо к ней.

– Тамара, доб…

– Маратика караулите? – Костецкая перебила Ингу. – Не по статусу вам, Инга Александровна, так за мужиками бегать!

– Я жду вас, – парировала Инга, – а личная жизнь Марата – не ваше дело.

– И не ваше. – Тамара победно сверкнула глазами. – Я в «Звездоллар» за кофе. У меня перерыв пол- часа.

– Этот разговор не для кафе. – Инга поймала её за рукав платья. – Нас никто не должен слышать. Если не хотите, чтобы я вызвала полицию.

Несмотря на сочувствие, которое она испытывала к Тамаре, та выбесила её моментально. Инга старалась контролировать свою ярость, чтобы та не слепила её.

– Ты больная – руки распускать? – Тамара аккуратно выдернула свой рукав из Ингиных пальцев. – С ним ты так же? Уходи от жены, или я позову дядю милиционера?

– Не знаю, в курсе ли вы, Тамара Игоревна, – Инга достала из заднего кармана джинсов белую флешку, – но вчера ночью погибли Арег Агаджанян и Лидия Тихонова. Ваша школьная подруга, не ошибаюсь? Вернее, так: ваша вторая по счёту школьная подруга, которая была убита в течение последних двух месяцев.

– Лида?.. Я не знала. Как?.. – Тамара растерялась, нижняя губа задёргалась, поползла немного вбок.

– Не делайте удивлённый вид, актриса из вас никакая. – Инга подкинула флешку на ладони. – Здесь все доказательства того, что и Эвелину, и Лиду, и Арега Агаджаняна, и вашу соседку по клинике певицу Туми убили вы, уважаемая Тамара Игоревна… – Инга окинула её взглядом, – Игоньская. Столько трупов – да вы Джек Потрошитель. И мы не будем говорить вдвоём – я передумала. Самое время поговорить официально.

Инга достала телефон, делая вид, что хочет набрать полицию. Снова звонила Холодивкер – три пропущенных звонка.

– Подождите. – Теперь уже Тамара ловила её руку. Голос изменился, нотки уверенности и превосходства исчезли. – Не надо. Что бы вы ни узнали – не надо.

– Ждать? Зачем мне ждать?

– Вы приехали поговорить! – Тамара внезапно рванула на неё, схватила за предплечья, прижала к стенке. Инга несильно стукнулась затылком. – Так пойдёмте поговорим!

– Для начала отпусти, – прошипела Инга. Тамара отстранилась – на лице промелькнуло виноватое выражение. – Идём. Но не в кафе.

– У меня личная гримёрка. Туда никто не войдёт.

Чёрная дверь закрывалась на щеколду, как в деревенских туалетах. Гримёрка была узкая и тёмная, в ней пахло детской присыпкой и канцелярским клеем. Инга достала из сумки ноутбук. Телефон снова вибрировал: на этот раз Дэн.

«Гости, значит, а я не приглашён?!»

– Как умерла Лида? – спросила Тамара, присев на гримёрный столик.

– Не врите! – отрезала Инга. – Вы были на маскараде, я видела вас. Вы прекрасно знаете, как умерла Лида!

– Я ушла оттуда около девяти. – Тамара быстро успокоилась и осторожно поправляла тушь под глазами. – У меня съёмки с шести утра. Про смерть Агаджаняна все сегодня трындят, а вот про Лиду… я не слышала про Лиду.

– Кто-то сбросил её с третьего этажа, – сухо сказала Инга. – Полиция рассматривает версию несчастного случая…

– …но вы так не думаете?

– Но я так не думаю. Я думаю, её убили. Как Эвелину, Туми и Арега. Взгляните. – Тамара наклонилась над экраном ноутбука.

– Видеофайлы?

– Восемнадцать штук.

Инга кликнула на первый. Тамара тихо вскрикнула: она сразу всё поняла.

– Выключите это.

Инга нажала на паузу. На экране застыло расплывчатое пятно входящего в комнату мужчины.

Инга резко обернулась: на секунду показалось, что Тамара сейчас ударит её в шею ножом. Инга посмотрела на Костецкую: лицо её изменилось, будто бы из него выпала важная деталь, скреплявшая черты, и теперь глаза, нос и рот были по отдельности. В гримёрке стало тяжело дышать.

– Мне было двадцать четыре, – монотонно начала рассказывать она. – Пришин, главреж «Театра без границ», пригласил меня на вдову в «Дне опричника». Постановка была экспериментальная, смелая, шуму наделала. Петряев ходил на все мои спектакли. Розы дарил. Охапки толстые, не удержать. А потом началась травля спектакля – во всех СМИ, по ящику. Идеологически вредный оказался. На поклонах нас освистывали и закидывали гнилыми помидорами. А потом спектакль вообще закрыли. Пришин запил, а я сорвалась. И Эвелинка… она посоветовала… эту клинику… на пару летних недель. Всё повторяла, там круто лечат, врачи проверенные, полежишь, подлечишься, попсятина миллионы за это платит, а тебе по блату…

Тамара взмахнула руками, дёргано поправила волосы.

– Вы считаете, я убила их? Они все были виноваты! Все! Откуда у вас эти записи? Почему вы пришли ко мне без полиции? Вдруг я вас тоже убью? Четыре трупа, что мне терять?

Инга молчала. Ждала. Тамара села. Движение было лёгким, будто под платьем у неё вообще нет тела, ворох лёгкой одежды упал на плетёное кресло.

– Вы… когда-нибудь были в аду? В аду были, я спрашиваю? Ад – это пустая комната, в которую вас заперли друзья. Ад – вежливая улыбка врача, вкалывающего тебе очередную дурь, от которой ты будешь вялой и беззащитной. Ты не сможешь сопротивляться, ты позволишь… сделать с собой всё, что он захочет. Но он всё равно будет бить. Жестоко. Ему… нравится так. И это невозможно прекратить. Ничем! Вы… ты думаешь, Марат тебя трахнул и пропал – и это вот тяжело, да? Что вот это вот – душевная боль?! – Тамара рассмеялась.

Инга ждала. Тамара продолжала смеяться. Смех закручивался в глубокую воронку, каркал отдельно от Костецкой. Инга поняла, что собеседница не может остановиться. Тогда она вскочила, схватила Тамару за плечи.

– Успокойтесь! Успокойтесь, прошу вас!

Инга кинулась к небольшой раковине в углу, набрала в ладони воды, плеснула Тамаре на лицо. Та задыхалась. Улыбка безумия раздирала лицо пополам. Размахнувшись, Инга влепила Костецкой пощёчину. Голова отлетела вбок, взметнулись чёрные кудри, прилипли к лицу. Тамара затихла. Прошептала:

– После всего, что… случилось… мне было не с кем даже поговорить. Она была единственной, кто, кто… кому я могла это рассказать. Я надеялась, мне станет легче, когда я выговорюсь. И эта тяжесть, с которой невозможно жить, – будет хотя бы переносимой. Терпимой. Что я не буду чувствовать себя такой… грязной и поломанной. Эти взгляды, которыми они смотрят на меня… перестанут казаться мне мерзкими и липкими. Запах роз. Я задыхаюсь от запаха роз. Но Лидка… она просто мне не поверила. Сказала: «Галка не могла тебя специально запереть там…» Тихонова со своей наивной верой в людей обесценила всё, что я пережила. Она меня добила.

Инга отошла от неё, снова села перед ноутбуком.

– То, что Петряев сделал с тобой… ты права, я не была в аду. Я не могу себе этого представить.

– Это сделал не только Петряев. Это сделал Агаджанян. Это сделала Белобородько. – Тамара помолчала. – Сейчас ты выложишь это в сеть, отнесёшь в полицию, Петряев выкрутится, он всегда выкручивается. Миллионы просмотров наберёшь. А я сяду на всю жизнь.

– В чём вина Туми?

– Я не знаю. – Тамара спокойно смотрела ей в глаза. – Зачем ты пришла?

– Задать тебе вопрос. – Инга не отводила взгляда. – Ты убила их всех?

– Нет. – Костецкая мотнула головой. – Я никого не убивала.

– Но пыталась. – Инга кликнула на последнее видео и быстро перемотала его к концу.

Тамара смотрела на тёмное лицо Петряева и на саму себя, стягивающую плётку у него на шее. Лицо её подурнело от смеси отвращения и удовольствия, которое она не могла скрыть. Рывком распахивается дверь, Мангуст кидает Костецкую на кровать, вытаскивает отключившегося Петрушку в коридор. Конец. Инга нажала на крестик.

– Это охранник тебя спас? – спросила тихо.

Тамара кивнула.

– Вывел. Куртку дал и денег на такси.

– Ты хотела убить Петряева.

– Хотела. И убила бы. Телохранитель помешал.

Тамара повернулась к зеркалу, стала приводить себя в порядок.

– Мне ещё смену работать на площадке. – Она кинула жадный взгляд на воткнутую в ноутбук флешку. – Отдай. Миллионы извращенцев, которые посмотрят это home video, страшнее смерти. – Тамара снова говорила спокойно. – Сама понимаешь – я их не убивала. А если материалы попадут ментам или в Интернет, мне конец.

– Если это не ты, значит, Петряев убирает свидетелей, – сказала Инга. – Тогда ты можешь быть следующей.

– Или ты. – Тамара пристально на неё посмотрела, помолчала. – Знаешь такую Джекки Голдстоун?

– Журналистку? Которая недавно в Сирии погибла? – удивилась Инга. – При чём здесь она?

– Она была у нас консультантом на «Перебежчике». Петряев выкупал её из плена. Она рассказала мне кое-что. И про него, и про этого самого телохранителя, и про его брата, который воевал на другой стороне. Кажется, я знаю, как это использовать…

Телефон опять вибрировал и извивался.

– Женя! – Инга раздражённо крикнула в трубку. – Я сейчас не могу!

– Нет, можешь, чёрт тебя дери, – рявкнула Холодивкер. – Можешь!!! Слушай меня сюда: где ты взяла таблетку, которую дала мне на экспертизу?

– Я же говорила тебе, мы с Маратом…

– Не эту! – перебила её Холодивкер. – Без маркировки. У кого?

Инга молча смотрела в глаза Тамаре.

– Белова, – наступала Холодивкер, – это крайне важно, послушай меня. Эти таблетки – одной природы с Витазидоном, могу поклясться, сделаны на одном станке. Но. Как же тебе объяснить-то? – Она, злясь от беспомощности, заговорила медленнее: – В основе – одна субстанция, действующее вещество, но с другими вспомогательными элементами. Их добавляют, чтобы это вещество попадало в нужной концентрации в определенный отдел желудка, например. Понятно? Абсолютно одинаковых вспомогательных веществ не существует, от них иногда меняется терапевтическая эквивалентность, а тут намешали настолько безграмотно и грязно, что эффект изменился полярно! Действующее вещество впитывается не там и не так, в этих допах чудовищные ошибки. Сердечная недостаточность и пиелонефрит – лучшее, что может случиться, если сидеть на этих колёсах! При длительном приёме последствия могут быть необратимы. Та, у кого ты стырила эти таблетки, – Женя сделала выразительную паузу, – в большой опасности.

– Мариам, – выдохнула Инга, – я взяла их у Мариам.

– Так и знала! – Холодивкер бросила трубку.

Инга отсоединила флешку и протянула её Тамаре:

– Ты же понимаешь, что я сделала копии?

Костецкая молча сжала её в кулаке.

– Я не выложу это в свой блог, – продолжала Инга. – Но я хотела бы использовать эти видео против Петряева. С твоего разрешения. Ты говорила про Джекки…

На экране ноутбука всплыло сообщение.

– Только этого мне не хватало, – прошептала Инга.

– Что случилось? – Тамара стояла у неё за спиной и смотрела в экран ноутбука.

– Кто-то вломился ко мне домой. – Инга уже набирала Кирилла. – Архаров! Срочно мчись ко мне, меня походу грабят!

– Не лезь к Петряеву, – тихо сказала Костецкая, – слышишь? Ты его этими видосами всё равно не посадишь. Только себя угробишь. Я о нём сама позабочусь.

Инга откинула щеколду, в проём двери повеяло свежим воздухом.

– Тамара, – она постаралась, чтобы голос не дрожал, чтобы тон не был жалким, – Марат… ты сказала что-то про жену. Хотела позлить меня?

Костецкая усмехнулась:

– Он уехал к жене в Казань на десять дней. Она с детьми там живёт. А Марат – в Москве. К ним – наездами.

– С детьми?

– Два сына.

Инга кивнула, прикрыла дверь и пошла прочь, прижимая сумку с ноутбуком к груди.

Одна мысль билась в голове: хорошо, что Катя в Хорватии с отцом. Хорошо, что Катя в Хорватии с отцом.

Квартира выглядела так, будто в неё запустили голодных хищников из московского зоопарка, которые изгрызли всю мебель и растерзали содержимое шкафов. Кирилл уже был на месте. Рядом с ним стоял взволнованный Дэн.

– Ко мне Манкирова пришла на стрижку, я как раз открывал ей, когда увидел мужика у твоей двери. Страшный такой, настоящий Квазимодо. Я сразу напрягся, эсэмэску тебе кинул, но ты меня проигнорила, подруга.

Инга пробиралась к письменному столу, мысленно оценивая урон.

– Взлом показательно-воспитательный, – сказал Архаров.

– Фен выключил, слышу: звуки-то стрёмные. Будто кто обои от стен отдирает, – продолжал Дэн.

– Белова, глянь, что пропало, – попросил Кирилл.

– Что тут глядеть. – Инга пнула ногой распоротую диванную подушку. – Это точно был Мангуст. Телохранитель Петряева. – Она подошла к столу, поворошила бумаги. – Пропали часы, я по дурости оставила их прямо тут.

– Часы?

– Patek Philippe, модель 1998 года. Ремень из тёмной кожи, вокруг циферблата золотой ободок. На задней части гравировка: толстощёкий китаец с острой бородой. Мне их вчера отдал Арег перед самой смертью. Мы даже не можем объявить их в розыск. Потому что это часы Петряева, Кирилл. А ещё Мангуст искал одну флешку, но не нашёл. Если бы ты приехал ко мне на маскарад, ты бы не задавал сейчас свои тупые вопросы.

– Что на флешке и где она? – Кирилл не обратил внимания на её выпад.

– Я отдала её Тамаре Костецкой.

Инга села на разодранный диван. Она оглядела комнату, и ей вдруг стало так жалко свою квартиру и себя – как будто кто-то вскрыл ей грудную клетку и перевернул всё вверх дном, и вот она теперь сидит тут и смотрит на свои раскуроченные внутренности.

Инга поняла, что сейчас заплачет,

закрыла глаза и продолжила спокойным голосом:

– Только она имеет право распоряжаться этой информацией.