Часть II
Мир чудовищ

Ноги едва двигались, кровь стыла в груди. Арина плотно стянула тесемки на капюшоне, рукавах и сунула кисти под мышки. Не помогло. От жгучего холода не спасали ни ходьба, ни ворох одежд. Казалось, подошвы примерзали к ступеням, а невидимая сила тянула вниз, норовила столкнуть с эскалатора.

Подъем давался все тяжелее. Она то и дело останавливалась и с пугающей высоты глядела на неподвижную толщу затвора. За ней – привычная жизнь. В меру сытая, в меру спокойная, а главное – теплая. Впереди – ожившие страшилки пьяных бродяг.

Каждую минуту в сердце впивалось невыносимое желание вернуться и подождать у ворот. Рано или поздно их откроют, и все беды и невзгоды останутся снаружи. Все, кроме одной. Это чувство было сродни жажде или зуду под кожей. Терпеть было почти невозможно, начинало ломать. Былой запал и боевой настрой испарялись, им на смену пришло раздражение и жалость к себе. Да пошло все к черту! Зачем страдать, если ничего не получится?

Беглянка постояла немного, улыбнулась и пошла дальше. Ради нее Спас преодолевал этот путь каждый божий день. Теперь она пройдет его ради отца.

Кроха не слышала о поверхности ничего хорошего. Помойка, развалины, свалка – это были самые лестные отзывы. И все же она представляла мертвый город иначе. Книги и журналы дали ей особое видение руин, слегка романтичное. Ей воображалось что-то вроде Древней Греции. Чистое и уютное, овеянное тайнами давно ушедших эпох. Белый мрамор, песок и яркое солнце.

Она не видела ни Сталинграда, ни Дрездена, ни Хиросимы. Расколотые стены, обугленные проемы и засыпанные обломками улицы слабо вписывались в ее картину мира снаружи.

Но любоваться «красотами» было некогда. Девушка сверилась с компасом и зашагала на юг, обходя высокие завалы и стараясь не наступить в запорошенные трещины и ямы. После ровной платформы нагромождения бетона казались сущей пыткой. Особых неудобств добавлял противогаз, в котором и стоя дышать тяжело, а когда трясет от напряжения – и подавно. И не расслабиться, не отдохнуть. Надо спешить, иначе вся задумка, все мучения пойдут свинье под хвост. Мало того, что отца не спасет, так еще и сама помрет по дороге.

Едва подумав о гибели, Арина будто приманила ее к себе. Недаром старики заклинают не поминать лихо. Из покосившейся арки выбрался гнилопес и лениво засеменил к цели. А зачем торопиться, если добыча никуда не денется? От этой твари и на машине да по ровной дороге не сбежишь, а на своих двоих – и подавно. Особенно на таких тонких и коротких, в ветхих розовых сапожках.

Мутант встал посреди улицы и зевнул. Представьте питбуля, которого с рождения пичкали лошадиными стероидами, а затем содрали шкуру. То, что осталось, пожгла радиация, а в складках и переплетениях тугих мышц копошились белесые червячки.

Если верить рассказам матерых сталкеров, чудище не считалось опасным противником. Одни бахвалились, как резали их ножами, другие якобы отстреливали целыми стаями. Но девушка оцепенела и понятия не имела, что делать. Стояла как вкопанная и обреченно смотрела на усеянный паразитами огрызок хвоста. Тварь пока не нападала, лишь всматривалась, принюхивалась. Выжидала, когда жертва уже, наконец, побежит, вопя от ужаса, ведь загнанное мясо гораздо вкуснее. Мясо же наивно надеялось, что псу надоест стоять, и он уйдет по своим собачьим делам.

Не ушел.

Тихо взрыкнув, мутант направился к Крохе. Не скалил пасть, не брызгал слюной. Брел степенно, вразвалочку, словно к миске с кормом. Беглянка попятилась, споткнулась о плиту и чуть не упала. Резкие движения вывели чудище из сонного ступора. С громким лаем оно прыгнуло к цели. Что было дальше, девушка не помнила. Сознание помутилось, а очнулась уже на верхушке накренившегося фонарного столба недалеко от арки. Рядом пес играл с куском прорезиненной ткани. Валялся на боку, повизгивал, скреб лапами асфальт. Так сразу и не скажешь, что перед тобой обезумевший кровожадный людоед.

Кроха судорожно ощупала зад. Слава богу, штаны целы, а чуток порванная куртка погоды не испортит – под ней все равно еще три слоя всякого. Зато, елозя по одежде, наткнулась на что-то тяжелое и твердое в кармане. А именно – на пистолетик Ежа, о котором впопыхах совсем забыла. Кое-как сжав рукоятку деревянными пальцами, прицелилась и вдавила крючок. Несмотря на игрушечный размер, бахнуло совсем не по-детски, на всю улицу, а отдача вырвала оружие из ладони.

Мутант вальяжно обнюхал ствол и оскалился на столь знакомый запах пороха – извечный спутник опасности и смерти. Но не убежал. Как знал, что сама по себе стальная штуковина бесполезна и не причинит вреда. Помочился на столб и продолжил игру.

– Чтоб тебя… – процедила Кроха, стуча зубами. – Иди отсюда. Кыш!

Тварь задрала башку и ощерилась. Не иначе – улыбнулся, поганец. Понимал, небось, что фрукт скоро дозреет и свалится с ветки. Сидеть на тонком конце столба, аки ворона – та еще акробатика, надолго сил не хватит. Арина лишь попросила госпожу Удачу скинуть ее прямо на собаку. Пусть не думает, что получит обед легко и просто.

– Меня опять пытается прикончить злая псина, – выдохнула девушка. – Ну и дела.

Минут через десять, когда поясницу заклинило, а пальцы были готовы разжаться в любой момент, гнилопес сорвался с места и юркнул за угол. Громыхнул выстрел, урод пронзительно завизжал.

– Сталкер!..

Беглянка поспешила слезть с бетонного насеста. До середины доползла без проблем, затем сорвалась и брякнулась на крошево. Боли не заметила, даже не поморщилась. Главное – ее спасли. А если очень повезет – еще и отведут к Куполу. Не все же бродяги – такие засранцы, как Еж.

А вдруг это он? Одумался в последний миг и помчался на помощь? Всякое же бывает. Может, совесть заела?

Арина тряхнула головой, чувствуя в груди и на щеках жгучее покалывание.

– Я здесь! Сюда! – она сунула оброненный пистолет в карман и замахала затекшими руками.

Из-за угла вышел Псина с «макаровым» наперевес. Девушка сразу узнала ублюдка, хотя лицо его заслоняло матовое стекло респиратора. Слишком уж приметны были растрепанные патлы, грязные бинты и кожанка поверх химзы. Запоминающийся облик. А если добавить сутулость, кривое плечо и странную дрожь в коленях, то и вовсе ни с кем не спутаешь.

Пауза длилась недолго. Дикий пальнул от бедра, пуля разнесла обломок в шаге от цели. Кроха развернулась в прыжке и побежала к ближайшим домам, не чувствуя ничего, кроме холода в лопатках. Казалось, туда вот-вот клюнет кусочек свинца, но избитый торгаш с заплывшим глазом дважды промазал.

– Все равно достану, сука! – прохрипел он. – За все ответишь! И дружок не поможет!

Она неслась, не разбирая дороги. Развалины слились в сплошное серое месиво. Казалось, сердце вот-вот рванет наружу, а следом выпрыгнут легкие, доверху набитые углями. Тлеющие искорки вспыхивали на каждом вдохе, а вместе с ними горело все тело.

Забег с карабканьем по завалам и прыжками через ямы длился не меньше получаса, но ощущался целой вечностью. Длился бы и дольше, не встань на пути полуразрушенное двухэтажное здание с обшарпанным красным крестом на побитом фасаде и частично уцелевшей вывеской:

Обходить было слишком долго. С одной стороны – затор, другая простреливается насквозь. Да и сил почти не осталось. Арина решила идти напрямик. У больницы должен быть второй вход, куда раньше подъезжали «скорые». Через него – быстрее и безопаснее.

Кроха вошла в занесенный снегом и пеплом холл. Под ногами трещало битое стекло, тут и там выли сквозняки. Здесь ветер не пронзал до костей, она немного согрелась и успокоилась. Сейчас бы посидеть на лавочке, перевести дыхание, но времени нет. Отец все дальше, Псина все ближе.

Несмотря на минувшие двадцать лет, многое здесь осталось на своих местах. В большущей кадке в углу торчал иссохший ствол фикуса. На столике в регистратуре лежал наполовину исписанный бланк, прижатый телефонной трубкой. Чуть поодаль – гелевая ручка. На облезлой спинке кресла покачивался пожелтевший халат. На полках шелестели карточки, в гардеробе висела одежда – в основном, детская. В шаге от лестницы валялась опрокинутая коляска, рядом намело небольшой сугроб. Девушка спешно отвела от него взгляд, всей душой надеясь, что это просто кучка снега.

Удивительно, но все эти вещи были здесь задолго до ее рождения. Что стало с их хозяевами? Успел ли кто-нибудь укрыться в метро? А с больными, прикованными к койкам? С пациентами в разгар операций? Их бросили или попытались спасти? Может, они так и лежат за закрытыми дверями палат? Что они чувствовали, когда завыли сирены, а врачи и посетители в ужасе бросились прочь?..

От этого места веяло такой болью и тревогой, что Кроха всхлипнула и прижалась плечом к стене. Машинально потерла глаза, забыв о противогазе. Интересно, сталкеры привыкают к подобному, или для них каждый раз – как первый? Ведь они постоянно сталкиваются с отголосками умершего мира, а некоторые отлично его помнят. Их тянет туда, где родились и выросли? Они возвращаются во дворы, где беззаботно играли с друзьями? В школы, где отчаянно пытались стать взрослыми? В дома и квартиры, на могилы родителей?

Прежде девушка не задумывалась о темной стороне жизни бродяг. Всегда видела в них бесстрашных воинов и добытчиков, хотя для большинства поверхность – вовсе не россыпи сокровищ, которые стерегут злые драконы. Это их родина: искалеченная, извращенная, изуродованная до неузнаваемости. Это навсегда отобранные детство и молодость, покой и благополучие, чистое небо и яркое солнце. Война унесла то, о чем Кроха знала лишь из книжек и журналов. И сама она частенько грустила об утраченном прошлом. Каково же тем, кто застал славные деньки и в одночасье лишился всего?

Может, именно поэтому и становятся сталкерами? А Док и другие захламляют жилища бесполезными для непосвященных вещами?

Едва унявшееся сердце сдавило тоской. Арина еще никогда не чувствовала себя столь уставшей и опустошенной. Да уж, бродягой быть непросто. Оказывается, это не только сражения и поиск кладов. Свесив голову, она завернула за угол и чуть не закричала. В нескольких шагах стояли два человека в серых халатах. Впрочем, серость заливала их целиком. Незнакомцев словно вырезали с черно-белой фотографии.

Мельком Кроха заметила еще одну фигуру в конце коридора, но та быстро скрылась за поворотом.

– Кошмар, – сказал один из серых. – Изверги! Как таких земля носит?

Девушка юркнула за распахнутую дверь. Существа (кем бы они ни были на самом деле) не обратили на шум никакого внимания.

– Не совсем уверена, – ответила серая женщина, – но, судя по снимку, ей пытались вбить в голову гвозди. Или что-то похожее.

– Твари…

Дунул ветер, и фантомы прошлого унесло в разбитое окно, словно их слепили из пыли. Арина часто заморгала, но никаких следов не заметила. Коридор был пуст и безмолвен.

– Чертовщина…

Она повернула назад с твердым намерением свалить из больницы. Уж лучше обойти, рискуя поймать пулю, чем лезть в логово нечисти. Но вместо холла очутилась в точно таком же коридоре. Один в один. Та же дверь, скамья, покосившийся плакат о профилактике гриппа, потертый паркет и торчащая из дыры в потолке жестяная труба.

Только бесцветные образы изменились. Теперь доктор стоял напротив человека в серой форме и фуражке. Страж порядка медленно водил карандашом в блокноте. Из палаты за ними кто-то наблюдал. Кто – не разобрать, слишком далеко. Арина вздрогнула.

– Нет, – уверенно произнес врач. – Это сделали специально. Причем очень точно. Можно сказать, хирургически.

– Значит, несчастный случай отметаем?

– Несчастный случай?! Да это садизм какой-то! Я много всякого повидал, но такое – впервые!

Его собеседник хмыкнул.

– Если все по-вашему, то налицо попытка убийства.

– Вряд ли, – мужчина потер подбородок. – Ее точно не хотели убить. Раны не опасны и тщательно обработаны. В любом случае, родителей надо арестовать.

– Не волнуйтесь, – страж порядка поправил фуражку. – Это мы умеем. Вот только родителей у нее нет. Бедняга из детдома. Усыновили совсем недавно. Какой-то…

Вдруг все исчезли. Силуэт в палате – тоже. Кто они? Пришельцы с той стороны? Те самые призраки, которыми стращал Псина? Но в чем смысл их слов? Почему именно им выпала честь остаться здесь спустя столько лет? Но самое важное – где, черт возьми, выход? Тут же был! А теперь нет.

Снова коридор, снова иные образы. Неподвижные и безмолвные, как манекены. Вдоль стен выстроились солдаты в противогазах. Из приоткрытых дверей на них с испугом смотрели медсестры и больные. Уже знакомый врач стоял с поднятыми руками. Пожилой военный направил на него пистолет. Рядом – девочка на каталке. Без сознания, голова замотана окровавленными бинтами, на бледном осунувшемся лице – кислородная маска. Подле нее кто-то еще, но не разглядеть – слишком размыто, как снимок на большой выдержке.

В ушах – тихий, но крайне назойливый писк. Что все это значит? Вдали опять мелькнули неясные тени. Кроха краем глаза заметила человека в мешковатой одежде. Он прыгнул за угол, а следом… Беглянка так и не поняла, кто преследовал незнакомца. Тонкое тельце, огромная, похожая на дыню голова. Какой-то мутант? Когда он появился? Погоня и захват больницы произошли в одно время, или же линии переплелись?

Стемнело, как если бы к окнам прильнуло нечто огромное. Затмение длилось меньше секунды, но все призраки успели раствориться.

За поворотом – очередной коридор. Писк перерос в вой сирен на улице, помещение залил алый свет. Все двери нараспашку, на полу мусор, капли и стреляные гильзы.

– Война… – шепнула Арина. – Началась.

Фигуры больше не отвлекали, и она сразу увидела, как головастик затягивает добычу прямо в стену. Неизвестный сопротивлялся и размахивал руками. Ревел, верещал, но сирены заглушали любые звуки. Раскрытая ладонь бесследно исчезла в бетоне, как в воде.

Что происходит?

Выяснять не очень-то хотелось. Кроха вернулась и вновь увидела тот же самый коридор. Правда, уже с другой стороны. Все повторилось, просто с иного ракурса. Разговор врачей о гвоздях в голове. Фигура в мешковатой одежде за дверью.

Приглядевшись, девушка узнала в ней себя несколько минут назад. Или часов? От вопросов и догадок голова шла кругом. Если она уже была здесь, то за кем гналось чудовище? Уж не за ней ли из прошлого? Или из будущего?

Арина села на корточки и уронила лицо в ладони. Неужели это ее утащили в стену? Но как? Когда? Можно ли избежать развязки? Из комнаты напротив донеслось шуршание. Что-то появилось в проеме – мутное, неясное, но определенно жуткое. Вне себя от страха, Кроха зайцем прыгнула за угол. Совсем как силуэт, замеченный совсем недавно в этом самом месте. Ее собственный силуэт? Или тень другой Крохи?

Все повторялось как по сценарию. Рывок, прятки, побег – стена. Можно ли это изменить? Вырваться из замкнутого круга? Или же все предрешено, и очень скоро ее ждет смерть. Или она уже мертва?

– Не бояться, – приказала себе Арина, зажмурившись и шумно выдохнув. – Главное – не бояться.

Кроме зацикленного аномального коридора, есть еще палаты. Что там? Осторожно заглянула в ближайшую. В просторном помещении с остатками темной краски на стенах царили сумрак и холод – совсем как на улице. Грязный пол, растрепанные одеяла и кристально чистый воздух. В аномалии же было куда теплее, с плафонов лился яркий свет, окружение плыло, утопало в мягкой дымке.

Неужели все так просто? Достаточно свернуть с проклятого пути – и западне конец? Затаив дыхание, Кроха подошла к окну и коснулась хрустящих жалюзи. Первый этаж. Один прыжок – и все забудется, как страшный сон.

– Слишком легко. Подозрительно легко.

Она раздвинула закопченные панели и увидела коридор. Тот же самый, на том же самом месте. Доктор и полицейский как раз исчезли, и наступила гнетущая тишина.

– Ладно. Пойдем другим путем.

Быть может, в палате удастся найти что-нибудь полезное? Вряд ли сталкеры оставили схрон или хотя бы записку с подсказками, как отсюда выбраться. Аномалия, видимо, возникла совсем недавно, иначе Арина знала бы о ней.

Шесть коек: три у окна, три вдоль стены. Ничего интересного, кроме прелого тряпья и ржавых каркасов. Но в дальнем углу лежало что-то большое. Скатанный матрас под одеялом? Или труп пациента, брошенного двадцать лет назад? Арина видела в книжках и скелеты, и мумии. И вряд ли упала бы в обморок от вида сухих костей. Но и пялиться на лик смерти не особо хотелось. Одно дело – картинки, и совсем другое – личная встреча в полных чертовщины руинах.

После короткой схватки любопытство одолело страх. Кроха откинула край простыни и заставила себя опустить взгляд и разжать плотно сомкнутые веки. Лишь невообразимо сильное удивление помешало рухнуть без чувств. Такого шока она не испытывала никогда. Впрочем, девушка никогда и не смотрела со стороны на свой собственный труп.

Ее точная копия умерла недавно. Причем по своей воле – сняв противогаз и вдохнув заразу. Над причиной отчаянного поступка долго гадать не пришлось. Лицо бедняги осунулось, что у той мумии, глаза утонули в черных впадинах. Погибшая так и не нашла выхода и решила прекратить страдания. Но как долго продержалась она без еды и воды, прежде чем поставить точку? Это ее затянули в стену, или по бесконечному коридору блуждают несколько Арин из прошлого и будущего? Или это происходит одновременно в разных слоях-измерениях, как в старой научной фантастике? А может, все вокруг – морок? Ведь аномалии бывают всякие, и порой выкидывают такие фокусы, что не поверишь, пока сам не увидишь.

Кроха коснулась плеча покойницы. Холодное, твердое, вполне настоящее. Девушка вышла из палаты, шатаясь, как пьяная, и отрешенно опустилась на лавочку, о которой давно мечтала. Минимум две версии Арины Брониной, восемнадцати лет, уроженки станции Театральной, с задачей не справились. Но палат в злосчастном коридоре еще много. Кто знает, вдруг в каждой стынет по трупику? А сколько их в стене – одному мутанту ведомо.

– Все они проиграли. Значит, я стану лучшей из них.

Беглянка сразу отогнала мысль, что об этом же наверняка думали и другие. И та, на кровати, и та – в толще бетона. Голод и усталость точили тело, страх сжимал душу. В рюкзаке – паек и вода, а вот дозиметра нет. И не поймешь, есть ли в коридоре отрава, или только в комнатах.

– Куда ж ты полезла, балда? На что надеялась? Прав отец, правы клуши с фермы, прав Еж. Я – дура с шилом в булке. Из меня сталкер, как из свиньи лебедь.

Из комнаты донеслись скрипы и глухие удары, будто кто-то спрыгнул с койки. Но кто? Не мертвец же…

Кроха вскочила как ужаленная. В горле застрял ком льда, дыхание перехватило. Шаркающие шаги приближались, становились громче. Арина попятилась, не сводя с двери напряженного, затуманенного слезами взгляда. Она помнила, к чему приведет безрассудное бегство. Страшно идти, еще страшнее стоять на месте. Особенно, когда навстречу бредет собственное мертвое тело. Кожа белее снега, зенки залиты чернилами, рот – как медвежий капкан.

Резко похолодало. Мороз забрался под одежду, сковал мышцы. Существо оскалилось ржавыми клыками и ускорило шаг. Кроха отступала, мысли бешено метались в застуженном мозгу. Еще один коридор, последняя сцена – и конец.

Тварь дернула башкой и раззявила пасть. Арина не выдержала и прыгнула за угол. На другом конце коридора вновь мелькнула ее копия. Или копией была она? Девушка уже ничего не понимала.

На бегу она врезалась в призрак военного. Свет мигнул, все исчезли, осталось лишь исчадие ада позади. Лязг зубов сзади подгонял, словно кнут, от гулкого топота путались ноги. Вот и сирена в алом сиянии. А впереди – тупик. Стоило подойти к нему, как из стены вылезла когтистая лапа и попыталась цапнуть за шею. Промахнулась и втянулась обратно, но посеченный пулями бетон заметно подрагивал. Как масло в ведре, по которому стукнули ногой.

Теперь-то Кроха в полной мере осознала смысл выражений: «меж двух огней», «между молотом и наковальней», «из двух зол». Вот только меньшего зла попросту не было, с обеих сторон наступала смерть. Оставалось только выбрать, как ее принять. В памяти ярким пламенем вспыхнули строки из прощального письма отца. «Пусть прозвучит напыщенно и глупо, но я жил как сталкер и умру как сталкер». С первым не сложилось. Зато второе еще впереди.

– С меня хватит, – прошипела Арина, не узнав собственный голос.

Она так и не поняла, что на нее нашло. В добрую, наивную, изнеженную заботой душу словно вселился сам дьявол. Даже в самые мрачные моменты она не ощущала и малой толики нахлынувшей сейчас ярости. Ненависть клокотала внутри, как вулкан. Захотелось немедля вцепиться в страшилу напротив и порвать на кусочки, аж пальцы впились в ладони от всепожирающей злобы.

Нет, это не трусливая злоба крысы, которой наступили на хвост. Будь перед ней кто-нибудь иной: человек, мутант, зверь, Кроха по привычке поддалась бы ступору, замкнулась и безропотно приняла любую судьбу. Но в надвигающемся, клацающем зубами чудище она в первую очередь видела себя. Перед ней аляповато дергалась не клыкастая нечисть, а ходячий винегрет из всех ее пороков, комплексов и страхов. Все то, с чем пыталась бороться, да так и не сдюжила. Все то, с чем бороться запрещали, пестуя и взращивая шаркающего черноглазого монстра. И коль выпал шанс сразиться с ним один на один, без посторонних советов, нравоучений, одергиваний и опеки, то грех не воспользоваться. Смертный грех.

Она уверенно двинулась прямо в объятия зубастого отродья. Чудовище захрипело и вскинуло лохматую башку.

– Хочешь меня сожрать? Я тебя сейчас сама сожру!

Кроха замахнулась кулаком, призрак в точности повторил жест. Так они и столкнулись на полном ходу, неотрывно глядя глаза в глаза. Глухо звякнуло, кисть обожгла боль. Сознание прояснилось, и девушка увидела свое отражение в куске ростового зеркала на стене. Той самой, что еще секунды назад колыхалась, как масло в ведре.

Шорох карточек, одежда на вешалках, пепел под ногами. Холл выглядел так же, как в первый раз. Не став искушать судьбу, Арина стремглав бросилась во двор. Поскользнулась и кубарем скатилась со ступеней прямо к ногами Псины.

– Ну, привет, – прохрипел торгаш. – Давно не виделись.

В тишине пощечина прозвучала громче выстрела. Девушка завалилась на бок, в бедро больно ткнулась холодная сталь. Арина выхватила пистолетик, о котором снова забыла в больнице, и направила на подонка.

– Ух, какие мы грозные? – дикий вскинул руки. – Давай! Стреляй!

Оружие тряслось так, что, казалось, вот-вот разлетится на части. Палец на скобе свело судорогой, пелена мешала целиться.

– Давай!! – челнок врезал носком ей по голени. – Жми!

Удар, второй, третий. Она отползала, жмурясь от боли, пока не нащупала ступени. Одна мысль о возвращении в руины вселяла животный ужас, но проклятый палец никак не хотел сгибаться.

– Ну же! Покажи зубы! Пацан ты, или кто?

Арина опустила занемевшую руку. Чего зря напрягаться, если выстрелить она все равно не сможет. Свинью убить струсила, а человека, пускай донельзя поганого – и подавно. Псина ухватился за фильтр и сорвал с нее противогаз. Бедолаге осталось только зажать рот и нос перчаткой.

– Стреляй! – барыга хлестнул резиной по бледному лицу. – Или сдохнешь! Покажи, на что способен один на один, без небритого подсоса.

Легкие начало припекать, в висках застучали барабаны. Изнуренное тело срочно требовало воздуха.

– Гляди, аж посинел. Только с дружком крутой? Здесь он тебе не поможет!

Вдруг оглушительно бахнуло. Псина замер, не понимая, что случилось. Ведь пистолетик все еще лежал на земле.

– Сударь, вы не могли бы повернуться? Я не привык стрелять в спину.

Лохмач крутанулся на пятках и уронил противогаз. Кроха тут же натянула его и жадно вдохнула. Зрение прояснилось, и она заметила у арки знакомую фигуру. Ветер колыхал тяжелые полы, обрез на бедре курился дымком, пальцы над рукояткой неспешно перебирали невидимые струны.

Дикий напрягся и осторожно сунул руку в карман.

– На счет три? – ехидно спросил Еж.

Враг нервно кивнул:

– Начинай.

– Раз…

Бах! Бах!

Обе пули отскочили от жилета, Егор даже не пошатнулся. И сразу дал ответный залп из трех стволов. Стой гад поближе – и его разодрало бы до костей. Но на излете крупная дробь лишь ранила ублюдка. Роняя алые капли на снег, он поковылял в холл. Еж пошел следом, не глядя вставляя патроны в надломленные стволы.

– Не надо! – Арина встала у него на пути.

– А, здравствуй, мать Тереза! Как дела? Сколько убийц и насильников пощадила сегодня?

– Не волнуйся. Ему там мало не покажется.

Сталкер склонил голову набок, но ничего уточнять не стал. Спорить – тоже.

– Ты вернулся за мной? – тихо спросила Кроха, все еще не до конца веря показавшей личико удаче.

– Нет, – буркнул он. – Пошел погулять перед сном. Гляжу – какой-то хрен тебя пенделями потчует. Дай, думаю, поздороваюсь, раз уж мимо проходил.

Беглянка фыркнула.

– Мог бы просто сказать «да». Но все равно – спасибо.

– Фпафибо… – передразнил Еж. – Самой не противно? Даже дикого завалить не сумела. Тебе всю дорогу сопли утирать придется?

– Не придется, – сердито буркнула девушка в ответ.

– Уж надеюсь. Идем.

Она в недоумении вскинула голову.

– Куда?

– А куда надо? – раздраженно бросил бродяга.

– К Могильнику…

– Значит, к Могильнику и пошли. Розовые сапожки – по фонящей дорожке.

– Ты же не хотел…

– И сейчас не хочу. Но крайне любопытно, как далеко ты уйдешь из своей зоны комфорта. Первый шаг сделан, и он мне по нраву. Видит бог, я потрачу жизнь зря, если не увижу весь путь от начала до конца.