Глава 15
«КИТАЙ-ГОРОД»
– Руки в гору! Так, олень, откудова прешь? – Голос был хриплый, хозяин его слегка шепелявил, что говорило о неполном комплекте зубов. Самодельный прожектор осветил их фигуры, и у Демида возникло ощущение, будто стоят они не в темной кишке туннеля, а в женской бане, голые. Рядом грозно заклацали затворы оружия.
«Вот не люблю я, когда в меня стволами тычут. Была б моя воля, я б этому разговорчивому зубки еще больше проредил, но не для этого я в славный «Китай-город» прибыл… есть у меня дельце… дело… да что там, делище, от которого зависит все, точнее, вся моя долгая счастливая (или короткая и не очень удачная) жизнь».
– С Кузнецкого я… Кузнецом кличут… А это Демид. – Кузнец почесал бритый затылок. Он не знал, как представить случайного попутчика, поэтому добавил: – В общем, гость заморский. Нам к пахану вашему надо. – Кузнец опустил спортивную сумку под ноги и послушно поднял руки, показывая, насколько он миролюбив и покладист. А Демид так и остался стоять в сторонке.
– Волыны скинь под ходули. И греби сюда. – Шепелявый гоготнул, обращаясь к напарнику. – Слыхал, Кузнец с Кузнецкого, на большее фантазии не хватило. А второй, небось, Демид из Демидова. – Он довольно засмеялся над собственной шуткой, нисколько не смущаясь того, что никто, кроме него, не оценил этот искрометный юмор.
Не привыкший раскидываться в этом суровом мире оружием, Кузнец проглотил накатившую обиду, опустил руки и извлек «макарыч» за скобу. Вытянул его перед собой в одной руке, поднял сумку в другой и послушно поплелся в свете луча прожектора к блокпосту, мечтая о том, как вобьет в этого шутника остатки зубов и вколотит в его черепушку шнобель. Демид ограничился лишь тем, что вынул руки из карманов. Он тоже был бы не прочь почесать кулаки об этого разговорчивого шутника, но это все лишь фантазии… ссориться на посту было никак нельзя… Его останавливали мысли о том, что если все получится, то можно будет спокойно осесть на какой-нибудь тихой станции и доживать, сколько отведено еще капризным существом в облаках.
Шепелявый предстал во всей своей красе. Как они оба, не сговариваясь, и предполагали, он обладал на редкость уродливой рожей: маленькие хитренькие глазки, большой кривой нос на узком бледном лице, оттопыренные уши и щербатый рот – мечта дантиста. И вся эта красота нахлобучилась на маленькое тщедушное тельце, которое своими тонкими костлявыми пальцами вцепилось в грозный, как ему самому казалось, «калаш». Бить такого путникам сразу расхотелось: природа на нем и так уже отыгралась по полной… «Ощупав» их хитрыми глазками на предмет поживы, шепелявый охранник наткнулся на хмурые взгляды в ответ и как-то сразу сник. И чтобы окончательно добить его еще зиждившуюся надежду на хабар, Кузнец сказал:
– К пахану я… Он меня знает. Скажите, Кузнец пришел… по делу. – Он сделал паузу, раздумывая о том, что бы сказать еще, что-нибудь более веское, но передумал. Браток уже и так понял, что не по воробью пшено…
Пацанчик сглотнул, задвигав костлявым кадыком, но потом, расхрабрившись (в конце концов, он же тут начальник) и подбоченившись, каким-то фальцетом «каркнул»:
– Может, ты еще и погоняло нашего пахана скажешь?
Кузнец улыбнулся мудрой улыбкой гуру и многозначительно произнес:
– Конечно, знаю. Для вас он Король, а для меня Сергей Михайлович Корольков.
Парень совсем сник и, вздохнув, как больной бегемот, забормотал себе под нос:
– Шляются тут всякие, мешают нести службу конкретным пацанам. – И поплелся к аппарату. Долго крутил ручку телефона, после чего зачем-то дунул в трубку и заорал в нее так, что, наверное, было слышно на станции и без телефона: – Але… бригадир? Это Шустрый с блокпоста на Кузнец…
Трубка кашлянула и гаркнула в ответ:
– Идиот, я знаю, что ты там. У меня же коммутатор. И не ори, оглушил совсем. Что у тебя?
Окончательно смутившись, Шустрый понизил громкость на пару децибел и затараторил в трубку:
– У меня тут фраера какие-то. Говорят, что к пахану по делу. Одного Кузнецом кличут, второго… – Он задумался, вспоминая мудреное имя.
– Погодь, ща справлюсь… – Трубка замолкла и лишь изредка потрескивала.
Пауза затянулась. Шустрый косился на телефонную трубку так, как будто она его сейчас укусит, но, когда оттуда вновь послышался голос, проворно поднес ее к своему оттопыренному локатору.
– Шустрый, слышь меня, пропусти.
– Ага, понял, – ответил тот, после чего осторожно опустил трубку на аппарат.
– Ну что, проходите. Только у нас вход платный. На общак. Мы ж приличная станция, а не анархисты там какие-нибудь. С вас по три маслинки.
– Понимаю. – Кузнец выудил из кармана и вручил шепелявому постовому отложенные заранее три патрона, заметив краем глаза, что попутчик тоже не заставил себя долго ждать, вложив в костлявую ладонь патроны калибра 5,65.
Покосившись на напарника Шустрого, который по-прежнему не отводил от гостей ствол автомата, Кузнец засунул «макарыч» обратно за пояс, подхватил свою видавшую виды выцветшую от времени, когда-то синюю, сумку с надписью «динамо» и направился в сторону маячившего впереди света. Демид, засунув руки обратно в карманы, побрел следом. Он вполне разумно считал, что пока их пути не разойдутся, держаться им надо вместе. Ему нравился этот здоровяк, и никакого дискомфорта в его обществе он не испытывал.
На выходе из туннеля их уже встречали. Возле крайней опоры стояли два громадных лося: выше Кузнеца на полголовы, одетые в одинаковые некрашеные куртки из свиной кожи – этакие молодые боевые кабанчики из элитарной пехоты Короля.
– Уважает меня Сергей Михайлович, целых двух громил выделил в сопровождение, значит, помнит еще мою тяжелую руку. Как это у них: респект и уважуха. – Кузнец это произнес вполголоса, но достаточно громко, чтобы услышали и встречающие морды. Окинув взглядом этих колоритных «близнецов», он закинул сумку на перрон и легко заскочил наверх. Пехота вальяжной развалистой походкой подрулила к Кузнецу, инстинктивно заходя с двух сторон, беря его в клещи. Один, наверное, старший, оценивающе прошелся взглядом по фигуре Кузнеца, потом как-то пренебрежительно скосился на Демида, стоявшего пока внизу, на шпалах, и, хмыкнув, сплюнул зубочистку на грязный пол.
– Кузнец… – не то спросил, не то констатировал он и, не дождавшись ответа, продолжил: – Король велел привести.
– Сам дорогу знаю, негоже таких людей от дела отрывать. – Кузнец закинул сумку на плечо.
– Этикет. – Старшой нагло улыбнулся, спокойно выдержав его взгляд. – Дорогих гостей встречать положено. Так что придется потерпеть наш эскорт. – Второй охранник в разговор не встревал. Скорее всего, по интеллекту в этой паре он был на уровне мозжечковых рефлексов и таких заумных слов на букву «Э» не знал, но все равно не спускал уверенного взгляда с гостей.
– Ну, раз этикет… ведите. – Протиснувшись между амбалами, Кузнец уверенно направился в сторону переходов на параллельную станцию, где, как он знал, в одном из них и находилась резиденция Короля. Сзади, как две тени, следовали соглядатаи. Одного такого молодца было бы достаточно, чтобы сопровождать целую колонну челноков, а тут двое. Народ перед Кузнецом шарахался, словно он чумной, прижимаясь к стенкам палаток и картонных домиков. Демид чувствовал себя брошенным. Он шел позади Кузнеца и сопровождающих его бойцов, так и не удосужившись до сих пор вынуть руки из карманов.
А на ступеньках стояли еще двое. Было ощущение, что свита их обогнала. Кузнец даже обернулся, чтобы удостовериться в ее наличии за своей спиной.
– Ребятки, вас, что ли, в одном инкубаторе выращивают? – Шутка вызвала довольные ухмылки у всех четверых здоровяков.
Старшой, который был, видимо, самым умным, неопределенно кивнул – то ли шутке, то ли своим мыслям – и ответственно произнес:
– Баул и волыну придется оставить тут. У нас правило… А ты, – он снова посмотрел на Демида, – тут погоди, по тебе будет отдельный разговор.
Кузнец огляделся. Демид стоял чуть поодаль, и оставлять сумку прямо на ступеньках посреди «Китай-города» было все равно что отдать ее первому встречному. Да и не доверял он пока Демиду: подумаешь, прошли-то всего один перегон вместе, кто он – не сват, не брат… Видя сомнения Кузнеца, боец на лестнице благосклонно произнес:
– Не боись. Присмотрим.
Все еще сомневаясь, Кузнец скинул сумку к ногам охраны и, вынув из-за пояса пистолет, вручил его старшему, погрозив ему пальцем, мол, спрошу лично за каждую царапину. Под дружное ржание охранников он поднялся по лестнице к сколоченной из досок стене, перекрывающей проход. Дверь распахнулась, и миловидная девушка, стоявшая за ней, приветливо улыбаясь, провела Кузнеца в апартаменты САМОГО великого властителя судеб «Китай-города».
***
Шторм оплатил проход на станцию. Подозрительного вида типы на блокпосте, не похожем на другие, казалось, не охраняли станцию, а, наоборот, заманивали на нее народ, приходящий из туннеля – лишь бы на общак не забывали жертвовать. По рассказам Глюка он уже догадывался, что именно увидит внутри, и не разочаровался. Пустой ринг, установленный на платформе, приковывал взгляд. Стас тоже смотрел туда, пусть и не догадываясь пока о предназначении канатов, натянутых между столбиками. Матрену пришлось крепко держать за руку, чтобы не потерялась и не приставала с вопросами о Ксюше ко всем подряд. Слухами и без того метро полнилось, можно было и не спрашивать.
– Ты в заведении мадам был? Девку новую видел?
– Да поперся вот к мадам, как идиот, и обратно завернулся. В «Красном птере» она, а мадам плюется, что ребята оттуда шустрее ее оказались, и хозяин перекупить не дает. – Говоривший даже сплюнул на пол из солидарности к этой самой мадам и собственного разочарования. – Хоть посмотреть бы! Хвост-то не каждый день увидишь.
– Мутанту место в гробу! Хотя и бордель тоже сойдет. – Его собеседник мерзко выругался, и Шторму пришлось уже изо всех сил сдерживать рвавшегося в бой Стаса.
По щекам парня текли слезы, и не только от заломленной болевым приемом за спину руки. Матрена в кои-то веки промолчала, ничего конкретно не понимая, но о многом догадываясь по одним лишь грязным и равнодушным лицам парней, обсуждавших Ксению, будто какую-то вещь или того хуже. Стас явно понял больше, потому перестал даже вырываться и застыл с убитым видом.
– Главное, что она жива. И мы даже знаем, где ее искать. – Более хладнокровный и опытный Шторм попытался превратить бушующий внутри парня протест в осмысленные действия. Но пока безуспешно. – Пойдем дальше, попробуем еще что-нибудь узнать.
– Узнали уже, – безжизненным голосом сказал Стас. Он еще не успокоился. Не прошел еще первый шок от сложившейся и казавшейся ему совершенно безнадежной ситуации. Требовалось что-то радикальное, потому Шторм решительно потащил его к палатке, из которой доносился звон стаканов и бряканье жестяных кружек.
– Матрена, и ты не отставай.
Девушку, потянувшуюся было к выпивке, пришлось остановить, а вот Стасу Шторм просто впихнул кружку в дрожащие руки.
– Не поможет делу, так поможет хоть подумать о нем… – Но вокруг так и сыпались обрывки разговоров о том же самом. В округлившихся глазах Матрены отразилось некоторое понимание, парень же мрачнел все больше. Но хоть дрожать перестал. – Ну вот, дно мы уже осознали… Остается оттолкнуться от него и лезть наверх.
«Или начинать копать глубже». Об этом Шторм умолчал. Молчал и Стас, уставившись в одну точку. Плана пока не было. Мелькнула у Вячеслава мысль о находящемся где-то неподалеку Глюке, стоило его поискать и расспросить поподробнее. В бесплатных ответах на вопросы тот, наверное, не откажет.
Спохватившись, Шторм прикрикнул на девушку:
– Матрена, не трогай! Рано тебе еще, может, тут все-таки воду продают. Шторм для верности допил остатки водки и встал из-за стола, снова направляясь к стойке разлива. Официантов в заведении не было предусмотрено, хотя VIP-клиентов за плотной занавесочкой явно обслуживал кто-то из персонала.
– Слушай, друг, – обратился он к мужику, потянувшемуся уже за бутылкой, остановил его, указывая на кран под столом, где, как показалось, посуду ополаскивали. – Водички пока налей, с нами все-таки дама.
Бармен покосился на «даму», крутившую головой на все триста шестьдесят градусов, ловящую каждое слово, из которых и половины раньше не слыхала.
– Не пей вина, Гертруда… – несколько фальшиво пропел он и поставил на стойку стакан с довольно чистой водой. – Оно и лучше. Да так бери, только бражки еще заказывай. Себе и товарищу. Хотя у вас вроде не тот вариант, чтоб «я ж столько не выпью!»
– Кстати, говорят, у вас тут девочка новая появилась?
– А ты старых-то пробовал? Я тебя не припомню что-то. – Бармен с сомнением оглядел Шторма. – Или просто выпить редко заходишь?
– Не настолько редко, но вот хвоста еще ни разу не видел.
– А мало кто видел. Слизень уж и не знает, не то цену на нее из-за этой экзотики повысить, не то скидку делать для нервных клиентов за моральный ущерб!
– Слизень?
– Ну, хозяин «Красного птера»… Точно ты не местный, если не слыхал.
– Буду я еще все ваши погоняла тут помнить… – Шторм пока не знал, что еще спросить. Но одна мысль появилась. – Глюка знаешь?
– Вадика, что ли?
– Да уж точно не композитора…
– Ученый… – уже с некоторым уважением протянул бармен. – Он тут почти не тусуется, ищи, где подешевле.
– Ну, и на том спасибо.
Шторм повернулся, чтобы отнести стакан воды Матрене и приглядеть за расплывшимся по столу от горя Стасом, но возглас, раздавшийся за спиной, остановил его.
– Мужик, слышь! Вон он, Глюк твой. Не иначе бабло откуда-то завелось.
– Вадим! – поспешил окликнуть знакомого Шторм, который, услышав свое имя, намеревался уже на всякий случай драпануть из заведения. Но внимательно оглядев толпу и сообразив, что с него никто не собирается взыскивать старые долги или намыливать шею за прочие дела, Глюк расслабился и направился к их столику.
– Пришел все-таки? Поздновато для ставок, бои уже закончились. Вал утром последнего претендента уложил во втором раунде!
Шторму не нужно было видеть поединки, он смутно представлял себе сцепившихся насмерть противников, причем далеко не по правилам профессионального бокса…
– Ну, тут же не только вызов местному чемпиону бросают, приходят и просто потому, что площадка есть и зрители, есть перед кем покрасоваться. А вообще, тут за бабки в основном дерутся, а не за идею. Или бывает, не поделят чего парни, и смотрящий разрешает им таким образом разборку устроить. И порядка больше, и в общак патроны сыплются, зрителей-то набегает куча! Вон народу сколько, не протолкнуться нигде.
Шторм действительно слышал вокруг эти разговоры: от профессиональных обсуждений чьего-то крюка справа и до простого «а он ему снизу как двинет по сусалам!». Но слух его уже настроился только на информацию о Ксении, фильтруя все остальное. Посетители размахивали руками, будто воспроизводя бой, изредка промахивались по воображаемому противнику и хлопали по морде собеседнику. Вспыхивающие тут и там ссоры грозили уже перейти в продолжение чемпионата, но бармен покрикивал из-за стойки: желающие, мол, мериться силой еще могут выйти и попрыгать на ринге, благо тот не разобран, а вообще, перед таким ответственным боем он больше никому не нальет ни капли! Последнее успокаивало братву намного эффективнее, да и топать на ринг им было лень. А Глюк продолжал рассказывать даже о том, чего он сам лично не видел, поскольку в это время, похоже, стоял рядом со Штормом у барьера «ипподрома» на «Павелецкой».
– Прикольно было, когда Рейх против красных! Коммуняки выставили натурального спортсмена, они вообще за этим делом следят. Престиж линии, говорят, и всякое такое… А парень – профи, еще в Гонках на Ганзе участвовал, хоть и не побеждал, но там и выжить-то – еще ухитриться надо! Всех положил нокаутом, троих, пока до полуфинала не дошел. И тут выходит против него один рейховец здоровый. Публика, ясен пень, за своих болеет, коммуняки флагами машут, такое дело: идейный противник же, нельзя проиграть, впадлу перед всеми так опуститься, а те – орут что-то свое. Хотя, что тут поорешь вместо ихнего «бей черных», когда вражина такой же светлый, русский и бритый под ноль – если в лицо не знать, вовек не отличишь! Трусы с майкой только разные, а так глянешь – ну, прям близнецы, блин.
– И кто победил? – Со всех сторон и без того неслись подобные байки, а Глюк рассказывал хоть и живо, всерьез завоевав внимание Матрены, но не безопасно жестикулируя, едва не опрокинув стакан с водой пару раз. – Вадим, ты девушку лучше чаем угости, чего она тебя просто так слушает?
Глюк огляделся: позвать бармена не позволяло не слишком-то задушевное знакомство, отправить за чаем самого Шторма он уже не мог, раз тот успел скомандовать первым. Потому он без лишних размышлений пнул ближайший стул.
– Дрыщ, сходи за чайком.
– А ты у нас на чай перешел, что ли? – Дрыщами можно было бы назвать их обоих, но у Глюка наглости оказалось побольше.
– Это для девушки. Пшел, сявка, еще рассуждать тут будет!
Парень все-таки встал со стула и послушно поплелся к стойке. Показалось, что не столько по просьбе Глюка, сколько из любопытства к Матрене. Вадим и сам вполне мог бы сходить, но не хотелось прерывать рассказ и упустить ее восторженный взгляд. Стас же не то рассеянно слушал, не то погрузился в свои мрачные мысли окончательно.
– Ну вот… Занырнули бойцы под канаты, только смотрящий хотел дать команду начать, а зрители раньше успели сцепиться! В общем, досталось рейховцу флагом по макушке, а красного с ринга стащили и потоптали слегонца. Братва разнимала – от смеха загибалась. Только вот ставки пришлось всем вернуть, результат не засчитали. Теперь до другого раза уж… Король всю эту идейную публику выставил на «Кузнецкий мост», сказал, что взносы им повысит теперь на такой случай. А то больше всех веселился Расул, главный от соседей-«крысоедов», глядя, как русские друг другу морды бьют – ему уж точно по приколу!
Увлекшийся рассказом Глюк не забыл выхватить из рук Дрыща кружку и протянул ее Матрене.
– Спасибо, дядя!
Теперь веселье напало и на Шторма при виде вытянувшего лица Вадима. На его взгляд, «дяде» не исполнилось еще и тридцати, к тому же тот рассчитывал на несколько другую форму благодарности. Девушка все-таки умела вгонять в шоковое состояние парой слов… Жаль, Ксения не обладала таким даром, может быть, тогда ей повезло бы больше.
– Ну, это я базарил про тех, которые заранее заявки подавали. – Глюк быстро пришел в себя и решил продолжить. – А еще народ свои терки порешал: кто на «варежках», кто просто без всякой снаряги, лишь бы за канаты не выскакивали и приличным людям по мордасам не заехали. А чё, тут тоже тотализатор работает, только риск большой, когда бойца ни разу в деле не видел. Этих Король то на разогрев вперед пустит, то после, если бой слишком короткий получился.
– Хозяин арены, значит, Король ваш? – поинтересовался Шторм.
– Типа того, – рассеянно отозвался Глюк, с умилением наблюдая, как девушка сдувает пар с горячей кружки, пытаясь остудить содержимое и попробовать наконец-то пахучий грибной отвар. – У нас самые крутые чемпионы собираются! Ну, кроме Черкизона… но это далеко, киселя хлебать попрется только большой любитель.
– Можно бросить вызов кому-то? – голос молчавшего все это время Стаса раздался настолько неожиданно, что Глюк подскочил, считая парня до сих пор не то мебелью, не то напившимся до потери сознания из-за его отсутствующего вида.
– Можно вообще-то. А ты кому собрался? – заинтересовался предприимчивый абориген.
– Смотрящему. Или нет – Слизню. За Ксюшу.
– Вот оно что… – почесал в затылке Вадим. – Могу поспособствовать. Только никто из них сам не выйдет против тебя, пошлет своего бойца. Не боишься?
И прежде чем Шторм успел остановить его, Стас решительно встал из-за стола.
– Не боюсь. Потому что хуже уже быть не может.
– Может, еще как может… – вздохнула Матрена, морщась от непривычного вкуса чая.
***
В глубине комнаты в кресле вальяжно сидел крупный мужчина. «Да-а, постарел Король, – подумал Кузнец. – Где тот Серега Корольков, с которым мы встречались на ринге, страшно подумать, двадцать лет назад? Быстрый, резкий, опасный. Правда, что касается опасности, то Король сейчас более опасен, чем в годы своей юности, только бить он будет уже не сам».
– Что, постарел? – Король словно прочитал его мысли. – Да и ты, Кузнец, уже не молод, хотя еще ничего. Смотрю, держишь себя в форме. Слушаю тебя. Только сразу к делу. Забот у меня, сам понимаешь.
– Король, дело у меня не хитрое. Сам понимаешь, – передразнил Кузнец, – я боксер и пришел вызвать твоего чемпиона.
Задумчивый взгляд Короля сменился удивлением, а потом в глазах его заиграли смешинки, и он откровенно рассмеялся.
– Не, Кузнец, повеселил ты меня. Не в обиду. Боец ты сильный, но против Вала тебе и в молодые годы не выстоять было бы, а уж сейчас… И потом, не забывай, это уже не совсем бокс. Или просто помереть красиво захотел?
– Не пугай, Король. Я правила знаю – уже десять лет в деле. Любой может вызвать чемпиона на бой.
– Вызвать-то может… – Король задумался. – Только сумасшедших до сего момента не было. Приходилось уговорами для него спарринг-партнера выискивать. Ладно, по рукам. В конце концов, это твоя жизнь. Правила знаешь. За вызов ты должен заплатить двести патронов. Победитель получает два цинка – это четыре тысячи. Правила стандартные: десять раундов по три минуты или нокаут. Запрещены броски, все удары ногами и руками в пах, все остальное разрешено. Без обид.
Правила Кузнец знал, они не сильно отличались от гладиаторских боев, проходящих на Ганзе. Поэтому кивнул.
Получив номинальное согласие, Король еще раз вперился в Кузнеца своими колючими глазами, как будто собирался найти подвох.
– Единственное не пойму – зачем тебе все это надо?
– На покой хочу уйти. Осесть на какой-нибудь заброшенной станции, восстановить ее и школу открыть. А для этого деньги нужны. Много денег. А не выйдет… что ж, красиво умереть на ринге тоже неплохой исход для боксера. Может, по старой памяти…
– Нет уже ни Андрюхи Кузнецова из «Динамо», ни Сереги Королькова из «Трудовых резервов». – Король задумался на секунду. – Хорошо. Патроны внеси в общак. Бой завтра. Надо арену подготовить. Можешь идти отдыхать, я распоряжусь. А мне тут надо еще один вопрос решить.
Кузнец, собравшись уже выйти из комнаты, остановился.
– Ты не за Демида решать собрался?
– С каких пор тебя это волнует? – Король хитро сощурил глаза и махнул девушке-секретарше. В апартаменты ввели Демида. Теперь уже его сопровождали два бойца. Один придерживал мужчину за плечо, чтобы тот не делал резких движений.
Кузнец посмотрел на товарища и повернулся к Королю.
– Я его к тебе привел, значит, отвечаю за него. Поручился за его безопасность.
– Не за что пока отвечать. – Король вальяжно откинулся в кресле и, как рентгеном, пронзил взглядом вновь прибывшего. – Ну что, мил человек, какими судьбами?
Демид не успел ответить. Кузнец оглянулся на кого-то позади. Мелькнувшая в голове догадка перебила подготовленную Демидом речь. «Придется импровизировать». Он повернулся к открытой двери, которую охранник придержал для нового посетителя:
– Приветствую вас, «дон Корлеоне»!
– Вежливый, ну надо же… Вежливость – лучшее оружие вора?
– Воистину, – улыбнулся Демид.
– Воистину будешь на Пасху воскресать, потому что на бетонные тапочки ты себе уже наработал. Воруешь и крысятничаешь, парень. Ты мне должен был отдать одну вещь и до сих пор не вернул.
– А ты все так Сицилию и разводишь на «Кожуховской», «дон Корлеоне»? – Король сделал знак своему бойцу, и гостю поставили стул рядом со смотрящим. Секретарша тут же подала стакан, в котором был явно не местный самогон. – Хотя это не мое дело.
– Да, дела наши скорбные мы еще вчера на финале перетерли. Что смотришь, Демид? Продукту нужен рынок сбыта, и у меня большие планы на дела с «Китай-городом», так что, сколько веревочке ни виться, но все-таки с тобой встретились. Где моя вещь?
Демид полез во внутренний карман куртки, но тут же мускулистая рука стиснула ему плечо, так что он непроизвольно присел.
Король улыбнулся.
– Ну давай, показывай, что принес, только медленно, а то мои ребятки тебе голову отвинтят.
Демид медленно достал из-за пазухи сверток и передал второму охраннику. Тот повертел его и даже, кажется, понюхал, после чего передал боссу. Тот брезгливо развернул порядком потрепанную уже упаковку и хмыкнул.
– Условия остаются теми же, «дон Корлеоне».
– Условия?! Король, ну ты глянь, какая борзота. Умыкнул чужую посылку, сначала хотел вернуть, а я-то с ним еще вполне цивилизованно разговоры разговариваю… И через пять минут этот засранец растворяется в воздухе, причем вместе с чужим комбезом и препаратом!
– Шустрый парень, – добавил Король, уже более внимательно рассматривая Демида.
– Еще какой шустрый. Как намыленный, прямо – между пальцев проскочил. А еще шустро соображает: моего человека отвлек, сам узнал, что девица его со станции сбежала, и драпанул наверх, да еще днем!
– Уникум прям. Даже мочить такого жалко.
Кузнец, на которого никто не обращал внимания, сделал шаг к Демиду.
– Ты, Серега, разберись уж по понятиям… Я вижу, посылка ваша к хозяину вернулась, а парень не сопротивлялся и тут же отдал. – Он смерил взглядом незнакомого гостя. Тот ответил тем же, прежде принимая его не то за охранника, не то за бойца с ринга, в чем не ошибся. Удивительно было только, что боец этот вдруг открыл рот, когда старшие разговаривают. – Случайность ведь вышла, да?
– Случайность, – подтвердил босс кожуховского депо. – Только за такие случайности и голову оторвать недолго. Как, Король, тебе такой расклад?
– Хреново, – помрачнел смотрящий, не желая обижать ни делового партнера, ни старого приятеля по большому спорту. – Разобраться надо, говоришь? Так, Кузнец?
– Надо, – подтвердил боксер.
– Ну, тогда на правах хозяина и разберусь. Ты свой груз получил, «дон Корлеоне»? Полностью, ничего не пропало?
– Все на месте. Только не вовремя.
– А вот за «не вовремя» придется заплатить.
– Мои условия тоже не выполнены, – не сдавался Демид. Терять ему уже было нечего, так как присутствие босса изменило все! И вместо козырей на руках у него вдруг оказались сплошные шестерки… – Мне была обещана девушка в обмен на препарат. И я ее не получил. Надеюсь, ваш друг тоже от своего слова не отказывается.
Кузнец, до того молча ожидавший решения, сделал шаг вперед.
– Я оплачу долг. Если выиграю…
– Ты отказываешься от выигрыша? – Король улыбнулся. – Я так понимаю, тут главное слово – «если». Вот любишь ты, Кузнец, создать на ровном месте проблемы, а потом мужественно их преодолевать. Всегда таким был. Это даже интересно. Хорошо. Подсказал… Значит, вот как мы решим, Демид: перед боем моего чемпиона и этого Робин Гуда ты тоже проведешь бой и получишь свою девушку.
– С кем?
– Есть еще претендент. – Он повернулся к «дону Корлеоне». – Мне даже уже хочется посмотреть на нее. Такой ажиотаж.
– Хорошо, – Демид с неохотой согласился.
– Подожди радоваться. И второе условие: Кузнец должен победить чемпиона. – Он уставился колючими глазами на старого партнера по рингу. – Извини, тебя за язык никто не тянул.
– Я приехал, чтобы посмотреть бои. – Босс снова задумчиво разглядывал Демида, теперь уже прикидывая, на что тот окажется способен на ринге. – И если я получу то, за чем приехал, да к тому же моя собственность вернулась ко мне… То я согласен подумать о таком решении вопроса.
– А Ксения? – не сдавался Демид. Идти на уступки этим мерзавцам было нельзя, как нельзя было и показывать страха. Он готов был выдержать любой навязанный ему бой и победить. Ценой уже стала собственная жизнь, вовсе не девушка.
– А Ксения мне не принадлежит. И даже не нужна, тем более с хвостом… Как Король скажет, если она теперь у него.
– У меня… – недовольно фыркнул смотрящий. – Хоть бы посмотреть дали разок. Ничего, посадим ее рядом с нами завтра. Девушка и бои с лучшего места посмотрит, и от нас не убежит. Красивый бой-то будет, а, Демид? Тебя, Кузнец, и не спрашиваю. Всем вон отсюда! Не дадут поговорить спокойно…
Он взял со стола стакан, подскочившая секретарша наполнила его из стеклянного графина. Демид обернулся в дверях: смотрящий с гостем чокались брякнувшей посудой. Босс проводил его взглядом.
– Будет хороший бой – долг будет уплачен. А дальше подумаем… Здрав буди до завтра.
И отсалютовал стаканом новоявленному гладиатору. Тот не пожелал в ответ приветствовать властных Цезарей и молча вышел в сопровождении охраны.
***
Комната, которую выделили Кузнецу, была по размерам и по толщине стен больше похожа на коробку из-под телевизора… Правда, стоило отметить, что телевизор был достаточно большим. Раскладушка и грубо сколоченный табурет – вот и все убранство. Он тяжело опустился на раскладушку и водрузил на табурет сумку. Оглядев свое наследство, доставшееся ему от умершего мира, раскрыл сумку… Форма: синие трусы и майка, боксерки, пара эластичных бинтов, тренировочные перчатки-битки и красные боксерские перчатки. «Все сокровище, оставшееся мне только благодаря тому, что в тот день я ехал на тренировку. Вот ведь… так ничего и не нажил. С чем пришел в этот мир, с тем в итоге и остался». Порывшись в сумке, достал из-под перчаток холщовый мешочек, туго набитый патронами, а на его место забросил свой «макарыч» и резким движением закрыл молнию сумки. Пересчитал содержимое мешочка – триста двенадцать патронов.
– Да, не густо. Не тяну я на богатенького Буратино, едва хватает на задуманное, – сокрушенно произнес Кузнец себе под нос и, ссыпав свое богатство обратно в мешочек, завязал тесемки. – Ладно, чего рассиживаться, назад пути уже нет.
Решительно поднявшись, Кузнец вышел из комнатушки на главную платформу. А там жизнь била ключом. Слухи расходились по «Китай-городу» со скоростью метропоезда. Все на станции живенько обсуждали личность сумасшедшего, вызвавшего их чемпиона на поединок, прикидывали предварительные ставки и исход боя. Большинство сходились во мнении, что будет нокаут в первом раунде, а если смельчака вовремя не вытянуть с ринга, то к третьему уже и убирать будет нечего. Второй бой их интересовал меньше. Драка – она и есть драка, что они, драк не видели, что ли?
Кузнец выбрался из толпы и столкнулся нос к носу со своим старым знакомым – Шустрым. Тот, видимо, уже сменился и решил тоже поучаствовать в этом празднике жизни. Увидев боксера, он обрадовался ему, как родственнику, и чуть ли не полез обниматься.
– Здорово, Кузнец, так это ты вызвал Вала? Не, уважуха, конечно… ну ты, конечно, дал… да чокнутый ты, однозначно. – Эта смесь восторга, одобрения и осуждения была так естественна, что Кузнец даже стушевался чуток.
– И тебе тоже не хворать. Ты определись, а то я не понял, хвалишь ты меня или ругаешь.
– Да я сразу понял, что ты конкретный пацан, а не фраер там какой-нибудь, но это ж Вал! Он же, знаешь… Он просто огромный. – Шустрый развел свои худые кегли, будто попытался обхватить баобаб. – У него руки, как у меня ноги, а двигается он на ринге, как ветер. – Шустрый даже запрыгал на месте в слабом подобии боксерского степа и махнул пару раз руками, как в бою с невидимым противником.
Судя по демонстрации Шустрого, Вал был не таким уж и большим, очень костлявым и нескоординированным в движениях – в общем, не так страшен черт, как его малюют. Но Кузнец почему-то был склонен предполагать, что Шустрый, скорее всего, по своей душевной доброте, преуменьшал проблемы.
– Ну, и что говорят букмекеры? – И видя, что Шустрый лупает гляделками, уточнил: – Ставки какие?
– А-а-а. Один к десяти, сам понимаешь, не в твою пользу. Я, вон, тоже чирик на Вала поставил. Хоть одну маслинку, но заработаю на тебе.
– Знатно, – хмыкнул Кузнец, включая в голове калькулятор. Получалось, что если он при данном раскладе поставит оставшиеся патроны на кон, то при выигрыше получится еще… больше тысячи. «А при проигрыше я останусь на нуле. Останусь ли?.. В глобальном смысле этого слова. Скорее всего, нет, поэтому и думать о проигрыше не стоит».
– Шустрый, а хочешь действительно подзаработать?
– А как?
– Будешь моим секундантом. Плевое дело: водички подать, полотенчиком помахать во время перерыва. Плачу двадцать пять патронов.
Маленькие глазки пацанчика загорелись жаждой наживы, нос еще больше вытянулся, а оттопыренные уши повернулись, как локаторы, и покраснели от возбуждения.
– Сто!
– Не, это ты загнул, максимум пятьдесят.
– Заметано.
– Хорошо. Отдам, когда выиграю.
На хитром лице Шустрого отразилось разочарование.
– Не, так не пойдет, а если проиграешь?
– А проиграю, возьмешь мой пистолет и сумку, они примерно столько стоить и будут, так что в любом случае ты в наваре. Ладно, ты тут размышляй, а мне еще надо в общак за вызов заплатить. Если надумаешь, завтра будь возле ринга.
Оставив Шустрого думать, Кузнец пошел по отделанному мрамором залу. Его всегда поражала эта станция, даже в те времена, когда через нее ходили поезда. Дело в том, что здесь они ходили в одном направлении, то есть линии перекрещивались, и чтобы перейти на другую ветку, достаточно было пересечь платформу. Наверное, эта особенность, отличная от всего метро, и дала толчок столь вычурному развитию цивилизации на станции. Все здесь было изначально не так, как у людей… не по-русски… одно слово – Китай-город.
Обнаружив дверь, ведущую в служебное помещение, с намазанной на ней черной краской надписью «ОБЩАК», он решительно вошел и уперся лбом в ствол пистолета, который держала здоровенная волосатая рука. Скосив глаза, Кузнец попытался обойти взглядом это препятствие. Расфокусированное зрение не дало много информации: что-то большое, в модной в нынешнем сезоне куртке из поросячьей кожи. Кузнец решил сразу перейти на язык денег. Достал мешочек и потряс им перед обладателем волосатой руки и пистолета. Действие это произвело прямо волшебный эффект. Пистолет и рука исчезли, и появилось широкое небритое лицо.
– Кузнец? Принес? Король меня предупреждал. Оставляй.
Кузнеца поразили не столько внешний вид, сколько немногословность местного бухгалтера, вернее смотрящего за общаком. Боксер выложил двести патронов, дождался накарябанной на клочке бумаги расписки и с удовольствием вышел из помещения. «Что-то я стал уставать от местных нравов».
Осталась еще одна мелочь. Вложить остатки денег. Букмекеров найти оказалось проще всего. Вернувшись на станцию, Кузнец пошел в ту сторону, где было больше всего народу. Молодой человек с тоненькими усиками «а-ля мачо» бойко принимал ставки и ссыпал патроны в ведро под ногами. Рядом стояли два громилы и развлекались тем, что отпихивали особо рьяных соискателей от столика. Пробившись к пареньку, Кузнец, пытаясь переорать гвалт, гаркнул:
– На Кузнеца!
Установилась тишина, будто только что кто-то умер.
– На кого? – Усатенький решил переспросить, потому что поверить с первого раза не смог.
– На Кузнеца, – произнес боксер спокойно и высыпал на столик оставшиеся у него сто двенадцать патронов.
Паренек посмотрел на него как на умалишенного, но деньги взял. Пересчитал и привычным движением сгреб все в ведро, а соискателю выигрыша вручил бумажку, на которой значилось «КУЗНЕЦ 112».
Вот и все. Рубикон перейден, мосты сожжены. Один плюс – таскать две бумажки было гораздо легче, чем мешок с патронами.
***
«Утро красит нежным светом…» Напевая навязчиво засевшую в голове мелодию, Кузнец пересек станцию и пошел в направлении душевой. Все-таки сказывалось на нем проживание в течение десяти лет по соседству с красной линией (эта мелодия, звучавшая из перехода на Лубянку, будила его каждое утро). Кузнец постоянно ловил на себе косые взгляды, бурча под нос песенку, пока чистил зубы. «Да уж… неуместно… здесь, скорее, подойдёт: ”С добрым утром, тетя Хая…” Если бы не моя комплекция и авторитет, то желающие получить ответ за попутанные рамсы выстроились бы в очередь». Но все уже знали, что Кузнец вызвал самого Вала, и встать на пути этого безбашенного желающих особо не было.
Вытираясь полотенцем, которое больше походило на чистую портянку, он увидел на соседней двери под надписью «Толчок» бумажку, вырванную, скорее всего, из тетрадки в клеточку. Объявление на ней гласило:
«Сходняк шнырей просит братву убирать за собой очко и бросать подтирку в алёнку. Урод, засоривший очко, будет отвечать перед паханом, несмотря на авторитет».
Улыбнувшись мыслям о том, что независимо от языка, на котором разговаривают на станции, люди, по сути, везде одинаковые, да и проблемы, в общем-то, схожие, Кузнец вышел из помещения. На выходе из душевой собралось, наверное, полстанции. На него кидали взгляды, выдававшие довольно обширный спектр чувств: от скрытого уважения до полного пренебрежения и вызова, что, скорее всего, повышало собственную самооценку глядевших и оценку в глазах братвы. Но, несмотря на все эти понты, пока он был в умывальне, никто зайти туда так и не решился.
До боя оставалось два часа – как раз на разминку. Много ли надо места боксеру для тренировки? Конечно, в идеале нужен зал для пробежки, тренажеры, груша, а если по минимуму, то достаточно и телефонной будки. Этим минимумом Кузнец и располагал. Пробежка на месте, растяжка, снова пробежка, отработка ударов, серий – время летело незаметно. Когда циферки на станционных часах показывали, что его осталось не так уж и много, дверь отворилась, и в комнатушку, пропахшую потом, влетел Шустрый, запуская с собой гомон собравшегося перед рингом народа.
– Я уж думал, что ты не придешь. – Кузнец провел у него перед носом еще одну серию ударов и остановился, накинув на плечи синее полотенце с белой буквой «Д». – Что, передумал, не позарился на мои несметные сокровища?
– Так это… Надо перед братвой было проставиться, а то они уже коситься стали, предъявы кидать. Так я им объяснил, что это только этот… как его… бизнес, во… но и на общак пришлось дать. Так что плата повышается до семидесяти маслин.
– Не, Шустрый, меня твои дела не интересуют. Общак, дуршлаг – это меня не касается. Сговорились на пятидесяти патрончиках – значит столько и будет.
У печали Шустрого не было границ, даже жалко стало парня. Очень он надеялся сбить с Кузнеца лишние бабосы.
– Да ладно, давай договоримся? Будешь хорошим секундантом, и я выиграю, можешь рассчитывать на премиальные. А проиграю, тогда за премиальные можешь считать билет в первом ряду.
Шустрый покумекал, причем весь мыслительный процесс отобразился на его лице, и улыбнулся очаровательной беззубой улыбкой. Что и говорить: если не стань он секундантом, то увидеть бой в первых рядах ему не светило бы ни при каких обстоятельствах. Самые «вкусные» места займут авторитеты и бригадиры, а мелким шестеркам уготована галерка, а то и просто пересказ от счастливчиков. Воспрянув духом, Шустрый оглядел Кузнеца, одетого уже в боксерскую форму. Прикинул, наверное, шансы на выигрыш и, придя к выводу, что ему точно ничего не светит, алчно стал изучать содержимое сумки спортсмена, бормоча себе под нос:
– Да уж, но первый-то бой я пропущу.
«Точно, я же совсем забыл про Демида. Его бой – первый!» При всем уважении к попутчику, Кузнец был невысокого мнения о боевых навыках Демида. С другой стороны, он не знал возможностей его соперника. Поэтому уравнение этого боя было с двумя неизвестными. Наверное, шансы обоих – и Демида, и претендента – были равны. Хотелось так думать… Точнее, спокойней было думать именно так.
Кузнец улыбнулся – больно уж явно у Шустрого в глазах отражались подсчеты – и решил отвлечь его от математических упражнений.
Намотав бинты на кисти рук, Кузнец указал парню на битки в сумке:
– Приступай к своим обязанностям.
Неумело и неуклюже Шустрый натянул перчатки Кузнецу на руки и, застегнув застежку-липучку, довольно оглядел плоды трудов своих. У боксера закралось подозрение, что это было первое, что его секундант сделал в жизни своими руками, но сделал все-таки без больших огрехов. Кузнец сделал пару движений – держится плотно, и кончики пальцев свободны для захвата.
Тут он услышал протяжный клич зазывалы, который голосил на всю станцию:
– Уважаемые граждане «Китай-города» и гости станции. – «О, еще и гости? Король подсуетился. И имидж, и подзаработать». Кузнец отодвинул Шустрого от двери и выглянул наружу. В центре станции, освещенный факелами и мощной лампой, свисающей с потолка, стоял настоящий ринг. Вокруг гудела толпа, состоявшая в основном из местной братвы. – Сегодня вы станете свидетелями двух потрясающих боев. Первый бой – это, не побоюсь этого слова, битва за руку и сердце прекрасной девушки. – Зазывала сделал широкий жест и указал на сидевшую в первом ряду Ксению. Публика одобрительно загудела. – И я представляю вам участников. В правом углу первый претендент: Деми-и-ид!!!!
На ринг, приподняв канаты, взошел Демид и хмуро оглядел сверху бурлящую толпу, предвкушающую зрелище. Одетый только в джинсы, с голым торсом, он натянул протянутые ему рабочие брезентовые рукавицы и постучал сжатой в кулак правой рукой об левую ладонь. Мероприятие это ему совсем не нравилось. Он не то чтобы совсем не умел драться, просто не любил это делать вот так, не по своей воле. С противоположной стороны, не дождавшись объявления, под канаты пролез второй боец.
– И второй претендент на руку прекрасной незнакомки…
Глашатай развернулся к Стасу и полушепотом произнес.
– Как тебя зовут, пацан?
– Стас, – сипло ответил тот.
Глашатай скептически окинул взглядом его высокую, худую и какую-то нескладную фигуру и решил не объявлять его имя.
– Вы знаете правила? У нас нет правил!!!!! Победит тот, кто останется на ногах!
Толпа одобрительно загудела.
Демид выглядел куда выгодней своего противника: на голом торсе его играли тугие желваки мышц, а взгляд выдавал в нем человека, уверенного в себе. А рядом – неопытный юнец с длинными костлявыми руками, которые, того и гляди, выскочат из выданных ему рукавиц.
Бойцы разошлись по углам. На лице у Стаса отразились сразу все чувства: волнение, отчаянная решимость и глубоко скрытый страх. А вот по выражению лица Демида ничего понять было нельзя. Было ощущение, что им овладело полное безразличие. Команду к бою он выслушал, пренебрежительно развернувшись к сопернику спиной, положив руки на канаты. Стас даже опешил и потерял несколько секунд, удивленно разглядывая голую спину противника, и только когда зрители возмущенно засвистели, решительно кинулся в атаку.
Как разъяренный бык, он налетел на Демида… но тот исчез, словно по мановению волшебной палочки. Вот только что перед Стасом маячила его голая спина, и вдруг юнец с грохотом влепился в пустой угол ринга, больно ударившись грудью о канаты, и отлетел обратно. Демид уже стоял в центре ринга и брезгливо рассматривал пацана, словно размышляя, стоит ли марать об него руки.
Стас потер рукавицей ушибленную грудь, на которой остался красный продольный след от каната, и решительно поднял руки в боксерской стойке. Он не собирался отдавать Ксению никому, а тем более – этому наглому, самоуверенному старикану.
Демид улыбнулся и пробормотал себе под нос:
– Ну, пускай будет так…
Он приподнял руки и решительно пошел на более высокого, но очевидно слабого соперника.
Стас всегда знал правило: хочешь драться – бей первым. И он ударил. Отчаянно, целясь куда-то в центр лица Демида. Что-то хрустнуло, и руку пронзила сильная боль. Демид даже не стал уклоняться от удара, а только, чуть наклонив голову, подставил под кулак парня свой железобетонный лоб.
– Ну, вот и все, пацан. Теперь моя очередь бить.
***
Увидев худенького паренька на ринге, Шторм вздохнул. «О чем только Стас думал, зачем вызвался драться? Ясно, что ему не устоять». Стоявшая рядом Матрена выдохнула:
– Мой принц…
В ближайшие несколько минут они имели сомнительное удовольствие наблюдать, как из принца делают отбивную. Матрена вдруг выпучила глаза, ее затрясло, как в ознобе. Затем глаза ее закатились, она выгнулась дугой – еще чуть-чуть, и пена выступит на губах. Ясно было – это какой-то припадок. К счастью, они с Вячеславом были плотно зажаты в пропахшей потом толпе, и окружающие не обращали на них внимания: всех слишком занимало то, что творилось на ринге. Шторм держал Матрену за плечи, а она неразборчиво бормотала:
– От судьбы нельзя уйти… Судьбу нельзя обмануть… Но как узнать, что на роду написано?
Эти слова услышала стоявшая рядом девка.
– Эка невидаль, – буркнула она. – Кто хочет узнать судьбу – тот идет на Полянку. Да только зачем ее знать? Ладно бы чего хорошее впереди было, а то ведь лажа сплошная, к гадалке не ходи.
Уже не первый раз Вячеслав слышал это название – Полянка – в сочетании со словом «судьба». Шторм считал себя человеком, далеким от мистики. Всегда полагал: чтобы починить оружие, надо взывать не к потусторонним силам, а к оружейнику. Но изобилие странных совпадений начинало как-то смущать. «Я ведь еще тогда, в “Деловом центре”, неоднократно подумывал о том, чтобы пуститься в путешествие – да все не решался. И тут кто-то взял и отправил меня в это самое путешествие, даже не спросив. Даже если это был вполне конкретный человек – не высшие ли силы направляли его руку? И я, подобно Одиссею, отправился в странствие по постъядерной Москве. А эти дети, которых я спугнул в Коломенском? Случайно ли я вынудил сняться с насиженного места и их тоже? Или это просчитанная кем-то цепная реакция, где я играю вовсе не главную роль, а являюсь лишь необходимым звеном в цепи событий? А потом – стоило мне подумать о «Павелецкой», и буквально из ночного воздуха материализовалась машина с водителем, который сам не отдавал себе отчета, почему именно в этот час ему вдруг вздумалось проехать по этой улице. Я хорошо запомнил его слова: «Меня здесь не должно было быть». Такое чувство, что меня ведут, буквально подталкивают в нужном направлении. Вопрос только – кому нужном? И выигрыш на «Павелецкой» – это тоже часть этого плана. Немудрено, что часть выигрыша я потратил на то, чтобы накормить и провести на «Китай-город» парня и девушку, которые искали свою подругу. Их и так уже осталось трое из четырех – один погиб на «Волгоградском проспекте». А еще одна – главный приз сегодняшних боев и должна достаться сильнейшему». Шторму удалось мельком увидеть хрупкую девушку невероятной красоты. Увы, Вячеслав понимал, что Стас спасти ее не сумеет. Но решил досмотреть все до конца. «А что потом? Попытаться вернуться обратно и рассказать в «Деловом центре», что и в Большом метро есть жизнь? Можно представить, как воспримет эту новость комендант станции». Все это могло закончиться плачевно для Шторма. Да и остальные обитатели его родной станции тоже вряд ли мечтают резко изменить свою жизнь. А чем кончаются авантюрные вылазки, судьба уже продемонстрировала Шторму на примере ребят из Коломенского. Отогнав от себя эти философские мысли, он взглянул на Матрену. Ей вроде бы полегчало. Она бессмысленно уставилась куда-то в пустоту.
– Все-таки надо сходить на Полянку, когда все закончится. – Вячеслав произнес это вслух, потому что Матрена тут же отреагировала:
– Я с вами, принц, – непринужденно, словно речь шла всего лишь о прогулке по парку, заявила она. «Потрясающая девушка». Стас успел предупредить Шторма о ее странностях. Вячеславу пришла в голову забавная мысль: «А может, все мы стали лишь орудиями в руках судьбы, чтобы доставить в метро Матрену? Я спугнул ребят, они подобрали ее по пути – и вот девушка в Большом метро. – Шторм даже засмеялся нелепости своего предположения. – И как теперь с ней быть? На сегодня она явно назначила принцем меня. Но бросить ее на произвол судьбы – все равно что котенка в воду швырнуть. Ксению заберет победитель, и это явно будет не Стас. А избитый, потерянный парень даже Матрену защитить не сумеет». Шторм вздохнул и подумал, что решать проблемы лучше по мере их поступления. «Пока есть патроны, я в состоянии прокормить еще парочку попутчиков – а там, глядишь, Матрена выберет принцем кого-нибудь другого, и пути наши вновь разойдутся. Значит, ближайшая задача – дождаться, пока решится судьба Ксении, пока разбредется жадная до зрелищ и чужой боли толпа, отыскать Стаса – а потом мы с ним и с Матреной отправимся на «Полянку», в компании даже как-то веселее будет. У меня ведь в Большом метро пока знакомых не густо». Где-то неподалеку вновь мелькнул Глюк, но вряд ли тот пожелал бы сопровождать Шторма – у него и своих дел хватает. А пока предпринять все равно ничего было нельзя – они были зажаты в толпе. И Вячеслав вновь устремил взгляд на ринг.
Но Глюк возник рядом, как будто мыслью его можно было вызывать прямо из воздуха, подтолкнул локтем и спросил:
– На кого поставил?
– Ни на кого. Ставить на знакомых как-то неэтично, а против – тем более.
Глюк смутился: похоже, ему понятие этики было чуждо. По крайней мере, когда речь шла о патронах и ставках.
– Ну, как хочешь… Но руку и сердце девушки сейчас завоюет тот, кто бить умеет.
Шторму так хотелось не согласиться с этим. Настало время проверить, может ли победить тот, кто больше верит в себя и свою праведную цель. Стас верил безоговорочно. Демид – тоже, судя по краткому рассказу Матрены. О Кузнеце с Валом и говорить нечего – их вера в себя подкреплялась такой силой, что битва обещала стать очередной легендой. По крайней мере, ее еще долго будут пересказывать в барах. Глюк подался вперед, чтобы лучше рассмотреть «прекрасную незнакомку», но вдруг отступил и спрятался за спину Шторма. Хоть и оттуда продолжал наблюдать.
– Не, не знаю этого мужика, который против нашего вышел.
– Я знаю. – Матрена уже полностью пришла в себя. – Разбойник он, еще на барже на реке было видно. И зачем с ним Ксюша пошла тогда?
– На реке? Район какой? – уточнил зачем-то Вадим.
– Коломенское… – Шторм не был уверен, но вряд ли друзья смогли пройти берегом реки слишком далеко.
– Кожуховских территория. Теперь понятно, что тут босс делает!
– Еще и босс? – спросил Шторм и подумал: «Будто мало смотрящего. Сидит, вон, окруженный крепкими братками. К Ксении, сидящей рядом с ним, не то что подобраться невозможно, но и просто взглянуть как-то не так не получится».
– Так развлекуха-то какая. Вон, смотри, даже с крысоедами временное перемирие объявили. И от них чеченские пацаны на ринг выходили, только с Валом не очень-то справишься.
И действительно, на почетном месте в кольце охраны сидел какой-то мрачноватый усатый мужчина в лохматой шапке, мех которой завитушками свисал ему на глаза и скрывал взгляд настоящего волка. Он выглядел почти довольным, но явно сожалел, что ни один его боец не вышел сейчас туда, за канаты. А Глюк продолжал свою деятельность – не то спортивного комментатора, не то криминального репортера:
– Кожуховскому авторитету лучше на глаза не попадаться. Хотя, меня-то он не помнит, конечно…
– А должен?
– Ну… В общем… Срок я из-за него мотал. Думал заработать, партию наркоты взял. И поймали, конечно. Даже на Ганзе его продукт спихнуть нельзя, уж слишком сильнодействующие у него грибочки. Меня – на исправработы, а ему – хоть бы что. Все знают, кто он такой, и ничего – по кольцевой разъезжает, как у себя дома! Ничего, повезло вот досрочно с кичи откинуться. Или я бы с тобой тут не разговаривал, а еще на кольце шпалы бы бетоном заливал да воду из туннеля откачивал. Загнулся бы уже к чертовой матери на таких делах.
Шторму показалось забавным, что мелкий пушер обвиняет в том, что попался, криминального авторитета. И посмеялся бы, если бы не предстоящие, более тревожащие его события.
– Откинулся, потому что с администрацией сотрудничал? – Уж очень смахивал Вадим на хитрого стукача, который везде сможет устроиться. Но в бегающих глазах Глюка вдруг появилось что-то, напоминающее достоинство. Похоже, история с «кичей» была не такой простой, как казалось.
– Ни фига. Я Бауманскому Альянсу большую услугу оказал, за то и освободили.
«Бауманский Альянс. Сильное сообщество, производящее боеприпасы, – подумал Шторм и сам удивился. – Откуда я это знаю?» Не знал он лишь исхода боя. Не знала и бледная от волнения Матрена, которая, даже обладая своим странным даром, не в силах была предвидеть, что же случится с ее принцем. Всегда любопытная до всего вокруг, девушка сейчас не сводила глаз со Стаса, лишь изредка посматривая на такую же напряженную Ксению.
***
У Стаса от боли помутнело в глазах, он поддерживал левой рукой поврежденную правую и даже не слышал, что сказал противник.
Два полученных удара просто потрясли его. Первый был в корпус, парень успел закрыться от него больной рукой, но получилось только хуже. Новый взрыв боли переломал его пополам, и только благодаря этому он уклонился от сокрушительного удара в голову, который, скорее всего, отправил бы его в рай. Он упал на колени. Его рвало от нестерпимой боли.
Демид пренебрежительно смотрел на противника. Ему не хотелось добивать эту тряпку. «Суровый мир в подземельях сам добьет его», – думал он.
Толпа вопила, требуя добить проигравшего, но Демид демонстративно отвернулся от поверженного и ушел в свой угол, замерев там в той же позе, в которой он начинал бой. Ему уже было неинтересно, как уносили скулящего Стаса с поля боя.
– Победитель – Деми-и-и-д!!!!! – Глашатай завывал, будто кто его кусал за заднее место. Он дождался, пока под одобрительный гул болельщиков Демид спустится с ринга. Под присмотром двух бойцов охраны Короля победитель скрылся во вспомогательных помещениях станции.
– А теперь то, ради чего мы все здесь собрались! Второй бой за звание чемпиона метромира!
Шум поднялся такой, что лампа над рингом закачалось, как во время бури.
– Итак, встречайте…
Кузнец запрыгал на месте, стуча битками друг о друга.
– Претендент на звание… Кузне-е-е-ец!!!!!!!
Боксер выскочил из своей каморки и, подняв руки, окинул взглядом поле брани. «Что ни говори, а Король постарался на славу. Вот всегда он был склонен к эффектам – сделать из говна шоу». Толпа встретила появление Кузнеца свистом. Но среди этого осуждающего гула слышались и одобрительные, и подбадривающие крики.
Кузнец посеменил по оставленному коридору к рингу, слушая представление его почтеннейшей публике.
– Чемпион Москвы по боксу среди юниоров. Чемпион по боям без правил двадцатого и двадцать третьего годов нового исчисления. Последние пять лет в официальных боях не участвовал.
Кузнец пролез под верхним канатом и встал в центре ринга, подняв руки в перчатках. Гул поутих. Неизвестно, что послужило этому причиной: перечисление его регалий или все-таки его внушительная фигура.
А посмотреть и правда было на что: рост – метр восемьдесят шесть, вес – девяносто пять килограммов, в меру накачанный, но без лишнего жира. Продемонстрировав пару серий коротких ударов, он услышал в ответ одобрительный гул. «Согласен, хорош мерзавец… может, не так хорош, как в юности, но для своего возраста я в прекрасной форме – не зря тренировался целый год, готовясь к этому бою».
– И наш чемпион! Несравненный, несокрушимый Ва-а-а-ал!!!!
Толпа взвыла так, будто каждому под задницу подложили раскаленную сковородку. Со стороны перехода приближалась фигура соперника. Он был похож скорее на волейболиста, чем на боксера: молодой парень с правильными чертами лица и коротким ежиком волос, длинные мускулистые руки в кикбоксерских перчатках широко расставлены. Пока он шел вдоль людского коридора, каждый из почитателей старался прикоснуться к ним, приобщиться, так сказать, к священнодействию. «Что говорить – хорош», – подумал Кузнец. Чемпион под канаты не пролезал, а просто перемахнул через них, вызвав очередной вопль восторга у фанатов: движения легкие, воздушные, несмотря на сто килограммов веса и рост, наверное, под два метра.
Широкой голливудской улыбкой Вал поприветствовал своих поклонников, после чего кинул взгляд на Кузнеца. Холодный, ничего не выражающий, оценивающий взгляд. Так смотрят на грушу или на тренажер, примериваясь, куда бы посильнее приложить – так, ничего личного, просто объект…
– Бокс…
Чемпион прочно занял центр ринга, длинные руки позволяли ему дотягиваться чуть ли не до канатов. «Кидает их, как поршни… только свист слышен. Одиночные прямые – как гвозди заколачивает». Кузнец увернулся в маятнике. «Лево, право, лево, снова лево… опять лево, теперь право, чтобы не привык, не просчитал. Что у него в голове – метроном, что ли? Периодичность напрягала. Что это, уверенность в себе? Вряд ли он дебил. Скорее всего, усыпляет». Незаметно для себя Кузнец подстроился под ритм противника, и почти сразу тот его наказал: двойка голова-корпус. В последний момент Кузнец разорвал дистанцию, ловя уходящий удар на локоть. «Как же к этому дылде подобраться? Явных ошибок не делает, на короткую дистанцию не подпускает. Понимает, что у соперника шанс будет только там».
Вал опять врубил свой метроном, заставляя Кузнеца перемещаться по кругу. «Главное – чтобы не зажал в угол». Перебегать его у Кузнеца тоже не вышло: противник перемещался быстро, экономно, и в то же время легко и играючи. Вскоре надоело бегать… и в очередной раз, когда перчатка противника полетела в его направлении, Кузнец решил принять ее на блок. Надо же было хоть как-то разнообразить бой, а то зрители уже заскучали. Раунд подходил к концу, а Кузнец до Вала еще ни разу не дотянулся. О своем решении Кузнец пожалел почти сразу. Нет, внести разнообразие, конечно, получилось, но не совсем так, как он себе это представлял: жесткий удар смел его вместе с блоком к канатам, и не успел Кузнец ничего сообразить, как над ним нависла громада соперника, охаживающая его длинной серией по прижатым к корпусу рукам.
Гонг…
Было ощущение, что Кузнеца с час обрабатывали шпалами. Руки отяжели и ныли. Тряся ими, он поплелся в свой угол, где Шустрый услужливо выставил табуретку. «Массажа от него, конечно, не дождешься. В лучшем случае полотенцем помашет».
Опустившись на табурет, Кузнец закинул руки на канаты – постарался максимально их расслабить. Шустрый, отрабатывая «маслинки», усердно махал полотенцем, а боксер наблюдал за Валом. Над ним трудились трое: тренер что-то шептал ему на ухо, периодически кидая на соперника уничтожающие взгляды, еще двое массировали ему руки и шею. То, что парень силен, Кузнеца нисколько не удивило – чемпион и должен быть таким – больше всего ставило в тупик полное отсутствие эмоций. Боксер понял простую истину: пробьет эмоции Вала, пробьет и его самого. Труднее всего биться с бездушной машиной. Машина не ошибается, не идет на поводу у чувств. Единственный шанс выиграть – это найти в этом бугае человека. У человека должна быть слабость.
Гонг… Второй раунд.
Снова соперники закрутились в танце боя, снова в Кузнеца полетели одиночные джебы. Тот уклонялся, изредка отвечая своими. Противник лениво ловил их на перчатки. Так можно было танцевать очень долго. Вал это понимал, и ему это не нужно было… «Значит, сейчас пойдет»… И Вал пошел. Двойка голова-корпус… его, видимо, любимый прием… потом тройка: прямые голова-корпус, боковой голова. Вала явно раздражало, что не удается дотянуться до противника, он пробовал все новые приемы. На очередном правом джебе Кузнец ушел влево и попробовал дотянуться до чемпиона левым кроссом через руку… не достал… немного… перчатка лишь скользнула по скуле, но даже это вызвало у зрителей гул разочарования, а у Вала – удивленный взгляд. «Ага, машина не удивляется. Значит, сейчас взорвется, захочет наказать за наглость».
И Вал пошел… как танк на бастион. Нагло… не закрываясь… кидая мощные удары, прямые, боковые. Кузнец уходил, как мог, блокировал… только бы выстоять до конца раунда… дотерпеть. Руки гудели от сильных ударов, Кузнец снова нырнул под хук и, как бы между прочим, ответил коротким правым крюком в корпус. Удар потряс противника. Он разорвал дистанцию и на секунду остановился.
Гонг…
Разошлись по углам. Этот раунд остался за Кузнецом. Ему удалось удивить соперника – наверное, тот не ожидал отпора от «старика».
Кузнецу было слышно, как орет на Вала тренер: «Держи дистанцию… Не подпускай его… Ты понял, Вал»? Дылда кивал, но взгляд у него был злой. Кузнец думал: «Ничего он не понял. Сейчас пойдет убивать противника. И не остановится, пока не уложит… или его не уложат».
Шустрый махал полотенцем, как вентилятор, и даже подскакивал от переизбытка эмоций.
– Как ты его! Не, Кузнец, ты могуч! Это ж надо – Вала откинул. Ты ж помнишь, что обещал мне премиальные?
Кузнец улыбнулся. «Если уж мой шепелявый друг допускает мысль о победе, значит, она у меня в кармане».
Гонг… Третий раунд.
Кузнец подскочил, как на пружинах, и сразу попытался занять центр. Не успел. Там уже был Вал. Пер, как бык на тореро. В эти бесконечные три минуты Кузнец ощущал себя так, словно попал в центр урагана. Соперник был везде, гоняя и швыряя его по всему рингу. Отвечал ли Кузнец? Отвечал, наверное… Все его помыслы сосредоточились на том, чтобы устоять… удержаться на ногах, вязать блоками и захватами длинные руки противника, чтобы истощить его и вымотать. И Кузнец вязал, блокировал, уходил, уворачивался и… пропускал… много пропускал. Что успевал, то гасил корпусом и головой. Но не все, далеко не все. Теперь вопрос стоял так: или Вал устанет, или Кузнец «наестся» ударов по самое никуда.
Гонг…
Публика неистовствовала. Кто-то в истерике орал Кузнецу на ухо что-то о его скорой кончине. «Это я всегда успею». Шустрый молча махал полотенцем.
Гонг… Четвертый раунд.
Голова Кузнеца гудела от пропущенных ударов. Тело ныло так, как будто его пропустили через каток. «Стоять… только не упасть. Двигаться». Ноги налились тяжестью. Очередная серия ударов по корпусу, Кузнец поднырнул под крюк в голову и нарвался на локоть слева. В голове его взорвалась атомная бомба. Яркая вспышка – и тишина…
…Четыре, пять…
«Встать!» – скомандовал Кузнец сам себе. Больше командовать было некому – его угол ринга был пуст. Не было тренера. Его уже давно не было. Шустрый был не в счет.
Никто не протянет руку. Бокс – не командный спорт, он испытывает на прочность одного. Одного против другого. В этом соревновании проверяется сила воли, воли к победе. Физическая сила не так важна.
Стратегия – изматывать и искать слабые места – уже уложила старого боксера в нокдаун. Да, Кузнец больше узнал о противнике, но осталось меньше сил. «И кто кого измотал? Вопрос. Но искать ответ нужно в вертикальном положении. Иначе зачем? И для чего? Кто-то ведь все-таки поддерживает меня, но темнота зала скрывает сочувствующих». Их голоса не были слышны Кузнецу. Они сливались с шумом в ушах, слышно было только…
…Шесть…
«Зачем? Ведь мне совсем не хочется подниматься. Хочется только покоя».
…Семь…
«Боль сковывает движения, теперь она ощущается! Ведь было так хорошо, все просто онемело, не болело… Боль диктует мне: не вставай, будет только хуже. Плохой совет. Нокаут – это слишком просто».
…Восемь…
«Слишком просто для кого? Так трудно пошевелиться, инстинкт самосохранения вопит: лежи, не двигайся! Не слушать. Иначе зачем было выходить сюда? Поздно слушать его, слишком поздно. Светлый круг окружает темнота, шумная темнота, наполненная людьми… А здесь есть только я, противник и человек, ведущий отсчет. Они есть? Или мне просто кажется?»
Кузнец уже не слышал отсчета… Но этот счетчик был встроен в его собственную голову, где-то в глубине, в подсознании, глубже всего остального. «Встать!» – скомандовал он сам себе, надеясь, что еще не поздно. Но инстинкт не подвел его – «десять» еще не прозвучало.
«Противник тот же или уже другой? Без разницы, только бы снова не упасть на пол… Ведь в следующий раз сил может уже и не найтись. Найдутся. Ведь кто-то смотрит оттуда, из темноты… Кому-то это нужно».
Кузнец стоял, пошатываясь. В голове его шумел океанский прибой, и сквозь него, как сквозь вату, он услышал команду:
– Бокс…
«Вешаюсь на Вала, как на родного брата, которого не видел сто лет. Надо выиграть несколько секунд, прийти в себя. Он безуспешно пытается стряхнуть меня из клинча. Бесполезно – слишком долго я его не видел, целых восемь секунд. Стосковался».
Гонг…
Кузнец тяжело упал на табурет. Лицо боксера было похоже на отбивную, левая бровь рассечена, из раны течет кровь. «Это хорошо, пусть течет, главное, чтобы глаза не заплыли. В этом спорте технических нокаутов не бывает». Кузнец непослушными руками отобрал у Шустрого баклажку с водой и вылил себе на голову. Стало немного легче. В глазах прояснилось. Соперник в углу напротив дышал тяжело. «Умаялся, бедный».
Гонг… Пятый раунд.
Все тело Кузнеца было словно налито свинцом. Вал же был полон энтузиазма помочь переходу противника в мир иной, но движения у него самого были уже не те… да и удар уже не тот. Кузнец ушел в глухую защиту и спокойно выдержал серию по рукам. «Нет, не тот удар. Сильный, но уже не потрясает до основания, не выбивает душу и не отдавается болью в каждой клеточке. Да и о защите чемпион забыл совершенно. Не ожидал, что я способен ответить после того, как два раунда даже и не помышлял об ударах. Списал он меня со счетов. Вышел добивать».
Кузнец резко распрямился, выходя из защиты, выкинул снизу правую руку в мощном апперкоте и попал прямо в основание подбородка противника. Грохот падения «Голиафа» сопровождался полной тишиной на станции. Было слышно, как где-то попискивала крыса, вылезшая посмотреть на этот сумасшедший дом. Рефери молча смотрел на поверженного чемпиона, не в силах поверить…
– Считай, – прохрипел Кузнец.
Судья «проснулся» и начал счет. Вал встал после семи. Потряс своей чугунной головой и мутным взглядом окинул ринг.
– Бокс…
Кузнец сомневался в том, что ему удастся уложить противника второй раз, но решил хотя бы максимально нагрузить его до гонга. Включил весь свой арсенал. Куда только делись усталость и скованность? Кузнец порхал вокруг Вала, как бабочка, отвешивая хлесткие удары в открытые зоны. Гонг чемпион встретил, стоя на одном колене, тщетно пытаясь прикрыться от жалящих ударов.
В зрительном зале стоял такой ор, что закладывало уши, и Кузнецу показалось, что половина из них болела уже за него.
Шустрый бился в истерике: махал руками попусту, забыв взять полотенце, и что-то орал, но за общими воплями, было не слышно, что именно.
Гонг… Шестой раунд.
Вал поднялся тяжело. Было видно, что он не отошел от удара и той взбучки, которую Кузнец ему устроил. Теперь центр ринга был за старым боксером. Чемпион вяло выкинул джеб, скорее по привычке. Кузнец, блокировав его правой перчаткой, ответил ею же вдоль вытянутой руки в голову, после чего, поднырнув под левый хук, со всей силы, с разворота, врезал сопернику по левой почке. Вал выгнулся, опустив руки. «Вот он, мой шанс… другого он мне не даст».
Он собрал все в этот удар. Всю силу, которая у него осталась. Если бы ему сказали: «Кузнец, подними коробок», то вряд ли он смог бы после такого… «Правый хук под левое ухо чемпиона! Жаль, что сейчас нет замедленных повторов». Вал опал, как озимые. Считать необходимости не было. Всем стало понятно, что после таких ударов не поднимаются. Кузнеца занесло по инерции, и если бы не канаты, он бы улегся рядом со своим «закадычным другом». Рефери скрестил руки, показывая, что бой закончен, и поднял руку Кузнеца.
Чувствовал ли тот себя счастливым? Если в плане того, что все это наконец-то закончилось, то да. Кузнец был еле жив от усталости. И это были еще цветочки по сравнению с тем, что будет на следующий день. Эмоционально он был пуст, как дырявая ржавая бочка. А попорченная рожица – это не страшно, это заживет.
Кузнец повис на Шустром, который осуществлял медицинскую эвакуацию в отведенную им каморку. Толпа орала: те, кто поставил на Вала и потерял патроны – гневно, некоторые – ободряюще, кто-то благодарил за бой. Но Кузнецу было не до них. Хотелось просто лечь. Все остальное – завтра.
