После смотрин работники и бойцы повели молодых в дом. От веселья и улыбок не осталось и следа, даже хмель выветрился поразительно быстро. Вряд ли зрителей столь сильно поразила кровавая свадьба – жестокости и смертей под Куполом было не меньше, чем снаружи, и к ним давно привыкли. Просто спектакль кончился, и лицедеям пришла пора снимать маски. В этом странном месте все решалось по прихоти одного человека – если пухлую тварь можно было причислить к роду людскому. Когда надо – спляшем, когда скажут – поплачем. Жаль только, ниточки оборвать не в силах.

Хотя двое попытались, и вот чем это закончилось. Четверо гвардейцев потащили мертвецов в рощу – там, видимо, находилось кладбище. Прежде Кроха не задумывалась, как местные хоронят покойников. Повода особо не было. На глаза ни кресты, ни могилы не попадались, хотя она успела много где побывать. Возможно, трупы зарывали под деревьями для удобрения. Возможно, сбрасывали в какую-нибудь яму, типа пересохшего колодца или старой шахты. Какая разница? Какой во всем этом смысл?

Но впасть в крайнее отчаяние не давала дикая, всепоглощающая ярость. Раньше Арина не испытывала ничего и близко похожего. Злобу, раздражение, неприязнь – да, и часто. Но неукротимого желания удавить живое существо не ощущала никогда. Первобытный гнев кривой дубинкой отгонял печаль, не давал окутать разум и унести на самое дно сознания. Откуда так удобно жалеть себя и убеждать, что все плохое позади, и вообще ты в домике. Да, заговор провалился. Да, товарищи погибли, но позволить их палачу тиранить всех и дальше – верх кощунства и предательства. Действуй, пока бьется сердце, хоть оно и нестерпимо болит. Борись, пока не иссякли силы, и пусть тебя тянет к земле пудовыми гирями. Живи, пока есть для кого, даже если они бесконечно далеко. А грусть оставь на потом. Слезы еще понадобятся не раз и не два, но не сейчас. И не сегодня.

Молодых привели к коттеджу с высоким забором. По местным меркам – настоящий особняк. Соседи тоже жили не абы где, а в полусотне шагов виднелись ворота базы. Элитный, так сказать, район – для самых приближенных к телу. Наверное, Отелло очень хорошо служил и с охотой выполнял любые приказы. Вот и убитая жена сошла с вымаранных по локти рук. И новая наверняка сойдет.

Кроху малость забавляло, что она все еще не знала имени мужа, только кличку. Но исправлять это не было никакого желания. Да и верзила не собирался знакомиться. Повесил «Кедр» на гвоздик у двери и толкнул девушку в спину. Арине показалось, что ее сбила дрезина. Девушка кувыркнулась через плечо и растянулась на пыльном ковре, чудом не задев лбом колченогий табурет. Столкновение с ним на такой скорости если и не прикончило бы ее сразу, то вырубило бы надолго.

Этого бугаю показалось мало – воспитание только начиналось. Он подошел и с размаху саданул Кроху ботинком в бедро. Ногу пронзила такая боль, что пленница не сдержалась и взвыла, как кошка, которой прищемили хвост. Вопль не остановил Отелло, а лишь раззадорил. Как и любому садисту, крики жертвы доставляли ему особенное удовольствие. Чем громче рев – тем сильнее желание бить еще и еще. Гвардейца затрясло, из оскаленной пасти показалась тягучая капля слюны, а в выпученных зенках вспыхнула звериная ярость.

Опустившись на колени, он принялся лупить девушку куда попало. Бедняга терпела как могла, чтобы не провоцировать мучителя, но у того окончательно снесло крышу. Разума хватало только на то, чтобы не сжимать кулаки, ведь месить труп совсем не весело. Но если так пойдет и дальше, гад зашибет ее и шлепками, просто времени уйдет побольше.

Кроха это прекрасно осознавала и отчаянным рывком кое-как выкатилась из-под шквала лещей и спряталась под стол. Миг спустя тяжеленное дубовое укрытие сдуло, как пушинку, к противоположной стене. Попытавшаяся сбежать добыча пуще прежнего распалила ублюдка. Раньше беглянка считала Ежа сумасшедшим, но исключительно потому, что не встречала настоящих поехавших. Даже облезлый Псина не выглядел настолько безумным.

Казалось, на лице Отелло разгорелась гражданская война. Некогда единое государство распалось, и каждая часть, будь то щеки, нос или подбородок, объявила независимость и зажила по своим законам. Левый глаз моргал морзянкой, зрачок соседа пытался закатиться под веко. То, в свою очередь, отчаянно сопротивлялось, но ему мешала нахмуренная бровь. Другая же тщетно силилась изогнуться вопросом, чему решительно противился играющий на гармошке лоб. Нос морщился, словно учуял дохлятину. Верхняя губа требовала вернуться в исходное положение, пока нижняя тянулась вперед и роняла мутные ручейки. Нервный тик вынуждал дрожать, шевелиться и дергаться то, что обычно сохраняло полный нейтралитет. Например, мочки и гортань.

Одного взгляда на эту рожу хватило бы, чтобы надуть в штаны. Даже если бы эта жуть была на картинке, а не прямо перед девушкой, да еще с занесенными клешнями. Впору было упасть с разрывом сердца, но Арина проскочила меж ладоней Отелло и кинулась к двери.

Садист сухо рассмеялся вслед.

– Закрыто, дура. Никуда ты не денешься.

Но она и не собиралась сбегать. Набегалась за всю жизнь вдоволь. Хватит. Схватила «пэпэшку» с гвоздя и направила на изверга.

– Ой! – ехидно протянул муженек. – Боюсь-боюсь. Знаешь хоть, с какого конца стреляет?

– А ты знаешь хоть, откуда я? – с вызовом прозвучало в ответ.

Психопат закончил кривляться и оцепенел. Страх вернул его из пучины угара, и боец вновь стал похож на человека – к сожалению, только внешне.

– Ты не сможешь… – процедил он и облизнул пересохшие губы.

– Уверен?

Судя по забегавшим глазкам, ни о какой уверенности и речи не шло. Это дозорным и рабочим промывали мозги, а гвардейцы отлично знали, кто такие сталкеры, и чем чревато с ними шутить. Всегда при оружии, какой-никакой броне и мастерски умеют убивать. Вряд ли кто-то догадывался, что Кроху привел Еж. Думали, добралась сама. Пришла из Ада, где кадавры, химеры и реки кислоты. Значит, такая же, как и все «бесы» до нее: опытная, бесстрашная и крайне опасная. И хоть беглянка такой не была от слова вообще, но, как говорят барыги с Безымянки – хороший понт дороже выстрела.

Отелло поднял руки и смущенно пробормотал:

– Ну, чё ты сразу волыной машешь. Давай перетрем нормально… договоримся.

– Давай. Договор простой: ведешь меня к Аманде и остаешься жив.

– Тебя не пустят на базу.

– Значит, спрячусь.

– Как?

Арина кивнула на брезентовый рюкзак в углу.

– Как в сказке про медведя и пирожки. Знаешь такую?

– Не… чё такое медведь?

– А вот читал бы книжки – и не чёкал бы. Я залезу в рюкзак, а ты принесешь меня прямиком к башне. И только попробуй рыпнуться – мне терять нечего.

– А что я скажу?

– Ну… что жена ведет себя странно, нервничает. Молодая еще, замужем в первый раз, перед брачной ночью волнуется. Я и так, и сяк, и об косяк, а она ни в какую. Дайте совет, вразумите, вы же женщина. Усек?

– Угу.

Кроха залезла в рюкзак и стянула тесемку над своей макушкой. Едва верзила накинул лямки, промеж лопаток уперлось холодное дуло.

– Да успокойся ты…

– Иди, не шурши. И не садись на пенек, не ешь пирожок. Пирожок со свинцовым горошком – понял, нет?

– Больная…

– Ты будто здоровый. Конец связи.

Никогда еще она не путешествовала столь необычным способом – сидя в темном шатающемся мешке и сжимая потными пальцами рукоятку пистолета. При этом ни капельки не боялась. Впервые в жизни ее охватил азарт последнего хода, решающего шага, от которого зависел итог игры. То самое «пан или пропал». Все или ничего. Победа или смерть. Ведь если и этот отчаянный гамбит провалится, чувства, переживания и страхи потеряют всякий смысл. Мертвецы не волнуются о близких, мертвецы не строят планов, мертвецам плевать на все – их раз и навсегда выбросили с доски. Трястись можно, когда есть несколько путей на выбор – из боязни ошибиться. А когда вариант всего один, и менять что-либо поздно – делай, что должно, и будь что будет.

Отелло добрел до ворот и снял трубку.

– Это Костик. Мне к Бабушке, срочно.

Костик. Как мило.

Спорить с гвардейцем никто не отважился, и створку тут же открыли. Кроха вновь обратилась в слух, пытаясь понять, куда именно ее несут. У входа садист чуть развернулся и пошел прямо. Постучался, дверь со скрипом отворилась. Еще два шага – и рюкзак бережно опустили на пол.

Девушка выглянула из горловины и оцепенела. Время словно остановилось, дав во всех подробностях разглядеть, как у сидящих за столом бойцов отпадают челюсти и распахиваются глаза. Выпавшая из пальцев пешка гулко стукнула о клетку и пошатнула короля. Затем потянувшаяся к оружию рука смела на пол все фигуры, и они попадали. Черно-белый лоснящийся поток перемешался, и уже не понять было, где свои, а где чужие. Нет правых и виноватых, хороших и плохих, добра и зла. Есть только люди и их интересы.

Как же сильно ты ошибался…

Ублюдок принес пленницу не к старухе, а в сторожку у ворот, где обычно скучали за шахматами двое дозорных. И теперь они в панике похватали «Кедры», как будто из мешка высунулся свирепый мутант. У девушки была фора в несколько секунд, и за это время предстояло сделать самый важный выбор: погибнуть или убить. Для человека, не сумевшего заколоть свинью, это был переломный момент. Кульминация. Ответ на краеугольный вопрос всего приключения: кто я? Кого я вижу в зеркальном щите?

Пистолет-пулемет чихнул, из груди лохматого мужичка прыснул алый фонтанчик. Напарник уже вскидывал оружие, но внезапная дыра в черепе отправила его отдыхать в уголок. Отелло кинулся к двери, но пуля свистнула перед самым носом. Изверг упал на колени, поднял руки и запричитал:

– Пощади, бесовка. Умоляю, не губи!

– Пять минут назад ты не был таким душкой, – усмехнулась Арина.

Бугай сглотнул и часто задышал.

– Не бойся, – ствол нежно ткнул его в затылок. – Ты еще не закончил обещанное. Веди к бабке, или…

– Понял-понял! Все сделаю, только не стреляй.

– Вот и делай.

Под дулом «Кедра», из которого только что, ничтоже сумняшеся, завалили соратников, права не покачаешь и силу не выпятишь. Гвардеец со сцепленными на затылке пальцами добрался до башни и вызвал Аманду. Из трубки донеслось тихое: «сейчас спущусь», и связь оборвалась.

– Спасибо за помощь.

Мозги садиста расплескались по ржавой облезлой стене – ну, точно половник перловки швырнули. Мертвое тело грохнулось под ноги девушки, и та спокойно его перешагнула, как бревно или мешок картошки. И если парней из сторожки было немного жаль, то Отелло заслуживал смерти, как никто иной. Впрочем, был еще один достойный кандидат в покойники, шарканье которого уже доносилось изнутри.

Заскрипел ворот, люк открылся. Увидев, кто к ней вышел, Арина опустила ствол и тряхнула головой. На пороге стоял отец, а за его спиной маячил Егор.

– Наконец-то, – сказал Спас. – Поздравляю.

– С чем? – тревожно выдохнула дочь и отступила на шаг, все еще не веря глазам.

– Ты справилась! – Еж облокотился на плечо Влада и оттопырил большой палец. – Прошла испытание. Хотела же выбраться из метро и доказать всем, что не лыком шита? Вот и доказала. Правда, нам с папашей пришлось тебя немного подтолкнуть… Создать, так сказать, благоприятные условия. Вернее, неблагоприятные. Порой, чтобы выкурить мышку из норки, туда надо плеснуть водички. Понимаешь?

– Нет… Ничего не понимаю.

Еж вздохнул и посмотрел в потолок.

– Не удивлен. Тогда идем. Пора выкладывать карты.

Девушка вздрогнула и вцепилась в оружие.

– Спокойствие, только спокойствие, – отец поднял ладони и тепло улыбнулся. – Знаю, ты удивлена и напугана, но самое страшное уже позади.

– Позади? Позади?! Я… я только что…

– Девочка, расслабься. Все в порядке.

За спиной скрипнула дверь. Дозорные вышли во двор и помахали «убийце». Оба держали выпачканные полотенца, которыми оттирали бутафорскую кровь с маскхалатов. Тут и Отелло медленно выпрямился, смахнул пальцем свои же мозги со стены и сунул в рот.

– Извини, – сказал он и шагнул в тень. – Но так надо.

– Да что тут происходит?! – Крохе становилось все труднее держать себя в руках.

– Идем, – Спас указал на лестницу. – Лучше сама посмотришь. На словах это трудно объяснить.

Они поднялись в святая святых этой жуткой общины – в шар на вершине пирамидки. Изнутри он был полностью прозрачным, и с высоты открывался чудесный вид на деревню, поле и рощу. Посередине стоял пластиковый саркофаг, в котором под белой простыней лежало чье-то тело.

«В той норе во тьме печальной гроб качается хрустальный».

На голове блестел обруч с пятью длинными спицами. Из четырех вились проводки и соединялись с громадной конструкцией под сводом. Больше всего она напоминала сеть, сплетенную из тонкой серебристой проволоки, по которой непрерывно носились ослепительно-яркие искорки. Вспыхивали над обручем и устремлялись в ком блестящей паутины. Внутри него, сокрытый переплетениями нитей, мерно пульсировал светящийся шар того же цвета, что и сам Купол.

Впритык к гробу стоял здоровенный железный стул – настоящий трон с высокими подлокотниками. На нем восседал иссохший труп сталкера с таким же венцом на черепе, но всего с одним толстенным кабелем, что вел к устройству Стража. Теперь понятно было, зачем ему жертвы. Он поглощает их, но не в прямом смысле. Чужие жизни поддерживают его собственную, чтобы хватало сил поддерживать Купол. Меньшинство погибает ради большинства. Так просто и понятно… и так отвратительно.

Арина шагнула к Спящему и чуть не закричала, едва увидев его вблизи. Точнее – её. Ожидала найти ту девушку из снов, но обнаружила… себя. Ее точная копия лежала пластом, вытянув руки по швам. Глаза закатились, под носом чернела корка запекшейся крови, но грудь едва заметно вздымалась и опадала.

– Не может быть…

– Может, солнышко, – шепнул отец. – Вспоминай.

Перед глазами против воли вновь закрутились видения. Но в этот раз многое изменилось. Очень многое. Человек в строгом костюме, что пришел в «Совенок» за детьми, наконец, обрел лицо. Лицо Егора Ежова. А облик майора, выкравшего девушку, изменился, и тот стал неотличим от Спаса.

– Но… как?

– Двадцать лет ты защищаешь нас от ужасов нового мира, – ответил Влад. – И за это время придумала свой собственный. Там люди укрылись в метро, звери превратились в чудовищ, а руины заражены ядом и радиацией. Все, как в старых книжках твоего детства. Истина смешалась с вымыслом, а образы получились столь яркими, что ты поверила в них и потеряла связь с реальностью. А она далека от твоих фантазий. К сожалению, не выжил никто, кроме этой общины. Да и мы уцелели лишь чудом. Но стали заложниками силы, что прежде нас спасла.

– О чем ты?

– Купол, девочка. Мы не можем из него выйти. Поэтому тебе пора просыпаться.

– Но я же… – Кроха ущипнула себя и зажмурилась от боли. – Не сплю.

Мужчина (глупо было продолжать называть его отцом) печально вздохнул.

– Ты слишком долго блуждала в своем воображении. И уже не понимаешь, где явь, а где морок. Но я могу помочь. Сядь в это кресло, – он провел ладонью по железной спинке.

– Да… сейчас. Только немного успокоюсь. Это все так… странно.

Арина коснулась левой рукой крышки ящика и зажмурилась. Правую опустила, но «Кедр» не бросила. Палец легонько поглаживал скобу, пока хозяйка оружия настойчиво говорила про себя:

Ей не ответили. Девушка горько усмехнулась и отстранилась от саркофага. Окончательно запутавшись в происходящем, она тонула во тьме неопределенности. И вдруг, не давая ей впасть в смертельное отчаяние, раздался тихий голосок.

Наваждение развеялось. Страдалица за стеклом превратилась в скелет в посеревшем комбинезоне. От щек не осталось и следа, черные вены казались червями на полупрозрачной коже. Но самое страшное – ей под корень удалили конечности, видимо, чтобы тело потребляло меньше энергии. А судя по штрихам на лбу и висках, собирались пойти дальше и оставить только мозг, но бунт Аманды их остановил.

Все остальные тоже лишились маскировки. Егор стал рослым гвардейцем, а Спас – старухой. То-то так настойчиво предлагал сесть на трон. Сделав вид, что ничего важного не случилось, Арина двинулась к железному стулу и, улучив момент, высадила в прихвостня треть магазина.

– Какого?! – бабка раззявила пасть и тут же получила прикладом в табло.

И откуда только силы нашлись – удар сшиб мегеру с ног, расквасил губы, нос и выбил два передних зуба.

– Фука! – она резво поползла в угол, роняя на пол капли крови. – Помоги мне! Ну фе!

Девушка встала над ней и взяла на мушку. Аманда оскалилась, и это выглядело действительно жутко.

– Ну, давай! Убей меня! Ты же хочешь отомстить за друзей и отца? Ты же не собираешься так и сдохнуть трусихой и слабачкой?

Арина кисло усмехнулась.

– Лучше я сдохну трусихой, слабачкой, чем найду силу… и стану тобой.

В ответ расхохотались, брызнув кровью.

– Ты уже стала мной… Просто не поняла еще. Это как зараза – сначала чутка зудит, но изменения уже необратимы.

– Заткнись, пожалуйста. Шлепай вниз и открывай клетки.

– А если не пойду?

Арина пожала плечами.

– В магазине десять пуль. В твоей ноге – десять дыр. Уговор?

– Ты сдохнешь, соплячка. Вы все подохнете!

– Я устала от болтовни. От этого места. От тебя. Считаю до трех…

Бабка косо зыркнула на труп и поднялась.

– Предупреждаю последний раз – одумайся. Ты не ведаешь, что творишь.

– Так объясни, – спокойно ответила Кроха.

– Ты слишком тупая, чтобы понять. Была бы умной – не учудила бы такого.

Арине страшно захотелось пнуть мегеру под зад и спустить с лестницы. Но она сдержалась. Творя зло ради зла и боль ради боли, можно в самом деле превратиться в Аманду.

Они вошли в казематы. Отец приподнялся на кровати и в недоумении уставился на дочь. Егор отвлекся от разглядывания ногтей и подмигнул. Пока висело неловкое молчание, старуха коснулась стены слева от люка и открыла потайную дверцу, за которой прятался ряд пронумерованных рычажков. Щелкнула тремя, отправив прозрачные панели в потолок.

Еж приветливо расставил руки и направился к девушке. Той показалось, что он собрался ее обнять – от безумца всякого жди, даже порыва внезапной и совершенно несвойственной ему нежности. Но парень шагнул мимо и вцепился бабке в голову. В тишине зубодробительно хрустнуло, труп со свернутой шеей грохнулся на пол. Платочек съехал с макушки и обнажил вколоченный в лысый череп обруч. Вместо спиц вдоль зеркальной глади змейкой протянулась ребристая антенна.

– Что ты натворил?! – взвизгнула Кроха.

– То, о чем давно мечтал. А ты разве нет?

– Дурак! Ее нельзя было убивать!

– Но я уже…

– Боже!

– Да почему нельзя? Опять лезешь со своим пацифизмом-гуманизмом?

– Замолчи, пожалуйста, – Арина шумно выдохнула и потерла вспотевший лоб. – Надеюсь, тот старик подскажет, как все исправить.

Но мумия в смирительной рубашке не подавала признаков жизни. Присмотревшись, Арина поняла – это тот самый глава фонда «Светоч», который набирал детей из приютов для экспериментов. Знать бы еще, каких именно.

– Помер вчера, – сказал бродяга. – От жажды. Ползал под дверью, как червяк. Хрипел, стонал, вываливал язык. А бабка стояла над ним и потягивала компот. Редкостная мразота. Так ей и надо.

– Да тут все хороши! Особенно ты.

– А я-то что?..

Над башней завыла сирена. Никогда прежде сигнал не звучал так громко и пугающе. Словно совсем рядом подыхало громадное чудовище вроде тролля. Одновременно с этим дрожь под ногами стала ослабевать.

– Во дела, – Еж дотронулся до стены. – Чую, не к добру.

– Пророк, блин! Идем. Пап, мы скоро.

– Осторожнее, – Спас поднял ладонь.

Арина и Еж выбежали во двор. Бетонные плиты утопали в полумраке. Купол выцветал на глазах, и сквозь истончившийся свод сыпался серый снег. Чертыхнувшись, Кроха побежала в шар. С высоты было отчетливо видно, как проклятый рай медленно умирал. Налитые янтарем колосья жухли и чернели, сочная листва опадала, а обезумевшие от страха жители метались меж домов. Даже дозорные побросали оружие и прятались по чердакам и подвалам, не подозревая, что стужа достанет их всюду.

Смотреть на это было невыносимо. Пусть среди местных водилось немало ублюдков, никто не заслуживал столь жуткой смерти. Девушка отвернулась и уверенно шагнула к железному трону. Но Еж заступил ей дорогу.

– Ты что, собралась убить себя ради этих свиней?

– Свинья тут только одна, – в гневе выпалила она.

Бродяга усмехнулся.

– Не спорю. Знаешь, ты сильно изменилась за эти дни. А я чем хуже?

– Еж!

Егор скинул иссохший труп с кресла и взял окровавленный венец.

– Нет! – Арина стукнула его по спине.

– Тише. Эта ноша – не по твоим плечам. Я успел поболтать со стариканом. Насколько понял из бессвязного потока заумных словечек, Аманда была чем-то вроде радиатора. Как бы охлаждала систему, оттягивая часть энергии на себя. Без нее эта хреновина работала…

– От нескольких секунд до двух-трех минут…

Парень оглянулся и расплылся в ехидной улыбке.

– Верно. А ты у нас человек-сюрприз, однако. Если честно, думал, побежишь в свою нору после первого же мутанта. А ты вон какой оказалась. Но здесь, увы, не сдюжишь. Поэтому…

Он надел кольцо и крепко сдавил. В тот же миг глаза его закатились, а из носа брызнула кровь. Шатаясь и вздрагивая, Еж осторожно уселся в кресло и положил руки на подлокотники. Сирена, наконец, отключилась, а Купол засиял – но не бледной луной, а расплавленным золотом.

– Слушай внимательно, – процедил добытчик, роняя алые струйки. – В кустах справа от тропы – мой рюкзак. Сбросил, когда шел выручать. Не пропустишь. Там – снаряга твоего размера. Хотел подарить, как вернемся, но кто ж знал, что полезешь в Могильник. Самое главное – там отличные… отличные…

– Егор! – Кроха поймала белое, как полотно, лицо в ладони.

Он вскинул голову.

– Ага… о чем это я? Там «берцы»… хорошие… знаешь, как тяжело найти «берцы»… на твою ногу? Но зато… зато… не розовые сапожки. Ты тут?

– Да, – девушка всхлипнула и коснулась его пальцев – холодных и твердых, как сталь на морозе. – Я здесь.

– Дуй в Город. И покажи это… – из-за пазухи высунулась гайка на медной проволоке. – Тебе помогут. Возьмите столько химзы, сколько сможете. И уведите отсюда людей. Не знаю, долго ли продержусь… но… пару суток обеспечу.

– Я не справлюсь одна.

– Справишься. Ты поверила в меня, а я верю в тебя. Мечтала быть сталкером? Ты – сталкер. Действуй. И вот еще что… чуть не забыл. Это… добавит стимула. Та камера внизу, где яркий свет. Помнишь?

– Помню…

– Она выжигает всю заразу. Напрочь. Твой отец… здоров. Теперь иди.