Эпилог

Из бывшего войска Кардана уцелели всего сто девяносто три человека, в том числе и Авдей, который после нелепой гибели предводителя номинально вроде бы стал «главнокомандующим». Но вот именно, что «номинально», именно, что «вроде бы», поскольку реально всеми командовала Степаха. Только в живых она, конечно, не осталась. Уже через пару мгновений после того, как ее коса пронзила голову Пистолетца, тело женщины оказалось нашпиговано свинцом.

Насчет того, что делать с пленными, спорили долго. Сменившая после покушения внезапную доброту на привычную жестокость Святая была за смертную казнь. Причем предлагала утопить вражескую когорту в полынье, чтобы не тратить на них не только патроны, которых и так практически не осталось, но даже веревки. К тому же это было бы проще и быстрей. Дед Мороз, которого тоже по настоянию Глеба позвали на совещание, высказался в духе прошлых идей Святой: простить, дескать, всех и отпустить домой с миром. Сам же Глеб был, разумеется, категорически против казни, но и отпускать пленных просто так ему казалось неправильным. Всё-таки не двадцать человек, а почти двести. Причем люди разные, и уж точно не все настолько раскаявшиеся и благородные, чтобы послушно отправиться по домам. К тому же до этого дома еще топать и топать. Слишком велик был по мнению Глеба риск, что большинство освобожденных пленников собьются в группы и начнут пакостить в Устюге – грабить, убивать… А скорее всего, основательно пополнят бандитскую группировку, с которой пока худо-бедно удавалось справляться. И теперь, с учетом собственных потерь и отсутствия патронов, такой прирост может оказаться критическим.

– И что же ты предлагаешь, нянчиться с ними? – процедила мать. – В няньки сам пойдешь или Сашу отправишь – пусть тренируется?

– Нет, – скрипнув зубами, с трудом удержался от колкости мутант. – Я предлагаю проводить их до дома.

Что интересно, эта идея пришла к нему только что, и за собой она потащила другую мысль, которую Глеб тут же отбросил как сумасбродную.

– Проводить? – даже привстала Святая. – Возьмем каждого за ручку и с песнями потопаем в Лузу? А запевалой, наверное, ты будешь? – И она пропела, весьма, между прочим, чисто и звонко:

Сумасбродная мысль Глеба теперь только окрепла. Но он снова ответил матери очень спокойно:

– Мне не хочется тебе гадить. Но и убивать людей мне тоже больше не хочется. Даже опосредованно, дав сейчас на это согласие. А проводить пленных – да, я готов. Но мне нужны будут человек десять сопровождающих. На всякий случай – вооруженных, пусть даже арбалетами.

– А еще что тебе нужно? Вертолет и миллион долларов мелкими купюрами?

– Маш, ну зачем ты так? – подал голос Дед Мороз. – Людей, если что, могу дать и я. Их, я думаю, еще и лучше воспримут.

– Да делайте вы, что хотите! – вскочила и направилась к выходу Святая. Перед дверями остановилась и бросила: – Но чтобы этих подонков в моем городе не было!

Так уж совпало, что именно в этот вечер Саша сказала вдруг мужу:

– Глебушка, я домой хочу!..

– А где ты сейчас? – не сразу понял Глеб.

– Сейчас я в гостях у твоей мамы. Ну, вот не чувствую я себя здесь дома, ты уж прости…

– Погоди, погоди, – придвинулся к жене мутант. – А домой – это куда, в Лузу?..

– Ну да, я же оттуда. А что, смотри: там же больше нет отморозков. Те, что остались – вот они, тут. Сколько их – двести, ты говорил?

– Сто девяносто три, – машинально поправил Глеб.

– Вот. А из них – половина деревенских, самих лузян – меньше сотни. Давай их с собой возьмем? Вряд ли они нам что-то сделают, не захотят снова с Устюгом ссориться. К тому же, мы можем и здешних мутантов с собой позвать, у кого дома сожгли или кому примирение с храмовниками не понравилось.

Нужно сказать, что после совместных боевых действий, особенно после гибели Пистолетца, ставшей своего рода символом единства морозовцев и храмовников, Святая с Дедом Морозом решили прекратить внутреннюю вражду. Да и глупо было бы ее продолжать – не было больше поводов для взаимной ненависти, а что-то придумывать, строить новые интриги предводительнице храмовников больше не хотелось. Она и правда сильно изменилась после недавних событий – стала еще более замкнутой, ушла в себя, будто устала от всего.

Но Глеб сейчас о матери не думал. Его давешняя, казавшаяся сумасбродной мысль таковой быть перестала. Он пристально посмотрел на супругу и тихо сказал:

– Саша, а ведь я тоже об этом сегодня думал.

– О мутантах?

– Нет. О том, чтобы нам с тобой перебраться жить в Лузу.

Саша, завизжав, бросилась Глебу на шею и принялась его целовать:

– Глебушка, Глебушка! Хороший мой, славный! Когда идем? А как же мама?

– Мама точно останется здесь, – усмехнулся мутант. – А пойдем скоро. Как раз сегодня это обсуждали с отцом и с матерью. Решили отвести домой пленных. Отец предложил дать для сопровождения морозовцев. А ты сейчас вообще здорово подсказала. Нужно бросить среди них клич: кто согласен – перебирайтесь в Лузу насовсем. С теми и идти. А тебя я в санях повезу; укутаем тебя хорошенько, я сам в сани впрягусь и отвезу тебя домой, до самого крылечка.

– Люблю тебя, – улыбнулась Саша.

– Я тоже тебя люблю.

Конечно же, Святой идея переселения Глеба и Саши не понравилась. Она устроила настоящую истерику, пытаясь выяснить, за что ее так ненавидит сын, почему он настраивает против нее невестку и какое они имеют право лишать ее возможности видеться с внуком.

Саша слушала ее, вжавшись в кресло и забывая временами дышать. Глеб же, дождавшись, когда мать подустанет и возьмет паузу, сказал, как он делал в последнее время при разговорах с ней, уверенно, но спокойно:

– Во-первых, не с внуком, а с внучкой. Во-вторых, никто тебя ничего не лишает. Приезжай в гости хоть… я не знаю… ну, раз в полгода. Летом можешь и чаще, на катере-то вообще быстро. В-третьих, Сашу я против тебя не настраиваю. Это она меня всё время пилит за то, что я тебя… Ладно, в общем, она тебя любит, но ей очень хочется домой. А в-четвертых… Кто бы говорил про мое отношение к тебе, но только не ты. Напомнить, что ты сделала со мной летом? А теперь я сам хочу уйти. Твое желание, наконец, сбудется, в чем проблема-то?

– Ты теперь всю жизнь будешь меня этим попрекать? – засопела, раздувая ноздри, Святая.

– Если ты будешь заставлять меня это делать, как сейчас. Но в любом случае забуду вряд ли.

– Хорошо. Где вы там будете жить, ты подумал? Как Саша будет рожать? И как вы там будете с маленьким?.. Кстати, почему ты решил, что это будет девочка?

– Жить мы будем, где захотим, город-то почти пустой. Уж с этим, думаю, проблем точно не возникнет. Рожать Саша будет так же, как это делали миллиарды раз до нее.

– Мы Матрену Ивановну позовем, – пискнула Саша.

– Мы Матрену Ивановну позовем, – повторил за женой Глеб. – Кстати, это она и сказала про девочку. А жить мы там с маленькой будем очень хорошо и счастливо. Я всё для этого сделаю, уж поверь мне.

В итоге Святая сдалась. Да и что ей оставалось делать? Только она была категорически против того, чтобы Сашу вез Глеб.

– Ты не лошадь, у тебя может не хватить сил. И что, Саша будет замерзать посреди леса? Я попрошу, чтобы твой отец дал конную упряжку. У него есть, я знаю.

– Лошади с большими санями могут не проехать по лесу…

– Значит, поедете по реке. Я дам пару надежных людей для охраны. А эти, о которых ты так печешься, пойдут с морозовцами по лесу. Думаю, обойдутся они без твоих песен.

На том и порешили.

Конечно, Дед Мороз, он же бывший Подземный Доктор, на всё согласился: и дать лошадей с санями, и позволить желающим того морозовцам сменить место жительства, тем более что большому числу людей теперь и впрямь было негде жить, а зима – не самое лучшее время, чтобы отстраиваться. Да и противники мирного сосуществования с храмовниками тоже нашлись. В итоге переселиться в Лузу захотело семьдесят шесть человек, включая несколько женщин, поскольку были там и семейные пары, некоторые даже с детьми.

А были такие, кто попросил убежища у Деда Мороза. Первой такой «ласточкой» стала Катерина. Она и так-то возненавидела Святую за то, что та арестовала и собиралась казнить Венчика, а теперь и сама предводительница храмовников не захотела видеть среди своих «чистых» подчиненных обезображенную радиацией почти мутантку.

Собственно, таких «почти мутантов» среди храмовников вскоре обещало появиться немало – по крайней мере, три десятка из тех, кто выбежал без защиты наружу, клюнув на поддельный призыв Святой, уже слегло с признаками лучевой болезни. Однако как минимум у половины никаких симптомов пока не было. Бывший Подземный Доктор, узнав об этом факте, пообещал вспомнить былое и провести некоторые тесты, ведь он когда-то со своими людьми уже сталкивался с подобной проблемой.

На упомянутую же новоявленную морозовку Катерину вскоре обрушились две новости – как водится, хорошая и плохая. Хорошей была та, что нашлась ее мама, бородатая мутантка Мария. Ее, обессиленную, обнаружил патруль на пепелище одного из окраинных сгоревших домов, куда замерзающая Мария, уже почти в беспамятстве, кое-как сумела доползти. Теперь она понемногу приходила в себя, и разлучать их с дочерью больше никто не собирался. А вот вторая новость ударила девушку, словно обухом по лбу: Святая вновь арестовала Венчика, объясняя это тем, что свобода ему была предоставлена только на время военных действий, и за свои преступления он по-прежнему должен ответить. Гневные протесты Глеба, убеждавшего мать, что юный дозорный своей храбростью и самоотверженностью сполна искупил свои проступки, не возымели действия. Святая, что называется, уперлась. И на помощь, с подачи Глеба и Саши, снова пришел Дед Мороз. Он сыграл тонко, сетуя на то, что с гибелью спасшего жизнь Святой Денисова практически потерял правую руку. При этом он потрясал изуродованной трехпалой рукой перед носом бывшей жены, что явно придавало его речи драматизма.

– Я уж молчу про то, что бойцы остались без командира, из меня-то вояка, сама знаешь, как из говна – пуля, прости уж за образность. Но бойцы, ладно, не маленькие, выберут кого-нибудь. Нет, второго Пистолетца им, конечно, не найти, но…

– Не тяни, переходи ко второму пункту, – скривилась Святая.

– А второй пункт такой, что дети остались без учителя! Хорошо, я возьму на себя занятия по химии, биологии, основам медицины, но это позже, через пару лет – сейчас детей нужно обучать элементарной грамоте, привить любовь к чтению, к настоящей литературе, дать основы той же истории…

– Понимаю, куда ты клонишь, но у тебя, похоже, проблемы с памятью: Саша уходит жить в Лузу.

– А кто говорил про Сашу? Я знаю по крайней мере одного человека, которого точно бы одобрил покойный Пистолетец. Ты ведь не хочешь предать его память?

– Гена, ты сволочь! Это запрещенный прием! Хотя я всё равно не понимаю…

– Тем более. Видишь, тебе всё равно. А мне – нет. И еще одному человеку, который, между прочим, страдает, и которого, я думаю, тот, первый человек, тоже привлек бы к благородному делу просвещения…

– Заткнись! Тебя уже заносит. И я уже всё поняла. Хочешь забрать героя-дозорного? А что мне за это будет, кроме одобрения покойного Пистолетца?

– Ну, не знаю… Давай, я тебя поцелую.

– Вот только этого, пожалуйста, не надо! – замахала руками Святая.

– Тогда не поцелую. По рукам?

– Не замечала я раньше в тебе такой хитрожопости…

– Так ведь сколько лет-то прошло. А жизнь – лучший учитель. Тем более, такая, – тут Дед Мороз спохватился: – Но это для взрослых! А детям нужен настоящий учитель. Так сказать, во плоти.

Таким образом, Венчик наконец-то воссоединился со своей любимой. И он ее на самом деле любил, несмотря на появившиеся «внешние дефекты». Он их, казалось, вовсе не замечал. А Катерина, поняв окончательно, что этот парень и есть ее судьба, была настолько счастлива, что в глубине души согласилась: потеря красоты – вполне приемлемая плата за такое.

А еще, болтая как-то с любимым обо всём – обо всём, она упомянула Стёпика. Мол, как он тоскует по своей Марусе, скорей бы его освободили…

– Погоди!.. – ахнул Венчик. – Но ведь Стёпика убили! Мне рассказывали, как она прилетала сюда с его черепом, плакала…

– Да нет же, он жив! Я лично с ним прощалась, когда мы… когда лузяне пошли сюда. Он ведь хотел меня спасти – тогда, осенью, но ему перебили крылья. Собирались его в гаражах держать, но он туда не помещался. Тогда отстроили для него сараище и заперли. Кардан ждал, что Стёпик успеет выздороветь. Он, видимо, мечтал прилететь на нем в Устюг. Но с такой кормежкой, как там, наш «дракон» только похудел, а крылья так до конца и не зажили.

– Мне надо обязательно рассказать об этом Глебу, пусть поторопятся!

И Глеб поторопился. Правда, как он ни старался уложиться в один день, на сборы и утряску различных дел и вопросов всё равно ушло два. Зато на предоставленной Дедом Морозом двуконной упряжке они долетели до Лузы за семь часов (управились бы и быстрее, но лошадям, в отличие от того же катера, требовался отдых).

Когда показались первые здания, укутанная в «сто одежек» Саша высунула нос из-под пухового платка (прощальный подарок свекрови) и, подмигнув, сказала:

– Вот и твои владения, хозяин города монстров!

– Кто я? – не понял Глеб.

– Ну, как же… Кардан же называл себя хозяином города монстров. Теперь его нет, значит, это ты. Кто еще-то руководить всеми будет?

– Да я не против руководства. Только я буду именно руководителем, а не хозяином, – вот еще! И потом, где тут монстры? Ты их видишь?

Они как раз въехали в город и ехали уже по его улицам.

– Не вижу, – вздохнула Саша. – Я пока тут вообще никого не вижу. Но название было красивым. Как в книжке!

– Мы жизнь тут должны сделать красивой. Это главное.

– Тоже верно, – согласилась жена. – А еще главное – Ярославу родить. И воспитать ее хорошим человеком.

Спорить с этим Глеб даже не собирался.

– А знаешь, это так символично, – немного помолчав, сказала Саша, – начинать новую жизнь с нового года. Почти как с чистого листа.

– Погоди-ка, я совсем забыл… Ведь Новый год уже…

– Этой ночью. Может, мы зря в такой день от Деда Мороза уехали?

– Ничего, – обнял жену Глеб. – Зато Снегурочка здесь.

Стёпик, увидев их в распахнутом дверном проеме «сараища», подскочил, но, закачавшись, снова прилег. Он и правда стал очень худым, словно гигантская вобла. Но желтые его глаза-блюдца пылали, как два маленьких солнца.

– Пош-што так долго-то? Ж-жду вас-с тутока, ж-жду, умаялс-ся вес-сь!.. – тут «птеродактиль» стал очень серьезным и тихо спросил: – А Марус-ся?..

Непонятно, как и откуда она узнала… Даже если кто-то успел за это время вернуться из Устюга в Слободку, что сомнительно само по себе, то долететь до Лузы мигом у нее бы всё равно не вышло. И тем не менее, она была здесь!

Маруся пикировала вниз с начинающего темнеть, подмигивающего первыми звездами предновогоднего неба. И по пустынным улицам бывшего города монстров разносилось ликующее:

– Ш-ши-и-о-о-ф-фи-и-ыы!!!