Глава 11
Совсем не Че Гевара
Утром Алексей не смог встать с койки. Теплая комната казалась теперь выстуженным за ночь подземельем, хотя он прекрасно сознавал, что просто все тело горит от жара. Станислав понял его без слов, только взглянув на странно неподвижного Лёху, натянувшего на уши одеяло. Бабка вскоре появилась, но не с лекарством, а с миской бульона.
– Алексей, в виде исключения я решила вам принести завтрак в постель.
Из-за распухших лимфоузлов было больно не только глотать, но даже говорить. Но не помешало улыбнуться в ответ на слова: «ну, Лёша, нужно еще немного съесть, иначе сил не будет».
– Не уговаривайте, Амалия Владимировна, вы прекрасно знаете, что сил и не будет, и выздороветь мне уже не судьба. Я не маленький мальчик, оставьте чашку, сам выпью попозже.
Забота и ласковые слова могли бы растрогать до слез, но даже разболевшийся Алексей не был склонен к сантиментам. Разве что другой голос уговаривал бы его, другая рука подавала эту чашку…
– Остынет – будет невкусно.
– Тоже знаю. Но с температурой под сорок я сейчас и вкуса-то не разберу.
Бабка вгляделась в мутные от лихорадки глаза, которые не могли скрыть ясного и полностью проснувшегося разума. Разума без малейших иллюзий, такого человека трудно переубедить и поддержать, да и нуждался ли он в этом? Недавно еще казалось, ледяная корка поддалась, начала оплывать и вот-вот осыплется кусками, открывая человеческую душу… Но даже сейчас эти светлые глаза излучали холод. Где-то там внутри все еще работал мощный рефрижератор, поддерживающий температуру почти вечной мерзлоты, и никакой жар не в состоянии на него повлиять. Амалия отвернулась. Этот мальчик прав, замораживая фундамент, на котором было выстроено здание, вместившее всю его жизнь. Она даже попробовала вообразить: мрачная готика пополам с грандиозным сталинским размахом и основательностью. Дом был пустым и темным. А чужак, случайно заглянувший внутрь, провалится в многочисленные ловушки подвалов, осыпающихся лестниц и разобранных полов верхних этажей, заблудится в лабиринтах бесконечных коридоров. Зажечь огонь в очаге способен лишь тот, кого хозяин беспрепятственно пропустит внутрь, оберегая от всех опасностей, защитит, укрывая внутри своего уютного и продуманного сооружения. И этот внутренний свет преобразил бы всё. Но из голубых глаз на нее смотрела только тьма. Нет, просто темнота, обещавшая кому-то спокойные сны и покой. Ему и самому тоже не мешало бы подольше поспать.
– Лёша, я позже принесу вам отвар, а если будете отдыхать, оставлю на столе.
Два одеяла более или менее уравновесили температуру, и наконец-то дрожь прошла. Алексей чувствовал, что снова оказался на какой-то грани сна и яви, понимал, что один в комнате на мягком лежаке, но в ушах звучал голос той, которой здесь быть не могло. Так случается, когда начинаешь засыпать. Слышать было приятно, обрывки слов никак не складывались во что-то связное, он не мог понять, что Лена говорит и кому, лежал неподвижно, чтобы растянуть удовольствие подольше. Провалившись в сон, он снова потеряет этот голос. А чуть шевельнувшись, проснется окончательно, оставшись в убийственной полной тишине.
Он перестал понимать слова, знал, что спит, почему-то знал, поэтому даже и не пытался их понимать. Зачем? Когда она просто стоит рядом, рассказывает что-то второпях, отбрасывает прядь волос, упавшую на лицо, улыбается… Конечно, это сон. Потому что только там может произойти невозможное. От прикосновений ее губ уходит странное давящее ощущение в голове, сейчас он ясно услышал бы любой звук, но звуков больше нет. Зачем? Ощущение счастья здесь и сейчас заполнило все тело, будто смывая боль. «Господи, если ты есть… Отвернись! Мне не нужна еще и зависть богов».
***
Грицких был не в духе. Раздражало еще и то, что вызванный для беседы Фомин явился вовремя, а вот сам с делами проковырялся и отнюдь не подавал сейчас примера пунктуальности.
– Еще пару минут подождите, Илья. Если хотите, поставьте пока чайник.
Охранник огляделся в кабинете, где бывал нечасто и не ориентировался так запросто. И ему не сразу попался на глаза небольшой электрочайник, какие раньше туристы брали с собой в путешествия или командировки. Роскошь, доступная немногим. Экономия энергии не позволяла всем кипятить воду, как попало, поэтому остальным гражданам бункера горячий чай доставался по расписанию.
Привратник, отвлекшись от бумаг, внимательно следил за Фоминым.
– Не стойте над ним, Илья, он отключится сам.
– Индикатор не горит, Юрий Борисович…
– Ничего, главное, что остальное пока работает. Да и на складе запасной есть. Но бережливость никто не отменял, и я не монарх-самодур, чтобы из-за такой мелочи чайниками разбрасываться.
Грицких с трудом долистал скучнейший перечень от Хлопова и подписал.
– Вас не затруднит передать это Серякову? Команда к действию, так сказать… Тьфу ты, уже успел подхватить от Никитина этот речевой паразит! До чего же заразная штука, оказывается. – Он передвинул несколько листков на противоположную сторону стола. – Слышите, зашумел чайничек… Даже я слышу, такая малявка, а будто котел паровой.
Фомин сидел неподвижно и ждал, когда разговор перейдет к делу. Привратник уже давно к делу и перешел, наблюдая за ним. Щелкнула кнопочка выключателя.
– Наливайте и подайте нам на стол. – Пока Илья отходил в угол и вернулся с подстаканниками в руках, он достал из ящика еще одну небольшую стопку бумаг. – Здесь принято все документировать, особенно такие важные моменты. Для вас момент воистину исторический, Илья.
Фомин пока не задавал вопросов. Хотя ему было явно любопытно, просто он тоже умел ждать. Хорошее качество.
– Это назначение для вас на должность начальника охраны бункера. Вы отвечаете теперь за действия ваших подчиненных. Отвечаете только передо мной, поскольку никто в Совете больше не занимается этим вопросом. Много обязанностей, но и права теперь у вас немалые.
– Раньше у нас не было такой должности…
Грицких слегка усмехнулся. Ни благодарности, ни удивления – одна лишь осторожность. Он сделал верный выбор.
– Поздравляю вас, Илья. И теперь у нас многое есть, чего не было раньше. Остальные бумаги – разрешения для всех ваших сотрудников на постоянное ношение оружия. И это не их право – это их обязанность. Иначе как поддерживать порядок?
Тут уж от смешка не удержался и Фомин, ясно представив себе, как самые молодые и нахальные из его группы – неужели его?! – будут выставлять напоказ пистолеты, доказывая неслыханную крутизну своего нового положения. Да Привратники ключи так не носят! Какой уж тут порядок?
– Здесь нет четких должностных инструкций, Юрий Борисович.
– Будто вы сами их еще не знаете. Разница в том, что вы ваш ПМ перед дежурством в оружейке получали, а теперь он будет круглосуточно при вас.
– Это означает и круглосуточное несение службы?
Осмотрительность в вопросах нового начальника охраны могла сравниться лишь с аккуратными ответами самого Главного Привратника. Тот размешал ложкой светло-коричневую жидкость в стакане и отпил немного, пока не остыло. Хоть чай у них еще был. Упакованный в вакуум крупный лист даже сохранил какой-то вкус. Жаль, что еще не созрели лимоны, неплохо растущие в цветочных горшках, с горьковато-кислым ломтиком было бы лучше. И чай тоже значился в списке для командира сталкеров, рассеянно подумал Грицких, прежде чем приступить к делу основательно.
– Илья, вы производите серьезное впечатление и явно понимаете, что бункер нуждается в охране круглосуточно. Не зря же у наружных дверей дежурят в три смены. Но также нужна охрана и внутри, у нас ведь обычно тишина и покой, поэтому ваша группа не сильно перегрузится работой. Только объясните им, что оружие выдано для дела, а не для того, чтобы устраивать стрельбище в коридоре: патроны по-прежнему на строжайшем учете.
– Сталкерам Серякова этого не нужно было объяснять. С ними не случалось инцидентов.
Фомин в двух словах выразил наболевшую проблему. Но и дал повод к ней поближе подобраться. А ведь сам прекрасно знал ответ на свой вопрос! Сталкеры, все без исключения, проходили серьезную подготовку, во время которой командир успевал вышибить из них всю дурь и внушить, что оружие не игрушка. А теперь пистолеты попадут в руки людей, вовсе не подготовленных к этому. Не подготовленных ни морально, ни физически, и лишь преданность Главному Привратнику, купленная привилегиями, сможет удержать их под контролем. Илья должен помочь, и теперь Юрий Борисович был уверен, что тот справится. Можно было поставить над охраной опытного и сильного Денисова, мужчину с боевым опытом и задатками настоящего лидера… Но подобных лидеров Грицких и не терпел в последнее время – хватило одного эксперимента с Колмогоровым. Исполнитель должен быть умным, но без лишней хитрости, авантюристских замашек и непредсказуемой самостоятельности.
– Сталкерам со временем придется сдать оружие. Они нужны нам лишь снаружи, а не внутри. Ведь ваши люди пока не обладают должной подготовкой. Пока… Наведите порядок в своей группе, сделайте из нее дисциплинированную и боеспособную команду. Тогда и инцидентов не будет. Выполняйте указание, Илья. Только бумаги не перепутайте, которые ваши, а которые для Серякова. Чуть позже доведем и до него информацию.
– Не беспокойтесь, такого инцидента я уж точно не допущу.
– Нам очень не хватает порядка в последнее время. А оружие в руках охраны действует на людей, скажем так, успокаивающе… Даже если нет необходимости его применять. Не правда ли?
– Согласен.
Успокаивающе? Да страх оно внушает! Фомин не нашел ни слов, ни сил возразить. Неужели то, что его поставили во главе охраны, уже парализовало волю? Он очень надеялся, что вот это неуютное чувство внутри сейчас – не трусость, а просто осторожность. Нужно присмотреться и всё выяснить. Он услышал слишком много. И получил намного больше, чем хотел. Намного больше даже, чем хотел ему дать сам Главный Привратник.
***
Отдых пошел на пользу, Алексей уже ощутил вкус остывшего бульона, который теперь оседал на стенках чашки и на губах каплями жира. Он потянулся к кружке с отваром. Амалия или кто-то другой принес обещанное, напиток был еще теплым и уничтожил противное ощущение, к сожалению, без остатка смывая и приятное. Алексей даже смог встать и дойти до дверей, практически не спотыкаясь, с каждым шагом чувствуя себя увереннее. Возвращаться в воспоминания было очень больно, но, похоже, необходимо, – только там он еще мог найти силы, чтобы продолжать жить. Будущее, теперь уже где-то неподалеку срывающееся в пропасть, не манило к себе, не радовало перспективой, но и конца пути Алексей пока еще не видел. Дверь открылась. Темноватый коридор был пуст, а слева доносились приглушенные голоса. Они не доставили такой радости, только пробудили интерес: на кого же там так матюкается Настя и откуда она знает подобные слова? Сейчас всё звучало очень отчетливо, и он снова не удержался от улыбки.
– Вань, а тебе кто разрешил тут подслушивать?
Мальчик смутился, и без замечания Алексея зная, что занят недостойным делом. А родители опять ничего не рассказывают!
– Дядя Лёш, тогда вы объясните… Мы опять собираемся воевать с бункером?
Только слабость помешала громко хохотать, выдавая присутствие тут уже двух шпионов вместо одного. Это потрясающее «мы» звучало не менее абсурдно, чем «опять». Но Ваня упрямо держался за свою версию новейшей истории поселения.
– Папа точно собирается им отомстить, они же дядю Юру убили. – Недетская злость в детских глазах разбилась о безмятежное спокойствие опытного грешника. – Только я не могу понять, когда и как.
Мальчишка всего лишь хотел узнать, не грозит ли умереть и отцу, поэтому и сидел тихо в полутемном коридоре, приложив ухо к щели. Алексей тоже не отказался бы от информации, хоть сейчас предстояло не получить ее, а отдать: взволнованный судьбой отца и старших Ванька все равно будет впутываться во все дела.
– Дядя Юра погиб в бункере, ты прав, Ваня. Только когда будешь думать об этом в следующий раз, припомни еще: а что он там, собственно, делал с оружием в руках? Это была действительно война. На войне бывают жертвы. Дядя Юра и сам это хорошо знал.
– Его они убили, – упрямо повторил Калинин-младший, чем сразу напомнил своего отца.
Алексей мог бы сказать, что «они» сейчас стоят прямо перед глазами, и при желании до проклятой морды врага можно доплюнуть, и это даже ребенку труда не составит. И вспомнил лицо Юрка, на миг промелькнувшее под лампой в коридоре бункера, запачканное серыми полосами от копоти горящего огнемета и забрызганное кровью, чужой кровью, кстати. Схлестнуться с этаким прирожденным «псом войны» было опасно, но тогда лишь боевой азарт завладел телом и разумом. Пули впивались в бетон и рикошетили от металла совсем близко, однако Алексей все равно находил в себе смелость оторваться от удобного укрытия и выпустить очередную порцию свинца в сторону противника. Юрок тоже ничего не боялся. Кроме одного – что враг уцелеет и придется смириться с проигрышем. А если бы за спиной не попискивала испуганная Леночка, то дошло бы и до рукопашной, настолько битва захватила их обоих. Вот в эти слишком краткие минуты Алексей жил полной жизнью, уверенный, что защищает свою женщину, он тогда еще не знал, что самые страшные и болезненные раны получит вскоре вовсе не от Юрка… А тот выскочил прямо под пули, понадеявшись на прикрытие, и Алексей так удачно уложил в цель последний боезапас.
«Они» давно были здесь, но мальчику об этом знать совершенно не обязательно, все равно в его глазах дядя Юра никогда не перестанет быть героем, погибшим за что-то там такое общественно полезное. Звериный оскал и опьянение битвой, которое видел Алексей и ощущал тогда сам, не лезут в рамки легенд и сказок о павших воинах. Был бы паренек постарше, не оглядывался бы сейчас со злостью через плечо в сторону неведомого бункера, а посмотрел убийце прямо в глаза. Но отец все же уберег, не поделился с сыном причиной вечной ругани с дядей Лёшей. И без того слишком рано заканчивается детство, мальчик уже готовится стать мужчиной, не стоило его вооружать кроме ножа еще и ненавистью. Для этого пока не время. Пусть сначала познает сомнение, это полезно.
Алексей присел на пол, потому что стоять было трудновато, тем более наклоняясь к пацану.
– Я тебе могу сказать, что не они убили Юрка, а мы… Я здесь рядом с тобой, я все еще представитель бункера, который ты так ненавидишь. Я не знаю, были ли дети у тех, кого убил сам ваш легендарный воин. Извини уж за иронию. Но кто-то другой сейчас тоже может просить: иди, убей! Убей тех плохих, которые живут в лесу.
– Кого просить? – Ваня озадачился, ведь он никого ни о чем не просил, просто не хотел, чтобы папа тоже вот так вышел за порог и никогда больше не вернулся. Только это он и желал узнать, подслушивая возле столовой разговоры взрослых.
– А попросить они могут Главного Привратника. Только он может отдавать приказы о боевых операциях.
Мальчик задумался. Он уже слышал достаточно, чтобы понимать: Алексей против этого Главного. И ему есть за что мстить неизвестному Привратнику.
– Дядя Лёш… Я понял: ты сам пойдешь туда и убьешь его.
– И тогда твоему отцу ничего не будет угрожать? – А пацану-то осталось только заключить с ним договор о найме на грязную работу с риском! Вот уж растет смена Грицких, да слишком быстро! Впрочем, все мысли мальчика читались как с листа. – Нет, Вань, никого мы убивать не будем.
– Почему?
– Потому что наш поединок с Главным происходит прямо сейчас. Он здесь… – Алексей приложил пальцы к виску, обозначив умозрительные стратегические сражения, а не кровопролитные настоящие.
– Ты ментал? – с подозрением спросил Ваня, уже знакомый отчасти с Соловьем-разбойником и воздействием на мысли чуждого разума.
Алексей все же рассмеялся, но это не помогло уйти от ответа настырному искателю информации.
– Нет, никакой мутации и волшебства! Я просто знаю, как сделать, чтобы Главный перестал быть Главным. И тогда…
– И тогда его будет проще убить! – Детское мышление оказалось более четким и ясным, не отвлекаясь на ненужные подробности. А мальчик совершенно прав. Старого хромого волка стая просто сожрет.
– Да. Его будет проще убить. Но я этого делать не буду. И твой отец – тоже, ему скоро понадобится твоя помощь.
– Как это?! – Трудно было поверить, что дядя Лёша всерьез обещает какое-то важное для ребенка дело! А дело было важным для всех, и дети уже не так малы, чтобы просто болтаться под ногами.
– Я тебе обещаю: с твоим папой ничего не случится. А рисковать вы будете вместе с ним, и ты сможешь контролировать ситуацию, не мучаясь тут под дверями в неизвестности. Так тебе больше нравится?
– Да! – чуть ли не заорал Ванька, выдавая свое присутствие заседавшим в столовой. Послышался скрип лавки. Алексей протянул мальчику руку, скрепляя уговор.
– Лёха, ты чего на полу уселся? – Морозов смотрел сверху вниз, и казалось, что голова его касается потолка. На самом деле по росту они были почти равны, чего о ширине плеч не скажешь.
– Вот пришел проситься на ваше собрание…
– На коленях, что ли?
– А чё? Так даже убедительнее будет. – Алексей резко поднялся на ноги, перетерпев приступ головокружения и темноту в глазах, шагнул к столу. – Настя, а я не знал, что ты так хорошо владеешь армейским словом.
Станислав пытался отправить едва оклемавшегося больного обратно на постельный режим, но передумал.
– Лёха, следующий этап – твой, а ты валяешься, как тряпка. Видно, придется мне сходить на встречу с командиром, мы уже почти начали друг друга понимать…
– Нет. – Он осознавал, что протест от такого бледного и слабого оппонента всерьез не примут, но настаивал. – Ты ничего от них не добьешься. А если я не смогу явиться, тогда ты меня туда доставишь и прислонишь к дереву, чтоб не упал. Только так, и никак иначе.
Алексей улегся на согнутую в локте руку. Справа от него сидела Анастасия, одетая на этот раз в мужскую рубашку небольшого размера. Какой-то подозрительно гомосексуальный рисунок в цветочек ей вполне подошел, а в вырезе было ясно видно ложбинку груди, не стесненной никаким нижним бельем. Дорисовывая в воображении остальное, Алексей уже отрешился от действительности, ему хотелось только утянуть Настю с лавки к себе на колени, нежно покусывая за ушко. А потом…
– Лёха!
Приятное чувство слегка померкло от этого окрика, пришлось отвести взгляд от вожделенной темной впадинки и сесть прямо.
***
Серяков молча подошел к «герме», уже облаченный в бронежилет, с автоматом в руках, прицепляя ножны к разгрузке.
– Вы собрались наружу, Игорь Яковлевич? – спросил Илья.
– А Главный давал вам разрешение? – поинтересовался второй охранник, Мотя, но сбавил тон под взглядом старшего смены. – Или другой Привратник? А что? Такой порядок…
– Мы и не будем его нарушать. – примирительно остановил его Фомин. – Оповестишь Хлопова, пусть он придет, но и задерживать Игоря Яковлевича не будем. – Он начал открывать двери, одновременно отсылая охранника. – Иди, иди… Главному я доложу сам.
Серяков нахмурился. Фомин пропустил его за комбинезоном и не знал, как дать понять, что никто и не собирается доводить до Грицких информацию.
Познакомившись теперь с Главным поближе, Илья совсем разочаровался. Да, Грицких стал ему чуть больше доверять, насколько мог, конечно, доверять кому-то этот человек. И это неполное доверие быстро передалось и начальнику охраны, трудно было терпеть такую отчужденность, если тебя прочат на должность и личного телохранителя… Личного же! А о Юрии Борисовиче Илья и сейчас знал не больше, чем десять лет тому назад. Нельзя одновременно дергать к себе и отталкивать, осадок от этого оставался нехороший. Серяков тоже не отличался мягкостью характера, но был проще, что ли, даже в своей постоянной ругани с охраной гермы и Привратниками.
– Вы пойдете один?
– Мне помощь не нужна, – довольно резко ответил командир, и без того чем-то раздраженный.
– Вам тоже нужна помощь. Но не там, а здесь, – добавил Фомин уже тише. – Ведь с Хлоповым проблем не будет… И все-таки ему придется что-то объяснять.
– Я собираюсь еще раз осмотреть место, где произошло нападение на отряд. Мы могли что-то упустить. И даже Юрий Борисович мне возразить не сможет.
– Не возразит, особенно если ничего и не узнает.
Серяков недоверчиво взглянул на охранника. Позади того уже возникла пухлая фигура Хлопова, который лишь махнул рукой: да делайте вы что хотите, нашли из-за кого беспокоить! Уж задерживать на выходе командира отряда сталкеров он точно не собирался. И опять задал только один вопрос – о сопровождении. Серяков снова отказался. Конфиденциальность сейчас была важнее безопасности.
Оказавшись снаружи, Игорь Яковлевич оглядел установленные вокруг бункера ловушки, в которые за всё время попалась только пара мутантов и от взрыва гранаты чуть не снесло осколком «перископ» над дверью. Если задуманное удастся, эти слабые попытки обезопасить себя от врагов можно будет наконец-то снять к чертям собачьим. Чтобы больше не смешить ни Колмогорова, ни осторожных лесных людей, да и не придется собирать со всей просеки разлетевшиеся куски подорвавшегося на ближней «растяжке» свинопода.
Местом встречи снова было назначено БВУ недалеко от спортклуба «Стрела», но Алексей ждал снаружи.
– Возьми свой пистолет, мне он не нужен. – Командир протянул «ТТ» бывшему Привратнику.
– Он не мой… И я знал, что получу его назад, вряд ли старик настолько явный фетишист, чтоб держать при себе мои вещи, – улыбнулся Алексей.
– Ты хочешь сместить с поста Главного, – не тратя лишних слов, Серяков приступил сразу к делу. – Только не пойму, теперь-то тебе зачем это понадобилось?
– Теперь незачем… Мне это не принесет никакой пользы, но уменьшит вред, который Грицких может нанести вам. Я поставил его на этот пост, поэтому чувствую некоторую ответственность. – Алексей понимал: командир отряда никогда не считал чувство ответственности его сильной стороной, наоборот, был убежден, что более недисциплинированного сталкера еще поискать!
– Я ни одному твоему слову не верю.
– Поэтому допрос Никишаева проходил в вашем присутствии, иначе вы сказали бы, что я всё придумал. И устраивать революционные перевороты не входит в мои планы. Цель – один конкретный человек. Он опасен для окружающих.
– И для тебя.
– А вот это вряд ли, потому что меня еще найти придется, замучается по лесу бегать.
Командир знал, что Колмогоров никогда не окажется в проигрыше по собственной воле, поэтому сомнения были слишком сильны. Этот бывший Привратник намного опытнее в интригах и, несмотря на молодость, четко знает, чего хочет. И добивается этого, оставляя только трупы позади себя. Измениться за столь короткое время он не мог, разве что к худшему. Но сейчас Алексей так правдиво расписывал обстановку, так точно информация укладывалась в его рассказ… что хотелось поверить. Однако если поверить, то придется действовать совместно, а вот этого Серякову совсем не хотелось.
– Он оставил тебя в живых. Если бы не Грицких, тебя забыли бы, как страшный сон.
– Оставил… На поверхности без оружия и защиты. Я был нужен ему на короткое время, для определенного задания, позже он убрал бы меня, как и планировалось. Игорь Яковлевич, вы плохо знаете человеческую натуру, особенно натуру лидеров. Люди не важны – это инструмент и материал, не более. Поэтому вы не в Совете… Вам неприятно. Но нельзя сейчас остаться в стороне, иначе жертв будет намного больше. Если вы готовы погибнуть сами – пусть так, ваше право. И что тогда случится с вашими людьми? Куда их пошлет Грицких, против кого они будут воевать? Остановите это. Или отойдите в сторону, и мы посмотрим, сколько ваших сталкеров останется в лесу, ведь броник от стрелы не защитит! Немало останется, это я вам могу гарантировать. Лесное поселение так просто не сдастся, им некуда отступать. А вы можете обеспечить пути отхода.
– Из тебя получится хреновый Че Гевара…
– Я знаю, Игорь Яковлевич, от меня не дождешься, чтобы я умирал за свои убеждения… Потому что они у меня меняются сообразно обстановке. Сейчас мне удобно действовать так. И вы должны видеть, что я прав.
– Вижу. – Командир вынужден был согласиться. Не оспорить того факта, что Алексей до сих пор жив. Интуиция у бывшего Привратника просто невероятная. – Говори, что вам нужно.
– Не вам… Нужно им. Я только посредник. Цена мирного решения – десять защитных комплектов. Бункер потеряет десять пустых ОЗК или непредсказуемое количество – со сталкерами внутри них. Игорь Яковлевич, я абсолютно точно знаю, что вы можете сделать, а что нет. И провернуть списание десятка комбезов, вроде как пришедших в негодность, очень просто, учитывая, что Лапин сейчас смотрит на все сквозь пальцы. Ему не до этого.
Командиру хотелось одного: пустить этому мерзавцу пулю в лоб, неожиданно, как и тот хладнокровно стрелял в растерявшегося Валерку. Но следовало держать себя в руках, слишком многое сейчас зависело от этого разговора.
– Ты и это учел… Да. Так оно и есть. Лапин не в состоянии думать ни о чем. – Он добавил бы еще кое-что, но ни одно слово не могло выразить кипевшего внутри бешенства.
– Вы уверены, что это я… – Алексей тоже не спрашивал, а утверждал.
– Ты. Я же видел трупы, но тогда не сообразил… А теперь ни на грош не верю, что Женька, у которого руки из задницы, мог одним выстрелом убить человека, да еще не в упор. Ведь не было никаких следов пороха или огня на комбинезоне Валерия, выстрел произведен шагов с десяти. Евгений промазал бы обязательно. К тому же ревнивец всю обойму выпустит! А там одно точное попадание, профессиональная работа. Про Ксюшу рассказывать?
– Не надо.
– Я даже поверю, что ты сам не хотел, что был приказ Главного, что ты стрелял, не зная, в кого именно… Судить тебя будут там. – Серяков указал на верхушки деревьев, освещенные заходящим солнцем. – Я и так с тобой разговариваю только из-за Леночки… Тогда ты, видно, еще не был такой скотиной, и в тебе оставалось что-то человеческое.
– С Леной сейчас всё в порядке, я видел ее, добралась благополучно, в чем-то даже слишком… – Алексей решил, что эта информация командиру сталкеров не повредит. – А что вам Лена?
– Как ты думаешь, кто выпустил ее из бункера? Кто подготовил для нее всё необходимое? Кто дал ей оружие?
– Вы? Игорь Яковлевич…
Алексей даже не задумывался об этом, был уверен, что кто-то из Привратников выполнил волю Нестерова, помноженную на вечную Ленкину упертость. Оказывается, командир отряда проявил инициативу… Что ему рассказала Лена?! Наверное, всё. Тогда ему добавить нечего.
– Если вы сделали это для Лены, помогите еще раз. Не нам. Им… Два ОЗК должны быть детскими, примерно на десятилетних. – Алексей отмерил ладонью от земли рост Ивушки. – В бункере и такое есть, хоть и валяется без дела. Респираторы тоже не забудьте. Во взрослой химзащите они могут ходить, но в пути придется и бежать, пусть будет по размеру.
– Это ты сейчас пытаешься заставить меня расчувствоваться и пожалеть детей? Много же ты сам жалел… У самого мог бы быть уже сын чуть младше Валерки, если бы ты не только шлялся по бабам! А когда сообразил, вон и поздно уже стало. – Командир заставил себя остановиться. Воспитывать Привратника, хоть и самого молодого из всех, не входило в планы.
– Игорь Яковлевич, я беру пример с вас, – ни тени обиды и сожалений не было в этих веселых глазах.
– Это в чем же? – чуть спокойнее переспросил Серяков.
– А вы вспомните, что случилось больше десяти лет назад. Вы тогда ушли к соседям, чтобы остановить войну. И вам было абсолютно наплевать, что вас там ненавидят и могут убить еще на подходах. Вы просто пошли и сделали то, что должны.
– А ты-то кому должен?
– Главному Привратнику… И я никогда не забываю своих долгов. Во всех смыслах.
– А что… тебе… – командир уже еле цедил слова сквозь зубы, потому что чаша терпения переполнилась, захлестнуло через край. – Что тебе мешало тогда?! Тогда, зимой, просто пристрелить Главного – и всё сразу закончилось бы!
– Во-первых, наша с ним встреча произошла после… Когда трое уже в могиле лежали. А вторая причина вытекает из первой – жить хотел! Любой неосторожный шаг – и за мной открыли бы охоту, вы же ее и возглавили бы! И нашли бы тут же по свежему снежку, на котором любой след видать. Это теперь я могу подойти вплотную, и никто не заметит… – Алексей поймал себя на том, что тоже срывается на крик, будто оправдываясь. Нет ему оправданий. И не хер их искать! – А вам-то что мешает сейчас сделать то же самое: влепить Главному пулю в башку – и все будут довольны! Нет? Никак? По правилам играть хотите?! Нет правил… И рулит в игре тот, у кого хватает решительности это сделать. Пока что нами обоими негласно управляет Грицких, а вы всё правила соблюдаете! Я не могу его достать, но очень хочу, вот и не ухожу от бункера. А вы всегда рядом с ним, но руку совесть парализовала! Теперь-то что? Что вас держит?
Серяков мрачно смотрел на Алексея, смутно чувствуя правду в его словах, но признать этого не мог.
– Потому что, Колмогоров, если я буду вот так стрелять в того, кого считаю виноватым, то… То, не дай бог, в тебя превращаться начну.
– Брезгуете?
– Да.
– Да… – Алексей ничуть не удивился, ведь, в свою очередь, и командир для него был последним человеком, с которым хотелось заключать подобные сделки. Не от брезгливости, нет, просто он, пожалуй, единственный в этой округе абсолютно не умел торговаться и идти на компромисс. Но выбирать не приходится. – Вы не боитесь умереть, не боитесь убивать, но очень боитесь запачкаться… И после этого не быть тем самым непогрешимым авторитетом. – Серяков уже набрал воздуха, чтобы возмутиться, но Алексей примирительно поднял руки. – Вот за это вас не любит Главный Привратник. Из-за этого вы чуть не погибли. А ведь Никишаев будет не единственным, Грицких очень хорошо умеет доводить дело до конца. Если даже ваш враг признал ваш авторитет и силу, уж поверьте в это и вы сами, наконец! Если вам еще интересно… Я за несколько месяцев много чего видел. Намного хуже, чем наши местные разборки и перестрелки, только нам и важные. И много чего слышал о беспощадности к врагам, о победе, об искоренении зла… И у самого в голове крутится детский вопрос: а плохие-то где? Но я ведь умный, я догадался. Они везде или нигде. Зависит только от текущей ситуации, от состояния мира или войны. И когда услышите в очередной раз, что кто-то обнаружил «плохих» за линией горизонта и надо пойти их всех убить, то вам тоже придет в голову этот наивный вопрос. Кому надо-то? Qui prodest…
– Хватит мне латынью на мозги гадить. Хуже Главного Привратника. Я лучше тебя знаю, кто тут у нас кто. Черт с тобой… Будут вам защитные комплекты. Но каждое твое слово я проверю.
– На это и рассчитываю! И на комплекты, и на проверку.
Что за прибыль Колмогорову с этой странной сделки? Серяков не понимал и не желал понимать. Никто не хочет терять людей, ни он, ни Станислав. Жаль, что не пришлось договариваться с самим главой общины, он предпочел бы того делового чужака старому знакомому, которого хочется пристрелить как собаку. Алексей это заслужил уже не единожды, но… Данное слово и сбереженный отряд стоили того, чтобы наступить на горло собственным эмоциям. Сталкер – это прежде всего защитник бункера, он не вершит правосудия и не воюет за чужие интересы. Надо и себе напомнить об этом.
Договорились быстро, потому что на долгие переговоры ни один из них не был способен. Алексей отчетливо почувствовал, что скоро всё закончится. И он останется… Нет, не останется – уйдет куда-нибудь, потому что оставаться здесь нет смысла. Останется ли смысл вообще хоть в чем-то? От этого вопроса сразу портилось настроение. На границе болота Алексей остановился. Нужно было собраться с духом, чтобы лезть в холодную воду по пояс. Когда-то он уже бывал здесь, но не решился шагнуть в эти черные лужи, не зная, что ждет его на той стороне. Наверное, зря… Познакомился бы с Анастасией намного раньше, а вероятнее всего, получил бы стрелу в глаз. И к лучшему.
***
Денисов еще сильнее был обижен на недоверие Привратника. Юрий Борисович это безошибочно чувствовал, потому что такие люди, как Сергей, не любят оставаться на вторых ролях. Следовало как-то поощрить надежного и пока еще преданного ему охранника.
– Сергей, спасибо вам за то, что вчера оказали помощь в поддержании порядка в зале Совета.
– Да я ничего особенного и не сделал… – Притворная скромность выглядела так же фальшиво, как, впрочем, и сама благодарность.
– Я знал, что если потребуется, то вы тут же примете меры. У вас отличная боевая подготовка. Вчера мне стало окончательно ясно, что такой способный человек не должен хоронить свои таланты.
Но за спину почему-то Фомина поставил – так и читалось в глазах Серого. Главный Привратник знал, что не ошибся. Держать такого человека лучше не за спиной, а всегда на виду, чтобы не натворил чего. Ведь боевые качества у этого похожего на танк мужика действительно впечатляющие, в отличие от умения оценивать последствия своих поступков.
– Регулярная охрана бункера – подразделение относительно новое. И только мое длительное отсутствие помешало сразу расставить все по своим местам. Как вам известно, некоторые охранники молоды и неопытны, вот я вас и назначу ответственным за их подготовку. Уверен, что вы справитесь.
Денисов раздумывал над предложением, более напоминающим приказ. И кивнул с довольным видом.
– Сергей, мне же недостаточно вас одного… Когда придет время, я хочу рассчитывать, что все наши люди будут способны навести должный порядок.
– Сделаем, Юрий Борисович. Но сразу не обещаю, конечно.
– А сразу и не нужно. Возможно, скоро у вас будет удобный случай для тренировки. Да и сами припомните, каково это, боевое оружие в руках держать.
– Вы опять чего-то опасаетесь?
– Не я… Авторитет Совета должен снова стать бесспорным, а я вижу, что дисциплина несколько разболталась, пока меня не было. Только Совету принадлежит власть, только он может судить и принимать решения, которые никто не посмеет оспаривать. Ведь не посмеет?
– Совету? – Легкая хитринка в глазах Денисова ясно указывала, что, несмотря на кажущуюся негибкость ума, он все же способен неплохо соображать. Жаль, в нем нет спокойствия и уравновешенности Фомина. Но теперь, занятый делом, он хоть на некоторое время перестанет так отчаянно завидовать. И хладнокровия бы Сергею побольше, чтобы не читались мысли как с листа!
– Именно Совету. И, конечно, тому, кто его возглавляет.
Оставшись в одиночестве, Грицких подумал, что пока стоило бы остановиться на этом. Полностью подконтрольный ему Совет промолчит, но вот чтобы вводить во властные круги новых людей, придется сначала освободиться от кое-кого из старых. Реформы хороши, когда не слишком радикальны и обоснованны. Нужно подождать.
***
Снова проигнорировав крючок для одежды и бросив майку на стол, Алексей умылся. Вода была теплой, подогретой, кто-то явно позаботился.
– Вот сволочь… Только отойдешь на секунду, а тут уже чья-то морда плещется!
Морозов стоял в дверях кухни с недовольным лицом, видно, ведро воды предназначалось вовсе не для мытья посуды. Потому что полуголый десантник с полотенцем на шее явно намеревался тоже ополоснуться, а не просто так выставил напоказ татуировку на плече.
– Во, Руслан, заодно и полотенчик дай! – Алексей еще раз обтер лицо мокрыми ладонями.
– Нет уж, майкой вытирайся.
Отобрать старенькую штопаную махровую тряпку, да еще зажатую в здоровенных кулаках, было посложнее, чем присвоить бесхозное ведро. Заглянувшая на кухню Анастасия быстро все поняла.
– Сейчас, Лёш, найду тебе что-нибудь вытереться.
Тот быстро распрямился, смахнул каплю с носа.
– Морозов! Как я выгляжу?
– На миллион долларов, – буркнул Руслан, недовольный ожиданием.
– Чего?! Издеваешься, да? Что такое по нынешним временам миллион долларов? Нет уж, я бесценный и инфляции не поддаюсь.
– Оно и видно.
По мнению десантника, выглядел Лёха отлично. Его аккуратно постриженные наконец-то волосы на располосованном виске серебрились теперь больше, чем отливали золотом, но глаза блестели охотничьим азартом, а низко сидящие на узких бедрах джинсы не скрывали крепких мышц, хоть и весьма далеких от атлетической мощи тренированных спартанцев. Насте должно понравиться.
– И опять стоят тут нагишом… Думаете, я ничего подобного раньше не видела? – Руслан улыбался, глядя на них, потому что Алексей вытираться не спешил, иначе пришлось бы снова натягивать на себя майку, и перед девушкой не покрасуешься.
Анастасия чувствовала, что пора уходить, пока дело ограничивается лишь демонстрацией голого торса, причем не очень-то выдающегося на фоне десантника. Но задержалась в кухне ненадолго, рассматривая обоих мужчин: она и не замечала раньше, что у них глаза совершенно одинакового цвета. Даже густые темные брови Руслана сейчас как-то неуловимо изменились, приобрели тот же давно знакомый ломаный изгиб вечной иронии. К чему бы это? И Алексей сейчас был как никогда похож на викинга, несмотря на отсутствие топора, будто не Лёша, а целый Эйнар или Эрик спрыгнул с борта боевого драккара на каменистые северные берега неизведанной Гардарики в поисках добычи, женщин и приключений. Видно, что именно таким был какой-нибудь далекий его предок… Истинно русский витязь сейчас стоял рядом, перекинув через мощную шею полотенце, и древняя генетическая память снова подталкивала их к соперничеству за ведро теплой воды. Все-таки они были чем-то похожи…
Анастасия переводила взгляд с чуть курносого Морозова с его низковатым лбом под жестким чубчиком русых волос и четко очерченными довольно пухлыми губами на Лёшкино красивое лицо, в котором не было ничего мягкого и женского, несмотря на то, что мужественностью подбородка он явно уступал Руслану. И ему не хватало спокойствия, этой безмятежной уверенности в победе добра, потому что удар справа у добра равен по силе кузнечному молоту. Зато опасностью веяло за версту, потому и тянуло десантника вслед за изгнанным из бункера Привратником – ни один подвиг без них точно не обойдется! Такие разные голубые глаза смотрели на нее уже с упреком: конфликт с полотенцем удачно разрешился, но воду они еще не поделили. И воздерживались от разборок, пока дама не покинет помещение.
– Права Амалия – вам бы только в войну играть…
Все понимали, что игра продлится недолго и скоро наступит время действовать всерьез.
