Почти в тот же самый момент, когда Джемма упала, Кристина и Джефри Ивз подъехали к полицейскому участку города Браунсвилла, штат Пенсильвания, который находился в каких-то десяти милях от центра природного заповедника Секвойя Фолз, где на дне заброшенного каменного колодца без сознания лежала их дочь.

Один из многочисленных осведомителей мистера Ивза среди людей в погонах сообщил, что люди Саперштайна могли перепутать Джемму и Пита со сбежавшими репликами. За день до этого они побывали в Ланкастере, но обнаружили там лишь руины. Место, где Саперштайн зализывал раны и безуспешно пытался найти новые источники финансирования, было уничтожено взрывом. Кристина отказалась даже думать о том, что тело ее дочери может находиться среди других останков, извлеченных из-под обломков.

Капитан Агравал провел их по длинному темному коридору, и они оказались в мрачной комнате без окон, где обычно допрашивали свидетелей.

Как могла она дожить до такого? Она в полицейском участке, ее дочь пропала, а десятки других детей превратились в пепел. Казалось, в ее жизни образовался огромный провал, и она не помнила, не понимала, как оказалась по эту сторону.

Внезапный приступ страха затуманил ее зрение и заставил пошатнуться. Кристина испугалась, что ее привели сюда, чтобы показать тело Джеммы, холодное и безжизненное, с неподвижными синими губами.

Много лет назад они с Джефри отказались принять факт смерти единственной дочери. Они нарушили естественный ход вещей и получили своего ребенка назад, уже после того, как смерть забрала ее у них.

Кристина не могла отделаться от пугающей мысли, что смерть все же вернулась, чтобы сравнять счет.

Но, когда дверь наконец распахнулась, она увидела лишь Пита Роджерса. Он был бледен и крайне истощен, но определенно жив. Она едва не заплакала от счастья. Он сидел за столом, установленным между парой металлических полок, поверхность которого была абсолютно пуста, не считая пары каких-то картонных коробок. Или может, так выглядели улики в Ланкастере. Он был завернут в теплое одеяло, а в руке сжимал пластиковый стакан горячего шоколада. Холодную комнату с бетонными стенами освещала одинокая лампочка без абажура.

– Это единственная комната, кроме вытрезвителя, которая запирается на замок, – объяснил Агравал, словно прочитав мысли Кристины. – Я не хотел, чтобы его беспокоили.

– Пит, – чувство облегчения уже улетучилось, уступив место очередной волне страха, застывшего в горле холодным металлом. Прошлой ночью она отыскала в сумке снотворное, но не смогла проглотить таблетку.

Уже много лет ее сознание не было таким ясным. И никогда прежде ей не было так страшно.

– Пит, – она опустилась на колени и сжала его ладони. С близкого расстояния в глаза бросались синие веки и полопавшиеся капилляры на щеках и на лбу. – Пит.

Парень не реагировал.

– Он в шоке, – сказал Джеф, словно это не было очевидно. – Один из патрулей подобрал его на обочине 72-й пятнадцать минут назад, – пояснил Агравал. – Мои парни едва не задавили его.

– Ему нужно в больницу, – сказала Кристина. Она вспомнила, как совсем недавно Пит, Джемма и Эйприл хохотали вместе, босоногие и счастливые, играя в бочче на лужайке в день ее рождения. У Пита брюки были закатаны до колен, а у дочки в волосах торчали коктейльные зонтики. Неужели с тех пор прошло всего четыре дня?

– Мы послали туда ребят из управления, – добавил Агравал. – Но я хотел, чтобы вы побыстрее прибыли на место на случай…

Кристина заметила взгляд, который капитан адресовал ее мужу.

– Джемма все еще там, – хрипло произнес Пит. Он попытался встать, но потерял равновесие и снова сел. – Я потерял ее. Мы должны ее найти.

– Тише… – Она положила руку на его липкий от пота лоб и отбросила волосы с лица.

Кристина как-то раз видела его мать. Это была радостная круглолицая женщина с пятном краски на лице. Она работала воспитателем в детском саду, и Кристина тогда позавидовала ее теплоте, ее открытому и дружелюбному характеру. – Все будет хорошо. Просто расскажи мне, что произошло.

Он сжимал пальцами край стола, словно боялся упасть, хоть и сидел на стуле.

– Это была Каллиопа, – сказал он срывающимся голосом. – Она, наверное, спланировала все с самого начала. Джемма предупреждала, но я ее не слушал. Я не поверил, – он весь дрожал. Кристина положила руку ему на спину, стараясь передать часть своего тепла. – Там было столько крови…

От этой фразы ее бросило в холод.

– Что… что ты хочешь сказать?

В ее голове одно за другим ярко вспыхивали давние воспоминания: тонкие вены дочери, исколотые капельницами… Струйка крови, стекавшая изо рта, когда у нее выпал первый зуб… Большой шрам на ее груди, похожий на тот, что делают в морге при вскрытии…

– Их было трое, – сказал Пит. – Один из них – ребенок.

– О чем ты говоришь? – Голос Кристины гулко разносился по маленькой комнатке. – О чем он говорит?

– Он говорит об убийстве в Хемлоке, – тихо ответил капитан, избегая ее взгляда.

Она знала, что в округе произошло нечто ужасное. Что-то случилось с семьей амишей. Кристина старалась не слушать. Ей хватало своих трагедий. Она бы не вынесла еще одной.

– Он был там, – добавил Агравал, но Кристина чувствовала, что он что-то недоговаривал.

– Я велел Джемме бежать, – сказал Пит, не глядя на нее. Он рассматривал свои кулаки, лежащие на коленях. – Они гнались за ней. Выбора не было.

У Кристины внутренности застыли от страха.

– Кто за ней гнался?

Пит покачал головой. Казалось, он вообще не замечает, что в комнате есть кто-то, кроме него.

– Они думали, что она – Каллиопа, – добавил он. – В том-то все и дело. Этого она и хотела.

– Кто такая Каллиопа?

Пит наконец посмотрел ей в глаза.

– Каллиопа – одна из реплик Джеммы.

– Одна из?.. – Кристина отступила на шаг и врезалась в полку спиной. Бежать было некуда. Дышать стало трудно.

– Ладно, хватит, – Джеф попытался положить руку на плечо жены, но она отпрянула. – Парень просто в шоке. Ты сама сказала, ему нужно в больницу.

– Номера с шестого по десятый, – сказал Пит, словно не слышал их.

Кристине больше не хотелось, чтобы он смотрел ей в глаза.

– Всего пять штук. Но Каллиопа хотела стать человеком.

– Он не в себе. – Голос Джефа доносился до нее приглушенно, словно сквозь толстую ледяную стену. Воздух в легких замерз, и Кристина не могла вымолвить ни слова. Они с Питом как будто оказались на дне глубокого озера, а все остальные остались на берегу, отделенные тоннами и тоннами воды.

– Вот почему Каллиопа это сделала, – прошептал Пит, – она хотела поменяться местами.

Джемма пришла в сознание из-за пронзившей ее острой боли. Кто-то кричал. Точнее, кричала она и кто-то еще, и невозможно было понять, кто начал первым. Кожистые крылья скользили по ее лицу и спутанным волосам, и ее голос достигал таких высот, о которых она раньше и не подозревала. Это был крик из фильма ужасов, который эхом отражался от стен и возвращался к ней. Потыкавшись в каменные стены, летучая мышь, напуганная не меньше самой Джеммы, наконец улетела к луне. На секунду ее темный силуэт обозначился на фоне облаков и исчез. Но как только прошел испуг, вернулась боль, а вместе с ней и воспоминания о том, что произошло. Долгий, изнурительный бег по лесу. Осознание того, что она окончательно заблудилась. Дом на поляне, совершенно очевидно, заброшенный – возможно, уже не одно столетие. И треск прогнивших досок под ее ногами.

Колодец.

Джемма лежала на дне колодца, совсем одна в самой чаще леса.

Она дрожала. Пахло сыростью и холодом, словно в ящике с гнилыми овощами. На дне были мелкие грязные лужи, обломки веток и разный мелкий мусор. Джемма попыталась пошевелиться и услышала под собой хруст косточек мелких животных. Высоко над собой она видела уцелевшие доски, все еще прикрывающие половину колодца, который напоминал теперь полуприкрытый глаз.

– Эй? – прошептала она, но, само собой, никто не ответил. – Эй? – позвала она громче, прочистив горло. Голос прокатился по стенам и затих.

Неистовая, острая паника зародилась где-то в области желудка. Было тяжело сидеть, болела спина. Все тело болело, но, к счастью, ничего, кажется, не было сломано.

– Эй, кто-нибудь! – закричала она снова. – Помогите!

Кто-нибудь должен быть там, кто-нибудь обязательно услышит. Каменный тоннель эхом отражал звуки ее голоса, поэтому, даже когда она охрипла, ее еще некоторое время окружали отзвуки собственных криков.

Она кричала снова и снова в прохладный ночной воздух, но очень скоро совсем охрипла, и пришлось сдаться. Голос ее сначала превратился в отрывистое лаянье, а затем в шепот. В конце концов и шепот стал для нее непосильным. Вместо него из раскрытого рта вырывался лишь еле слышный свист, словно звук кипящего чайника.

Но помощь так и не подоспела. Никто не пришел. И не откликнулся.

Вокруг не было никого, кто мог бы ответить. Ни единой живой души на мили и мили вокруг. Только летучие мыши, слепые и голодные, прокладывающие себе путь в темноте.

В тусклом свете зарождающегося дня команда офицеров полиции со всего штата собралась на парковке перед участком Брунсвилла, чтобы выкурить по сигарете, выпить кофе и стряхнуть с себя сон. Четверых из них сопровождали собаки-ищейки, которые от скуки обнюхивали ботинки, автомобильные шины и остатки чьего-то завтрака.

Джемма проснулась на дне колодца. И потревожил ее не дождь, моросивший уже не один час, а голос, тихо зовущий ее.

Она моргнула. Дождь затуманил глаза. Через мгновение пришло горькое осознание того, что зов, должно быть, был лишь частью ее сна. Наверху над ней никого не было, виднелась лишь полоска мрачного серого неба. Облака напоминали зеркальную поверхность.

Но затем над колодцем зашевелились тени, и она увидела вдали свое отражение.

Джемма снова моргнула и взглянула наверх сквозь длинный тоннель дождя, но видение не исчезло.

Каллиопа.

– Привет, Джемма, – сказала реплика, и девушка поняла, что слышала сквозь сон именно ее голос.

Сесть удалось с большим трудом, а на ноги подниматься пришлось целую вечность.

– Каллиопа, – Джемма открыла пересохшие губы, чтобы немного смочить рот дождем, – помоги мне.

Лицо Каллиопы, казалось, состояло из движущихся теней.

– Не бойся, – мягко сказала реплика. Ее вкрадчивый голос напоминал плавное движение лезвия по коже. – Нужно быть храброй девочкой.

Затем Каллиопа снова исчезла. Джемма раскрыла рот, чтобы закричать, но ей показалось, что вместе с воздухом она вдохнула еще больше страха и паники.

– Пожалуйста…

Через секунду реплика появилась снова, и Джемма ощутила легкий проблеск надежды. Каллиопа убила тех людей. Она не в себе. Она – само зло. И все же это шанс. Девушка больше не могла выносить одиночества. И силы ее были на исходе.

– Пожалуйста, Каллиопа, – Джемма облизнула губы. – Я… Я хочу тебе помочь. Если ты вытащишь меня отсюда, сможешь уехать отсюда и жить у меня. Мы можем быть… сестрами.

– Сестрами? – удивленно переспросила реплика.

– Друзьями, – пояснила Джемма, осознав, что ее копии, должно быть, неизвестно значение этого слова. – Лучшими друзьями, которые делятся всем друг с другом.

Каллиопа долго смотрела на нее, похоже, обдумывая ее предложение, и девушка позволила себе надеяться.

– Я устала делиться, – наконец ответила реплика.

Когда она снова исчезла из поля зрения, Джемма почти сразу услышала скрежет чего-то тяжелого. В то же мгновение небо над ней почернело. Глупо, но ей в голову сначала пришла мысль о затмении.

– Пока, Джемма, – раздался голос Каллиопы, которую уже не было видно. Их разделяла темная завеса, которая дюйм за дюймом наползала на отверстие колодца.

Это была дверь или какая-то деревянная столешница. Должно быть, реплика нашла ее в одном из заброшенных строений.

И принесла ее, чтобы закрыть колодец.

Чтобы запереть Джемму.

У девушки внутри все сжалось от страха.

– Нет! – Она стучала кулаками по стенам, пока полоска солнечного света над ее головой все сужалась и сужалась, пока не превратилась в тоненькую щель. – Нет! Пожалуйста, не надо!

Затем исчезла и щель. Теперь Джемма видела серое небо лишь в тех местах, где доски разошлись, едва пропуская тусклый дневной свет.

– Пока. – Голос Каллиопы звучал очень тихо, девушка не была полностью уверена, что ей не померещились эти прощальные слова.

Джемма кричала несколько часов. Она снова и снова звала Каллиопу, умоляла о помощи. Но никто не ответил ей. Только дождь с легким шуршанием просачивался сквозь щели гнилых досок.

Она снова погрузилась в сон и проснулась в слезах из-за звуков, которые там были, – дружелюбные голоса спасателей, которые раздавались совсем недалеко. Девушка, словно жаждущие в пустыне, которым мерещится вода, видела во сне то, о чем мечтала наяву.

Но через мгновение она услышала их снова.

Джемма села, стараясь двигаться как можно тише, словно боялась спугнуть их лишним шумом. На какое-то время все вокруг стихло, и Джемма так сильно напрягла слух, что свело челюсти.

Они опять заговорили, на этот раз намного ближе. Она расслышала лишь несколько отдельных слов: «чисто», «никаких признаков», «радио». Копы. Кто-то послал их на поиски. А значит, Пит, к счастью, сумел выбраться из леса и обратился за помощью.

Она спасена.

– Я здесь, внизу! – закричала она и ужаснулась, когда осознала, что вместо крика из ее горла вырывается лишь хриплый шепот, похожий на шелест сухих листьев на ветру. Даже сердце стучало громче. Она прочистила горло и попыталась снова. – Помогите! Пожалуйста. Я внизу!

Шепот. Хрип. Она, как рыба под водой, беззвучно открывала рот.

Она же кричала столько часов.

И сорвала голос.

А копы уже уходили… Она перестала различать слова, а голоса превратились в отдаленный негромкий гул с нотами разочарования и сожаления. Джемма подобрала небольшую деревяшку и попыталась постучать ею в стенку колодца, но та рассыпалась в труху у нее в руках.

Она шарила пальцами по дну, пока не нашла камень. Выкопав его из грязи, Джемма стала ритмично ударять им о каменную стену с такой силой, что каждый удар вибрацией отдавался в ее запястьях, локтях и зубах.

Но было уже слишком поздно.

Она снова осталась одна.

Джемма рассматривала капельку воды, застрявшую в паутине. Паук с волосатым тельцем и черно-белыми ногами часами кружился между двумя обломками доски, пытаясь восстановить то, что она разрушила при падении. Просто удивительно, какой красивой казалась паутина под дождем в тусклом свете, проникающем в колодец.

Она лежала на земле, вдыхая запах гнилого дерева и прелых листьев, немного удивленная тем, что не чувствует ни страха, ни боли, вообще ничего. Джемма просто смотрела на паука и думала, сколько раз он уже видел свою паутину разорванной и сколько раз просто-напросто начинал все сначала. Десять? Двадцать? Сотню?

Хорошо, что Пит в порядке и вернулся к цивилизации. Хотела бы она знать, поверил ли кто-то в его историю или беднягу отправили к психиатру.

Она не представляла, сколько было времени, но догадывалась, что, с тех пор как голоса исчезли, прошло несколько часов и пока они не возвращались.

В Чапел-Хилле ее одноклассники сейчас, должно быть, поглощают дрянной кофе, второпях заканчивая домашнюю работу, и выскакивают покурить за одним из корпусов.

Нужно было встать. Сильно болел живот. Ей нужно было в туалет. Кроме того, она чувствовала неприятный запах, источником которого была тугая повязка на ее руке.

Нужно выбираться из колодца. Не завтра. Не когда – или если – за ней кто-то придет. Сегодня. Сейчас.

Джемма поворошила ногой гнилушки на дне колодца. Древесные щепки. Ее внимание привлекла банка из-под газировки, довольно свежая. Значит, здесь бывают и другие люди. Возможно, ходят в поход или на пикник. Значит, помощь не так уж далеко. Еще обнаружилась тетрадка по истории. Почерк такой неразборчивый, что невозможно расшифровать ни единого слова. Джемма едва… едва не улыбнулась, листая ее. Однажды они с Эйприл бросили свои тетрадки по биологии на железнодорожные пути, чтобы увидеть, как их переедет поезд. А потом родители в наказание лишили их карманных денег.

Лестницы не было. Ракетницы тоже. Ни сигнального пистолета. Ни заряженного мобильника. Какая жалость.

Кое-где в кладке колодца имелись выступы и углубления, за которые, пожалуй, можно было бы зацепиться. В эту секунду Джемма как никогда жалела о пропущенных уроках физкультуры. Но мама всегда настаивала на освобождении, ссылаясь на ее проблемы с сердцем. Боялась, что дочка может склеить ласты прямо посреди игры в вышибалы. Жаль, что прошлой осенью она не училась скалолазанию вместе с остальными. В любом случае она не смогла бы подняться на одной руке. Девушка было подумала, что четырех здоровых пальцев достаточно, но, когда попробовала перенести вес на вторую руку, боль была такой ошеломляющей, что она едва не задохнулась.

Итак. Она не сможет забраться по стене.

Джемма обдумывала возможность сложить все деревянные обломки в одну кучу, надеясь, что каким-то чудом геометрии это позволит ей добраться до верха колодца, но деревяшки были сплошь трухлявые. К тому же их было слишком мало. Всего на фут, не больше.

Голос к ней все еще не вернулся. Из горла вырывалось лишь сипение, похожее на предсмертное кваканье лягушки.

Встав на носочки, она смогла дотянуться до корня дерева, пробившегося между камнями. Возможно, держась за него и упираясь ногами в стену, она могла бы взобраться на четверть высоты. А четверть все же лучше, чем ничего.

Джемма попыталась исполнить задуманное, но почти сразу упала. Держать свой вес одной рукой было почти невозможно, а ноги скользили. Опершись о стену плечом, она аккуратно опустилась на колени, не забыв в этот раз поберечь больную руку.

Так она и сидела, слишком напуганная, чтобы плакать. Похоже, у нее есть все шансы умереть здесь. На дне дерьмового столетнего колодца. В штате, который ей даже никогда не нравился. Она умрет девственницей, в полном одиночестве.

Как ни странно, в тот момент она думала не о Пите или Эйприл, даже не о маме, а о Лире. Вспоминала, как та выглядела в их последнюю встречу. Хрупкая, но все еще полная жизни. Когда Джемма закрыла глаза, она услышала голос Лиры, тихо зовущий ее по имени.

– Джемма, – звала она. – Джемма.

Сердце в груди подпрыгнуло, и она открыла глаза.

– Джемма, Джемма, – кричал Орион, словно глубокое низкое эхо своей спутницы. – Джемма, Джемма!

Она с трудом поднялась на ноги, не веря своим ушам. Голоса казались такими далекими, что Джемма боялась, они были лишь отзвуком ее воспоминаний. Но нет. Она различала третий голос: незнакомый, мужской. А как она могла вспомнить что-то, чего раньше никогда не слышала?

А значит, они действительно здесь. Рядом.

Мгновенно Джемму пронзил страх: они ее не услышат. Они уйдут, как и полицейские. И тогда уже никто больше не придет ее спасать.

Камень все еще лежал там, где она его оставила после часа бесплотного стука в надежде, что ее услышат. Она подняла его и с силой постучала по скользкой стенке, но получившийся звук скорее напоминал неодобрительное клацанье языком.

Недостаточно громко. Ей это казалось или голоса уже начали отдаляться?

Она стучала снова и снова. Теперь она плакала по-настоящему. От страха и отчаяния. Как же они могли не слышать? Не видеть?

Конечно, она ведь тоже его не видела. Колодец был отделен от домов сотней ярдов и группой деревьев.

Она подумала, что могла бы подбросить что-нибудь в воздух. Есть шанс, что они посмотрят в этом направлении. Но как? Вряд ли она смогла бы подбросить деревяшку больше, чем на десять футов. А пробить столешницу, которой Каллиопа накрыла колодец, и вовсе шансов не было.

В колодце пахло потом и настоящей паникой.

Ей не казалось, голос Лиры действительно удалялся.

Джемму бросало то в жар, то в холод, поэтому она скинула шерстяную жилетку, которую взяла в доме на ферме. Должно быть, она принадлежала тому самому парнишке, который стоял на одной из телег и указывал на нее пальцем. Джемма отбросила куртку в сторону, и из кармана выпали сигареты и зажигалка, о которых она совсем забыла.

На пару мгновений она перестала дышать.

Что, если?..

Всю ночь дождь то переставал, то начинался снова. Дерево было влажным, но не мокрым. Каллиопа сделала ей одолжение, накрыв колодец.

Зажигалка казалась прохладной на ощупь. Джемма высекла огонек и удивилась, каким ярким и живым он показался ей в темноте.

Что, если?..

Это был риск. Это было опасно. Она помнила, как быстро заполнился дымом туалет в аэропорту, как скоро она почувствовала, что ей нечем дышать. Она не знала, как далеко успели уйти Лира и Орион и увидят ли они дым.

С другой стороны, у нее все равно не было другого шанса выжить.

Как там Каллиопа говорила?

И в тот самый момент, пока она все еще сомневалась и не могла решиться, в тишине раздались три выстрела.

Тогда все и решилось. Выстрелы означали оружие. Оружие означало, что рядом все еще есть кто-то, кто из него стрелял. И она должна воспользоваться этим шансом, надеясь, что это не Каллиопа и не какой-нибудь чокнутый парень из амишей, вооружившийся ружьем 1800 года выпуска. Может, это Орион и Лира таким образом пытаются подать ей сигнал.

Она надеялась и горячо молилась, чтобы эти пули предназначались не им.

Так или иначе, она должна воспользоваться последним шансом.

Сама Джемма никогда прежде не разводила костер. Все камины в их доме были электрическими и включались при нажатии кнопки. Но она пару раз видела, как это делает мать, удивляясь тому, как ловко у той выходило. Когда-то Кристина была настоящей пацанкой и проводила многие дни в походах по лесам и между городами на побережье. Она всегда обижалась, когда дочь признавалась, что ей трудно в это поверить.

Быстрее, нужно действовать быстрее, пока они не ушли.

Она порвала тетрадь на клочки, мысленно принося извинения за совершенное Книжным Богам, и с радостью отметила, что страницы по центру были абсолютно сухими. Они легко загорались, ярко пылали… и быстро обращались в пепел.

С деревом пришлось сложнее. Она отбросила самые влажные кусочки, а щепки посуше сложила пирамидкой поверх скомканных листов бумаги. Это должно было сработать.

Джемма была удивлена количеством дыма, который производила эта конструкция. Почти сразу же она закашлялась от химического запаха чернил. Она скорчилась, внезапно сильно испугавшись. Что, если дерево разгорится так сильно, что она больше не сможет контролировать костер?

Дым, извиваясь и клубясь, поднимался вверх по тоннелю колодца. Девушка подняла голову и с облегчением обнаружила, что он все-таки просачивается сквозь тонкие щели деревянной столешницы и поднимается вверх, к деревьям.

Кто-нибудь его заметит.

Тонкие струйки сизого дыма, похожие на темные волосы, все еще поднимались от влажных деревяшек. Джемме казалось, что эти волосы застревают у нее в носу и во рту. Глаза слезились, голова раскалывалась. Стало очень трудно дышать.

Может, стоит погасить костер? Головная боль была такой сильной, что мешала думать. Еще минуту. Она подождет всего одну минуту.

Но в этот момент подсохшее дерево разгорелось.

Джемма снова начала кашлять.

Головная боль стала невыносимой, буквально парализующей.

Она очень устала и решила, что лучше для нее будет просто прилечь… Расслабиться и лечь на землю, где не так жарко…

Джемме снилось, что она парит на огромной летучей мыши, уютно устроившись между ее гладких кожистых крыльев. Ее лицо было закрыто вуалью. Так она не могла смотреть вниз и не боялась свалиться. Но дышать она тоже не могла. Тонкая ткань намокла от ее дыхания, а легкие при каждом вдохе наполнялись дымом.

На какое-то мгновение она очнулась, окруженная голосами и светом. Кругом были чьи-то руки, незнакомые руки и лица. Но в сознании она пробыла всего несколько секунд, а потом летучая мышь вновь укрыла ее своими крыльями и вознеслась к чистому и прохладному ночному небу.

Там она снова смогла дышать. Сестра сняла вуаль, потому что ей совсем не нравилось все это.

– Так лучше, – сказала Эмма, у которой было лицо Лиры. Но во сне Джемма понимала: Эмма все это время скрывалась под маской Лиры, чтобы дать ей время привыкнуть к тому, что у нее теперь есть сестра.

Потом летучая мышь превратилась в ослика, и Джемма покачивалась на его спине взад-вперед, взад-вперед, а Лира, которая на самом деле была Эммой, шла рядом. Над ними простиралось небо молочного цвета. Снилось ей все это или нет? Джемма была обмотана белыми простынями, словно ее собрались хоронить. Но она совсем не испытывала страха, ведь рядом была сестра Лира, которая все время шептала: «Шш… Все хорошо. С тобой все будет хорошо…»

– Это правда? Ты действительно потеряла палец? – спросила Эйпил и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Это просто нереально! Тебе отстрелили палец! Средний?

– Мизинец, – ответила Джемма.

– О, слава богу. А то как бы ты показывала фак Хлое Девитт и ее стае? Серьезно, это самая ошеломляющая история, которую я слышала. Ты мгновенно станешь звездой Инстаграма.

– Конечно, – согласилась Джемма. – Стану моделью, буду демонстрировать кольца и маникюр.

– Ага, – Эйприл засунула в рот конфетку и предложила подруге такую же. – Может, я тоже себе палец отстрелю? И будем близнецами.

– Ты абсолютно чокнутая, ты в курсе? Тебя нужно изолировать от общества, – Джемма закатила глаза, но внутри ее немного отпустило. Подруга умела это делать. Ее болтовня согревала, словно горячая ванна после мороза.

С тех пор как Джемма открыла глаза (а случилось это через восемнадцать часов после того, как ее обнаружили на дне колодца), Эйприл не замолкала ни на минуту. Как только она и обе ее матери узнали о произошедшем, вся компания ближайшим рейсом прилетела в Филадельфию и прямиком из аэропорта отправилась в Ланкастер.

Подруга рассказала, как призналась во всем одной из матерей, Диане. Сообщила ей, что история с библиотекой была выдумкой, и та взломала компьютер Джейка.

– И как я сразу не догадалась, – вставила Диана. – Как я могла поверить, что вы двое переступили порог библиотеки?

– Диана взломала его пароль за две секунды, – продолжила Эйприл, намеренно игнорируя реплику матери. – Хотя даже под страхом смерти не смогла бы разобраться в снепчате.

Эйприл надеялась, что в компьютере Джейка обнаружится информация, которая поможет определить местонахождение Джеммы. Вместо этого там оказались данные для входа на HavenFiles.com, списки блогеров и журналистов, которые интересовались этим вопросом, сотни других имен и вся та информация, которую Джейк из страха за свою жизнь держал в секрете.

Но Эйприл, к счастью, никогда не умела хранить секреты. Она наводнила сайт информацией о Хэвене, разослала файлы всем журналистам, каких только смогла найти, и начался настоящий апокалипсис. Ее мама Анжела даже связалась с «Нью-Йорк таймс».

– Один следователь даже приезжал поговорить со мной, – рассказывала она, – хотел знать все о сайте и о Джейке.

– Она тебя еще не достала, Джем? – спросила Диана, пробежавшись рукой по волосам дочери.

– Дааааа, – ответила Джемма, – за последние десять лет уже порядком достала.

Она отшучивалась, потому что не хотела думать о Джейке Витце, о детективах, сбежавших из аэропорта репликах и о том, что случится, когда правда о них выйдет наружу. Это будет потом. А сейчас ей нравилось слушать болтовню лучшей подруги, смотреть, как ее мамы препираются, решая, кто в этот раз побежит за кофе, и сидеть на солнце рядом с Кристиной, у которой в тот день был необыкновенно ясный взгляд.

– Я просто хочу сказать, – пробормотала Эйприл с полным ртом конфет, – когда вся эта фигня…

Но она не закончила фразу, потому что в этот момент в комнату скромно вошли Орион и Лира.

Сердце у Джеммы сжалось. Они оба были одеты в больничные халаты; Лира выглядела очень бледной и слишком худой. Но по крайней мере она улыбалась. И она была жива.

– Похоже, у тебя тут еще посетители, – сказала Кристина и протянула руку, чтобы откинуть назад волосы дочери.

Эйприл отнеслась к появлению гостей так, как и ко всему остальному, – словно только этого и ждала.

– Вы просто герои, ребята, – заявила она и протянула им свой пакетик со сладостями. – Конфетку?

Лира покачала головой, а Орион взял одну, и Джемма улыбнулась.

– Пойдемте, – Анжела положила руку на плечо Эйприл. – Давайте оставим их ненадолго.

Кристина тоже встала.

– Вообще-то, я не против выпить чашечку кофе, – сказала она.

Эйприл поморщилась. Она, вообще-то, никогда не любила оставлять подругу одну, и это качество Джемма в ней ценила больше всего.

– Ладно, да, – проворчала она. – Но мы же вернемся… верно? Так просто тебе от меня не отделаться, – пообещала она, тыча в Джемму конфетой.

– Я и не надеялась, – ответила та.

Лира и Орион обменялись взглядами. Кажется, они тоже оценили шутку.

Кристина наклонилась и поцеловала дочку в лоб.

– Я скоро вернусь, – сказала она, и Джемма кивнула, отпуская мать.

– Как ты? – спросила Джемма, когда все вышли: ее бледность не могла не вызывать беспокойства. – Как ты себя чувствуешь?

– Мы в порядке, – быстро ответила Лира. Орион взял ее за руку, и Джемма осознала, какое теплое чувство вызывают у нее эти двое. Она пыталась подобрать слова, чтобы объяснить, что чувствует… как благодарна им.

– Эйприл была права, – сказала она наконец, – вы оба – герои. Поверить не могу, что вы все-таки меня нашли.

Лира медленно улыбнулась. Ее улыбка обладала чудесным свойством. Она напоминала солнце, которое сначала едва пробивается сквозь облака, но потом все усиливается и усиливается, разгоняя их, пока не зальет светом весь небосвод.

– Для того и нужны друзья, – ответила она. – Чтобы находить друг друга.

Джемма знала, что Лира многое поняла. Например, то, что все ужасные вещи, которые с ней произошли, не могут быть важнее любви, которую она обрела.

– Точно, – подтвердила девушка.

Неожиданно Лира подошла к кровати Джеммы и крепко обняла ее за плечи. Никогда прежде они не были так близки. Джемма смахнула слезы. Она почувствовала выпирающие ребра Лиры под тонкой кожей и подумала о птицах. Вспомнился сон, в котором два крыла уносили ее прочь от всех невзгод к безопасности.

– Спасибо, – сказала Лира. – Спасибо тебе.

Затем она резко отстранилась, словно смущенная проявлением чувств, и, не говоря ни слова, повернулась к выходу.

Орион коротко улыбнулся и помахал рукой. И они ушли.

– С ней ведь все будет в порядке, правда? – спросила Джемма, после того как Лира выскользнула из палаты. Мучило странное предчувствие, что она больше никогда не увидит подругу или, по крайней мере, не увидит ее очень долго.

Кристина вздохнула и перевела взгляд на свои руки.

– Лира очень больна, родная.

– Я знаю, – ответила Джемма. – Я не это имела в виду.

Но объяснить, что она имела в виду, девушка не могла. Она снова была напугана. Напугана и подавлена. Она понимала, что не может спасти Лиру. Это было хуже всего.

– Хотела бы я знать ответ, – снова вздохнула Кристина.

Вот за что Джемма больше всего любила свою мать: она не лгала.

Кристина подошла к окну и раздвинула занавески, чтобы впустить солнечный свет. Джемма моргнула. За окном, в одном из углов, паук заканчивал трудиться над паутиной, которая походила на большую снежинку.

– Звонил твой отец, – в конце концов произнесла она без всякого выражения. – Он хочет поговорить с тобой.

– Не хочу его видеть, – ответила Джемма. – Вообще больше никогда в своей жизни не хочу его видеть.

– Как бы там ни было, – мама обернулась к ней, и девушка заметила, что, впервые черт знает за сколько лет, она не накрашена и выглядит великолепно, – ты не можешь вечно его избегать.

– Почему нет?

Кристина закусила губу. Джемма была уверена, что мама сдерживает улыбку, но та просто вздохнула и вернулась к ее кровати.

– Послушай, Джем, – когда Кристина снова смахнула волосы с ее глаз, она вдруг ощутила, как скучала по ней все это время, и чуть не заплакала. Она так боялась, что больше никогда ее не увидит. – Хочу, чтобы ты знала… И, наверно, тебе будет это нелегко принять, но, боюсь, я не могу вернуться домой. К твоему отцу, я хочу сказать. Думаю, мне лучше подыскать другой дом. Где будем жить только мы с тобой, – было очевидно, что эти слова даются ей совсем нелегко. – Что скажешь? Знаю, все будет по-другому…

Но она не смогла закончить, потому что Джемма стала громко смеяться, воображая маленький домик, где они поселятся вдвоем и куда заберут своих питомцев. Все вокруг будет покрыто шерстью. И никаких белоснежных ковров, вообще ничего белого.

Глубоко внутри Джемма догадывалась, что их первое объятие с Лирой станет и последним. Оно означало прощание. Предчувствие ее не обмануло. На следующее же утро Орион и Лира исчезли.

Персонал больницы предположил, что они встали на рассвете и проскользнули незамеченными мимо медсестер, журналистов и зевак, воспользовавшись маленькой лестницей за женским туалетом, которая вела прямо на парковку.

Что ни говори, а опыт у этих двоих имелся.

И она их не винила. Они и так провели слишком большую часть своей жизни в закрытом пространстве среди медицинского оборудования. Так можно ли их винить за нежелание и дальше тратить впустую свои жизни?

– Они вернутся, – сказала Джемма матери. – Когда будут готовы, они сами нас найдут. Для того и нужны друзья.

Она была в этом абсолютно уверена. Им просто нужно найти свой путь.

Джемма мечтала снова увидеть Пита и одновременно боялась этого, но откладывать их встречу больше не могла: он все время спрашивал о ней.

Пит был в шоке, когда полиция нашла его. Больше суток он находился в критическом состоянии. Он то приходил в себя, то снова терял связь с реальностью, пока врачи пытались нормализовать его температуру и отрегулировать работу органов. Из Чапел-Хилла прилетели его родители: рыжеволосая миловидная мать с круглым лицом, напоминающим пельмешку, и отец, копия Пита, только выше и старше. Как оказалось, его состояние стабилизировалось лишь тогда, когда ее нашли. Хоть он и был без сознания в то время и не мог об этом знать, казалось, он почувствовал.

В то утро из реанимации его перевели в обычную палату. Там было очень темно, плотные шторы на окнах задернуты.

– Это чтобы не перегружать его, – сказала мама Пита, прежде чем выскользнуть из палаты, чтобы оставить их наедине.

Он полулежал, устроившись на нескольких подушках. Глаза были закрыты. Джемма бесшумно приблизилась к кровати, боясь разбудить его, и в то же время она не меньше боялась, что он не проснется. Пит был очень бледным. Даже в темноте она могла разглядеть под прозрачной кожей вены на плечах и груди. Он был подключен к нескольким аппаратам; знакомые звуки заставили ее погрузиться в детские воспоминания и напугали. Что, если он болен серьезнее, чем все считают?

Но, когда она опустилась на колени возле кровати, он открыл глаза.

– Джемма, – произнес Пит хрипло. Он говорил это так, словно всю жизнь мечтал произнести ее имя вслух. От звука его голоса у нее защемило сердце.

– О господи, – она не смогла сдержать слезы. Она так сильно его любила и хотела, чтобы он об этом знал. Не так уж важно, чувствует ли он то же самое. – Ты выглядишь ужасно.

– Спасибо, – ответил он со слабой улыбкой. – Я просто тушь дома забыл.

Второй раз за день Джемма смеялась и плакала одновременно. Она кое-как устроилась на узкой больничной кровати, и Пит положил голову ей на грудь.

– Я боялся, что никогда тебя больше не увижу, – прошептал он.

– Шш, – она положила ладонь ему на голову, – я здесь.

– Мне было так страшно, – его голос сорвался. В темноте предметы теряли свои очертания, и их тела, распростертые на простыне, казались единым организмом. – Что теперь будет, Джемма? Что с нами будет?

Джемма откинулась на подушку и закрыла глаза. Она представила себе, как где-то в восточной части Пенсильвании паук плетет паутину в колодце. Если дождь или ветер разорвет паутину, он просто начинает заново. Вряд ли он когда-нибудь боится, хоть вся его жизнь заключается в чем-то настолько тонком и легком, что уничтожить это можно одним дуновением. Он просто плетет и плетет свою паутину день за днем.

– Все будет в порядке, – сказала Джемма, – поверь мне.

Она не знала, как все обернется. Но ей казалось, что это и значит быть человеком. Ты строишь свою жизнь по кусочкам день за днем, словно паук, повинуясь слепому инстинкту. Потому что не делать этого – значит не жить. Иногда в твою жизнь вторгается темнота, но она бессильна разрушить то, что ты создал.

– Все будет хорошо, – повторила она и положила ладонь ему на грудь, туда, где билось сердце. Он положил свою руку поверх, так, что его пульс теперь проходил через ее ладонь и возвращался к нему. На секунду Джемме показалось, что она чувствует, как ритмы их жизней сливаются в единый звук, подобный тому, что издают струны старинного инструмента. И этот звук сливался с тысячами звуков других жизней. Джемма закрыла глаза и увидела паука, который глубоко под землей извлекает из струн музыку, чистый звук, музыку всего мира.