На заднем сиденье в салоне полицейского «уазика» было жутко неудобно. Автомат воткнулся в ребра, а его ремень, перекрутившись, затянулся на шее удавкой. Но… он был жив, что само по себе удивляло, а медуза бесновалась снаружи. Хотя если бы кто-нибудь спросил Лешего, как это произошло, он бы не ответил. Мозг отсутствовал в процессе, доверив спасение хозяина инстинктам, рефлексам, и подсознанию, и теперь этот хозяин озирался, принимая работу.

Заднее сиденье полицейского «бобика» не предназначено для того, чтобы нырять в него рыбкой, попутно в полете «задней лапой» захлопывая дверь. Куда смотрят производители? Наверняка такого тест-драйва не проводили.

Леший выпутался из автомата. «Еще хорошо, что не выстрелил. Старик Калашников, конечно, молодец, но такого даже он не предусмотрел». По крыше автомобиля что-то заскребло, словно кто-то пробовал ее на прочность сваркой. «Ладно, хватит мне тут отдыхать пассажиром. Что-то подсказывает, что водителя я сегодня не дождусь». Он перебрался на переднее сиденье, оставив автомат сзади. Медуза перепорхнула на капот – она явно слышала, что в машине есть добыча, и не собиралась так просто от нее отказываться.

– Обломись, – Алексей показал ей кукиш, – я лучше пристрелю тебя в упор. Но пока полетай еще.

Он включил рацию и покрутил регулятор громкости, после чего взял переговорник в руку и нажал на тангету.

– Есть кто живой на связи?

Треск статики. Жуткие помехи, скорее всего, вызывала медуза: как только Леший вышел в эфир, монстр, заинтересовавшись антенной, стал «щупать» ее и даже боднул разок, проверив на прочность. Каждое такое прикосновение отзывалось в динамике треском и каким-то потусторонним завыванием.

– Вот зараза!

Леший открыл бардачок: карты, фонарик. Ключей не было. Он похлопал ладонью по приборной панели.

– Куда твой хозяин ключи от тебя дел?

Посмотрел в кармашках козырьков – пусто.

С кряхтением полез под рулевую колодку, к проводам, и в этот момент ожила рация. Наверное, он что-то там задел, потому что голос был чистый без всякой статики.

– …ответьте! Как, говоришь, его зовут? – тихий голос «за кадром» что-то произнес, и передача повторилась. – Леший, ответьте, прием…

Старик резко распрямился, ударившись головой о руль, и схватил переговорник.

– Да, на связи.

– Живой, слава богу! Мы тебя сейчас вытащим.

– Не надо меня вытаскивать, мне и тут неплохо. Спросите лучше у Ржавого, где ключи от его коня.

Динамик молчал с минуту и потом снова ожил голосом рыжего полицейского.

– Нет ключей, командир, дома остались. Думал, не пригодится больше конь. Там и топлива-то километров на десять, не больше.

– Мне хватит. Вылезайте из города и ждите меня там – вы всех монстров, как магнитом, притягиваете.

Из-за угла во двор, медленно паря, словно сомневаясь, вылетела парочка крупных медуз. Снова заговорил пулемет, превратив одну из них в огненный шар, а вторую взрывной волной отбросило на забор, после чего та затихла с безвольно обвисшими щупальцами. Снова ожил динамик:

– А ты как?

– Лешего так просто не возьмешь. – Орехов откинул переговорник на соседнее кресло и снова полез под рулевую колодку, выудив из гнезда блок зажигания. К нему из-под панели тянулась целая гроздь разноцветных проводов. Пойди, найди тут нужный проводок.

Леший задумчиво почесал затылок. Техника на колесах никогда не была его сильной стороной. Водить он мог почти все, что ездило, а вот с устройством были некоторые проблемы. Но Алексей не сдавался. Пробуя различные комбинации, он нащупал те два проводка, на которые стартер отозвался благодарным жужжанием под капотом.

– Не все так страшно, как казалось изначально, – Леший выжал сцепление и скрутил найденные провода. Мотор фыркнул, выплюнув из выхлопной трубы клуб черного дыма, и заурчал, как сытый кот. Медуза, все это время сидевшая на крыше «уазика», испуганно отшатнулась от «ожившего монстра» и тут же была расстреляна из автобуса.

– Извини, подруга, не судьба тебе сегодня отобедать.

«Газик» уже выбрался со двора общины и, расчищая себе путь короткими очередями, надсадно ревел перегруженным мотором где-то на улице. «Урал» с бронированным «мерседесом» все еще стоял в воротах, прикрывая Лешего пулеметами. Как только машина завелась, грузовик тронулся вперед, тяжело волоча за собой прицепленный автобус, просевший от перегруза почти по самое брюхо. Шутка ли – полтораста человек там, куда и сотня влезет с трудом.

Леший, выезжая, кинул последний взгляд на здание, бывшее ему домом последние двадцать лет. Он никогда не считал себя сентиментальным и всегда был легок на подъем, но все-таки тут прошла треть его жизни. Страшная, тяжелая часть, но отмахнуться просто так от нее он уже не мог. Слишком много сил и частичка души сгорели тут, слишком много людей: друзей, знакомых и совсем незнакомых, но полностью ему доверявших, он тут потерял. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Леший нажал на клаксон. Длинный протяжный автомобильный гудок прощальным реквиемом разнесся над окончательно умершим городом, и через секунду к нему присоединились «голоса» мощного «Урала» и менее крупной «Шишиги».

Казалось, медузы решили отпустить людей. Они захватили город, выгнали своих конкурентов, и теперь их судьба была неинтересна тварям. Караван беспрепятственно выехал из Духовщины, оставляя за собой висящие над дорогой серые фигуры. Мутанты провожали людей до границ города, но, как только машины въехали в лес, отстали, вернувшись в свои болота. Леший обогнал еле плетущийся караван и уже через несколько минут добрался до ближайшего населенного пункта – Бабино. На широком перекрестке он остановил свой «уазик» и стал дожидаться грузовиков. Почему-то на душе было погано. Вроде, все получилось, как он задумывал – земляки спасены, и впереди их ждет счастливая долгая жизнь. Но… нет объяснения этому «но». Оно просто висит и царапает душу. Леший тряхнул головой, словно отбрасывая это ощущение. В боковое зеркало заднего вида показался «Урал». Он медленно и тяжело забрался на еле приметный подъем и, устало вздохнув пневмоамортизаторами, остановился рядом. Немного проехав вперед, остановился «ГАЗ-66». Двери кабин обоих грузовиков открылись, и на потрескавшийся асфальт спрыгнули три вооруженных человека. Двое в обтягивающих фигуры прорезиненных костюмах, чем-то напоминающих помесь облачения аквалангиста с защитой фаната-байкера. Парни были увешаны различным оружием, как новогодние елки игрушками, а у одного из-за правого плеча даже выглядывала рукоятка самурайского меча. И еще один боец в армейской «эльке» с обычным АКМ в руках. Леший вылез из машины и подошел к смолянам. Крепкий мужчина в «эльке» переложил автомат в левую руку, и протянул правую для рукопожатия.

– Леший, как я уже понял. Рады, что мы успели. Сержант Торгачев, вооруженные силы РОУ. А это, – он мотнул головой себе за спину на «аквалангистов», – наши лучшие сталкеры Латышев и Изотов.

– Саныч. Максимыч, – почти синхронно представились лучшие сталкеры неведомой РОУ.

Леший хмыкнул.

– А у вас что, принято по отчеству обращаться к… сталкерам? – он посмаковал слово. – Сталкеры – это, кажется, что-то из Стругацких? А что такое РОУ?

– Республика объединенных убежищ, – Торгачев покосился на ухмыляющихся сталкеров. – А что касается отчества, то если с Латышевым в принципе все понятно, то с Изотовым немного сложнее. Прибудем домой – разберетесь, а то долго объяснять. Примите на веру, что они достойны уважения, и то, что мы здесь – полностью их заслуга.

Леший пожал протянутые ему руки.

– Леший. То есть, Алексей Орехов, майор спецназа ГРУ. В отставке, разумеется.

– Это многое объясняет. Боевые навыки впечатляют. – Торгачев оглянулся на автобус. – Вот что, Алексей, надо людей распределить по транспорту равномерно, да и твой «уазик» не мешало бы заправить, пока тихо. А там и тронемся – нечего к себе зверье приманивать.

Люди переходили из переполненного «мерседеса» в старенький «лазик» и кунг «Урала». Женщины, обнимая детей, перебегали в соседний транспорт, со страхом оглядываясь по сторонам. В их глазах еще стоял ужас пережитой атаки медуз, и за каждым кустом мерещился поджидающий добычу монстр. Леший заглянул в салон «мерседеса». Несмотря на то, что из автобуса вышли человек тридцать, в нем еще было душно и тесно, как в час пик. Люди стояли, как селедки в бочке, оставляя немного свободного пространства только раненым. Напротив открытого люка сидел Гриша. Глаза его были открыты. Увидев воспитателя, он улыбнулся и попытался встать. Симпатичная незнакомая девушка, скорее всего, из прибывших смолян, перевязывающая ему голову, почти насильно усадила парня обратно.

– Сиди, Гриш, – Леший махнул ему рукой, показывая, что излишнее геройство ни к чему.

Гриша выглядел потрепанным. Последний взрыв опалил волосы и одежду, добавив ожогов к полученным ранее, при первой атаке. К тому же взрывной волной его откинуло в сторону, разбив голову. «Ничего, крепкий парень, оклемается – вон какая девчонка глаз на него положила».

К Лешему подошел Латышев, неся в руках канистру.

– Ваша? Нашли вот возле поворота на Мышее… как-то там.

– …Мышегребово, – Алексей забрал канистру и потряс. Внутри булькнуло топливо, которое он оставил, удирая от мутанта на повороте. – Моя пропажа.

Алина сразу приметила этого высокого красивого темноволосого чужака. Еще когда проходила эвакуация, и в салон автобуса нескончаемым потоком текла река людей, она не могла оторвать от него взгляд. Высокая фигура приковывала к себе внимание, словно магнит. Большие умные глаза, широкие сильные плечи, уверенный голос человека, знающего, что надо делать самому и другим. И люди беспрекословно повиновались его распоряжениям. От внимания девушки не ускользнуло, как он ищет одобрения своим действиям у невысокого сухощавого мужчины, который руководил всей эвакуацией. Что-то было схожее в их движениях, осанке, манере руководить, несмотря на полную внешнюю непохожесть. «Наверное, отец и сын», – подумала она тогда. А потом… потом было страшно. Когда появились эти ужасные существа. Появились из ниоткуда. Алина даже и не поняла, как. Словно она моргнула, и в следующее мгновение начался ад. Люди метались в панике, и только темноволосый стоял, как неприступная скала среди бушующего моря. И его рука не дрогнула, когда перед ним выросло это чудовище.

А потом взрыв, и она испугалась. Испугалась не взрыва и не за себя, а потому что не смогла разглядеть за окном этого мужественного парня. Испугалась, что больше его никогда не увидит. И какое она испытала облегчение, когда его выудили из множества тел, валяющихся во дворе, и принесли в автобус. Она уже не видела ничего: ни подвига его отца, ни то, как транспорт выехал из города. Она занималась только им. И даже когда по просьбе врача отвлекалась на других раненых, все равно была мыслями рядом с ним… «Странно, я даже не спросила, как его зовут. Да какая разница – у него не может быть плохого имени». Такого с ней никогда не было – ни с Димой, ни с Максимом. Тогда она всегда сохраняла рассудок, а тут… Искра… да нет, какая там искра – атомный взрыв в голове. И всё: краски ярче, воздух свежей, хочется смеяться и плакать одновременно. «В общем, полная дура». А когда он благодарно на нее посмотрел, Алина поняла, что не отдаст его никому и никогда. Порвет любую Татьяну только за взгляд в его сторону.

Она обматывала бинтом его голову, когда в дверях автобуса появился отец парня. Кажется, его называли Леший. Что за странное имя? Пока они выезжали из города, она раз десять слышала его. «Леший сказал», «Леший сделал»… Такое ощущение, что Леший – это просто бог общины. Раненый попытался встать, но мужчина, назвав его Гришей, усадил обратно.

«Гриша. Значит, его зовут Гриша!» Алина даже замерла, прервав перевязку, чем вызвала удивленный взгляд своего пациента. Она смутилась под этим взглядом. Сердце заколотилось, словно попыталось выскочить из груди.

– Алина, – она кивнула, как бы здороваясь при знакомстве, одновременно сглатывая густую слюну в пересохшем от волнения горле.

Он посмотрел на девушку. Алина была красивая. Таких девушек в общине не было.

– Григорий, очень приятно. Если вам неудобно, я могу… – и он потянулся к завязкам, которые Алина до сих пор держала в руках.

– Нет-нет, я сама, – девушка очнулась и спешно зафиксировала повязку на голове.

В этот момент люк «мерседеса» закрыли. Автобус дернулся и покатился за «Уралом». После остановки народа в салоне стало меньше, и Алина, не удержавшись на ногах, навалилась на молодого охотника. Совершенно смутившись, она отстранилась и посмотрела на парня. Гриша улыбался, внимательно разглядывая покрасневшее лицо смолянки.

Обратный путь каравана шел по уже изведанной дороге. Леший на «УАЗе» старался держаться позади – сказывалась привычка «замка», хотя большой надобности в этом не было. На крыше «мерседеса» постоянно находился пулеметчик. Вертясь в своем гнезде, он сканировал лес вокруг дороги. Животные, словно чувствуя опасность, старались не попадаться на глаза людям, а трасса, расчищенная по пути на Духовщину, не задерживала, и машины медленно катили по дороге, объезжая редкие преграды. Но плестись на второй передаче было утомительно. Корма бронированного автобуса убаюкивающе покачивалась перед глазами, вводя в транс.

«Все-таки бессонная ночь сказывается. Уже почти двое суток на ногах. Что поделать – возраст. Прошли те времена, когда я мог не спать по три дня без особого ущерба для боеспособности. Надо давать дорогу молодым – таким, как Гришка. Ладный парень получился. В мои времена такого с руками бы оторвали в спецы. – Леший потер снова занывшее плечо. – А мне пора завязывать с геройствами. Вот довезу всех до нового места, и на покой. Засяду где-нибудь в каморке под лестницей и буду мемуары писать. Слава богу, есть что вспомнить на свалке жизни».

Алексей льстил себе. Знал, что не усидит на одном месте и неделю. Но все-таки хотелось хотя бы в мыслях покоя, пусть даже и неосуществимого.

Караван вынырнул из леса и выбрался на широкую трассу. Всего три дня минуло, как Леший тут проезжал за рулем этого же «уазика», а сколько всего произошло, сколько людей погибло… «Моих людей… тех, кому я обещал, что все будет хорошо. Этот груз становится все больше и все тяжелее с каждым годом, а в последнее время – с каждым днем».

За думами Леший и не заметил, как они проскочили десятикилометровый участок федеральной трассы и свернули на окружную. Смотреть было особо не на что – все тот же бескрайний лес, радостно продолжавший отвоевывать у людей территорию. Может только – немного более вычурный, чем привык старый воин в своей Духовщине, больше похожий на южные джунгли, чем на дебри средней полосы. Но все-таки это был лес – родной и привычный. То место, в котором он чувствовал себя дома, которое понимал. Узкая дорога петляла по нему, словно в живом коридоре, ныряла в туннели из переплетенных ветвей огромных деревьев, ныряла в низины и карабкалась на заросшие холмы. Кругом было буйство природы, поглотившей собой все следы деятельности человека, словно его здесь никогда и не было.

Грузовики объехали разрушенный мост на сложной развязке Старой Смоленской дороги и снова углубились в дебри на трассе, идущей вокруг города. При разведке они сюда не заезжали, но Леший понял задумку смолян. Скорее всего, сохранившийся мост через реку есть только на окружной дороге. Именно так можно попасть на ту сторону реки. Сколько подобных дорог Леший видел на своем веку – не сосчитать.

Неожиданно ожила рация. Леший уже привык к равномерному урчанию мотора, и треск в динамике прозвучал, как гром среди ясного неба.

– Максимыч, на холме перед мостом притормози.

Рация задумчиво потрещала и отозвалась голосом парня с самурайским мечом:

– Принял.

«Шишига», шедшая в строю первой, взобралась на гребень холма и остановилась. «Урал» со своим прицепом медленно перестроился на вторую полосу и замер практически вровень со своим грузовым собратом. Лешему ничего не оставалось, как съехать на практически заросшую мхом обочину. «Со стороны, наверное, выглядело, словно три богатыря вышли на холм. Мой «уазик», правда, на богатыря не тянет. Разве только на Санчо Пансу, но это из другой оперы».

Впереди дорога с горки делала плавный поворот и выводила на мост через неширокую, но полноводную реку. Темные глубокие воды Днепра проплывали мимо людей, ускоряясь в сужающемся под мостом русле. С прибрежной заводи на быки карабкался густой плющ. Он полностью оплел опоры, пролеты, мягким ковром лежал на дорожном полотне и зеленой занавесью свисал с моста, касаясь ветками мчавшейся мимо воды.

– По-моему, он даже больше зарос за тот день, пока нас не было, – Максимыч высунулся из приоткрытой двери «Шишиги», стоя на подножке и разглядывая переправу.

Латышев вышел из машины и встал пред грузовиком, разглядывая реку.

– А черт его знает… мы эту сторону моста не разглядывали. Ну что, кто первый?

– Давай сначала мы, а потом вы.

Латышев кивнул, соглашаясь.

– Михалыч, только максимально быстро, – он махнул рукой водителю, еле видному за бликующим лобовым стеклом.

Максим Изотов скрылся в кабине, захлопнув дверь, и «ГАЗ-66», снявшись с ручного тормоза, покатился по дороге. Латышев сделал ладонь козырьком, чтобы не слепило заходящее солнце, внимательно следил за попыткой друга. «Шишига», разогнавшись по инерции, влетела на мост, подпрыгнув на неровности подъезда и, бесшумно его проскочив, взревела мотором на том берегу, выбираясь на противоположный холм.

Леший, также внимательно наблюдавший за попыткой и не заметивший ничего необычного, опустил стекло и спросил у сталкера:

– А что не так с этим мостом?

Латышев оглянулся на голос и пожал плечами.

– А черт его знает! Не нравится он мне, неуютный какой-то, – с этими словами он забрался в «Урал». – Следующие мы, потом ты. Двигатель на мосту старайся не включать… на всякий случай.

Леший тоже привык доверять своим ощущениям. От моста действительно веяло тревогой и агрессией, как от насторожившегося в засаде хищника. Но внешне Алексей ничего особенного не замечал. На мгновение перед глазами мелькнул образ Айболита из далекого прошлого. Настолько неожиданно, что Леший не сразу понял, что это за странный человечек в камуфляже и очках ему вспомнился. Что-то до боли знакомое. Неожиданно, медленно пришло осознание, кто это такой, и старый воин, задумавшись, к чему бы это, пропустил момент, когда «Урал» покатился под горку, плавно набирая скорость.

Тяжелый грузовик с умопомрачительной скоростью мчался по дороге, плавно вписываясь в поворот. Прицеп – утяжеленный автобус, полный людей, покачиваясь на рессорах, следовал за ним. Все шло замечательно, пока грузовик не достиг переправы. Мостовой устой просел, подмытый за двадцать лет дождями, и в результате на дорожном полотне образовалась не бросающаяся в глаза выбоина. Небольшой трамплинчик, на который, будь скорость «Урала» чуть меньше, никто бы и не обратил внимания. Но скорость была такова, что автобус подпрыгнул почти на метр и тяжело опустился на дорогу. В креплении жесткого сцепа что-то хрустнуло, и по асфальту, громко звеня, запрыгала какая-то железка. «Урал», с болтающейся, как хвост, стальной балкой, помчался дальше, а автобус, проехав по инерции еще с десяток метров, замер прямо посередине моста.

Казалось, что вместе с ним замерло все в мире. На несколько секунд установилась мертвая тишина: заглох двигатель «Урала», затих ветер, вечно дующий в дельте Днепра, и даже деревья, густо растущие по берегам, опустили ветки. Леший тоже замер на секунду, боясь нарушить это шаткое равновесие. Тишину нарушил истеричный детский крик в автобусе, и словно по волшебству в мир вернулись звуки. К голосу Людочки прибавились крики других детей и взрослых, застрявших в автобусе, словно что-то жуткое терзало их и мучило. Словно услышав эти крики, полог из растений оторвался от воды и потянулся к мостовому пролету. Казалось, что весь мост ожил, зашевелился и потянулся к бронированной коробке с людьми.

Леший схватил переговорник рации и проорал:

– «Урал»! Автобус потеряли, вашу мать!

– Да видим уже, – голос Латышева был раздражен, слышался звук проворачивающегося в холостую стартера – грузовик никак не хотел заводиться.

«УАЗ» рванул вперед, словно молодой боевой конь. Лихо подпрыгивая на ухабах, он влетел на мост и со скрипом затормозил между шевелящимися заросшими перилами и автобусом. Леший всем своим нутром почувствовал злую энергетику голодного хищника, живущего на мосту. Неудивительно, что дети так кричат – с этого места хотелось бежать без оглядки, не разбирая дороги. В окна на Алексея смотрели множество перекошенных ужасом лиц его земляков. Первые ветки уже дотянулись до автобуса и робко ощупывали решетки, словно существо пыталось понять, как добраться до лакомства в этой странной упаковке.

Наконец-то завелся «Урал». Подавая задом, он медленно подъехал к потерянному им автобусу. Задняя дверь кунга распахнулась, и из нее выглянул старший из сталкеров. Словно реагируя на живое существо, к нему потянулось десяток лиан. Латышев выстрелил навскидку в ближайшую, оторвав побег от основного стебля, но на его место встали сразу два новых, вынудив сталкера захлопнуть дверь. Грузовик остановился в метре от переднего бампера автобуса. Оставалось лишь подвести штангу к креплению, вставить вылетевший костыль – и все, можно ехать дальше. Но для этого надо выйти наружу, а что-то подсказывало Лешему, что это растение тянется к людям не для того, чтобы пожать им руки. Старый воин посмотрел на прижавшихся к стеклам автобуса женщин и детей с расширившимися от ужаса глазами.

«Я должен довезти своих людей до безопасного места! Я больше не могу терять своих людей! Только не сейчас, когда счастливая жизнь для них так близко!»

Он выскочил из автомобиля и, подхватив по пути валяющийся на асфальте под ногами костыль, побежал к голове автобуса, перескакивая через ползающие под ногами ветви. Дверь кунга снова открылась, и Латышев попытался прикрыть Лешего выстрелами из помпового ружья, заряженного картечью, отстреливая тянущиеся к нему ветви, но скоро был вынужден переключиться на собственную защиту. Казалось, что ветки тянутся сразу со всех сторон и их становится все больше и больше. Леший навалился на тяжелую штангу сцепного устройства и с трудом повернул ее к бамперу «мерседеса». Не хватало пары десятков сантиметров.

– Назад подай чуток! – он проорал это что было сил, и не столько чтобы его услышали, сколько от боли: первые ветви обхватили ногу, и ее прошила сильнейшая боль. Весь стебель растения был усеян множеством шипов, которые, словно рыболовные крючки, впились в кожу сквозь одежду.

Латышев что-то прокричал за спину, и «Урал» послушно сдал назад на недостающее расстояние. Леший с размаху вогнал в отверстие костыль. «Все, дело сделано». На душе у него разлилось какое-то благостное спокойствие. Все стало неважно. Не важна боль, не важны терзающие его острые и, скорее всего, отравленные шипы растения. Он выхватил из ножен широкий охотничий нож и рубанул по вцепившейся в него ветке.

– Прыгай к нам! – Латышев стоял в дверях кунга, в какой-то паре метров от Лешего, и призывно махал рукой, но между ними уже появились несколько стеблей хищного растения, заставив Алексея отступить к своему «уазику».

– Уезжайте! – Орехов махнул ему рукой. – Увози людей, я выберусь.

Двери кунга закрылись, «Урал» дернул застоявшийся автобус, вырывая его из лап голодного растения, и, набирая скорость, помчался в горку, к ожидавшему его там второму грузовику.

Лишившись опоры, ветви вьюна еще некоторое время держались наподобие шалаша, словно не веря, что из его «рук» ускользнула такая добыча, но потом упали под собственной тяжестью на асфальт. Леший, хромая, успел добраться до двери машины, когда растение, словно осознав, что не вся добыча ушла из его цепких веток, кинулось на старого воина. Сразу несколько ветвей оплели ноги, вцепились шипами-крюками в спину. Все тело пронзила нестерпимая боль. Леший дернулся, но растение держало его крепко и медленно, но неотвратимо тянуло к мостовому ограждению.

Перед глазами у него потемнело и Алексею показалось, что он увидел где-то вдали четыре крепкие фигуры, облаченные в пустынные «ратники».

– Сейчас, ребята, сейчас… погодите немного, – он потянулся единственной свободной еще правой рукой к кобуре с пистолетом, висевшей на поясе. Достав «макаров», прицелился чуть ниже крышки левого бензобака «уазика».

Выстрел – и ветви еще плотнее стиснули тело, боясь упустить и эту добычу. В борту автомобиля появилось аккуратненькое круглое отверстие, из которого тонкой струйкой полилось топливо, обильно смачивая копошащееся под ногами растение.

– Черт, вот и верь после этого фильмам! – Леший поднес ствол пистолета буквально вплотную к выливающемуся топливу и вновь нажал на спусковой крючок.

Его встречали друзья. Четыре суровых воина в пустынных «ратниках», сняв шлемы и отложив оружие, приветливо махали руками и улыбались. Он снова чувствовал себя молодым, сильным и здоровым. Не было боли, не было усталости. Он развел плечи, чувствуя в руках былую силу. Он оглядел себя. Одетый в такой же пустынный «ратник». В руках верный ВСС «Винторез». Под ногами тихо шуршал песок. Он сделал шаг, огляделся, и, как по волшебству, пейзаж сменился на лес среднерусской полосы: милые сердцу березы, поля. Словно и не прошло этих страшных двадцати лет.

Комок подошел к Лешему и обнял его за плечи.

– Я знал, что ты их доведешь, – кого «их» командир не уточнил, но Леший был уверен, что речь шла обо всех, кого воин должен был спасти и довести до места.

– А я и не сомневался даже, ни разу, – добавил Монгол, как всегда щурясь, и хлопнул Лешего по плечу. – Что так долго?

– Занят был – вел очередных… заблудших, – Леший улыбнулся и хлопнул снайпера по плечу в ответ, как это было принято у них с начала их дружбы.

Чуть поодаль стояли, улыбаясь, Гром и Лоб. Суровые бойцы, с которыми Алексей Орехов прошагал не один километр. Они снова были командой, той командой, которую Леший помнил всегда, по которой тосковал.

Чуть в стороне сидел Айболит – смущенно поправлял очки и все прижимал к себе свою сумку. А за ним стояли люди. Его люди. Весь его город… и не только. Все, кого он оставил в своей жизни. Среди них были Сергей, Николай и Татьяна, а чуть поодаль, обнимая свою дочку, стояла пигмейка Птичка. Молодой и счастливый Химик, к которому льнули красавица-жена и детишки. Все улыбались, радуясь тому, что их старый друг наконец-то с ними.

Леший вдохнул свежий прохладный воздух полной грудью. Дышалось легко, и на душе тоже было легко и хорошо. Хотелось смеяться. Он оглянулся назад. «Теперь они справятся и без меня, а я уже дома».

Два грузовика с прицепленными к ним автобусами замерли на горе. Люди приникли к окнам и не могли отвести глаза от моста. Переправа пылала. Огромный взрыв накрыл растения, и те занялись огнем, словно были высохшими и ждали лишь искры.

Алина стояла рядом с Григорием и по ее щекам текли слезы. Девушка размашисто вытирала их рукавом, но почему-то ее это совершенно не смущало. Тем более, что Алина была не одинока: женщины всхлипывали, прижимая к себе отчаянно ревущих детей, и даже мужчины, не скрываясь, терли глаза. Этот человек только что спас их всех от жуткой смерти, а сам погиб в пламени, спалив вместе с собой и страшное существо.

Еще не веря, Алина посмотрела на бледное, окаменевшее лицо Григория.

– Он погиб? – ей очень хотелось, чтобы этот мужественный человек каким-нибудь чудом спасся и снова был с ними.

Гриша долго молчал. Он не мог отвести взгляда от моста, словно пытался запомнить каждую секунду подвига своего отца, и потом убежденно, без какой-либо тени сомнения произнес:

– Лешие не умирают!