Глава 25

Убеждать ледяных великанов в том, что Тора необходимо прикончить, нам не пришлось. В разное время он убил членов семей или предков всех жителей деревни, и как только они убедились, что у них есть минимальный шанс остаться в живых, просить их пойти с нами было все равно что предложить изголодавшемуся человеку полное ведро жареных цыплят. И тем не менее мы сумели убедить присоединиться к нам не всех жителей, а только двадцать великанов, которые могли превращаться в орлов. Некоторые пришли из других деревень, расположенных поблизости. Их позвали днем, когда Лейф спал, и мы постаралась как можно лучше подготовиться к следующей ночи и хорошенько выспаться перед наступлением. Перун выдал мне новый фульгурит вместо того, что я отдал великанше.

Когда вечером село солнце и Лейф объявил, что он готов отомстить Тору, Хрюм предложил отнести нас к корню Мирового древа, поскольку мы слишком медленно передвигаемся по снегу.

Дневник друида, 3 декабря: «Ехать верхом на спине ледяного великана очень весело и одновременно экологически безопасно». Во-первых, выброс парниковых газов почти нулевой; тебя развлекают перечислением многочисленных и потрясающих достоинств Фрейи; шум ветра минимален, если не считать раздающегося время от времени «Гра-а-ах!». А поскольку управлять транспортным средством не требуется, ты можешь наслаждаться красотами пейзажа, сидя на высоте десяти футов над землей. Но есть и минусы – они пахнут, как кубики льда из замороженного пота.

Мы шагали по долине, расположившейся между крутыми и высокими ледниковыми горами, которых я не заметил, когда накануне ночью, дрожа от холода, тащился следом за Суттунгом. Наверное, летом тут был красивый зеленый луг – если лето приходит в эту часть Ётунхейма, – но сейчас, после недавнего снегопада, до самого ночного горизонта тянулись мягкие складки кобальтового одеяла. По обе стороны тропы стояли, приветствуя нас, точно безмолвные и дрожащие от холода наблюдатели, вечнозеленые деревья с гнущимися к земле под тяжестью снега ветками. Где-то в стороне, южнее, завыл волк, и у Гуннара сделался немного печальный вид.

Оказавшись возле корня, мы спрыгнули со спин ледяных великанов, они превратились в орлов – жутко громадных – и тут же взвились в воздух, следуя вдоль корня в Асгард. Хрюм рассказал мне, что давным-давно молодые ётуны время от времени пытались забраться на корень, чтобы посмотреть, нет ли там дороги в Асгард, но ни один из них не вернулся назад. Наверное, их убил Рататоск, а может, норны. Теперь же ничто не могло помешать им воспользоваться путем, которым Рататоск попадал в Асгард.

Обеспечение нашего маленького отряда транспортом взял на себя Перун. Я мог превратиться в сову и присоединиться к ледяным ётунам, но мне хотелось еще чуть дольше оставаться в одежде. Вяйнямёйнен и Чжанг Голао положили свои рюкзаки у основания корня, чтобы забрать их на обратном пути. Я спрятал свой бумажник и мобильный телефон в рюкзаке Вяйнямёйнена, потому что правило номер один гласит: не бери с собой ничего, что поможет тебя идентифицировать, если ты собираешься совершить что-то плохое.

– Руки расставьте в стороны, ноги вместе, – велел нам Перун, показывая, что нужно делать.

Мы выполнили его инструкции, но Гуннар выглядел особенно напряженным, а желтые глаза говорили о том, что он старается удержать своего волка под контролем, который сейчас был важнее всего, потому что Перун собирался поднять нас вверх по воздуху. Боги грома должны уметь манипулировать ураганами и бурями, поэтому для него не составляло никакой проблемы призвать достаточно сильный ветер, чтобы тот отнес нас вверх по стволу. А вот удерживать всех шестерых, чтобы нас не сдуло в самую непредсказуемую сторону, оказалось задачей посложнее. Представьте, что вы летите на самолете во время дикой турбулентности без ремня безопасности. И спасительного бумажного пакета. И вообще без самолета. Первая половина мили получилась тяжелой для всех нас, но Гуннар страдал больше остальных, потому что волки не любят летать.

Во время полета ветер задрал бороду Вяйнямёйнена вверх, полностью закрыв его лицо, и из-под белого занавеса доносился непрерывный поток финских ругательств. Мое подозрение, что под бородой у него спрятано оружие, подтвердилось: на тунике в верхней части груди крепилось восемь тонких лезвий в футлярах, весьма удобных для бросания в неприятеля. Четыре клинка находилось справа, три – слева.

Перуну наконец удалось стабилизировать наш подъем, и мы полетели вверх ровно и уверенно. Он выдвинулся вперед, чтобы находиться между нами и контролировать ветер в верхней части корня, где нам придется нырнуть в нору Рататоска, а затем взлететь вверх по трубе, которая позволит попасть на равнину Идаволл. Перун постепенно выстроил нас строго друг под другом в узком ветряном тоннеле, который должен был ускорить наше продвижение к глотке корня.

План был совсем простым. Мы решили, что, оказавшись на равнине Идаволл, мы сразу прибегнем к бессмертной стратегии Эбби Кэлвина ЛаЛуша и громогласно объявим о своем присутствии. Перун направит в сторону Асгарда сильную грозу, и мы все начнем дружно вопить, что Тор не в состоянии ее контролировать. Он разозлится, посчитав подобные заявления для себя унизительными, и примчится на всех парах, чтобы проверить, что тут происходит. Тем временем ледяные великаны нашлют жуткие снежные бури на Фолькванг, и Фрейя запряжет в колесницу своих кошечек, чтобы положить конец безобразию. Мы не собирались устраивать длинный марш на Асгард, рассчитывая, что они сами к нам придут. Таким был план, простой, основывавшийся на нашей силе и слабости противника. Что могло пойти не так?

Ответом будет одно имя: Хеймдалль.

Он болтался около корней Иггдрасиля вместо того, чтобы присматривать за Бифрёстом – возможно, из-за моего кошмарного рейда за золотым яблоком, – и, видимо, посчитал странным, когда из прохода, которым пользовался Рататоск, чтобы попадать в Ётунхейм, вылетело двадцать гигантских орлов. Поэтому, когда мы появились из норы вслед за означенными орлами и усилиями Перуна поплыли вниз, к недавно выпавшему снегу у основания ствола, на него уже пролилась кровь. Хеймдалль зарубил двух ледяных великанов в тот момент, когда они превращались в существа на двух ногах, но остальные успешно изменили форму и теперь наступали на него. Он не видел для себя шанса выбраться из передряги живым, заметил нас и понял, что мы совсем не дружелюбные туристы. Поэтому ублюдочный щенок девяти матерей поднес к губам рог – а именно Гьяллархорн – и принялся дуть в него изо всех своих сил, пока великаны с сочными, колоритными звуками не превратили его в пюре.

Воины Хрюма посчитали происходящее абсолютно позитивным явлением и принялись громогласно хохотать, стоя над останками бога. Превращение Хеймдалля в кровавую кашу стало ярким доказательством того, что мы могли изменить будущее и предсказание норн касательно Рагнарёка не сбудется. Предполагалось, что Хеймдалль убьет Локи на равнине Вигрид, и за это будет убит сам. Он должен был погибнуть последним из богов; но умер одним из первых.

Однако я считал их ликование неуместным. Гьяллархорн должен был предупредить жителей Асгарда, что начался Рагнарёк, и теперь каждый, кто мог взять в руки что-то с острым концом, мчался к источнику магического призыва – включая орды берсерков эйнхериев.

– Смотри на запад, Лейф. Они придут оттуда. Я хочу поискать Мораллтах, – сказал я.

– А где здесь запад? – спросил он, и я понял, что он, видимо, потерял ориентировку во время полета наверх, а звезды здесь располагались совсем не так, как в Мидгарде.

– Там, – ответил я, показав на горную гряду, окружавшую Асгард.

Лейф крикнул на древнескандинавском, а потом на английском, чтобы все повернулись на запад. Потом велел Хрюму и Суттунгу построить у нас за спинами ледяную стену, чтобы к нам никто не смог подобраться с другой стороны Иггдрасиля, а затем попросил Вяйнямёйнена навести заклинание обманной видимости, чтобы Хугин и Мунин не нашли нас и не сумели оценить наши силы. Мне эта магия нравилась, потому что она скрывала место, а не конкретно меня, и мой амулет не стал с ней сражаться.

Я не слишком уверенно остановился в том месте, где, как мне казалось, я спрятал Мораллтах, собираясь забрать его позже, и мне пришлось раскопать два фута снега, чтобы добраться до частично замерзшей земли. Буря, принесшая снегопад, видимо, началась сразу после моего последнего визита сюда. Я невероятно радовался, что Морриган научила меня трюку с повышением внутренней температуры, поскольку земля все равно была жутко холодной, когда я коснулся ее голыми ногами. Татуировка на пятке возродила мою, ставшую совсем тонкой, связь с землей в этом мире, и я ее использовал, чтобы отыскать холодное пение железа, которое укажет мне на присутствие меча.

К счастью, оно коснулось меня всего через несколько секунд поисков; Мораллтах лежал в трех футах слева. Пришлось еще покопаться в снегу, но оно того стоило. Замерзшая земля застонала, со скрипом раздалась по моему приказу и, не дав времени разглядеть Мораллтах, вытолкнула его прямо мне в руки.

– Аттикус! – крикнул Лейф. – Он идет, вместе с валькириями. Ты мне нужен здесь!

Боги Преисподней! Однако быстро же рог Хеймдалля привел сюда скачущую на бешеной скорости кавалерию. Я еще не был готов к встрече. По плану я должен был находиться впереди нашей армии, когда прибудет Тор, а вместо этого застрял в нескольких ярдах позади и все еще был в одежде.

Я быстро разделся и побежал к остальным, держа в руках оба меча – Мораллтах и Фрагарах. По дороге мне в голову пришла абсолютно безумная мысль, что в кампусе какого-нибудь колледжа принято бегать нагишом по снегу во время праздников или каникул, и мне следовало поучаствовать в нескольких подобных состязаниях, чтобы подготовиться к этому жуткому моменту. Снег замедлял мой бег, потому что ноги глубоко в него погружались, и я дважды упал, стараясь как можно быстрее добраться до нашего авангарда.

Причина моей спешки заключалась в том, что у меня единственного имелась защита, доказавшая на деле свою надежность, когда речь шла о скандинавской магии. Молот Тора Мьёльнир, как и копье Одина, находился под действием заклинания точности. Кроме того, я не сомневался, что Один и валькирии описали меня другим богам – возможно, так: «рыжий, голый и совершенно безумный», – поэтому в мои планы входило, чтобы Тор увидел меня именно таким. Поскольку именно я убил Слейпнира, он захочет прикончить меня первым делом, чтобы завоевать призовые очки у Одина.

Во-вторых, мы не могли допустить, чтобы валькирии атаковали остальных членов нашего отряда. Если не считать Лейфа, который и без того уже был мертв, они вполне могли поубивать их всех, чтобы они не покинули Асгард живыми. И хотя я скорбел о печальной необходимости, у меня не оставалось другого выбора, как прикончить валькирий, и в данном случае меня не слишком беспокоило, насколько сильно Морриган будет расстроена гибелью своих закадычных подружек. И вообще, я рассчитывал, что этим мое участие в грандиозном сражении и ограничится.

– Вяйнямёйнен, сними свое заклинание иллюзии! – крикнул я, одновременно бросив Лейфу сырые ножны с Мораллтахом.

Скорее всего, он немного пострадал от воды, но я надеялся, что лед остановил процесс распространения ржавчины на начальном этапе. Я достал Фрагарах из ножен, которые уронил на снег, не переживая, что не найду их потом.

Я буквально почувствовал, как заклинание финна соскользнуло с меня, и побежал быстрее, удивляясь, что его иллюзия замедляла мой бег. Примерно через десять ярдов я остановился, немного запыхавшись, потому что не мог дотянуться до земли из-за снега и не хотел брать силу, накопленную в медвежьем амулете, пока в этом не возникнет абсолютная необходимость. С запада быстро приближались грозовые тучи, там наверняка находился Тор, но мои глаза не могли сравниться с глазами Лейфа даже с помощью амулета ночного зрения, и пока что я его не различал вдалеке. Валькирий тоже. Я не знал, как далеко они в состоянии видеть, но благодаря заклинанию Вяйнямёйнена им казалось, что я стою на белом снегу в полном одиночестве.

– Лейф, где находятся валькирии относительно Тора? – крикнул я.

– Восемь часов, слегка позади него, – ответил он. – Они выстроились буквой V.

– Вяйнямёйнен, включай свой усилитель голоса! – заорал я.

Усилитель голоса – это технический термин. Я не мог сделать так, чтобы Тор меня услышал со столь большого расстояния, однако Вяйнямёйнену эта задача была вполне по силам – если бы он захотел, он мог достать свой кантеле и начать заигрывать с девчонкой Харадзюку из Токио, нашептывая ей разные пикантные словечки. И хотя я находился примерно в тридцати ярдах и чуть правее, ему ничего не стоило сделать так, чтобы у всех возникло впечатление, будто говорю я и никто другой. Тор никогда не слышал моего голоса и не сумеет понять, что его дурят. Мы с Лейфом научили финна, что именно он должен сказать на древнескандинавском языке, чтобы привести Тора в ярость, и Вяйнямёйнен выполнил задание безупречно, а его голос прогремел над долиной Идаволл:

«Тор, Любитель трахать коз, Осквернитель всех животных, больших и маленьких, выходи, чтобы встретиться лицом к лицу со своей судьбой! Ёрмунганд – червь по сравнению со мной! Я убил Слейпнира и лягнул Одина в задницу! Норны умерли от моей руки, и теперь я буду решать твою судьбу!»

Ого! Получилось! Мой амулет стал привычно холодным, когда валькирии снова попытались выбрать меня на смерть. Забавно, как подобные вещи побеждают моральную неуверенность. Невзирая на не слишком разумное решение сюда отправиться, в данный момент ситуация вошла в стадию: убей или убьют тебя. Разряд молнии ударил с неба прямо в мое тело, но благодаря фульгуриту, который дал мне Перун, я почувствовал только легкую щекотку. Я повесил камень на свое ожерелье с оберегами, и сейчас он прятался у меня под волосами сзади на шее. Я засмеялся и тут же раздался громкий хохот Вяйнямёйнена. Мы хотели быть уверены, что Тор понял – его молнии совершенно неэффективны. В меня тут же ударило целых семь штук, таких же безвредных, как первая. Мы предвидели подобную реакцию Тора, и Вяйнямёйнен, задыхаясь от смеха, произнес соответствующие случаю слова:

– Прекрати, Тор, мне ужасно щекотно!

Эти слова были рассчитаны на то, что Тор швырнет в меня свой молот. Мы с Лейфом по собственному опыту знали, как работает мужская психология: если одно оружие бесполезно, сделай что-нибудь другое и попытайся всунуть его в такое маленькое отверстие, чтобы твоему врагу это совсем не понравилось.

Тучи у меня над головой взорвались от ярости Тора, и я едва различил голос Лейфа, крикнувшего у меня за спиной:

– Приготовься, Аттикус! Он уже совсем близко! – Я заметил бледное пятно на фоне туч, видимо, это как раз и был Тор в своей колеснице, но Лейф уже видел его в высоком разрешении. – Давай! – крикнул Лейф, сообщая мне, что Тор швырнул свой молот, и требуется заклинание, уводящее оружие в сторону.

Это был сигнал для меня. Я бросил Фрагарах в снег и прыгнул за ним, активировав оберег, который помогал мне обрести форму морской выдры. Направляющее заклинание Мьёльнира рассеялось, и теперь на молот действовали простые законы физики. Пара скачков в облике симпатичной выдры привели меня к моему мечу, и я снова превратился в человека.

– Давай, Лейф! – крикнул я, вынимая Фрагарах из снега.

Вампир уже вышел из скрывающего заклинания финна и находился в нескольких шагах от меня, когда я закончил предложение. Он сжимал в правой руке Мораллтах, на лице застыла дикая усмешка, во рту появились клыки.

– Время молота, – сказал я и поморщился. – Извини.

– За что?

Мьёльнир вонзился в снег перед нами, прежде чем я смог рассказать Лейфу про короткую популярность Эм. Си. Молота.

На Мьёльнир наложено заклинание, которого нет у копья Одина – он всегда возвращается в руки того, кто его бросил. И мы на это рассчитывали.

– Хватайся! – сказал Лейф, я тут же упал в снег и обхватил левой рукой его правую ногу.

Лейф вытянул перед собой левую руку и схватил рукоять Мьёльнира, который после контакта с землей уже начал поворачиваться назад, в сторону Тора. Нас резко дернуло вверх, в небо, и мы стали быстро набирать скорость, направляясь в сторону первостепенного ублюдка, не имевшего ни малейшего представления о том, что преступление, совершенное им много веков назад, наконец возвращается к нему, приправленное тысячелетней яростью.

Тор не являлся предметом моего интереса, в отличие от валькирий, которые уже дважды пытались меня прикончить, даже не бросив словесного вызова. Кроме того, я знал, что они без колебаний сделают то же самое с остальными членами отряда, если я им не помешаю. Единственная проблема заключалась в том, что их было двенадцать, да еще верхом на крылатых лошадях, а я – только один, причем сейчас с голой задницей и, имея при себе всего лишь меч, ухватился за находившуюся в воздухе ногу вампира. Скоро вампир вступит в сражение с богом грома, и мне придется от него отцепиться.

А еще серьезную проблему представляла моя аура. Если я возьму в руки Мьёльнир, мой амулет, скорее всего, погасит ответное заклинание и все прочие тоже, и мы останемся с обычным молотом. Тор лишится могущественного оружия, однако нам все равно придется иметь дело с двенадцатью валькириями, которые будут атаковать нас с воздуха и покончат с нашим отрядом, как только нас увидят. Впрочем, получилась весьма забавная ситуация – несмотря на то что нам вот-вот предстояло встретиться со всей боевой мощью Асгарда, больше всего мы боялись валькирий, потому что они могли выбирать, кого убить. Именно поэтому Гуннар предложил эту более рискованную стратегию во время обсуждения наших военных планов с ледяными великанами накануне ночью. Смерть Тора являлась серьезной целью, но убийство валькирий до того, как они произнесут приговор, – главной.

Я лишь мельком взглянул на Тора, прежде чем переключить свое внимание на другое. Оказалось, что он вовсе не гладковыбритый мужчина, каким американцы рисуют его в комиксах. Лохматая светлая борода скрывала челюсть, но не более того, и никакого крылатого шлема на голове. Вообще никакого шлема. Только тонкая полоска кожи, которая обхватывала лоб, чтобы волосы не попадали в глаза. Красная туника поверх короткой кольчуги, подпоясанная Мегингъёрдом, удваивавшим его и без того легендарную силу, железные рукавицы, сжимавшие поводья колесницы, как будто он представлял, как они добираются до наших жалких тощих шей. Лицо, перекошенное от ярости, такое красное, что оно бросало вызов тунике. Тор не мог поверить, что я все еще жив и, более того, привел с собой приятеля, чтобы с ним сразиться. Глядя, как мы приближаемся, он бросил поводья, схватил щит, стоявший сбоку, и закрепил его на левой руке.

Мое время истекло. Чтобы Лейф получил хотя бы шанс для успешной атаки, мне не стоило продолжать висеть у него на ноге. Валькирии летели позади Тора, чуть ниже и правее, как и сказал мне Лейф. Крутой подъем Мьёльнира в сторону руки Тора привел к тому, что наши глаза оказались на одном уровне. Как только это произошло, я подбросил Фрагарах высоко в воздух, выпустил ногу Лейфа, одновременно активировал амулет, чтобы превратиться в сову, и, дико размахивая крыльями, помчался за своим мечом.

Лейф продолжал лететь в сторону Тора, а курс валькирий должен был проходить как раз подо мной. Я увидел, что в силу вступил закон гравитации, и Фрагарах стал падать медленнее, что позволило мне сократить расстояние в верхней точке сближения. Я вернулся в человеческую форму, схватил в воздухе рукоять меча и с диким воплем совершенно голый понесся вниз, прямо на валькирий.

Предупреждение, которое выкрикнули замыкавшие их отряд всадники, запоздало и не помогло второй валькирии из ближней ко мне стороны буквы V. Я разрубил ее череп и позвоночник всего лишь силой гравитации, и Фрагарах прошел сквозь доспехи и плоть, точно ножницы, разрезающие шелк. Половинки тела валькирии разлетелись в стороны, окатив меня дождем крови. Когда мои ноги опустились на бока ее лошади, я встал на колени, сделал сальто назад и развернулся, чтобы атаковать следующую валькирию в строю.

Рассчитывая, что щит ее спасет, она его подняла, но у нее было очень мало времени, чтобы понять, на что способен мой меч, который прошел сквозь ее щит и верхнюю часть тела, а я, снова оттолкнувшись от лошади, занялся следующим врагом в строю.

Эта оказалась умнее. Она просто убралась с дороги, дернув лошадь вверх и влево, я не смог ее достать, начал падать и развернулся, чтобы оценить ситуацию. Две готовы, осталось десять, строй нарушен, но они бросились за мной в погоню. Вот вам! Их осталось девять! Оглушительный грохот и вспышка стали у меня перед глазами показали летящую к земле валькирию, прильнувшего к ее шее вампира и падающую вниз лошадь со сломанным крылом. Каким-то образом Тору удалось отшвырнуть Лейфа в сторону, чтобы им занялись воительницы Вальхаллы. Но оказалось, что древний вампир им не по зубам, так же как и богу грома.

Снова повернувшись лицом к приближавшейся земле, я выпустил Фрагарах, перешел в форму совы, перестал падать и благополучно приземлился в снег рядом со своим мечом. Лейф и его жертва с отвратительным звуком шлепнулись в пятидесяти ярдах от меня, Лейф тут же вскочил на ноги и с вызовом взревел, обращаясь к небесам. Четыре валькирии помчались вниз, на него, пятеро – в мою сторону. Я вернулся в человеческое обличье, схватил Фрагарах и обратился к медвежьему амулету, чтобы тот увеличил мою скорость и силу. Оказалось, что амулет почти опустел – многочисленные изменения формы сыграли свою роль.

Первая валькирия организовала кавалерийскую атаку с воздуха, рассчитывая, что ее лошадь собьет меня с ног, но я отскочил в сторону и избежал удара ее поднятого вверх меча, чтобы заняться той, которая неминуемо следовала за ней. Такова стандартная тактика один-два, и беспокоиться следует о противнике, который идет за первым. Вторая валькирия на безумной скорости промчалась вниз и опустилась на снег, надеясь, что ее лошадь затопчет меня, превратив в сочные кусочки мясного фарша.

Но тут взыграл мой ирландский дух, я решил, что не стану уворачиваться, прокричал нечто совершенно нечленораздельное и, выставив правое плечо вперед, бросился на коня. Благодаря увеличенной при помощи магии силы я врезался в него возле основания шеи, заставив резко остановиться, и потрясенная валькирия перелетела через его голову и неуклюже плюхнулась в снег. Лошадь сделала несколько шагов назад и принялась хлопать крыльями, чтобы устоять на месте.

Мое левое плечо очень болезненно выскочило из сустава, ключица сломалась от удара, но правая рука – та, что держала Фрагарах, – все еще прекрасно работала. Я повернулся и отрубил валькирии руки около плеч, прежде чем она успела подняться со снега, и Фрагарах снова великолепно справился с ее доспехами, ускорив процесс. Она завизжала и начала извиваться, а кровь фонтаном била из жутких ран – именно такая музыка мне требовалась. Я понимал, что ее спутницы бросятся, чтобы ей помочь и отомстить мне, и эта жажда сузит горизонты их видения ситуации.

Четыре отчаянно поносивших меня валькирии спустились к земле, они соскочили со своих скакунов и, рассредоточившись, окружили меня, выставив перед собой мечи и щиты. Одна из них показала на мои интимные части и рассмеялась.

– Эй, знаете что, – сказал я, – здесь жутко холодно. А крылья на ваших шлемах выглядят ужасно глупо.

Я увидел, что Лейфа атаковало три валькирии, четвертой он уже разорвал горло, и подумал, что он, наверное, находится в лучшей форме, чем я. По крайней мере, у него были в порядке обе руки. Когда мои враги собрались меня атаковать, я крикнул по-русски, мысленно обратив молитву Бригите, чтобы Перун меня услышал:

– Перун! Помоги мне!

Русский бог грома не мог показаться раньше, чтобы валькирии не наслали на него смертоносное проклятие. Я не знал, сработает ли это, потому что Тор вполне мог обеспечить валькирий какой-то защитой, но попробовать стоило. Сейчас же, когда все их внимание было отдано голому друиду и вампиру, Перун мог выйти из укрытия. И тут с неба к земле помчалось семь молний, направленных в оставшихся валькирий, и когда их обугленные тела упали в снег, Вяйнямёйнен снова расхохотался смехом Винсента Прайса, эхом отразившимся от потолка из туч. Затем он сбросил обманное заклинание и продемонстрировал весь наш отряд напыщенному козлу-асу, парившему в небе.

Мы дали Тору несколько секунд, оценить ситуацию: все валькирии были мертвы, уничтоженные меньше чем за минуту тремя членами странного отряда численностью в две дюжины, появление которого никто не предсказывал. И поскольку он первым оказался на сцене, ему неоткуда было ждать помощи.

– Перун, поджарь его козлов, – крикнул я.

В небе возникло еще две яркие вспышки, и Тор взревел от ярости и удивления, когда его разбитая колесница, запряженная обгоревшими останками козлов, рухнула на равнину Идаволл.