Глава 7
Удар
На проход Дрогден медленно опускались сумерки. По низко висящим тучам неровно расплескалось алое сияние, струящееся от ржавого диска солнца, тусклой монеткой ползущего за горизонт.
Несмотря на уговоры Пушкаря как можно скорее отправиться на берег, собирались неторопливо, тщательно подбирая амуницию и боекомплект.
Лера тоже вызвалась в отряд.
– Я со всеми пойду, – заявила она Батону тоном, не терпящим возражений. – И не надо говорить, что там опасно.
– Там опасно, – согласился охотник.
– Пуганая. Я с тобой столько лет на мутов ходила. И люди нисколько их не страшнее.
– Наоборот. Они по-прежнему намного страшнее всего, что мы тут расплодили за двадцать лет, – парировал Батон. – Здесь чужая территория, мы не знаем, с чем предстоит столкнуться. Не лезь в это, дочка.
– Я после Африки и всего, что было, ничего уже не боюсь. Лишние руки не помешают, – отрезала девушка. – И я тебе не дочь.
– Ладно. Проехали, – сдался охотник. – Но я с тобой нянькаться не буду. Пусть тебя твой святоша и пасет, если хочет.
– Справлюсь. Не волнуйся.
И вот Лера была в оружейной и собиралась вместе с остальными. Чучундра в очередной раз осталась в каюте.
Рядом устроился Пушкарев, внимательно проверявший свою винтовку и обработанную дезактивирующими растворами химзу.
– А Копенгаген был красивым городом? – выдвинув из ножен «Клен», спросила соседа Лера.
– Да. Очень, – отозвался сталкер. – Как игрушечный. Особенно зимой, в сочельник. Улочки, башенки, ратуши… Это был город сказок.
– Здорово. А я вот никаких городов не видела. Только по рассказам старших знаю.
– Любишь всякие легенды?
– Люблю, – улыбнулась девушка.
– Ты ведь без них выросла, да? – пожалел собеседницу Пушкарев. – Какие в нашем аду могут быть сказки. Ни Карлсона, ни муми-троллей, ни Русалочки.
– Я про Колобка и Гремушку знаю, – откладывая нож, неуверенно ответила Лера, смущенная непонятными именами.
– Гремушка? – в свою очередь удивился Олег. – Кто это?
– Это домовой. Он живет в трубах и выходит только по ночам, когда все спят. Он охраняет дом от напастей. Сидит себе за стенами и гремит.
Эту сказку дед специально придумал и рассказывал маленькой девочке, чтобы она не боялась шума за стенами, когда прочищали системы водоснабжения Убежища. Лера об этом знала. Но все равно выдуманное существо, у которого и толкового описания-то не было, нередко помогало ей спокойно заснуть. Даже когда она уже стала взрослой.
Ерофеев знал, что с помощью сказок можно было лучше понять своего ребенка, его переживания, желания и мечты. Их чтение сближало малыша и его родителей, создавало доверительные отношения между ними, улучшало шаткий психологический климат в семье. Ведь воспитавший Леру старик поначалу являлся единственным близким для нее человеком на всем оставшемся свете. Батон-то появился намного позже.
Да и дети быстро росли. Год под землей шел за несколько.
Ничего с этим нельзя было поделать. Накопленные человечеством сказания и предания неуклонно забывались, стирались и выветривались из памяти, вытесняемые заботами и невзгодами нового мира. Что-то, какие-то крохотные обрывки еще хранились в старинных книгах, приносимых добытчиками с поверхности. Но их с каждым годом становилось все меньше. Брошенные человеком руины быстро нищали.
Вот и стали со временем появляться в подземных комнатушках и переходах новые герои нового мира. Загадочные гномы, обитатели глубоких пещер, заботливые домовики, могущественные колдуны, волшебники и отважные богатыри-добытчики, сражающиеся на поверхности с драконами… Лишившееся прошлого человечество заново, на новый лад переписывало утраченные истории, по-прежнему испытывая острую потребность в чудесах.
Так рождались сказки апокалипсиса.
– А какие истории были в Копенгагене? – спросила Лера, возясь с «химзой».
– О, самые разные. Добрые и грустные. Веселые и не очень. И ведь знаешь, даже про сам город существует одна старая легенда.
– Какая? – заинтересовалась девушка.
– А вот какая, – Пушкарев придал своему голосу как можно больше загадочности. – В далекие древние времена богиня Гефион заколдовала одного шведского короля, и он пообещал ей отдать столько земли, сколько она сможет вспахать за ночь. Гефион превратила своих сыновей в быков, и они во тьме вспахали весь остров Зеландия. Там и появился Копенгаген.
– А как это – пахать на быках?
– Ты не знаешь таких?
– Только буренок видела, – подумав, сказала Лера. – Они у нас в окрестностях живут.
– Вы берете у них молоко? – заинтересовался Олег. – И как, не фонит?
– Нет. У них вместо молока кислота.
– Ексель-моксель… И много у вас там подобной живности?
– Неподалеку раньше была животноводческая ферма. Так что много чего развелось. Мы с Батоном частенько на них охотились.
– Значит, ты выросла на улице, – заключил сталкер.
– Можно сказать и так.
– А ведь раньше это выражение имело совсем другой смысл, – грустно усмехнулся Пушкарь.
– Какое?
– Оно обозначало неблагополучие. Это относилось к детям и подросткам из проблематичных семей. Ребята были предоставлены сами себе и творили что хотели. Пили, курили, кололись. Свободная любовь. Частенько все это заканчивалось колонией или тюрьмой. Или еще чем похуже.
– А что, может быть еще хуже? – Лера удивленно подняла брови.
– Смерть. Кроме нее больше ничего.
– Я росла без родителей.
– Да по тебе это видно, – убирая магазины в подсумок, рассмеялся Олег. – Ты жесткая вся. Самостоятельная. Ершистая, хоть уже и не подросток. Хотя в нынешние времена это уже стало нормой. Раньше вот говорили, что дети быстро растут. А сейчас и того быстрее. Едва из пеленок выберутся да молоко со рта оботрут, так сразу – хвать! – за оружие цепляются. На поверхность просятся.
Лера мысленно с ним согласилась. Вспомнила друга детства Юрика, который остался там, далеко, в Убежище. Веселый и хитроватый парень. Каким она увидит его, когда вернется? Уже самостоятельным, взрослым добытчиком, смело шагающим по поверхности, или все таким же милым, стеснительным пареньком? Когда-то, прячась за юношеской бравадой, чтобы не покраснеть или смутиться, он подарил ей на день рождения пудреницу, ставшую для нее талисманом. Последним осколочком дома. И где он только ее достал? Не украл же. В Пионерской общине такие номера не проходили и не оставались безнаказанными. Наверняка попросил у матери или выменял у кого-то. Интересно, какую маленькую жертву ему пришлось для этого принести? Лера никогда об этом раньше не задумывалась.
– До нашего путешествия я была другой. А потом столько всего увидела, что уже впору самой истории рассказывать.
– А что случилось с твоими родителями?
– Погибли. Давно. В Антарктике.
– Да уж. Далеко.
– Они были исследователями, биологами. Поплыли туда накануне войны что-то там изучать.
– А как ты попала на лодку?
– Сбежала из дома, чтобы замуж за одного придурка не идти.
– Видно, сильно припекло тебя, да?
– Не то слово, – хмуро отозвалась Лера, начиная немного нервничать от того, что разговор уходил в неприятное для нее русло.
– Тяжело, небось, с мужиками?
– Привыкла, – почти собравшись и проверив «Бизон», девушка решила сменить тему. – А сколько лет твоему сыну?
– Девять, – вздохнул Пушкарь.
– Как зовут?
– Фома.
– Необычное имя.
– Это из Библии, – пояснил Олег и, помолчав, продекламировал: – «Фома же, один из двенадцати, называемый Близнец, не был тут с ними, когда приходил Иисус. Другие ученики сказали ему: мы видели Господа. Но он сказал им: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю. После восьми дней опять были в доме ученики Его, и Фома с ними. Пришел Иисус, когда двери были заперты, стал посреди них и сказал: мир вам! Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим. Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой! Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и уверовавшие».
– Ты знаешь Библию наизусть? – дослушав, удивленно приподняла брови Лера, застегивая на запястье уцелевшие СИГ-РМ1208, которые накануне нашла в оружейке. Драгоценные батарейки удалось сохранить благодаря зарядному устройству. И вот, ходики до сих пор шли, спасибо хорошему швейцарскому механизму и заботе внимательного к мелочам Паштета.
– Отрывками.
– У меня она тоже есть. Я знаю, что таких книг в мире осталось немного, поэтому берегу. Но про это я еще не читала. Подобные вещи говорил один человек в нашем Убежище. Его звали Птах. И называли блаженным.
– У нас в бункере тоже есть свой святой. Так мы о нем говорим. Он еще и учитель.
– Такие люди везде нужны, – заметила Лера, пакуя в подсумок коробочку аптечки АИ-2 с промедолом и тареном. Так, на всякий случай. Может, и не пригодится. Она надеялась.
– Согласен. Вот и у вас на борту священник. Он из вашего Убежища?
– Нет. Присоединился к нам позже, в Антарктике. Он чилиец.
– Надо же, а по-русски хорошо говорит.
– У него был учитель. А почему ты так назвал сына?
– Хотел, чтобы он верил. Верил в то, что в нашем мире еще осталось место доброте и чудесам. Несмотря ни на что. Верил.
– И я когда-то верила…
– А теперь?
– Теперь знаю, что ничего уже не изменится. Нам осталось только выживать.
– Грустно это все, не находишь?
– А что делать? Сами во всем виноваты. Никто не просил предков устраивать ту войну. Но все случилось так, как случилось.
– Как случилось, – эхом повторил Олег.
– Ты хорошо назвал сына. Пусть у него будет надежда, – улыбнулась Лера, прицепляя к «Бизону» лазерный целеуказатель и проверяя затвор. – Все, я готова.
– Я тоже.
– Смотри, я поручилась за тебя перед остальными, – предупредила девушка. – И если это все-таки окажется ловушкой…
Сказав это, она почему-то подумала об оставшейся в каюте Чучундре. Зверька на предстоящую важную вылазку брать с собой не решилась. Не до этого. Пусть лучше сидит, а не шмыгает по лодке.
– Нет там никакой ловушки, – насупился Пушкарь.
– Но Ворошилов тоже прав. На берегу может быть засада, и что тогда?
– Я знаю там укромное место. Попробуем пристать незаметно и обойти их по суше.
– Будем надеяться. Я уже была наверху. С берега мы просматриваемся как на ладони.
– Скоро должен подняться туман. Это сыграет нам на руку.
– Посмотрим, – Лера закинула пистолет-пулемет за спину и подхватила противогаз. – Идем.
Как и сказал Пушкарев, действительно поднялся туман. Низкий, странного ржаво-желтого цвета, рваными клочьями стелющийся над водой, в которую одну за другой осторожно спускали лодки. Дозиметры показывали наличие слабого фона. Не смертельно, но все-таки.
Выбравшись из рубки, Лера вместе со всеми натянула противогаз со специальным аэрозольным фильтром, рассчитанным на мелкодисперсный туман, взвеси, дым и бактерии. Как же давно она его не носила! Уже успела немного отвыкнуть. Соленый морской воздух сразу же стал сухим, приторно пахнущим прелой резиной. Перегоняемое фильтром дыхание сипло отозвалось в ушах.
Распределились следующим образом: в головной лодке, принадлежавшей Пушкареву, разместились он, Тарас, Яков и Батон, на плече которого помимо СВД висел мегафон. Далее шли Паштет с Треской, Лера с Мигелем и Ворошилов с Савельевым. В последние три лодки Тарас на всякий пожарный решил добавить по пять душ из корейской команды, которым также выдали оружие.
Итого к берегу направлялся отряд из двадцати пяти человек.
Батон предлагал взять с собой неоднократно зарекомендовавший себя экзоскелет с пулеметом «ГШГ-7,62», но от идеи пришлось отказаться – и без того дышащая на ладан парусная посудина Пушкаря могла не выдержать вес механизма.
Двинулись неторопливо. Плавно работая веслом, Треска оглянулся. Громада «Ивана Грозного» возвышалась над стелющимся туманом подобно черной застывшей горе.
Ох, напрасно они покидали свой плавучий дом. Внутри толстяка червячком копошилось не дававшее ему покоя предчувствие.
– Не нравится мне все это, – отвернувшись от корабля, пробурчал себе под нос кок. – На хрена было лезть…
– Ты чего там бормочешь? – не расслышал Паштет из-за переговорной мембраны, исказившей голос соседа.
– Ничего. Греби давай, – повысив голос, ответил Треска.
Все «резинки» вытянулись в вереницу, держась за суденышком Пушкарева, идущим в сторону видневшегося берега не по прямой, а чуть забирая в сторону. Сталкер вел отряд в свое укромное место.
Работая веслом, Лера смотрела на приближающуюся землю, возвышавшуюся на траверзе ее лодки над пеленой тумана. Рядом сидел Мигель, которому из арсенала, несмотря на его возражения, снова выдали «ублюдок». Приятного, судя по предстоящей вылазке и возможной встрече с врагом, было мало.
Боевые характеристики автомата, как он уже успел убедиться во время памятной стычки с пиратами на буровой возле берегов Чили, были крайне низки. Высокая вертикальная и, что куда важнее, горизонтальная отдача значительно снижала точность стрельбы, чему также способствовала неудобная мушка, а вкупе с быстрым перегревом, долгой перезарядкой и внушительной скорострельностью название автомата начинало полностью себя оправдывать. Неуклюжий агрегат. Одно слово – самопал.
Хотел взять бывший на борту «МЦ-255», так и не дали.
«Час от часу не легче», – думал Мигель и смотрел на Леру. По крайней мере, она была нормально вооружена. Хотя священник уже не раз убеждался в том, что девушка сама вполне может о себе позаботиться.
Эмоций Леры было не угадать под скрывавшим лицо противогазом. А ведь он всеми силами хотел быть полезным в предстоящей вылазке. Быть способным в случае внезапной опасности прийти ей на помощь и поддержать остальных. Только Батон, выдававший ему ствол, словно издевался. С таким пугачом только птиц шугать.
Нельзя было так думать. Мигель одернул себя. Они были в одной связке, одной командой, и не время сейчас выяснять их внутренние разногласия. Священник верил, что со временем старый охотник должен будет остыть.
Берег тем временем приближался. Уже были отчетливо видны строения и павильоны Аквариума «Голубая планета». Пушкарь уверенно вел отряд туда.
Когда-то создатели хотели вовлечь посетителей в сказочный подводный мир, воссоздав в бетоне и стали водоворот. Вырисовывавшееся в тумане здание производило необыкновенное впечатление плавными линиями, напоминающими застывшие океанские волны.
– Расположение аквариума было очень удобно для водоснабжения, – объяснял в первой лодке Пушкарь. – Морская вода закачивалась в систему жизнеобеспечения через водозабор длиной в полтора километра. В марте две тысячи тринадцатого, всего за несколько месяцев до войны, три тысячи животных перевели из старого аквариума в парке Шарлотенлунд сюда, в новый. Это был самый крупный аквариум в северной Европе.
– И что стало со всей живностью потом? – с профессиональным интересом спросил Батон.
– Не знаю, – пожал плечами Олег. – Пятьдесят три аквариума содержали семь миллионов литров воды, прикиньте! Двадцать тысяч обитателей четырехсот пятидесяти видов. Куда эта прорва рыбы делась… В море, скорее всего, сдристнула. Там разбито все, я пару раз лазал. Павильоны обрушены, тихо, но страшновато даже одному. Как будто там еще есть что-то. Затаилось и ждет.
– Могу представить, – понимающе согласился Батон, оглядывая увеличивающуюся в размерах конструкцию. – Прекрасное место для внезапной засады.
– Все, мужики, готовимся, – перебил его сталкер. – Это здесь.
С этими словами лодка Пушкарева причалила к выступившему из тумана, тянущегося от берега, небольшому полуразвалившемуся пирсу.
– Пока чисто, давайте.
Следом, стараясь производить как можно меньше шума, стали подтягиваться остальные. Кругом царила абсолютная тишина, лишь изредка нарушаемая размеренным плеском волн.
По очереди привязывая лодки одна к другой, члены команды осторожно выбирались на берег и сразу же, оказываясь на твердой поверхности, приводили в изготовку оружие. Здесь начиналась территория предполагаемого врага.
– «Раз пошли на дело я и Рабинович, Рабинович выпить захотел; Отчего ж не выпить бедному еврею, Если у него нет срочных дел»… – угрюмо бухтел в фильтры Треска, ступая на трухлявые доски, жалобно скрипнувшие под подошвами.
Пришвартовавшись, по пирсу вслед за Пушкарем дошли до частично раскрошившегося бетонного пандуса, являвшегося частью фундаментной заливки «Аквариума». Вблизи когда-то красивое здание выглядело уныло. Облюбованное ржавчиной, полуобвалившееся, больше напоминающее скрюченную морскую звезду, высохшую на солнце.
– «Для того, чтоб выпить и покушать цимус, Мы зашли в задрипанный буфет; Там сидела Сурка, у нее под юбкам, Дробом был заряжен пистолет»…
– Задрал ты уже пыхтеть, – одернул приятеля шедший впереди Паштет. – Чего неймется?
– Сцыкотно мне, чувак, – крепко сжимая пистолет, признался Треска. – Вот и пою. Так веселее. В недобрую авантюру ввязались, жопой чую.
– Смотри, с перепугу из своей пукалки не шмальни.
– Не шмальну, себе под ноги лучше гляди.
Следуя за Олегом, отряд стал обходить «Аквариум» по кругу. Под ботинками людей хлюпко чавкал подтаявший снег неприятного грязно-сероватого оттенка. Снега вообще кругом было много. Видимо, зима уже с несколько недель как пришла в эти края. Хорошо хоть не белый. Соответствующим камуфляжем команда не располагала, и в противном случае их было бы видно за несколько десятков метров. Света от луны, который бы отражался от поверхности, тоже не видать – небо по-прежнему затягивали низкие косматые тучи.
Ночь играла диверсантам на руку.
Засады пока не обнаруживалось. Вопреки опасениям Пушкарева, захватчики к пирсу не пробрались. Или не показывали вида. По крайней мере, сейчас все было спокойно.
Лера размеренно дышала, за время переброски к берегу свыкнувшись с противогазом. Сказывались уроки, преподанные Батоном. Подняв голову, она сквозь обзорные стекла посмотрела на выступавшее сверху крыло здания, которое они огибали. Нависало тяжело, низко.
Девушка никогда раньше не видела высоких зданий на поверхности. В Пионерске они с Батоном дальше маяка, служившего границей их охотничьих угодий, обычно не заходили, а в краях, где Лере довелось побывать, таких построек попросту не существовало.
Здание бывшего «Аквариума» давило на девушку. Ей все казалось, что оно вот-вот не выдержит гнета времени, затрещит и обрушится. Она ощутила, как под химзой и тельняшкой легкими иголочками пробежали мурашки. Слава Богу, Мигель шел сзади, и этот участок быстро миновали.
Но как только повернули за очередной угол, Лера остановилась как вкопанная, не смея отвести взгляда от лежавшего посреди заброшенной автостоянки исполина.
Встали и шедшие впереди Пушкарев, Тарас, Яков и Батон.
– Твою мать, – тихо выругался Тарас. – Ты о нем не говорил.
– Это «Jet Time», – расслышала Лера голос Пушкарева, когда подошла поближе. – «Боинг 737–300». Пассажирский. Местный. Чартерные рейсы по Европе. Нескольких метров до посадки недотянули.
Огромный самолет лежал на боку. Одно крыло – лишь вывороченные, беспорядочные ошметки – размазано по земле, другое клином задрано к небу. Иллюминаторы, расположенные по всей длине вытянутого фюзеляжа, черными дырками смотрели на людей и выглядели, словно жабры выброшенной на берег задохнувшейся титанической рыбины.
– Наши ходоки его давно уже всего по винтику обнесли, – сказал Олег. – Только оболочка осталась.
– А пассажиры? – проглотив подкативший к горлу ком, спросил Тарас. – Экипаж?
– Похоронили тут, в «Аквариуме». Сразу же, как вылезти получилось, по одному и сносили, иначе разобрать как следует эту дуру не смогли бы.
– Это же почти триста человек…
– А мы никуда не торопились, – мрачно ответил Пушкарев. – Год за годом, потихоньку. Кости много не весят, знаешь ли.
– Так выходит, это… – Тарас обернулся на руины «Аквариума».
– Да, – кивнул Олег. – Кладбище.
– Что такое «боинг»? – негромко спросила мало что понявшая Лера. Мигель расслышал.
– Это самолет, – объяснил он. – На нем люди летали по воздуху между разными странами.
– Само-лет?
– Да. Он передвигался без посторонней помощи, сам. Но управлялся людьми.
– Летал? – не поверила девушка. – Как такая махина могла летать?
– Это сложно объяснить. Но так было.
Люди летали по воздуху на таких машинах! Лера никак не могла понять, осознать, каким же могущественным был человек всего каких-то двадцать лет назад. Каких исполинов он строил, города, само-леты, корабли, такие как их «Грозный» и «Черный Дракон».
Для чего?
Для войны. Чтобы убивать друг друга. Другого ответа она не знала.
– И внутри были люди?
– Да, – вздохнул Пушкарев. – Около трехсот человек.
Триста! Это практически равнялось количеству людей в их Убежище.
– И они все погибли?
– Все, до единого. Мы похоронили их здесь, в бывших бассейнах и на цокольном этаже. Теперь это склеп. Братская могила.
– Почему они упали? – спросил Батон.
– Кто знает… Следов атаки на корпусе нет. Хоть тут неподалеку и валяются два америкосовских беспилотника MQ-9 Reaper. Я о них говорил, «жнецы». Но это не их работа. Скорее всего, пилотов ослепила вспышка от ядерного взрыва, и они не смогли как следует сесть. Электрический импульс посек электронику, все вышло из строя. И самолет упал…
Лера молчала, оглядывая рухнувшую много лет назад стальную птицу, беспорядочно раскидавшую вокруг себя смятые остовы автомобилей. Вот и все, что осталось от людей. Бездушные коробки. Истлевшие чучела бывшего мира. Воспоминания. Духи без плоти и крови.
Сами себя и приговорили.
– «И сказал Иисус: Не лучше ли взять ветку от той горящей смоковницы? И Пастырь ответил: Нет, не лучше, пусть огонь, упавший с неба, сам себя пожрет»… – пробормотал Мигель.
– Ладно, двигаемся, – позвал Пушкарев. – Тут уже недолго осталось. Бункер рядом.
Тронулись дальше, вытянувшись в цепочку друг за другом. Но далеко от самолета не ушли.
Олег замер, поднял руку со сжатым кулаком, делая остальным знак остановиться.
– Что там? – насторожился Батон, перехватывая СВД.
– Ждите здесь.
Как оказалось, их караулили.
Группа из восьми человек. По крайней мере, столько насчитал выбравшийся вперед Пушкарев, осторожно выглянув из-за остова прогнившего джипа, пока остальные прятались за стеной «Аквариума».
По земле и скелетам автомобилей лениво шарили красные спицы лазерных целеуказателей. Собственно, их-то первыми и заметил Пушкарев.
Чужаки стояли с противоположного торца здания, с той стороны, откуда прекрасно просматривался пролив и застывшая в нем туша «Грозного». И явно ожидали высадки на берег.
– Восемь, – доложил Олег, вернувшись к остальным. – По крайней мере, те, что на виду.
– Чего-то маловато, не находите? – насторожился Яков. – Они же не дураки, чтобы думать, будто на борту сидит всего пара человек.
– Фью, – хмыкнул Батон. – Нас двадцать пять. Перещелкаем.
– На них наша бункерская снаряга, – задумчиво проговорил Пушкарь.
– И чего? – ответил Тарас. – Ты же не хочешь сказать, что это ваши нам навстречу пожаловали?
– Нет, – согласился сталкер. – Но непривычно как-то.
– А кто они – парламентеры? – спросил Паштет. – Или это за тобой?
Повар посмотрел на Олега.
– Может, и за мной. Хотя вряд ли кто-то успел заметить, как я свалил. Так что, скорее всего, это по вашу душу, ребята.
– Дай-ка я посмотрю, – Батон отлепился от стены и юркнул за джип.
Помимо «химзы» на каждом из неизвестных был надет утяжеленный бронежилет, на головах, поверх противогазов, каски, в руках штурмовые винтовки. На касках были закреплены приборы ночного видения.
– Упакованы как танки, – оценил охотник, вернувшись. – Тут без снайперки никуда. А она у нас одна.
– И чего делать будем? – поинтересовался Треска. – Может, языка возьмем?
– Как ты себе это представляешь? Они вон кучей дежурят. Да и много тебе язык наболтает. К тому же что нового они смогут добавить к информации, которая у нас уже есть?
– Ну, узнали бы обстановку внутри. Чего нам там ждать?
– Ничего хорошего, – фыркнул Батон.
– Итак, наши действия? – Тарас посмотрел на Пушкарева.
– Если поднимем бучу тут, не прибежит ли к ним помощь из бункера? – задал вопрос Треска, внутри которого привычно трусливость мешалась с осторожностью.
– Резонно, – кивнул охотник. – Олег. Твои предложения?
– Обойти не получится, за ними как раз находится южный вход. Если за спину заходить – большого крюка давать придется, а это не вариант.
– Ну, ты ведь думал, как бы мы попали внутрь?
– Так же как я выбрался – через вентиляцию. А вы что хотели? Через главный вход?
– Кто-то, помнится, имел желание переговоры вести, – Батон переглянулся с Тарасом.
– Да. Я и сейчас за это, – твердо заявил старпом.
– Ты ведь распорядился насчет ракеты, как я просил?
– Распорядился, – неохотно ответил Тарас. – Связь по радио. Но говорю тебе, это крайняя мера.
– Обычные превентивные действия, – хмыкнул охотник.
– А под землей радио будет работать? – засомневался Яков.
– Должно, – сказал Батон. – Иначе это будет о-очень короткая операция. В общем, так. Судя по всему, без фейерверка не получится. Значит, действуем по обстановке. Снаряга – ваша, бункерская, говоришь?
– И что? – не понял Олег.
– Идейка у меня одна появилась… как мы народ внутри объегорим. Главное – цельтесь точнее, чтобы камуфляж не слишком заляпать.
– Ты наши-то стволы со своим не равняй, – напомнил Треска, показывая Батону пистолет. – Это ж с какого расстояния нужно бить, чтобы здесь не промахнуться? На ближний бой, что ли, идти?
– Оглядись. Тут машин вон сколько навалено. Подберемся.
Слушая Батона, Мигель снова пожалел о том, что ему досталось не то оружие. О ближнем бое, в котором самострел сгодился бы, скорее всего, можно было забыть.
Стоявшая рядом Лера напряженно старалась не пропустить ни одного слова старших. Она снова должна была вступить в противоборство с другими людьми. Как было в Антарктике, как и у Хранилища Судного Дня.
Все повторялось, словно было закольцовано по кругу. Исковерканному миру снова требовалась человеческая кровь.
– Но переговоры… – попытался возразить старпом.
– Много ты с их стволами наразговариваешь, – хохотнул Батон. – И они тут не для бесед. Видно же, что прорываться придется. Их восемь, нас двадцать пять. Смешно, не находишь?
Он оглядел собравшихся под стеной «Аквариума» людей.
– Не дрейфь, народ. Сдюжим.
К группе боевиков заходили с двух сторон. Заняв позицию за перевернутым фургоном возле джипа, Батон взял на изготовку «СВД».
– Ну, мужики, посмотрим, кто у вас тут главный, – сняв противогаз и приникая к оптическому прицелу, пробормотал охотник.
Его выстрел должен был послужить сигналом для остальных, но найти главного среди ничего не подозревавших чужаков оказалось непросто. Все камуфляжники выглядели абсолютно одинаково, вдобавок дело усугубляла царившая вокруг ночь.
Батон некоторое время всматривался в прицел, переводя ствол с одной цели на другую, надеясь хоть по внешней манере выявить вожака, чья смерть должна была на некоторое время обескуражить противника.
– Ну, давай же. Покажись.
Тихий призыв охотника словно кто-то услышал. В стороне раздался посторонний звук – то ли железка лязгнула, то ли застарелый бетон раскрошился. Один из боевиков повернулся на звук и, прислушиваясь, поднял руку, делая знак остальным. Точки лазерных целеуказателей дружно собрались в пучок, указывая направление звука.
Это решило все.
Грохнул выстрел, предполагаемый старший выронил винтовку и мешком повалился на землю, выходя из сектора обзора. Следом на оставшихся семерых людей градом посыпались пули. Еще двое упали почти сразу. Недобитая пятерка рассредоточилась и, глухо перекрикиваясь, попряталась за автомобилями, разглядывая, откуда стреляли.
Ночь тут и там озаряли яркие вспышки. Обстрел не прекращался. Откуда-то сбоку на чужаков, описав дугу, с шипением упала дымовая шашка.
– Твою мать! – чертыхнулся Батон, когда торчащую из-за крыши машины голову уже выцеленного им боевика скрыли пульсирующие клубы вырывавшегося из металлического цилиндра дыма. Что он там делал? Кажется, опускал прибор ночного видения. Черт! Охотник лупанул наугад. В серой клубящейся массе тут же что-то шевельнулось. Неужели попал?
Воспользовавшись этим, обошедшие с другой стороны корейцы под руководством Тараса подобрались ближе к окутанному смогом участку. Двигавшийся со всеми Мигель несколько раз выстрелил по направлению кажущегося движения, но не смог определить, попал или нет.
– Maldición! – сквозь зубы по-испански выругался священник. – No tiene sentido de usted…
Ему уже начинало надоедать ощущение собственной беспомощности. Хлопки выстрелов ватно проникали извне через резину противогаза. Что-то прокричал оказавшийся по правую руку Пушкарев.
Потерявших ориентацию оставшихся четверых добили почти в упор, ориентируясь по метавшимся в клубящемся мареве целеуказателям, как и предполагал Треска. Грохот канонады стих. Короткий бой был окончен. Дым медленно рассеивался, поднимаясь все выше над землей.
– Отбегались, – оторвавшись от прицела, Батон опустил винтовку.
Разделившийся отряд собирался на месте, где всего несколько минут назад дежурило восемь человек. Идущая позади Мигеля Лера чувствовала, как бешено колотится сердце. Несмотря на выплеснувшийся адреналин, за все время стычки она сделала из «Бизона» всего несколько выстрелов. И как ни старалась пересилить себя, так и не смогла бить на поражение в человека. Целилась, чтобы скорее подранить. Но попала или нет, было непонятно. Даже не хотелось проверять.
Впрочем, мужики справились и без нее.
– Кто тут самый умный шашку кинул? – поинтересовался Батон, присоединившись к остальным.
– Ну я, – неохотно отозвался Треска. – Помогло же.
– Видимость только испортил, самоделкин хренов, – беззлобно отрезал охотник.
– Все равно справились.
– Где бункер? – спросил Пушкарева Батон.
– Вон туда, – тот указал в направлении от берега. – Меньше двухсот метров.
– Теперь-то что? – спросил Тарас, явно недовольный тем, что пришлось пролить лишнюю кровь. – И так шум подняли.
– А теперь, джентльмены, мы устроим небольшой маскарад.
– В каком смысле? – не понял Ворошилов.
– Разделимся. Тарас, Яков, ты, Лерка со святошей и Савельев – надевайте снарягу этих ребят и вместе с корейцами идите ко входу в бункер. Постарайтесь проникнуть в тамбур, по крайней мере, дотуда вас должны пропустить. Я, Пушкарев и поварята – через вентиляцию.
– Но их химзащита не такая, как у нас, – возразила Лера.
Перспектива переодеваться на чужой, к тому же, возможно, зараженной местности, ее сильно встревожила.
– Испачкайте свою. Тут дерьма под ногами кругом, хоть лопатой греби. Фон не такой сильный. Камеры в тамбуре есть?
– Да, – подтвердил Олег.
– Измажьте шмотье грязью, – повторил Батон. – Чтобы обмануть диспетчера, этого хватит. Скажете, что ввязались в стычку с пришлыми. А как впустят – действуйте по ситуации и ведите свои переговоры, как ты там хотел, – он повернулся к Тарасу. – Постарайтесь взять заложника. Может, повезет. А мы с ребятами попробуем с тыла зайти.
– А без нас никак нельзя? – уныло отозвался Треска, которому перспектива снова куда-то лезть явно не пришлась по вкусу. – Мы, может, тоже кошерные шмотки хотим.
– Нет. Из всех, что есть, вы двое больше подходите. Только слушаться, ясно?
– Ясно, – словно отчитанные дети, без энтузиазма в голосе протянули повара.
– Тогда собираемся пошвыдчее. Неизвестно, когда они вышли из бункера, может, их там ждут уже. Как бы раньше срока не хватились.
Члены отряда разбрелись отыскивать убитых. Одна Лера медлила. Меньше всего ей улыбалась перспектива обирать трупы. С соотечественниками такого бы не было. Курс выживания на поверхности, привитый Батоном, и вызубренный кодекс добытчиков даже предписывал в случае гибели напарника или при обнаружении чьего-то тела воспользоваться его оружием или снаряжением, если таковые имелись. Это было правилом выживания. С телом следовало поступать по своему усмотрению, но все равно чаще их хоронили, как того позволяла обстановка.
А здесь… Не было ли это мародерством? Напали, убили, ограбили… Но ведь это был враг, а у команды «Грозного» была спасательная миссия. На войне как на войне. Так частенько говорил Батон.
– Держи, – голос подошедшего Мигеля вывел Леру из раздумий. В руках священник держал каску и бронежилет, которые снял с одного из убитых. – Я же вижу, что тебе от этого не по себе.
– Спасибо, – принимая вещи, поблагодарила девушка. – Ты прав. Руки не поднимаются.
– Не волнуйся, думаю, у нас получится. Я все время буду рядом.
– А ты… Ты сам можешь убить? – Лера посмотрела Мигелю в глаза, когда тот, по-прежнему стоя рядом с ней, стал переодеваться.
Священник на какое-то время задумался.
– Не знаю. Там, в Антарктике, мы как-то ухитрялись жить двадцать лет без братоубийства. Изгоняли, это да. Но тогда смерть сама находила провинившегося. Да и было их не так уж и много.
– И все-таки, – настаивала девушка, с неохотой примеривая на голову тяжелую чужую каску с прибором ночного видения неизвестной ей модели.
– В Библии сказано – кто украдет человека и продаст его, или найдется он в руках у него, то должно предать его смерти. Не похожа ли нынешняя ситуация на эту?
– В этой книге есть ответы на все вопросы, да? – с горечью сказала Лера, поправляя шлем, норовивший сползти на глаза. – Как такое может быть? Наверное, тот, кто ее написал, был очень умным.
– Библию писало много людей, – объяснил Мигель. – Она состоит из двух частей: Ветхого Завета и Нового Завета. Ветхий Завет в три раза больше по объему, чем Новый Завет, и написан он до Христа, точнее – до пророка Малахии, жившего в пятом веке до Рождества Христова.
Новый Завет был написан во времена апостолов – следовательно, в первом веке по Рождеству Христову. Обе части связаны между собой. Ветхий Завет без Нового был бы незавершенным, а Новый Завет без Ветхого был бы непонятен.
– А кто такие апостолы?
– Посланники, вестники. Ближайшие ученики Господа. Через них он передал людям свое учение. Большая часть шестидесяти шести книг носит имена их составителей – тридцати великих мужей различного происхождения и даже различных эпох. Давид, к примеру, был царем, Амос – пастухом, Даниил – государственным деятелем, Ездра – ученый-книжник, Матфей – сборщик податей, мытарь, Лука – врач, Петр – рыбак…
– Как много.
– Это только некоторые из них, – ответил Мигель.
– Только мы не услышали их, – задумчиво проговорила Лера.
– Как всегда, – согласился Мигель. – Как всегда… Погоди-ка, давай лучше я.
С этими словами он помог Лере правильно застегнуть бронежилет и оглядел девушку.
– Вот так. Готова?
– Не знаю, – призналась Лера.
– Страшно?
– Да.
– Я с тобой. Никогда такой не пользовалась? – выключив лазерный целеуказатель, Мигель подал Лере винтовку.
– Нет.
– Ничего сложного, на самом деле. Упри приклад в плечо нижним углом. Так ты будешь иметь большее плечо пары сил, чем при упоре верхним, и большее отклонение ствола винтовки. Ствольные накладки должны лежать на ладони левой руки всегда одним и тем же местом. Запомнила?
– Надеюсь, мне не придется стрелять, – буркнула Лера, почувствовав дурноту. Вдобавок тело неприятно давила чужая амуниция, заметно превышавшая в весе и явно не рассчитанная на девушку.
Как будто она надела на себя частичку постороннего человека.
– Ну что, готовы? – К ним подошел уже упакованный Савельев, в сумерках действительно походивший на местного боевика.
– Да, – ответил за себя и Леру Мигель.
– Немного не по себе, если честно, – поделился метеоролог. – Лезть ряжеными к врагу… Авантюра какая-то.
Это немного успокоило девушку. Не она одна сейчас была не в своей тарелке. С другой стороны, такие настроения были опасны – они могли ненароком повредить их общему делу, подставив под удар остальных.
Нужно было встряхнуться.
– Так, все готовы? – спросил Батон, когда разбредшиеся люди снова собрались вместе. – Теперь пачкайте одежку.
Тарас, Яков, Лера, Мигель, Савельев, Ворошилов и еще два корейца, обрядившиеся боевиками (одному из них достался противогаз с простреленным моностеклом), стали послушно растирать себя подножной грязью, зачерпывая ее с растрескавшегося асфальта перчатками. Лере происходящее нравилось все меньше и меньше – она уже жалела о том, что втянула остальных, – но отступать было некуда. Когда с этим было покончено, охотник критически оглядел переодевшихся.
– Сойдет, – оценил он и проверил радиогарнитуру, которая была только у него и у Тараса. – Начинаем. Вы к входу, а мы через шахту. Встретимся внизу. Удачи.
– Очень на это надеюсь, – буркнул Треска.
– А что насчет какого-нибудь позывного или отличительного знака, чтобы нам открыли? – спросил Ворошилов. – Об этом подумали?
– Я же говорил, языка надо было брать, – снова проворчал кок.
– Нет, – пожал плечами Олег. – Подойдете к дверям, там камеры. Вас должны заметить. В крайнем случае, попробуйте постучать. Ближайший вход находится в складском помещении – вон оно, видите, – на цокольном этаже, там дорожка натоптана, не ошибетесь. Лестница справа от бывших ворот. Там за нишей дверь будет, увидите. Открытая. Вниз три пролета. За дверями лифт, он вмещает человек десять-пятнадцать, но сразу все не ломитесь, да и не поместитесь.
– Можно, к примеру, сказать, что мы взяли заложников, – предположил Савельев.
– Как вариант, – поддержал Яков. – Или у нас раненые. Ты, – он указал на корейца с простреленным противогазом. – В тебя серьезно попали, понял?
Тот кивнул и, раскинув руки, послушно обмяк на плечах Мигеля и Савельева.
– Перестреляют нас всех к чертям, – заключил Паштет.
– Короче, действуйте по обстановке. Ладно, пошли, время уходит, – позвал за собой Пушкарев.
Повара и Батон двинулись за ним. Остальные направились в указанном сталкером направлении. Разделявшие место стычки и двери бункера двести метров преодолели без проблем. Заброшенная местность в ночной час была спокойна. Никаких посторонних звуков кроме ветра, скрипящего в ржавом металле. Покосившиеся здания, раньше предназначенные для обслуживания Аквариума, пялились на отряд выбитыми окнами. Дорогу подсвечивали подствольными фонарями. Тропинка действительно была – за много лет вытоптанная подошвами выбиравшихся на поверхность разведчиков.
Тучи немного расступились, и на низком небе показался бледный осколок луны.
Вход на склад выделялся на фоне сумерек рваным чернильным провалом с вывороченными створами ворот. За десять метров до него остановились.
– Так, – Тарас оглядел сгрудившуюся вокруг команду. – Место для неожиданного нападения неудачное. Придется идти гуськом. Все переодетые и еще трое – со мной вперед. Остальные следом и действуют по команде. Только по моему сигналу, ясно?
Яков перевел. Старший в группе корейцев, оснащенный радиосвязью, кивнул. Возражений не было.
Один за другим они осторожно вошли на склад и стали спускаться по указанной Олегом лестнице, находившейся за приоткрытой ржавой дверью, в специально огороженной нише. Лазерные целеуказатели отключили.
Шагавшая позади Мигеля Лера чувствовала, как внутри нее начинает возрастать напряжение. А вдруг это все-таки окажется западней? Умело расставленной ловушкой, чтобы напасть на спешащих домой путешественников. И если так окажется, то виноватой в случившемся будет только она одна. Ведь это именно Лера поручилась за Пушкарева и уговорила остальных ему помочь.
Однако если это засада, то как объяснить смерть восьмерых боевиков, которых они уничтожили? Не слишком ли крупная жертва?
Они преодолели еще один пролет, на котором осталась большая часть корейцев. Последние ступени перед входом в бункер Лера почти не дышала. Сердце колотилось, то и дело сбиваясь с ритма.
Наконец, они пришли. Света тут тоже не было, поэтому фонари не выключали. Площадка была небольшой, но на ней смогли поместиться восемь переодетых и трое, изображавших взятых в плен.
Напротив последних ступеней располагались закрытые гермоворота. Все собрались вокруг них, и тут возникла заминка. Никаких видимых кнопок, рычагов или подобных приспособлений – только голая стена и наглухо запертая массивная двустворчатая дверь.
Выходило, что если и существовал механизм, способный отворить герму, то он явно находился внутри.
– И что теперь? – первым нарушил молчание Ворошилов.
– А какие есть предложения? – вопросом на вопрос прохрипел в фильтры Тарас. – Я ничего не вижу, а ты?
– Камера, – Мигель стволом винтовки указал на небольшое круглое углубление над гермоворотами, в котором в лучах фонарей матово блеснула линза.
Все посмотрели наверх.
Лера еще раз невольно подумала о ловушке. Каждому стало не по себе от ощущения, что за ними внимательно наблюдают.
– Мы тут как на ладони маячим, – с досадой пробормотал Яков.
– Тсс. Главное, чтобы микрофонов не было, – негромко предостерег священник. – Мы уже должны играть свои роли.
– Не заиграться бы, – посмотрела на него Лера.
Заминка затягивалась.
– Может, действительно постучать? – предположил Савельев.
– Стой! – придвинувшись к нему ближе, прошипел Мигель. – Вдруг у них есть какой-то особый знак или сигнал? Стуком ты можешь всех выдать.
Возразить метеоролог не успел. В этот момент под полом что-то негромко лязгнуло, и створы гермоворот тяжело поползли в стороны.
Им открывали.
Отряд подобрался. Лера почувствовала, как под «химзой» тельняшку на спине неприятно пропитал пот.
За разъехавшимися створами оказалась решетчатая перегородка, складывавшаяся гармошкой, как в старых довоенных лифтах. Немного помедлив и с лязгом отодвинув ее в сторону, Тарас первым вошел в залитую мягким красным освещением кабину. Остальные последовали за ним.
Когда последний кореец оказался внутри и задвинул за собой решетку, створы гермы, соединенные с дверями лифта, снова поползли друг на друга, отрезая людей от внешнего мира.
Поместились все. Обернувшись, Лера смотрела, как медленно сужается полоска темного пространства, за которым осталась площадка и лестница.
– Не бойся, – словно прочитал ее мысли Мигель. – Пока все хорошо.
Пока, напряженно подумала девушка. И сколько продлится это «пока»?
В лифте тоже была камера. Створы дверей с негромким стуком сомкнулись. Оказавшийся запертым в стальной коробке отряд огляделся.
– Дальше что? – негромко спросил Савельев.
– Тут кнопки, – Лера заметила рядом с собой небольшую панель с двумя круглыми кнопками, рядом с которыми были изображены стрелки.
– Поехали вниз, – скомандовал Тарас.
Лера послушно нажала нижний кругляшок, и через пару секунд кабина легким толчком пришла в движение. Они опускались.
Нависавшее над ними матовое око камеры приковывало к себе внимание, но члены отряда упорно старались не поднимать головы. Смотрели друг на друга сквозь стекла противогазов. Каждого не покидало неуютное липкое чувство, что за ними внимательно наблюдают. Все понимали, что теперь следовало быть настороже.
Лифт двигался неторопливо, натужно, и казалось, что тридцать метров растянулись на километры.
– Вам не кажется, что все как-то слишком просто? – Яков посмотрел на Тараса.
– А что должно произойти? – тихо ответил Мигель. – Раз ничего до сих пор не случилось, значит, маскировка работает.
– Меня больше волнует, как там Пушкарев и наши, – в голосе Тараса явно слышалось напряжение. – Это мы тут с главного входа со всеми удобствами, а им через катакомбы пехом переть.
– Справятся, – успокоил Мигель. – Олег знает системы бункера, а значит, у них преимущество во внезапности.
– Их всего четверо.
– Отступать уже поздно. У них получится, – твердо повторил священник. – Мы справимся.
Лере тоже хотелось на это надеяться.
Лифт остановился, и через пару секунд двери стали открываться. Внутренности кабины осветила разрастающаяся полоска света.
– Ладно, мужики. С Богом, – вздохнул Тарас и стал отодвигать решетку.
В этот момент грянул выстрел.
Сразу за складом когда-то давно был разбит небольшой сквер, но со временем ухоженная территория пришла в запустение. Лишенная стрижки трава разрослась, деревья мутировали. Жутковато тут было в сумерках.
Батон и повара следовали за Олегом мелкой трусцой, то и дело поглядывая по сторонам – мало ли, какой тут мог скрываться противник. И зверь, и человек. Вокруг них тут и там из земли к ночному небу поднимались разросшиеся стволы деревьев, оканчивающиеся раскидистыми голыми кронами, состоящими из переплетенных узловатых ветвей.
– Мороз по коже, – оценил Треска.
– Не отставайте, – предупредил двигавшийся впереди Пушкарев. – Почти на месте.
Сквер был явно не очень большой, но даже Батону показалось, что они углубились уже на достаточное расстояние от места, где разделились с остальными. Вокруг не было ни души, даже изредка проникавший сюда ветер не производил никаких звуков за отсутствием листвы.
«А вдруг это все-таки засада, мать ее», – смотря на маячившую впереди спину Олега, подумал Батон. Устроили показной спектакль со смертниками, которых набрали либо из пришлых бандюков, либо из своих же провинившихся. Тех, за которых уже все решили. Как скот на бойню. Нормальная практика в нынешние времена. Потом заставили разделиться… Ведь по большому счету они понятия не имели, куда заводил их Пушкарев, которого они знали всего каких-то несколько часов. Кругом была чужая, незнакомая территория, на которой мог укрываться какой угодно враг. Авантюра. Чистая авантюра, чтоб ей пусто было.
И все из-за Лерки. Не умеет держать рот на замке. Черт! Горячность девчонки могла теперь стоить им всем не только лодки, но и жизней!
Голос сталкера вывел охотника из раздумий.
– Все, это здесь, – Олег остановился, закинул винтовку на плечо, раздвинул широкие кусты и шагнул в заросли.
– Ну, чего застыли? – Батон посмотрел на замешкавшихся Паштета и Треску.
– А вдруг нам там маслин за шиворот натолкают? – неуверенно промычал толстяк.
Охотника снова нехорошо кольнуло в сердце. А своему чутью он давно уже привык доверять. Но делать было нечего. Они уже подписались, поздно было отступать. Да и может, обойдется, в конце концов. Сталкер ведь мог говорить правду.
– Эй, вы идете? – позвал из кустов Олег.
Повара и охотник ступили в разросшиеся ветви. Там в самой гуще зарослей в земле располагалась небольшая, выщербленная дождями бетонная тумба, с четырех сторон забранная решетками, рядом с которой виднелся люк. Пушкарев ждал возле него.
Когда остальные приблизились, сталкер присел на корточки и с усилием отодвинул крышку, под которой находился круглый лаз с лестницей.
– Не нравится мне все это, – заключил Паштет, посветив в отверстие фонарем. Ему очень не хотелось спускаться в чернеющую под ногами неизвестность. Словно в чью-то разверстую пасть.
– Поздно, чувак, – уныло вздохнул мявшийся рядом Треска. – Раз подписались, то чего уж теперь.
– Не ссыте, вы же со мной, – подбодрил парочку Батон, закидывая СВД на плечо. В замкнутых условиях бункера винтовка была бесполезна, но у охотника оставалась еще пара Стечкиных, да и не оставлять же драгоценную снайперку на поверхности.
– Я иду первым, – сказал Пушкарев, закрепляя в наплечном ремне фонарь, и, сев на край люка, погрузился в него по пояс. – Кто последний, закроет крышку.
– Хорошо, сделаю. Дуйте вперед, – Батон махнул поварам, и те послушно подошли к люку.
– Давай ты, – замешкался Паштет.
– Дудки, чувак, – помотал головой толстяк.
– Сфига ли?
– Кто-то же должен прикрыть твой зад, – немного подумав, не слишком уверенно аргументировал Треска. На самом деле ему вдруг показалось, что он из-за своей тучности попросту не сможет протиснуться в узкое отверстие.
– Ну, чего сопли жуете? – поторопил охотник.
– Камень-ножницы? – предложил Паштет.
– Давай.
Парочка торопливо потрясла кулаками, сипя в фильтры: «Камень, ножницы, бумага, раз, два, три!» Выпало Паштету, и он со вздохом ступил на лестницу. Следом полез Треска.
Когда его голова скрылась под землей, Батон быстро спустился на несколько ступеней и, взявшись обеими руками за люк, водрузил его на место. Где-то внизу были слышны отдававшиеся гулким эхом шаги остальных. Охотник посветил себе под ноги. Там тянулся черный вентиляционный колодец, на тридцать метров уходивший под землю.
А внизу ждала неизвестность. Крепко держась за скобы, Батон последовал за остальными.
Двери лифта открылись, и на находившийся внутри отряд обрушился шквальный огонь. По ушам заунывно ударили баззеры аварийной тревоги. Один из корейцев дернулся, но упасть не смог из-за подпиравших со всех сторон людей.
– Быстро! Ходу! – вскинув винтовку, закричал Тарас, первым вываливаясь в освещенный люминесцентными лампами тамбур с низким потолком. Здесь их уже дожидалась группа из нескольких вооруженных человек. Они прятались за двумя цистернами в центре небольшого помещения, за их спинами располагалось широкое панорамное стекло в половину стены, по ту сторону которого также виднелись люди, а рядом была открытая шлюзовая дверь.
Ожидавшие были с небритыми, покрытыми морщинами напряженными лицами. Камуфляжная форма, бронежилеты, в руках знакомые по боевикам винтовки с включенными лазерными целеуказателями.
Команда огрызнулась огнем. У оборонявшихся было явное преимущество в виде укрытий, в то время как Тарас и остальные маячили словно мишени в тире, стараясь увернуться от шарящих повсюду алых лазерных спиц. Отряд попытался рассредоточиться по линии обстрела кто куда. Яков и Ворошилов с оставшимся корейцем рухнули на пол.
Струхнувшая от неожиданно «теплого» приема Лера почувствовала, как чужой противогаз начинает противно жечь кожу. Стреляя по прятавшемуся противнику, она съежилась за спиной Мигеля, который избавился от прикидывавшегося раненым корейца. Одна-единственная мысль гулким набатом стучала в голове. А вдруг вот сейчас и закончится… Они просто погибнут здесь, и все. И виновата будет она одна. Лера тряхнула головой и постаралась отогнать ненужные мысли. Нет. С ней Мигель, значит, все получится!
– Как им удалось нас вычислить? – прокричал Савельев.
– Ты еще скажи, что надеялся на теплый прием! – отозвался Ворошилов.
Гремящая под низким потолком перестрелка не стихала. Наконец, один из задетых пулями боевиков мешком повалился на пол, и Савельеву удалось зацепить второго, когда тот, высунувшись из-за цистерны, за ноги потащил товарища в укрытие. Над метеорологом в противника с резким шипением пролетела дымовая шашка, пущенная Яковом. В клубящемся дыму послышалась резкая команда на английском, и атакованные боевики стали по одному отступать в сторону шлюзового проема. Трое остались валяться на полу.
Команда каким-то волшебным образом лишилась всего одного человека.
– Нужно не дать им закрыть дверь! – сообразив тактику противника и срывая с лица противогаз, крикнул Мигель. – Они нас отрежут!
– Бляха! – выругался Тарас и послал несколько очередей в людей, находившихся в смежном помещении. Те не шелохнулись – стекло было непробиваемым, от пуль остались лишь паутинки трещин, расползшихся по прозрачной поверхности, словно снежинки.
– Нет, стой! – захлебываясь пережеванным фильтрами воздухом, завопила Лера, когда священник, выждав, когда за дверью скроется последний отстреливающийся, рванулся к начавшей опускаться створе.
– Я прикрою! – следом устремился Савельев.
– Мигель! – крикнула Лера, но за спиной кувырнувшегося в сужающийся проем метеоролога уже гулко опустилась дверь. Они были отрезаны. Внезапная схватка закончилась так же неожиданно, как и началась.
У девушки упало сердце. Оставшиеся в тамбуре члены отряда переглянулись. Тарас держался за левую руку.
– Царапина, – бросил он в ответ на немой вопрос Якова.
Выбравшиеся из тамбура уцелевшие боевики присоединились к смотрящим через стекло. Мигеля и Савельева с ними не было Из-за двери тамбура послышались отзвуки выстрелов, и Лера рванулась к перегородке.
– Стой! – осадил Тарас.
– Мы должны им помочь!
– Дверь ты все равно не откроешь!
– Черт…
Понимая справедливость слов старпома, девушка в бессильной злобе саданула кулаком по бронированной створке. Воющие баззеры аварийной тревоги неожиданно смолкли, и ударившую по ушам тишину прорезал голос из невидимых динамиков.
– Довольно! Ни вам, ни нам не нужны больше убийства! – в грушу микрофона, закрепленную на тонком стержне, по-английски заговорил рослый мужик с волевым лицом, жесткой коротко стриженной бородой и поклеванным шрамами лицом.
Яков переводил.
– Именно так, – ответил Тарас, при этом не опуская оружия. – Что с нашими людьми? С кем я говорю?
Противники, находившиеся по разные стороны бронированного стекла, внимательно разглядывали друг друга сквозь стелющиеся по тамбуру клубы дыма.
– Главный тут я. Меня зовут Клещ. Снимите противогазы, – потребовал оратор. – Ваши ребята отрезаны в тамбуре. Вы никак не можете им помочь.
Команда переглянулась.
– Давайте, – решился Тарас и первым потянул с лица прелую резину.
Лера с наслаждением сдернула с себя чужой шлем. В ноздри тут же забился едкий смог от почти отработавшей шашки, валявшейся в углу.
– О, да с вами девушка. Такая молодая, – казалось, искренне удивился Клещ.
Хоть их и разделяла непроницаемая толща стекла, но Лера все равно, инстинктивно отступив, поежилась под внимательным взглядом.
– Что с моими людьми? – приближаясь к перегородке, требовательно повторил Тарас.
– Они пока изолированы, и у них есть патроны. Они будут жить, пока их боекомплект не закончится, – отозвались динамики. – На вас надета защита с наших товарищей.
«Где же мы прокололись?» – подумал Тарас. Словно прочитав его мысли, Клещ продолжил:
– Неужели вы думали, что грязь поможет скрыть пятна крови и сделать их невидимыми для мониторов? К тому же мы переговаривались по внутренней связи, пока она внезапно не оборвалась. Так что с ними?
– Убиты, – признался Яков.
– Вы люди с лодки?
– Да, – отвечал старпом. – Я Тарас Лапшов, капитан корабля «Иван Грозный», ВМФ России.
– Получается, вы запятнаны кровью восьмерых человек. Зачем вам нападать на наше убежище?
– Они готовили нам засаду. И оно действительно ваше? – вопросом на вопрос ответил Тарас.
– Разве они первые проявили агрессию? – словно не расслышав, продолжил допрашивать Клещ.
Старпом, Ворошилов и Яков мельком взглянули друг на друга.
– Вы сами напали на них, не так ли? И если вы из России, то почему я вижу восточное лицо? И идете вы откуда-то с севера.
– Это не имеет отношения к делу. У нас есть информация, что данное убежище захвачено чужаками и есть заложники, – твердо ответил Тарас. – Среди них русские.
– Интересно знать, откуда? – усмехнулся Клещ. – Чужаки пока что здесь вы, капитан. Наши сталкеры выполняли рейд на поверхности, и вы их всех перебили. Под видом моих людей проникли в убежище с непонятной целью и устроили стрельбу. И как мне нужно с вами теперь поступить?
– Один из обитателей бункера проник на наш корабль и ввел в курс дела, – все сильнее хмурился Тарас. Складывавшийся разговор ему явно не нравился. – Информация достоверная. Бункер захвачен, и мы пришли разобраться.
А что, если это действительно ловушка или подстава?.. И они вот так вломились, навалили трупов и теперь еще отвечать?
– Интересно, каким образом?
– Для начала вы поднимете лифт наверх, чтобы остальные наши смогли спуститься, затем откроете тамбур и, сложив оружие, поднимете руки вверх, – потребовал Яков. Решившийся держаться до последнего Тарас кивнул.
– С какой такой стати? – на суровом лице Клеща появилась гримаса искреннего удивления.
– А с такой, – Тарас скрестил на груди руки. – Что по моему сигналу мы с легкостью причешем вам макушки ракетой «РПК-6М Водопад», пущенной с нашего корабля.
Находившиеся по ту сторону стекла мужчины переглянулись.
– Вы сумасшедшие, – наконец проговорил Клещ, но в его голосе не было больше слышно прежней уверенности. – Это же бред. Вранье. Бункер под землей. Тридцать метров…
– Это для затравки, – Яков посмотрел на корейца, который с готовностью вытащил из разгрузки убитого товарища рацию. – В качестве демонстрации. Дальше будет хуже.
– Спутники молчат двадцать лет, – криво ухмыльнулся Клещ. – Вы не сможете навестись.
– У нас есть координаты бункера. Этого достаточно.
– И вы думаете, что я должен этому поверить? – возразил Клещ.
– Это ваше дело.
– Блеф.
– Ну что ж… покажи им, – Тарас кивнул Якову, а тот перевел корейцу.
Кореец поднес передатчик ко рту, но сказать он ничего не успел, так как где-то за стенами глухо бухнуло, и снова заревели баззеры.
Батон поморгал. Под резиной противогаза пот застилал глаза, мешая ориентироваться в и без того темной шахте.
Неожиданно откуда-то извне до лазутчиков донесся вой аварийной тревоги. Ощущение в окружавшей тесноте и сумраке было давящим. Словно стонала сама земля, не желавшая принимать в себя чужаков.
– Ваши на месте, – тревожно пояснил Пушкарев.
Некоторое время они молча слушали. Вскоре сирены стихли. Выждав, стали спускаться дальше. Через несколько метров вертикальный коридор, наконец, закончился.
– Стой, башку проломишь! – пискнул снизу Треска, и Батон, поставив ногу на еще одну ступень, остановился.
– Так, мужики, приехали, – пропыхтел где-то еще ниже Пушкарь. – Прямо под нами диспетчерская, рядом оружейная и склад боеприпасов.
– Какой расклад? – спросил Батон. – Там наверняка кто-то должен быть.
– Сидим тут как глисты в кишке, – проворчал зажатый между ними Паштет.
– Сейчас проверим, – ответил Батону сталкер. – Будьте тут, я посмотрю.
– Да уж не боись, не сдристнем, – мрачно фыркнул обливавшийся потом Треска.
Снизу донеслось шевеление, потом послышался еле различимый скрежет сдвигаемого металла. Осторожно отодвинув боковую решетчатую заслонку, Пушкарь высунул голову в низкий коридор, сжимая в руке пистолет с навинченным глушителем.
– Чисто. Быстро, выходите.
Диверсанты выбрались из шахты и сняли противогазы. По обеим сторонам коридора в нескольких десятках метров виднелись закрытые двери.
– Дальше что? – вынимая из кобуры пистолет, поинтересовался Батон. Ему очень не нравилось, что они не обсудили конкретно свои действия, когда окажутся внутри. Приходилось импровизировать.
– Ваши навели шороху, думаю, все сейчас там, – расценил обстановку Олег. – За той дверью, – он указал влево, – диспетчерская.
Охотника едва кольнула мысль о Лерке. Зря она в это втянулась, да еще и их подписала. Как они там? Судя по аварийке, маскарад все-таки не сработал.
– И чего делать? – нервно подтянул ремень Треска.
– Мы тут как четыре тополя на Плющихе.
– Три тополя, чувак, – нервно поправил Паштет.
– Да срал я на цифры, – огрызнулся повар. – Делать-то чего теперь?
– Предлагаю двинуть к оружейке, – Пушкарь указал направление.
– Ага. В которую все первым делом и сунулись, когда подняли тревогу, – заметил Батон.
– Тогда что?
– Судя по сигнализации, наши застряли в тамбуре, – прикинул охотник. – Наверняка по тревоге подняли всех остальных. И главари уже там.
– Дельно, – кивнул Треска. – И какие предложения?
– Ударить с тыла, – Батон оглядел стоявших перед ним мужчин. – Замкнем их в кольцо, а там поглядим, к чему переговоры Тараса приведут.
– Если еще будет, с кем разговаривать, – заметил Паштет.
– Ладно, харэ здесь отсвечивать, только время теряем. До тамбура отсюда далеко?
– Не очень, – ответил Пушкарь.
– Тогда веди.
– Пошли, – сталкер двинулся по коридору, остальные последовали за ним.
Когда они были уже в нескольких метрах от противоположной диспетчерской двери, та неожиданно открылась, и в проеме показался вооруженный человек.
Мгновенно среагировав, Пушкарь вскинул руку с пистолетом и несколько раз нажал на курок. Боевик, не издав ни звука, навалился на стену и сполз на пол, оставляя за собой алую полосу.
– За мной, за мной, – торопил следовавших за ним поваров и охотника сталкер.
Двигались быстро. Смотреть по сторонам времени не было. Все трое сосредоточились на спине Пушкарева, уверенно бегущего по то и дело поворачивающим коридорам. Иногда попадались лестницы с тускло освещенными, узкими пролетами.
– Почти пришли, – через некоторое время на ходу пропыхтел Олег.
За очередным поворотом они напоролись на троих боевиков. Заметить их не успели, так как внимание всей троицы было устремлено на массивную дверь с маленьким окошечком.
– За той дверью шлюз, соединенный с приемной диспетчерской, а за ней сразу тамбур, – прошептал Пушкарь.
– А там и наши, – заключил Треска. Никто не успел среагировать, как он высунулся из-за угла и пальнул несколько раз. Пули попали в бронежилеты, боевики развернулись и как один обрушили на кока винтовочный огонь. Послышались отрывистые фразы на датском.
– Ты что делаешь, дебила кусок! – проревел Батон, за шкирку втаскивая горе-снайпера в укрытие. – Я же сказал, слушать меня!
– Нам теперь голову не высунуть, – крикнул Пушкарев, делая несколько выстрелов наугад.
Выругавшись, Батон рванул с разгрузки гранату, присел на корточки и, дернув кольцо, пустил ее по полу под ноги противника. Огонь прекратился, сменившись криками. Укрыться в голом коридоре боевикам было негде. Грохнул взрыв, и до прятавшихся диверсантов долетело густое облако черной гари вперемешку с искрами. Тут же снова ожили баззеры аварийной тревоги.
– Чисто, – немного выждав, оценил Батон. – Пошли!
Они выскочили в коридор и, переступив через раскиданные тела, приблизились к двери. Заглянув в окошко, Батон увидел Мигеля, суетившегося над лежавшим в луже крови Савельевым.
– Твою мать! – выругался охотник, ткнув кулаком по переборке.
Увидев его, Мигель подбежал к двери.
– Как ее открыть? – крикнул Батон.
Священник жестами показал, что не слышит.
– Двери шлюзов и тамбура открываются только с пульта, – объяснил Пушкарев, пока повара прикрывали тыл. – Теперь все зависит от ваших.
– Тарас, Савельев ранен! – крикнул в гарнитуру Батон.
– Сильно? – откликнулся наушник.
– Не разобрать. Мы отрезаны дверью с другой стороны. С ним Мигель.
– Вы блефуете, – стараясь перекричать рев сирены, повторил Клещ и крикнул через плечо: – Да вырубите вы этот вой!
Сирены стихли.
– Давай, – Тарас кивнул корейцу, и тот быстро затараторил в рацию.
Закончив, он кивнул старпому и Якову.
– Теперь ждем, – пробормотал Лапшов. – Только бы получилось.
– Только бы, – тихо повторил Ворошилов.
Находившиеся по ту сторону стекла молчали. Время загустело, словно вязкая патока. Ждавшая вместе со всеми Лера посмотрела на потолок. Что должно было сейчас произойти? Она никогда не знала, какой эффект может быть от удара ракеты. Слышала только по рассказам да видела несколько воронок, сфотографированных добытчиками еще давно, в самые первые дни после войны. Но те воронки были огромны, настоящие котлованы – неужели сейчас произойдет то же самое? А если они погибнут? Девушка посмотрела на стоявших рядом напряженных мужчин. Их внешнее спокойствие немного подбодрило Леру. Нет, они знали, что делают.
Наконец, когда Лере начало казаться, что ожиданию не будет конца, откуда-то сверху пришел новый звук. Прорвавшись сквозь толщу земли, он заполонил собой царившее в тамбуре пространство и отозвался вибрацией в стенах.
Глухой рокот взрыва услышали все. Тягучий, вибрирующий, пробиравший до самых костей. Хоть и находясь в относительной безопасности, Лера вздрогнула. Словно впервые лицом к лицу встретилась с тем чудовищным, словно заново пробудившимся Молохом ядерного кошмара.
Наконец все стихло.
– Что там теперь? – она посмотрела на Тараса.
– Воронка. Пожар.
– Ну, надеюсь, вы поняли, что мы не шутим? – поинтересовался Яков. – Следующий удар будет более мощным.
Конечно, они прекрасно осознавали, что никакого второго выстрела уже не будет. Драгоценные заряды, чудом уцелевшие в Последней войне, стоило беречь как зеницу ока, а не бездумно тратить, пропахивая чужие окрестности. Сейчас они действительно начинали блефовать. Но Тарас с удовлетворением заметил, что среди находившихся по ту сторону стекла людей возникла заминка. Отключив громкоговорители, боевики о чем-то совещались.
– Куда вы стреляли? – наконец сдавленно спросил Клещ.
– В ближайшую станцию метро «Каструп», – отчеканил старпом. – По нашим сведениям, она заброшена. Следующий удар будет прицельным, ядерным, и накроет все ваши логовища.
– Но тогда вы сами погибнете, – заметил главарь боевиков.
– Отнюдь, – усмехнулся старпом. – Ничто не мешает нам беспрепятственно выйти наружу, добраться до лодки и уже только потом стрелять. Не так ли?
– Здесь женщины и дети.
– Повторяю, стрелять мы будем не по бункеру, а по поганым норам, откуда вы пришли. У нас есть карты, и наших ресурсов хватит, чтобы устроить вам новый атомный холокост, чтобы ни одна гадина еще двадцать лет носу наверх не сунула, ясно? А теперь откройте тамбур с моими людьми, пошлите лифт наверх и сдайте оружие.
По его знаку Лера, Яков и корейцы подняли свои винтовки.
– Блеф… чертов блеф, – одними губами пробормотал Клещ, испещренное шрамами лицо которого стало белее снега.
– Ну же! – скомандовал Тарас и угрожающе повернулся к корейцу с рацией.
Напряжение достигло своего апогея. Лере было тяжело дышать. Если бы не перчатки, оружие давно бы выскользнуло из ее вспотевших ладоней.
– Делайте, что он говорит, – с плохо скрываемой злобой, наконец, приказал Клещ.
– И еще я хочу говорить с настоящим начальником этого бункера, – потребовал Тарас. – Немедленно.
Двери открылись, и Лера бросилась к Мигелю. С другой стороны шлюза уже спешили Батон, повара и Пушкарев. Охотник и остальные сразу бросились в комнату управления, чтобы обезоружить поднявшего руки Клеща и его подельников.
– Женя, ты чего?.. – выдохнула похолодевшая Лера, чуть не вступив в натекшую из-под метеоролога бурую лужу. У того была прострелена левая рука, и вся химза выше бронежилета, между ним и шеей пропиталась кровью.
– Успели зацепить его, пока дверь не закрылась, – с горечью объяснил Мигель.
– Вот, значит, это как. Странное чувство. А ты, Лера, ты чего здесь, не смотри… – давясь подступавшей кровью, прошептал Савельев.
Девушка почувствовала, как у нее предательски защипало глаза.
– Держись, старик, мы тебя вытащим, – над ним склонился Мигель.
– Я… я… – голос раненого слабел, подбородок расчертила алая ниточка.
– Что? Что такое? – Мигель придвинулся ближе.
– Сиренью пахнет, – тихо сказал Савельев и закрыл глаза.
