От Позняков Ион шел беспокойно. От цели путешествия его отделяли всего две станции – мелочь в сравнении с тем, через что он прошел раньше. Однако все произошедшее в последние несколько часов принесло больше впечатлений и банального опыта, чем весь прошлый год. Слишком много для одного дня. Учитель уже завидовал Эльзе, которая, похоже, все пропускала мимо себя. И все же Иона она запомнила достаточно крепко, чтобы выделять его из массы, что учителю немало льстило. Как раз он был бы рад забыть многое из того, что видел сегодня. Пока он не мог позволить себе такой роскоши. Может, в будущем, когда память станет его подводить…

По возвращении на Лукьяновскую он обязательно выберет день, свободный от учеников, и напьется на совесть. Что-нибудь из ассортимента ремонтников, с ароматом трех сортов грибов. Или одного, зато в трех экземплярах. Пусть ему и придется потом все утро чистить пол. А пока что надо собраться и сделать последний рывок через эти две станции.

Судя по тому, что он видел, мир Креста держался на честном слове. Власть и порядок Датаполиса сюда не распространялись. Еще хуже было то, что границы его влияния оказались слишком размытыми, чтобы обнаружить их сразу. Удивительно, как вся структура еще не развалилась. Относительно теплые взаимоотношения между смежными станциями на юге основывались не столько на уважении к соседу, сколько на совместной боязни неизвестного, которое всегда приходит за войной. А пока что перемирие держалось на хрупкой, шаткой, не понятной до конца экономике. Ион понимал, что на следующей станции встретит нечто, напрямую к этой самой экономике относящееся.

И даже представить не мог, до чего окажется прав.

Харьковская встретила его еще до того, как он вступил на ее территорию. Перед воротами, прямо в туннеле, стоял письменный стол, подобно призраку с особо извращенным чувством юмора. Ион даже глаза протер. Действительно, самый обычный стол – с лампой, стопками грязной бумаги, кучей картонных папок, небольшими часиками. У стола – табурет на трех ножках, на нем восседал обычного вида дядька, в котором Ион вычислил начальника. Все начальники станций, не считая Маши, были похожи друг на друга, будь они смотрители, мэры или еще какие президенты.

Только какого черта он торчит с внешней стороны ворот?

Впрочем, сидел начальник тут не в одиночестве. Охрана тоже располагалась по эту сторону. Сказать «несла службу» учитель не решился, потому что за такое несение Федор Дементьев просто огрел бы прикладом по шее. Стражники здешней станции валялись на матрацах вдоль стены. Правда, двое разительно отличались от остальных: в какой-то дикой униформе с пуговицами, в фуражках, они стояли по стойке «смирно», держа автоматы прижатыми к бедрам дулом вверх. Практического смысла такая показуха не несла, поскольку эти переодетые полуманекены не посмотрели на Иона даже одним глазом.

Ион решил, что его снова приняли за кого-то не того.

– Добро пожаловать, дорогие гости, – заулыбался начальник. В его улыбке было что-то невыносимо омерзительное. – Добро пожаловать на Осокорки.

– Осокорки? – переспросил Ион.

– Удивлены? – продолжал лыбиться начальник. – Вход – пять патронов.

– Чего? – вытаращился Ион.

– Хорошо, дам скидку. Собью до одного патрона с человека за экскурсию.

– Какую еще экскурсию?! Нам не нужна экскурсия! Нам надо попасть на Бориспольскую.

– Без проблем. Южный выход доступен. Два патрончика за его отпирание, пожалуйста.

Ион решил молча отсчитать патроны и не ломать себе голову. Начальник тут же положил патроны в маленькую деревянную коробочку с крышкой, обтянутой кожей.

– Откуда будете? – поинтересовался он.

– Из Датаполиса.

– О, столичные гости! Таких у нас еще не было. Тем эксклюзивнее, можно сказать, будут ваши впечатления! Милости прошу!

Он махнул рукой, и двое охранников в форме начали открывать ворота. Ион ожидал услышать стандартный шум – отголоски разговоров, производственный гул, топот.

Вместо этого он услышал рев метропоезда, записанный на пленку.

Подавив изумление, Ион вошел на станцию, привычно позволив Эльзе держать себя за руку. Начальник сопровождал их с подобострастной улыбкой швейцара.

Первым делом Иону показалось, что он сошел с ума. Он оказался на гигантской, идеально чистой станции – из тех, которые мог видеть лишь на старых фотографиях и в путеводителях по метро. Чистейший белый потолок, поблескивающий мраморный пол. Прекрасные стены со сверкающей плиткой, отшлифованные до блеска рельсы. И свет. Много света. Больше, чем в Датаполисе. Если бы Ион недавно не побывал на поверхности, он бы подумал, что такого света в природе быть не может.

Эльза закрыла глаза руками. Ион снова надел на нее защитные очки. Сам он предпочел обойтись без них.

– Что это? – проговорил он. Начальник ехидно молчал. Ион решил тоже ничего не спрашивать. В конце концов, где бы он ни находился, но два патрона за лицезрение такой красоты – весьма невысокая цена. Практически бесплатно.

На одном из путей стоял полный состав на пять вагонов, поблескивающий свежей краской. Вдоль ровных линий сияла надпись «Киев». Напротив дверей располагались скамеечки, на которых сидели люди – женщины в цветных платьях, мужчины в пиджаках, брюках строгого покроя и галстуках. Все – чистые и приглаженные. При виде Иона они принялись увлеченно вести самые разные разговоры.

На станции не было ни единой постройки. Никаких бараков, шалманов, прилавков и прочего. Ровным счетом ничего. Идеальная, чистая станция довоенного времени.

Обернувшись, Ион увидел табло в дальнем конце, отображающее время до прибытия следующего поезда. Семь минут. Точно такое же табло было и с другой стороны, прямо перед ним.

– Поезда, конечно, мы не пускаем, – сказал начальник, заметив интерес Иона. – Когда таймер доходит до нуля, раздается звук прибывающего поезда. И часы запускаются заново.

Ион глазел по сторонам, не зная, на чем остановить взгляд. Затем он застыл перед крупными, золотистыми буквами на стене:

«Осокорки».

– Какого хрена? – ошарашенно произнес он. – Осокорки?

Ему показалось, что они с Эльзой где-то в районе Позняков свернули не в тот туннель и вернулись на предыдущую станцию. Может, Маша их не туда отправила. И они пришли на Осокорки – только какие-то другие Осокорки, не те, на которых был сложен банк «Киммерии».

– Что здесь происходит? – спросил учитель. – Я хочу понять. Объясните.

– Вы находитесь в музее Осокорков, – пояснил начальник. – Хотя по факту это бывшая станция Харьковская, да.

– Вы переделали свою станцию под другую?!

– Именно так, – подтвердил начальник. – Станция Харьковская представляла собой печальное зрелище. Нет производства, нет военной мощи… И мы решили сделать из нее музей довоенного метро, взяв за основу Осокорки.

– Зачем?

– Туризм. Скажите честно, разве патрон с человека – такая большая плата?

– Да это практически даром, – согласился Ион.

– Чисто условная плата. После официального открытия цена возрастет и составит десять патронов. Или же платить можно будет едой. У нас предусмотрены двенадцать вариантов бартера.

– Так вы еще не открылись?

– Мы фактически готовы. Перед столицей мы не афишировали свои изменения. Пока что мы и не имеем особой связи с Датаполисом. После официального открытия сюда валом пойдет народ.

– Возможно, – кивнул Ион. – Кто эти люди, что сидят на скамейках?

– Местные жители. Они отыгрывают свою часть реконструкции. В данном случае – пассажиры.

Ион посмотрел на начальника. Теперь тот уже не казался учителю стандартным свинообразным с комплексом вахтера. Возможно, он тоже просто играл свою роль.

– Где вы взяли материалы? – спросил Ион.

– Купили у настоящих Осокорков.

– Так вот почему там все стены оказались демонтированы, – догадался Ион. – Вы выдрали оттуда весь интерьер и приволокли сюда.

– Не выдрали, а честно купили. И всего лишь часть интерьера. Больше половины мы создали своими силами.

– А почему вы не воссоздали собственную станцию?

– Слишком тяжело. Станция Харьковская довоенного времени – чересчур сложная модель для реконструкции. Воссоздать Осокорки было намного проще. Как видите, все получилось!

– Ничего не могу сказать, кроме того, что вы молодцы, – признал Ион. – Хотя я и не понимаю, зачем все это было нужно. Если всего лишь бизнес, построенный на чувстве прекрасного… черт побери, почему бы и нет?

– Вот именно, – кивнул начальник. – Почему бы и нет, черт возьми! Впрочем, если вам пора идти…

Ион обернулся. Эльза куда-то пропала.

– Эй, – забеспокоился Ион, отходя прочь. – Ты где?

И тут же увидел девушку. Эльза сидела у западной стены, на рельсах, и что-то увлеченно рисовала на стене.

Начальник тут же побагровел.

– Нехорошо, – проворчал он. – Совсем нехорошо. А я вас принимал за порядочных людей.

– Да я сам удивлен. Минутку…

Ион спрыгнул с платформы, взял Эльзу за плечи. Эльза заныла и начала вырываться. В ее руке был зажат кусок угля, которым она пыталась продолжить рисунок, представлявший собой мешанину непонятных кривых линий.

– Где ты взяла уголь? – спросил учитель, пытаясь вырвать у нее инструмент для рисования. – Здесь нельзя рисовать!

За спиной он услышал шаги. Обернулся.

Начальник стоял в сопровождении трех человек при оружии.

– Вандализм в музее, – изрек он. – Рисунки на стенах… я не предупреждал, что это запрещено, так как считал, что умные люди должны кое-что понимать.

– Она больна, – попытался оправдаться Ион. – Она не понимала, что делает. Прошу вас. Это недоразумение. Это больше не повторится.

– Вы испортили нам стену, – настаивал начальник. – С этой плиты уголь так просто не смывается. Платите штраф, иначе будете арестованы.

Ион беспомощно посмотрел на рисунок.

– Какой штраф? – спросил он, глядя на скопление линий на стене.

– Это дорогая стена. Здесь патронами не отделаешься.

– Так сколько?

– Ваш автомат. Весь, целиком.

Ион думал недолго.

– Годится, – сказал он.

Начальник поднял брови. Похоже, он ожидал торга.

– Но вы дадите мне клочок бумаги и карандаш, чтобы я мог срисовать этот рисунок, – добавил учитель. – Автомат – ваш.

– Договорились, – сказал начальник. – И, разумеется, вам придется смыть этот рисунок со стены. Это будет долго, так что…

– До войны люди тоже рисовали на стенах, – произнес учитель. – Считайте это частью вашей реконструкции. Приближением к реальности.

Ион понятия не имел, рисовали ли люди на стенах метро раньше, но это его не сильно заботило.

– Хорошо, – неуверенно сказал начальник. – Рад, что хотя бы вы оказались благоразумны.

Через минуту Ион уже перерисовал каракули Эльзы, сунул кусок угля в карман и погладил Эльзу по спине, стараясь успокоить. Автомат, полученный от сталкеров, уже перешел в собственность музея.

– Благодарю, – сказал начальник. – Прошу вас покинуть станцию.

– Пошли, – тихо сказал Ион, толкая Эльзу перед собой. – Все в порядке. Идем.

Они миновали загадочный музей Осокорков и вскоре оказались в мрачном южном туннеле. Через сотню метров Ион остановился, взял Эльзу за плечи и прислонил ее к стене.

– Мне кажется, я понял, почему ты рисовала там, – сказал он. – Тебе был нужен свет, верно? Нужно было особое освещение, чтобы рисовать опять.

Эльза смотрела на него широко открытыми глазами, не мигая.

– Тогда, на выходе из столицы, я просил тебя порисовать. Но ты не стала. Потому что там было темно. Даже при двух фонарях было темно. На поверхности у тебя не было ни угля, ни карандаша, а солнце скрывалось за тучами. И только тут тебе хватило освещения. Ты что-то вспомнила, верно? Что означали эти рисунки, Эльза?

Девушка продолжала молчать. И все равно, у Иона забрезжила надежда.

– Ладно, – сказал он. – Все будет хорошо. Ты – умничка. Пойдем, всего одна станция осталась. И мы на месте.