Глава 12
Черный барс
Мягкий, теплый свет его души рассеивался.
Знак того, что тонкая грань между добром и злом, между белым и черным почти стерлась. Все его чувства, разделенные на два мира, смешались в нем, стали единым целым. Не было больше ни добра, ни зла. Все, что казалось правильным, теперь оказалось неправильным, и все, что казалось неправильным, неожиданно обрело новую форму.
Ее кашель не прекращался ни на секунду.
Тагир был свидетелем того, что его дочь уже вторые сутки не могла спокойно поспать. За это время он сменил четыре платка, выбрасывая каждый, когда тот сплошь покрывали кровавые кляксы. И, тем не менее, он был несказанно счастлив – Камиля была рядом…
Весть о том, что люди покидали метро, одновременно и пугала, и радовала.
За все это недолгое время султан довел живущих на подвластной ему территории до отчаяния, вынуждая либо покинуть станции, либо умереть. Что, в принципе, было одним и тем же. Со станций уходили не все. Инвалиды, больные, зараженные. Как и говорил султан.
– Тагир, тебе нужно поспать. Давай я сменю тебя…
Тагир обернулся на голос. Перед ним стоял Ильдар. Лекарь с Авиастроительной. Казалось, что усталость поселилась на его лице с тех пор, как он обжился у гарибов. Но таков был Ильдар – не мог успокоиться, пока кто-то рядом с ним был болен. А больных было очень много. От грязной воды тела людей распухали и покрывались волдырями, и нельзя сказать, что «свежий» воздух поверхности шел им на пользу.
– Нет, Ильдар, спасибо. Я в норме. Ты и так сделал для меня больше, чем нужно. И я даже не знаю, как тебя отблагодарить…
– Все в порядке… То, что ты жив, уже хорошо… – Ильдар присел рядом с Тагиром, медленным взглядом рассматривая палатку, в которой они находились. – Это, конечно, не Авиастроительная, но на первое время сойдет. Будем надеяться, что скоро все утрясется.
Хотя надеяться было не на что…
– Ты ведь так мне и не рассказал, как вы выбрались с Авиастроительной. И как нашли это место? Признаться, я был весьма удивлен когда услышал от Хана, что вы здесь… – прошептал Тагир, чтобы лишний раз не тревожить и без того хрупкий сон своей дочери.
Ильдар присел на мешок, набитый каким-то тряпьем, и устало посмотрел на Тагира.
– Да как-то странно все вышло, не успел осознать толком. На станции появился Артур Абы, он, кстати, сказал, что знает тебя…
Тагир задумчиво помотал головой – никакого знакомого Артура абы он вспомнить не мог.
– Не суть, – продолжил Ильдар. – В общем, он сказал, что на станцию направляются люди султана, и что добром это не кончится. Особенно для стариков и больных. Ты знаешь… – Ильдар помолчал немного. – Это даже как-то странно слышать, что создан целый отряд гаскарцев для зачистки станций… Страшные вещи, рассказанные им, не были похожи на правду. Ты можешь поверить в то, что чуть ли не двадать человек с Площади Тукая расстреляли только за то, что они не подчинились воле султана?
Тагир обеспокоенно посмотрел на Ильдара и молча кивнул. Он понял, о чем шла речь…
– Я был свидетелем этого, Ильдар…
– Да? – Ильдар закрыл руками лицо. – Боже мой… А я в это до сих пор поверить не могу… Но, так или иначе, подвергать слова Артура абы сомнениям мы не стали. Я попросил Мансура, чтобы он выделил для нас нескольких гаскарцев, несколько мусафиров и пастухов, чтобы это было похоже на вылазку, а не на побег. И ранним утром мы покинули станцию.
– А как сюда добрались? Хотя нет… Не хочу этого знать… Главное, что вы здесь, и всё. И без того много лишних мыслей в голове.
Тагир снова посмотрел на свою дочь и не мог понять, улыбаться ему, или нет. Она была рядом. Но каждый элемент ее кашля, вырывавшегося наружу, словно секунда под влиянием часовой стрелки, вел обратный отсчет, конец которому – неизбежность. И снова слово «Прочь! Прочь! Прочь!» занимало главенствующее положение в голове Тагира. «Дочь! Дочь! Дочь!» рифмовалось как спасение. А спасения не было…
– Быстро, Тагир… Быстро… – покачал головой Ильдар.
– Па…кха…кха…пп… – растянула в кашле знакомое слово Камиля, которая снова вырвалась из дремоты. – Расскхажи скхазкху…
– Папа почему-то не может вспомнить ни одной хорошей сказки, – пробормотал Тагир и пододвинулся к ней ближе, чтобы вновь полюбоваться ее бледным лицом, а потом устало прикрыл глаза ладонями. Нет, ему срочно нужно развеяться!
Он встал, схватился за пустой графин и направился к выходу из палатки, бросив на ходу:
– Я сейчас. Схожу за отваром. Посмотри за ней, Ильдар…
– Именно для этого я здесь…
Девочка устало повернула голову, проводив отца тускнеющим взглядом.
В поселении гарибов было тихо.
С последнего появления Тагира здесь многое изменилось. В основном, из-за событий, которые произошли по его вине. Дыры в растительном куполе затянулись достаточно быстро – ветвящиеся деревья настолько хорошо приспособились к новой природе, что покрывали занятые своими ветками территории за считанные часы. Пострадавшим оказали первую помощь. Остальных похоронили, как подобает. Это было удивительным, но стоило гарибам узнать об истинных причинах их геноцида, и о том, что Тагир на самом деле боролся с султаном, как он тут же заслужил уважение этого народа. Называть поселение гарибов новым домом Тагиру не хотелось, но идти им больше было некуда…
Когда Тагир без приглашения вошел в палатку Хана, того на месте не оказалось. Однако человеку, которого он увидел, пастух был весьма удивлен.
– Здравствуй, улым, – перед Тагиром сидел сопровождающий. Тот самый старик, с которым он познакомился на Аметьево.
– Здрав… ствуйте, – протянул Тагир. – А что вы тут делаете?
– То же, что и ты, друг мой, – прячусь от проблем. Хотел я, конечно, вернуться домой, ведь, как говорится, любой, даже самый заядлый горожанин в седьмом поколении, рано или поздно мечтает вернуться в свою деревню, чтобы спокойно умереть на родной земле. Но почувствовал, что смерть моя раньше ко мне собралась…
Тагир присел на свободный стул.
– Да бросьте! Вам до смерти еще далеко. Здесь вы ее, наоборот, быстрее найдете. А как же обучение медовому делу, и все такое?
Сопровождающий улыбнулся и махнул рукой:
– А, там-то они и без меня справятся. Да и где гарантии, что султану я буду нужен? Чтоб его… Как видишь, сам Всевышний приказал быть здесь. И проку от меня здесь больше. Так что, если нужна надежная сиделка, – я рядом. Сможешь спокойно отправляться на поиски дальнейших приключений, а?
Тагир глубоко вздохнул:
– Все мои приключения теперь здесь. Других нет. Да и сам я неплохо справляюсь, но видеть вас все равно буду рад…
– А как же источник? – аккуратно спросил сопровождающий.
Тагир резко встал и, набрав медовой воды из остывшего казана в графин, подошел к выходу.
– Об этом лучше не будем…
Сопровождающий потупил взгляд, почесав в затылке и проводив Тагира к выходу.
* * *
Очередная ночь выдалась бессонной. Казалось, обессиленный организм девочки должен был уже вот-вот отключиться, чтобы дать воспаленному разуму немного отдохнуть, но нападки приступов кашля не отпускали, крепко держа Камилю в своих объятиях. Тагир уже и сам клевал носом, но сразу же просыпался от каждого всхлипа дочери. Ближе к середине ночи он постарался как можно аккуратнее усадить малышку, подперев ее спину всевозможными подушками, чтобы кашель меньше беспокоил ее. Так они вместе и уснули – Камиля, провалившаяся в подушки, и Тагир, положивший голову ей на колени…
Сонную идиллию пытался разрушить чей-то назойливый взгляд. Почувствовав его на своей коже, мужчина проснулся и посмотрел на дочь – та уже не спала. Она ждала, когда проснется ее отец, и лишь потом указала кивком на вход:
– Папа, это кто?
Тагир обернулся. В проходе стояла Эжени.
– Что ты тут делаешь?
– А ты как думаешь? Решила тебя проведать. – Эжени ступила в палатку и указала на пыльный мешок. – Можно?
– Не думаю, что сейчас подходящее время. Тебе лучше уйти.
Тагир отозвался неоправданно грубо. Он и сам понимал, что Эжени такого ответа не заслуживала. Но сейчас, когда он был рядом с дочерью, то, что чувствовал Тагир к Эжени, казалось ему предательством.
– Папа! – прохрипела Камиля. – Нельзя так с девушками разговаривать!
Тагир повиновался.
– Прости, кызым. Чай будешь?
Девочка кивнула:
– И гостью нашу угости…
Эжени заулыбалась:
– Какая смышленая девочка!
Тагир бросил на Эжени недовольный взгляд и принялся заваривать чай, пока женская часть палатки продолжала беседу.
– Меня Камиля зовут, а вас?
Девушка аккуратно пересела с мешка на край кровати и протянула руку.
– Эжени. Очень приятно.
– Красиво. Почти как нашу маму. – Камиля с улыбкой посмотрела на нее.
– А как звали вашу маму?
Но вместо ответа девочка снова закашлялась. Тагир тут же подскочил к ней, быстро вручив Эжени пиалу с чаем, и присев напротив дочери.
– Вот, выпей…
Девочке стало легче. Приступ кашля на время замер, и Эжени решила воспользоваться ситуацией:
– Камиля, ты не против, если я украду твоего папу на пару минут?
– Берите насколько хотите, а то он и так третьи сутки не отходит от меня. Только не забирайте далеко, чтоб не пришлось его искать… – быстро закивала девочка, а Эжени приложила свою руку к ее руке девочке и по-матерински произнесла:
– Обещаю…
Когда Тагир и Эжени вышли из юрты, та не дала ему и слова сказать, приступив сразу к делу:
– Какая храбрая девочка. Даже в таком положении заступается за своего отца.
– Мда. Только вот за нее заступиться некому…
– И то правда. Просиживание штанов – не самый эффективный способ спасения.
– Что ты хочешь этим сказать?! – Тагир перешел на тон выше.
– Хан собирает армию. Нас уже несколько десятков. Если ты присоединишься к нам, уверена, мы сможем дать отпор султану и завладеть источником. Ключи у нас. Латика у нас. Нам осталось сделать последний шаг. И все…
– Сейчас меня это интересует меньше всего.
Тагир отвернулся, но Эжени силой повернула его к себе.
– Тогда подумай вот о чем! Хватит уже ныть о себе, да о себе! Ты хоть раз о людях подумай! Глобальнее посмотри на ситуацию! Они же умрут здесь! Вместо того, чтобы смотреть, как твоя дочь погибает, ты мог бы постараться и сделать еще одно усилие! Не ради меня, не ради Хана. А ради Камили… и Латики! Вспомни, сколько раз это маленькое существо спасало твою шкуру! Сколько раз она прибегала к тебе на помощь! И ведь у нее ни разу не возникло сомнения в этих действиях!
Эжени пыталась увидеть хоть какую-то положительную реакцию в глазах Тагира, но те были холодны. И как только он услышал, что Камиля снова закашляла, то произнес все ту же знакомую фразу:
– Извини, мне нужно к дочери. Придется вам с Ханом как-нибудь без меня…
Разозлившись, Эжени резко повернулась и, задев плечом стоявшего рядом сопровождающего, выбила из его рук кувшин с медовой водой.
– Извините… – обронила девушка и без каких-либо объяснений убежала прочь.
Сидевший у постели дочери Тагир услышал, как в палатку кто-то входит.
– Да что ж тебе нужно-то от меня?! Ты разве не поняла?! – он осекся, когда увидел у входа сопровождающего. – А, это вы. Извините, я подумал…
– Девушка уже убежала, – закончил за Тагира сопровождающий. – Она явно была чем-то огорчена.
– Сейчас все чем-то огорчены, – кратко ответил пастух.
Сопровождающий некоторое время наблюдал за тем, как мужчина возится с дочерью, а потом негромко спросил:
– Это как-то связано с источником, Тагир? Или дела сердечные?
Тагир замер.
– Нет здесь никаких сердечных дел. О чем вы?
Сопровождающий усмехнулся:
– О, Тагир, о вас уже ходят слухи и легенды. В частности, Хан их складывает перед костром. Нужно же маленьким детишкам что-то рассказывать на ночь. Да и о людях, которые поставили на уши половину метро, невозможно не говорить. Вот и поселенцы расспрашивают, не здесь ли живет Тагир и его Эжени?
Тагир немного повертел в голове эти два слова: – «Его. Эжени».
– В следующий раз скажите, что тот Тагир умер. А здесь живет обычный пастух. Хотя, кто я теперь, уже неизвестно.
Сопровождающий закивал и потупил взор, не зная точно, чем еще поддержать разговор. Мысль в голову пришла весьма спонтанно:
– А я ведь хорошо знал твоего отца.
Тагир пропустил эту фразу мимо ушей. Как оказалось, его знали многие. Но сопровождающий продолжил:
– Часто видел его на Авиастроительной. Мудрый был человек. Кстати, это ведь именно он посоветовал мне перебраться к баловцам. Помню, как я ходил и ныл, что я – всего лишь обычный пастух и чего же я могу добиться. А знаешь, что сказал мне твой отец?
– Что? – Тагир продолжал поить дочку водой.
– Как сейчас помню, он сказал: «Так и будь обычным пастухом. Только стадо смени!». Как ты и сам знаешь, я так и сделал. И свисток гарибский он мне подарил. Я в первую нашу встречу этому значения не придал, а теперь, вот, вспомнил. Старый, уже совсем…
Тагир молчал, не придавая особого значения словам сопровождающего, но тот продолжал:
– И, знаешь, еще что? Если девушка сама приходит за парнем, значит, он ей не безразличен.
Тагир немного стормозил, не сразу поняв, о чем идет речь.
– А это кто сказал?
Сопровождающий подошел к Тагиру и похлопал его по плечу.
– Это я тебе говорю, улым, я – Артур Абы. Такой же обычный пастух, как и ты…
Сопровождающий поставил пустой кувшин на пол и вышел из палатки, в очередной раз оставив Тагира наедине со своими мыслями, со своим одиночеством, со своим бременем…
* * *
Тагир бродил по поселению, размышляя об услышанных словах, через столько лет переданных его отцом через третье лицо.
«Смени только стадо!» Неужели такое возможно – бросить несколько лет назад, фразу которая сейчас имела вид кусочка послания от его собственного отца? «Смени только стадо!»
Вот с кем сейчас хотел поговорить Тагир – со своим отцом. Переложить бы все свои проблемы на его плечи, и тот бы с легкостью решил их, потому что иначе и быть не могло. Он даже чужие проблемы умудрялся решать, как свои собственные. За это его и уважали. Он никогда не оставлял дела, не доведя их до конца. И даже, будучи уже сумасшедшим, постарался оставить какие-то элементы, пазлы не собранной воедино картины.
Тагир снова обратил внимание на людей, снующих по поселению, которые даже в таком положении умудрялись быть счастливыми. Заметил Артура абы, рассказывающего что-то детишкам у костра, а рядом с ним сидел тот самый мальчишка, который встретил их здесь впервые. И, судя по его лицу, нельзя было сказать, что он чем-то обеспокоен. Возможно, в груди этого ребенка все еще теплилась надежда.
«У каждого должно быть право на счастье! На счастливый финал! И султан явно не приведет их к этому, но что же делать мне, обычному пастуху?»
«Смени только стадо» – снова завертелось в голове. Но это бред, люди же не бараны. Хотя в чем-то они похожи – и тех и других нужно вывести на правильное пастбище. И самое главное – собрать затем воедино!
Отец всегда говорил: «Никуда не встревай. Никуда не лезь!». Но сам лез и встревал! И в этом был для многих примером. Так почему он, Тагир, не может сделать то же самое? В этом что, тоже кроется какая-то загадка? Делай то, что не должен делать, и не делай того, что должен? Опять бред. Наверное, все же стоит поговорить с Ханом…
Оторваться от размышлений Тагиру снова помогла пара зеленых глаз, так рьяно сверкавших в темноте. Эта безудержная кроха, вокруг которой вертелась вся эта история, снова мельтешила под ногами, пытаясь пристроиться к кому-нибудь из детей. Дети прокаженных, в отличие от тех, что жили в метро, были к Латике более снисходительны. И сейчас они все дружно заливались задорным, радужным, детским смехом.
– Латика! – в голове Тагира проскользнула мысль, от которой он и сам был в легком восторге.
Хитроватая мордашка Латики резко повернулась на крик, и девочка с легкой кошачьей грацией кинулась к Тагиру. Немного не рассчитав скорости и подбежав к мужчине совсем близко, Латика уперлась в ноги Тагира и обняла их. Волна нежности и теплоты накрыла пастуха, и он поднял девочку на руки.
– Пойдем, я кое с кем тебя познакомлю.
Девочка кратко улыбнулась и, прижавшись головой к плечу мужчины, мурлыкнула.
Камиля спала, но, видимо, не крепко, поскольку сразу же открыла глаза, как только Тагир прошептал:
– Камилюша, просыпайся. Тут к тебе пришли.
Тагир улыбнулся, когда дочь открыла глаза.
– Ой, – всхлипнула Камиля, когда увидела Латику. – Папа, кто это?
Вопрос поставил Тагира в некий тупик, поскольку прямого ответа у него не было.
– Это Латика…
Мужчина поставил девочку на ноги и та сразу же юркнула к Камиле на кровать. Они очень внимательно рассматривали друг друга. Камиля аккуратно коснулась лица Латики и та нежно поддалась касанию, прильнув щекой к ее ладони.
– Боже, какая ты красавица! – прошептала дочь Тагира. – А я – Камиля.
Поняв, о чем говорит девочка, Латика аккуратно стянула с себя капюшон и, скорчив смешную гримасу, ткнула пальцем в татуировку, означавшую ее имя.
Тагир ухмыльнулся и пояснил:
– Это ее имя на арабском. Латика.
– Какое красивое! – снова прошептала Камиля и протянула руку. – Будем знакомы.
Вместо того, чтобы пожать руку, Латика разулыбалась, оскалив свои клычки, и крепко обняла Камилю, потершись своим лицом о ее, от чего дочь Тагира громко засмеялась.
– Я вижу, вы нашли общий язык. Побудьте тогда здесь, а я пойду, поговорю с Ханом.
– Хорошо, папа…
Когда Тагир вышел из палатки, на душе его было очень тепло и спокойно.
Впервые…
* * *
Хан сидел у костра.
В окружении двадцати гарибов он что-то усердно объяснял будущим воинам своей армии. Все слушали его внимательно, никто не перебивал. Возможно, потому что каждый из них считал, что эти объяснения как-то помогут им выжить в будущей схватке. Хан всегда умел вдохновить людей. И Тагир знал это, как никто другой. Еще совсем недавно они плечом к плечу прошли через многое, а теперь… Теперь им было не до него. Он не знал точно, зачем шел к Хану. Наверное, чтобы поддержать его, а возможно, чтобы попрощаться. И тем не менее, когда Тагир подошел к костру, Хан встал.
– Тагир…
– Хан…
– Не передумал?
– Я все еще в сомнении…
– Хорошо… Нет, плохо, конечно. У меня есть еще одна попытка уговорить тебя?
Тагир пожал плечами.
– Ты бы здорово нам помог…
– Я – такой же, как и они. – Тагир оглядел гарибов. – Плюс один, минус один роли не сыграет.
– Ты не прав, Тагир. Но я понимаю тебя. Возможно, это наказание мне за мое прошлое…
– Если я и мог бы быть твоим наказанием, то только потому, что не оправдал твоих надежд.
– Просто, ты не все знаешь, Тагир. И прежде, чем ты примешь решение, я хочу кое-что рассказать тебе. – Хан немного помолчал, а затем продолжил. – Тогда, много лет назад, твой отец… Он был у нас…
– Не понимаю, о чем ты… – Тагир потупил взгляд. А в сердце начал заползать страх черного цвета. Самого черного, что только мог существовать в этом мире.
– Ты никогда не спрашивал меня, откуда у меня взялись те две страницы из дневника твоего отца. А я боялся тебе рассказать… В тот день, когда люди султана напали на Аметьево, он же был там, верно? Ты это знаешь. Но ты не знаешь, что через несколько дней после этого он приходил ко мне.
– И все равно, не понимаю…
– Твой отец пытался рассказать, что произошло на Аметьево, но слушать я его не собирался. Честно сказать, мне было все равно, что происходило по ту сторону Аметьево. Я помню, как он кричал на меня. Тряс перед собой маленьким конвертом, в котором плакал ребенок… Он вырывал листки из дневника и тянул их мне, чтобы я прочитал их. Но мне было все равно. Единственное, что я смог сделать, – это открыть ему двери с нашей станции, ибо своими людьми рисковать я не хотел… Мне очень жаль, но я…
– Что? – трясущийся возглас Тагира повис в воздух. Он чувствовал, как кусочки его любви, его доверия к этому человеку раскалывались и рассыпались вокруг.
– Я хочу сказать, что теперь я делаю это не ради себя и не ради своих людей. В первую очередь, я делаю это, чтобы попросить прощения у твоего отца. Закончить то, что начал он. И для этого мне очень нужен ты… И твое прощение…
Тагир не мог поверит услышанным словам. Казалось, что-то внутри уже восприняло их, но до мозга так и не доходило. На языке вертелся вопрос…
– А как насчет того дня, когда я и Тимур пришли к тебе? Тогда ты тоже хотел нас выгнать? Ты бы тоже прогнал меня, если бы не увидел Латику?
– Я боюсь отвечать на этот вопрос, Тагир… Но я хочу сказать, что я очень рад, что этого не произошло. Ведь таким образом Всевышний дал мне еще один шанс искупить свою вину. И теперь я верю, что у нас все получится…
Голос Хана был строгим. На лице танцевали тени пламени, сквозь которое проглядывали искреннее отчаяние и такая же искренняя грусть. Тагир чувствовал себя обманутым. Преданным. Но он и представить не мог, что Хан чувствовал себя точно так же.
– Тагир, я…
Хан пытался еще что-то сказать, но Тагир больше не слушал его. Осколки ярости и обиды засели глубоко в мозг. Он начал искать в себе хоть какие-то оправдания для человека, который стоял напротив него и которому он доверял больше, чем самому себе. Но он не находил…
– И после этого… ты… ты позволил мне, нет, ты сам настаивал на том, чтобы я отказался от своей прошлой жизни и стал, как ты сказал, нэсхом? Ты учил меня благородству и справедливости, а сам держал в себе эту тайну? Ты видел, как я мучился и сомневался в наших действиях, но все равно настаивал на продолжении, а сам в определенный момент отказался оказать помощь тому, кому она так была нужна?
– Я воспользовался предоставленной мне возможность все исправить, Тагир!
– Вот видишь! Даже в тот момент ты думал только о себе!
– Полегче, Тагир… – попыталась угомонить его Эжени, которая все это время стояла сзади. – Следи за своими словами…
– Следить за словами?! – выпалил Тагир, захлебываясь от возбуждения. – Вы все! Все! Настраивали меня на то, что я должен помочь тем, помочь этим, в то время, как моя дочь загибалась! И теперь вы мне говорите, что я должен следить за словами?!
– Надо уйти от толпы, – поспешно вставила Эжени. – Лишние возмущения в поселении сейчас ни к чему.
– Ты должен понять, – твердо сказал Хан. – Это было решение, принятое именно в тот момент. И все это уже в прошлом! Теперь я хочу все это исправить! И это будет решение, принятое сейчас, именно в этот момент! И ты должен мне верить!
– Расскажите об этом моему отцу и моей дочери, которая скоро вполне может оказаться рядом с ним. Я останусь здесь, пока ей это необходимо, а вы катитесь к черту! С глаз долой! Меня тошнит от всех вас!
* * *
Злость окутывала сердце Тагира все последующие дни.
Он толком не спал, толком не ел, а лишь перебирал в голове тяжелые как камни моменты всей своей жизни. Вспоминал жену, отца и пытался отыскать хоть что-то, что могло вызвать улыбку на его лице. Но оно, казалось, навечно застыла в скорбной гримасе.
Хан и Эжени ушли, забрав с собой Латику.
Но больше с ними никто не пошел.
Из-за разговора, состоявшегося у костра, гарибы очень быстро изменили свое решение. И даже Артур Абы никак не мог на них повлиять. Единственное, что он мог сделать – это проводить Хана, Эжени и Латику до Проспекта Победы. Там Хан надеялся собрать своих людей и объединить их с людьми Эжени и баловцами. Так у них появилась бы возможность дать отпор султану.
Но Тагира это нисколечко не волновало… Нисколечко… не волновало…
* * *
Его разбудил шум, поднявшийся в поселении.
По палатке забегали тени огней, которые крепко держались за горящие палки. Что-то было не так…
Тагир выскочил на улицу. Первой мыслью было, что на поселение снова напал Зилант. Но выкриков птицы слышно не было. Поймав одного из гарибов за руку, Тагир пытался выяснить, что стряслось, но тот бормотал лишь о каком-то монстре, который направлялся в сторону поселка.
Тагир заскочил в палатку, чтобы забрать пистолет, и ту же выпрыгнул обратно. Он побежал туда, откуда все бежали прочь. Выхватив у одного из гарибов горящую палку, он поинтересовался, откуда идет монстр и, не долго думая, направился именно в ту сторону – терять еще один дом ему ой как не хотелось.
Окруженный еще несколькими смельчаками, Тагир вглядывался в глубину леса, пытаясь рассмотреть в ней загадочного монстра, представлявшего угрозу. В тишине было отчетливо слышно, как шептало пламя, как учащенно билось сердце и как ветер играючи касался листьев деревьев, но ни одного голоса и даже шепота не всплывало в этой тишине. Все, как один, замерли в ожидании монстра. Плотные кусты, ограждающие Тагира и замерших гарибов от остального леса, затрещали где-то в метрах пятидесяти. Некоторые из гарибов насторожились и выставили перед собой палки с огнем. Прошло еще какое-то время, и что-то снова захрустело под чьим-то весом метрах в тридцати. Двое пожилых гарибов не выдержали нервного напряжения и ринулись прочь от леса в сторону поселка. Тагир держал пистолет наготове.
– Эй! Кто там?
Никто не ответил.
– У нас оружие! Так что без глупостей!
И снова молчание. Единственное, что показалось странным Тагиру, что некоторые из гарибов начали складывать факелы у своих ног, даже не беспокоясь, потухнут ли они или будут гореть дальше.
– Что? Что вы делаете? Поднимите их немедленно!
Но гарибы не слушались, и Тагир не понимал, почему. Еще через несколько секунд гарибы уже складывались вдвое и прижимались лбами к земле. Тагир ходил между ними и пытался поднять каждого из них, не отводя при этом взгляда от леса, но все было без толку.
Когда Тагир остался единственным, кто еще удерживался на ногах, в глубине леса нарисовалась нечеткая тень. Огромное, двуногое нечто направлялось прямо на него. Оно шло медленно, раскачиваясь, напоминая медведя, что-то несущего в своих лапах. Когда тень была уже метрах в двух от Тагира, он вытянул перед собой пистолет и собирался выстрелить, пока не понял, что перед ним стоял здоровяк, который держал на руках человека.
– Азиз?
Перед Тагиром стояло нечто огромное. Но это был не монстр. Это был Азиз. Тот самый Азиз, который встречал его здесь, в поселении гарибов, много дней назад. Но теперь их встреча была немного странной. Азиз не приказывал ему упереться лбом в землю, как остальным. И держал на руках… избитого Артура абы.
– Азиз? Что с ним?
В привычной ему манере Азиз ничего не ответил. Он просто вытянул перед собой мощные руки, на которых держал Артура абы и протянул:
– Мммм…
– Вижу, Азиз. Пойдем со мной. Нужно отнести его в палатку.
Азиз смиренно и тяжело затопал вслед за Тагиром в сторону поселения. Только после этого остальные гарибы начали приходить в себя и подниматься на ноги.
Артура абы уложили в его палатке. Тагир быстро отправил одного из гарибов за лекарем Ильдаром, а сам попытался привести старика в чувство.
– Артур абы… Артур абы… – Тагир аккуратно хлопал нынешнего предводителя гарибов по щекам. – Откройте глаза!
Тагир внимательно изучал новые раны на лице старика. Бедняге досталось по полной.
Артур абы приоткрыл глаза, и из разрезов поползли мелкие капельки крови.
– Артур абы, вы в порядке?
– Они их забрали! – прохрипел старик и снова прикрыл глаза.
– Артур абы, не отключайтесь. Кого забрали? – Тагир снова аккуратно похлопал его по лицу. – Хана? Эжени? Латику?
Старик снова приоткрыл глаза…
– Боже…
Только сейчас Тагир заметил, что один глаз старика полностью вытек. Пустая ямка кровоточила, но веко практически не открывалось из-за набухших на лице синяков.
– Кто это сделал? Кто забрал Хана, Эжени и Латику?
– Только… Эжени… Только… Латику… они забрали…
– Так, понятно, – промолвил Тагир. – А с Ханом что? Он остался где-то в лесу? Прошу вас, только не отключайтесь, только не молчите…
– Убили… Хана…
На этих словах старик снова впал в беспамятство.
– Что? Абы! Абы! Прошу вас, очнитесь! Что вы сказали?
В палатку вбежал Ильдар. Он быстро осмотрел старика и прикидывал теперь, что можно сделать.
– Ильдар, ты можешь привести его в чувство?
– Тагир, я могу, но это чревато последствиями. Он слишком слаб. Посмотри, какие раны глубокие.
Тагир заметил, что тело старика было обмотано какой-то тряпкой, которая насквозь пропиталась кровью.
– Я понимаю, Ильдар. Но последствия могут оказаться еще страшнее, если он не расскажет, что произошло. Минута, и я оставлю его в покое.
Лекарь потупил взор:
– Хорошо. Но я ничего не обещаю.
Ильдар быстро размотал аптечку и достал из нее пузырек. Он аккуратно влил его содержимое в рот Артуру абы и постарался, чтобы жидкость попала внутрь. Прошло еще какое-то время, и старик быстро открыл глаза.
– Ааа! Хан, нет! – прокричал он и глубоко задышал.
Тагир приобнял возбужденного старика и попытался его успокоить:
– Все хорошо! Все закончилось. Но мне нужно, чтобы вы рассказали, что произошло.
Артур абы обалдело смотрел то на Ильдара, то на Тагира, не понимая точно, чего от него хотят. Когда одержимость последними воспоминаниями немного спала, старик затараторил:
– Они ждали нас у подходов к станции. Человек двадцать. У нас не было шанса даже убежать. Латика! Они схватили Латику! И Эжени! А Хан! Хан! Тагир, они убили его… он… убил Хана… Тимур! Весь в шрамах, злой, как черт. Он не дал ему даже шанса. Просто выстрелил. Он убил его… А потом… он забрал все ключи…
Голос старика задрожал, и Артур абы заплакал. Тагир крепко обнял его, плача сам. Хана больше не было. Еще один дорогой ему человек был убит. Уши не хотели воспринимать. Мозг не хотел воспринимать. Только слезы лились в бесконечном потоке. Его не было рядом. Сколько еще смертей должно случиться, прежде чем все утрясется? Сколько? Нужно было остановить это…
– Они проткнули мне глаз и сказали, чтобы я больше никогда сюда не возвращался. Я брел по лесу, пока не увидел Азиза… Тагир, что нам теперь делать?..
Тело Артура абы ненадолго затряслось, а потом он вновь лишился чувств. Тагир аккуратно уложил старика на кровати и вышел из палатки, оставив его на попечительство Ильдара.
«Что нам теперь делать? – вертелось в голове. – Что нам теперь делать?..»
* * *
Тагир рыскал по палатке, собирая нужные вещи. Проснувшаяся Камиля с интересом наблюдала за ним. Ей даже не хотелось ничего говорить, хотя ее отец казался обеспокоенным. Но, что бы это ни было, она верила, что отец сможет все это исправить. Как когда-то Тагир верил и своему.
– Красавица моя, я скоро. Обещаю.
Девочка закивала:
– Хорошо. И Эжени с Латикой приводи. Они мне очень понравились.
– Так и поступим! – Тагир поцеловал дочь, соскочил с места и бросился к выходу. Он искал Азиза, чтобы тот проводил его до места нападения. Но перед этим кто-то окликнул его:
– Тагир…
Перед ним стоял Ильдар.
– Тагир, Артуру абы стало лучше. Что стряслось?
– Сейчас нет времени об этом говорить. Но, хорошо, что ты подошел. Присмотри пожалуйста за Камилей.
– Конечно-конечно, как всегда.
– И еще кое-что. Когда Артур абы очнется, попроси его, чтобы он собрал людей. Я знаю, это будет нелегко, но пусть постарается. И скажи ему – нам нужны все! Баловцы, маадины, гарибы – все! Пусть сделает всё возможное! Передай, что я буду ждать их на Кремлевской.
– Хорошо, Тагир… – снова кивнул Ильдар. – И, Тагир. Хотел спросить. Артур абы сказал про какой-то черный кристалл меда? Он у тебя?
Тагир опомнился:
– Конечно! Но только кусочек. Он у дочери под подушкой.
– Этого хватит. – Ильдар похлопал Тагира по плечу. – Удачи!
Тагир нашел Азиза там же, где и оставил его, – у палатки Артура абы. Громила сидел на земле и растерянно смотрел на свои руки.
– Азиз! Азиз! – Тагир вплотную подошел к гарибу. – Мне нужно, чтобы ты проводил меня к метро.
– Ммм, – громила быстро вскочил на ноги всем своим видом указывая, что он готов.
– Хорошо! Потом ты вернешься обратно и будешь смотреть за Артуром абы! Сделай все, чтобы он остался жив, понял?
– Ммм…
– Все, тогда веди меня…
* * *
Пока Тагир шел за огромным гарибом по лесным дебрям, наблюдая, как тот раскачивается из стороны в сторону при каждом шаге, у него было время кое над чем подумать. Теперь он оказался ровно в таком же положении, в каком он отпустил Хана. Тагир не поддержал его. Отвернулся. И теперь Хан был мертв, а он жив. И это было похоже на предательство. Все было похоже на предательство – вся жизнь Тагира и особенно последние дни казались ему одним сплошным предательством. Одни люди предавали других, другие третьих, и так по кругу. Никто в этом мире не был ни лучшим, ни худшим, ни хорошим, ни плохим. Все были одинаковыми – все боролись за свою жизнь.
Умерев, Хан словно оставил перед Тагиром последнее задание. Последние испытание, которое он должен был преодолеть, чтобы стать… А кем стать? Нэсхом? Спасителем? Хорошим человеком? Никем из них Тагир не мог себя считать. Единственное, что поддерживало в нем еще какую-то волю к сопротивлению, – это смерть Хана, Тимура… Алмаза… И жизнь… Жизнь тех, кто за нее еще боролся…
Запутавшись в своих мыслях, Тагир не заметил, что Азиз остановился, а потому врезался в его спину. Оглядевшись, Тагир понял, что Азиз вывел его к метро.
– Все, Азиз, спасибо. Дальше я сам. Возвращайся в лагерь…
– Ммм… – доброжелательно протянул гариб.
* * *
Много лет назад это называлось марафоном. Тогда определенные, подготовленные люди преодолевали километры расстояния не пешком, а именно бегом. Самой длинной дистанцией всегда считалась дорога в сорок два километра и двести метров. Так было заведено, потому что в еще более давние времена гонец, спешивший предупредить о победе своего племени, преодолел именно это расстояние и со словами «Мы победили!» упал замертво.
Тагир не знал, сколько он пробежал по поверхности, но времени прошло уже немало. Передвигаться по туннелям впервые за долгие годы было опаснее, чем делать это по земле.
Рель… сы… рель… сы…
Шпа… лы… шпа… лы…
Е… хал… по… езд… за… поз… да… лый…
Из… по… след… не… го… ва… го… на…
Вы… шла… даль… ше… я… не… по… мню…
На последних километрах Тагир повторял эту старую детскую считалочку снова и снова. Произнеся шепотом еще одно последнее «…мню…» он, наконец, рухнул. Глубоко дыша, он прислонил свое горячее лицо к холодному асфальту, чтобы немного остыть. Бежать дальше в таком темпе было бесполезно. Если вход в пещеру, ведущую к источнику, находился где-то на Кремлевской, именно там должны были находиться сейчас султан, Тимур и все остальные…
И в это место его мог привести только барс.
Тагир оттолкнулся руками от земли и встал на колени. Наполнив грудь отвратительным воздухом, он, что есть мочи, заревел. Конечно, он вполне предполагал, что на этот рев могли собраться вовсе не барсы, а существа куда более зловещие. И все же он надеялся, всем своим существом призывая именно тех, кто ему так был нужен сейчас.
Очередной рев закончился на финишных вздохах писклявым отчаянием, когда в темноте Тагир, наконец, увидел яркий голубой свет двух глаз. Затем четырех, шести, восьми, десяти…
Стая появилась перед ним и стояла гордо, степенно, как перед равным. Тагир протянул руку и мысленно попросил помочь ему. Один из барсов шагнул вперед, уперев свой мохнатый лоб Тагиру в ладонь. Мужчина сразу узнал его – это был тот барс, что встретил его на берегу реки. Но на этот раз он был черным…
Только сейчас Тагир заметил, что пушистая шерсть некоторых барсов странным образам переливалась от светлого до грубого черного, сначала покрываясь пятнами, а затем темнея до основания. Они меняли окрас…
«Так вот как вы передвигались по туннелям…»
Действительно, увидеть в темноте черного барса было не так-то легко. Новая природа наградила этих созданий не только силой, но и мастерством маскировки, поднимая их возможность выживания на ступень выше.
Тагир приложил вторую руку за ухо барсу и почесал его.
– Ты сможешь проводить меня до источника?
Барс еще какое-то время смотрел на Тагира, а затем развернулся и отправился прочь, вдоль дороги. Стая последовала за ним. Это означало «Да!». И марафон продолжился, заиграв в новом темпе.
Рель… сы… рель… сы…
Шпа… лы… шпа… лы…
Е… хал… по… езд… за… поз… да… лый…
Из… по… след… не… го… ва… го… на…
Вы… шла… даль… ше… я… не… по… мню…
Так они практически добежали до Кремлевской, но в нескольких десятках метров от нее барсы прибавили ходу и скрылись в темноте. Тагир все понял. Уже и этой помощи было достаточно.
* * *
Освещение станции убивало темноту уже на подступах к ней. Поэтому, крадучись на корточках, Тагир старался не высовываться выше уровня раздолбанной платформы, на которой сейчас выстроилось около сотни гаскарцев. Один из воинов, стоящий ближе к краю, с противоположной стороны платформы, выглядел настолько одиноким, что казался Тагиру слишком легкой добычей. И он воспользовался этим. Подобравшись как можно ближе, Тагир, словно рыба, выныривающая из водной глади и налету хватающая свою жертву, выпрыгнул за край платформы и, схватив гаскарца за ноги, потащил его за собой. На его счастье, никто этого даже не заметил.
Тагир виртуозно пробежался пальцами по точкам на теле гаскарца, которые тут же сковали и обездвижили его. Сняв с бедолаги мантию и накинув ее на себя, пастух аккуратно взобрался на платформу, постаравшись смешаться с толпой. Проскальзывая мимо людей в такой же одежде, как и он, Тагир пытался подобраться к центру станции как можно ближе. Ведь именно оттуда сейчас доносился знакомый голос Тимура, озвучивая остальным скудную сказку о значимости этого дня.
То, что Эжени, а вместе с ней и с десяток ее людей, стояли сейчас на коленях, совсем недалеко от султана, Тагир заметил сразу. Медлить было нельзя. Выхватив из-под мантии пистолет, Тагир направил ствол оружия на голову султана и, прицелившись одним глазом, поскольку он все же стоял далеко, дважды нажал на спусковой крючок.
Пули сорвались с цепи и ринулись к своей цели. Их не интересовали ни головы, ни плечи снующих по станции гаскарцев, поэтому, грозно посвистывая, они пролетали мимо – хозяин задал точную траекторию. Тагир уже прочертил эту траекторию полета в своем воображении. Там пули уже настигли цель, пробив голову и грудь злосчастного диктатора. Но это было только в воображении. Мысль материализовалась не совсем так, как планировал Тагир.
Словно почувствовав угрозу, приближающуюся к нему, султан ловко уклонился сначала от одной, затем от другой посланницы смерти, и в ответ направил свой грозный взгляд на того, кто стрелял. Так же поступили и остальные, поэтому уже сотни обозленных взглядов уперлись в Тагира. И десятки стволов…
Его бросили на колени рядом с Эжени. Наконец, они снова были вместе…
Пока султан с грозным видом пробирался к своему несостоявшемуся убийце, Эжени успела шепотом спросить:
– Что ты тут делаешь?
Но Тагир лишь самонадеянно улыбнулся ей:
– Рано или поздно, но пастух всегда возвращается за своим стадом…
Султан был уже тут как тут и резво сдернул с незнакомца капюшон мантии.
– Какого? Нет, не может быть… Ты? Но как? Я же лично… – удивленный Марат Султанович отшатнулся назад. – Нет, дело смерти стоит доверять только пуле. А кто тебя научил так стрелять?
Тагир заулыбался. Как-то странно, но он не чувствовал страха, словно так все и было задуманно.
– Имя Кефер тебе известно?
Султан прищурился:
– Что за чепуха? Я знаю только одного Кефера и он уже давно мертв. Непокорный был старик…
– Значит, ты знаешь не все! Не все элементы мозаики, так сказать, собрал в своей голове. Целостной картины не видишь, – спародировал Кефера Тагир.
Султан еще раз прикинул все факты. Слова, произнесенные Тагиром, были действительно ему знакомы. Но это его мало волновало.
– Что ж, это не меняет положения дел, – султан посмотрел на своего гаскарца. – Приведите сюда девчонку, и принесите ключи. Пора уже найти этот чертов источник…
Ее вели на цепи, а руки были закованы в кандалы, словно Латика была самым опасным зверем, представлявшим страшную угрозу всему человечеству. Тагир обрадовался, что она была жива, но тут же зацокал на диктатора:
– Ай-яй-яй, что ж вы над ребенком-то так издеваетесь? Вас что, отец так же на цепи водил? Или вы настолько боитесь ее?
Кто-то из гаскарцев не удержался от смеха, за что тут же получил от султана пулю в лоб. Даже не глядя на упавшего, правитель грозно посмотрел на Тагира и процедил:
– Поговори мне еще…
Увидев Тагира, Латика дернулась к нему, но цепи, прикрепленные к надетому на нее ошейнику, дернули обратно, да так сильно, что девочка невольно заскулила. Султана это явно порадовало.
– Ну, вот. Теперь вся шайка в сборе. Можно отправляться. Ведите этих следом, – он кивнул на Эжени и Латику. – А за этим, – теперь взгляд правителя указал на Тагира, – глядите в оба!
– Я присмотрю за ним…
Голос, услышанный Тагиром, казался ему знакомым.
Из толпы вышел Тимур. Он медленно подошел к пастуху и посмотрел на него. Огонь не убил племянника султана, лишь попортив его красоту. Особенно на лице – местами на щеках и шее кожа полностью сгорела, обнажая уродливо запекшуюся черно-багровую плоть.
– Тагир? Не ожидал тебя здесь увидеть…
– Никто не ожидал, – парировал Тагир.
– Как дочь? Жива еще? – ухмыльнулся Тимур и тут же скривился от боли. Его губы почти полностью сгорели, и сейчас на них выступила кровь.
Тагир дернулся к Тимуру, но его тут же остановили несколько жестоких ударов.
– Спокойно, Тагир, – криво усмехнулся племянник султана. – Скоро все закончится.
* * *
Возглавляемая султаном и его племянником процессия, состоящая из Тагира, Эжени и Латики, бредущих под надежной охраной гаскарцев, шествовали по пещерам, пока не добрались до нужной развилки. Туннель словно размножился на десятки, а те десятки – еще на десятки, и не было гарантии, что последующие туннели не имели такого же количества ответвлений.
Султан немного притормозил и встал на месте, как вкопанный.
– Черт, как же здесь идти? Столько лет прошло… Ни хрена не помню.
Марат Султанович поочередно подходил к каждому ответвлению и заглядывал в туннели, пытаясь найти хоть какой-то указатель на правильный путь. Но тщетно. Правильного пути не было.
– Ладно, поступим другим образом, – он схватил Латику за шиворот, как маленького котенка, и потащил к туннелям. – Должна же быть от тебя хоть какая-то польза!
Пока султан проводил своеобразный ритуал по выискиванию правильного пути, поднося Латику к каждому из туннелей, между Тагиром и Эжени завязалась беседа шепотом:
– Тагир, у тебя есть план? – с надеждой посмотрела на него девушка.
Тагир немного потупил взор:
– План-то есть. И фактически он задействован. Но его успешность зависит не от меня.
– И какой же это план? Не умереть? – съязвила Эжени.
– Спокойно. Пока мы находимся там, где нужно. Вы хотели найти источник? Сейчас мы его найдем. Остальное – дело удачи.
Эжени хотела еще что-то возразить, но ее перебил султан, крикнувший своим людям:
– Есть! Двигаемся дальше!
Тагир обратил внимание на Латику – своим маленьким пальчиком она указала направление.
Хождение по ответвлениям туннелей заняло еще какое-то время. В один момент султану даже показалось, что девчонка нарочно водит их кругами, но когда ее пальчик уперся в огромную железную дверь, расписанную арабской вязью, все сомнения вмиг рассеялись.
Взволнованный правитель отпустил Латику, и цепь, сползшая по его руке, звякнула об пол. Воспользовавшись моментом, девочка бросилась к Тагиру и резво запрыгнула к нему на руки. Тагир крепко обнял ее и прижал к груди. Малышка была цела и невредима, и он был несказанно рад, что Латика не успела пострадать от его глупейшей оплошности. Больше он ни за что не собирался ее отпускать.
Такую же сильную любовь испытывал сейчас и султан, пытаясь чуть ли не обнять железную дверь – вход, ведущий к источнику.
– О дааа! Раньше люди умели строить! Если делали что-то, то на века! Тем лучше! Значит, мы первые сюда пришли.
Султан с нежностью протер рукой поверхность двери, собрав с нее основательный слой грязи. Сверившись со своей памятью, он вставил один из кристаллов в определенное отверстие. Дверь с легкостью поддалась. Внутри заработал старый механизм, созданный многие годы назад. Султан первым вошел в дверь, а остальные, во главе с Тимуром, двинулись за ним. Спустившись еще на несколько уровней вниз отряд, наконец, вынырнул из пещеры на открытое пространство.
Пространство, на котором произошла трагическая расправа с предводителями станций. Пространство, которое закрылось для султана Марата уже много лет назад. Пространство, к которому он, как ни пытался, не мог найти хода. Если тогда ему помогла жена хана Хафиза, его сестра, то все остальные разы он никак не мог понять, куда именно сворачивать в этих туннелях – азарт и ажиотаж не давали ему тогда даже подумать о том, чтобы хоть как-то обозначить путь к источнику. Но теперь, все эти неудачи были в прошлом, и наступало хорошее светлое будущее. Будущее единого Султаната.
Источник был пересохшим. Даже маленькая струйка воды не текла по его дну. Но султан надеялся все это исправить. Вытащив все ключи, он подошел к стене, у которой когда-то стояли предводители, и принялся за работу.
Шесть сверху, три справа. Поворот.
Восемь сверху, семь слева. Поворот.
Крайний левый снизу. Поворот.
Точно в центре. Поворот.
Он с точностью определил каждую из скважин для каждого определенного ключа и, повернув последний, отошел в сторону в благоговейном ожидании.
Что-то защелкало внутри механизма. Завертелись шестеренки, застучали подшипники и заскрежетали пружины. Ровно тринадцать секунд. А затем все замерло…
Замерли гаскарцы в ожидании потока воды, который вот-вот должен был вырваться на свободу. Замерла Эжени в ожидании новой веры в то, что смерти многих людей были не напрасными. Замер Тагир в ожидании спасительного для его дочери источника. Замерла Латика в ожидании радостной улыбки, которая должна была проступить на лице Тагира. Замер султан в ожидании своей власти…
Ни капли…
Ни одной капли не проронил источник, чтобы хоть как-то оправдать такое количество ожиданий. Он был таким же пересохшим, что до прихода султана, что после. Но первым из всех взбесился даже не правитель, а Тимур.
– Где вода?! Где чертова вода?! – прыгая на одном месте, кричал он на источник, словно тот был живым существом. – Где оглушительные потоки? Где ручьи? Где капли на худой конец? ГДЕ? ГДЕ?! ГДЕ?!!
Тимур пнул источник в бортик и развернулся к своим людям:
– Найдите мне воду! Обыщите здесь всё, но найдите мне ее! Поймите, что случилось!!!
Отряд из нескольких гаскарцев тут же ринулся на поиски неизвестно чего.
Султан же устало сел на землю и прикрыл глаза. Затем, словно опомнившись, он взглянул на Латику и резко поднялся, направляясь к ней.
– Я знаю, что все это твои игры! Твоя вина! Где еще ключи? Где? Говори мне! Веди меня к источнику!
И тут, Тимура словно осенило:
– Амулет пастуха!
Султан вплотную подошел к Тагиру и остервенело рванул ворот его кофты, но на шее пастуха амулета не было. Тогда он вырвал Латику из его рук, но тут же почувствовал, как жесткие костяшки кулака Тагира впечатываются в его подбородок. Султан рухнул на спину.
Тимур, который стоял недалеко от Тагира, тут же навел на строптивца пистолет, но выстрелить не успел. Латика резво вцепилась прямо в его лицо, полосуя и без того разодранную плоть своими отточенными коготочками. Не удержавшись от неожиданности на ногах, племянник султана рухнул на пол, увлекая девочку за собой. Эжени тоже времени не теряла. Оглушив одного из гаскарцев, она выхватила его пистолет и принялась палить по остальным. Огнестрельное оружие было непривычно для девушки, поэтому она скорее пугала гаскарцев, чем наносила им реальный вред. Поняв это, Эжени перехватила пистолет за ствол и, прыгнув в самую гущу врагов, принялась раздавать удары направо и налево тяжелой рукоятью.
Понимая, что Латика пока справляется сама, Тагир пытался вбить голову султана в землю сплошными непрекращающимися ударами. Но тот лишь смеялся в ответ этим ударам, еще больше изводя Тагира.
На крик и возню прибежали и остальные гаскарцы султаната. В целом, Тагир и Эжени выпустили пар, но битву проиграли – обоих схватили. Султану помогли подняться и вытереть кровь с разбитого лица. Когда двое гаскарцев оттащили Латику от Тимура, тот первым делом схватил ее за шиворот и силой зажал горло сгибом локтя.
– Этих убить! – указал он на Тагира и Эжени. – И все за мной! Если воды нет, будем действовать по старинке. – А затем резко ударил Латику по голове. – Молчать, тварь!
Латика тут же успокоилась и перестала брыкаться.
Султан и Тимур быстро покинули Тагира и Эжени, заключенных в кольцо окруживших их гаскарцев, и скрылиись в одном из туннелей. Но заглядывать в глаза смерти Тагир еще не собирался. С минуты на минуту он ожидал того, что помогло бы им спастись. А точнее, тех, кто помог бы им спастись. С того самого момента, как он увидел их, он слышал их постоянно. Слышал шорох шерсти, трущейся о стены туннелей, слышал мягкие шаги лап со втянутыми до поры до времени когтями, когда они крались по следам. По следам его и Латики.
Так и произошло. Еще одно черное кольцо внезапно выросло уже вокруг гаскарцев султана, и те все меньше и меньше понимали, в кого теперь целиться – в тех, что сидели по центру, или в тех, что окружили их самих.
Барсы все решили сами.
Без единого выстрела, без единой попытки выжить, воины Султаната погибли так, как и заслуживали этого – разодранными в клочья острыми, серповидными когтями хищников. Эжени ждала, что следующая очередь – за ними и прикрыла глаза в надежде на быструю смерть. А затем и вовсе упала в обморок.
– Все-таки она – девушка, – усмехнулся сам себе Тагир и подошел к барсу. – Нужно спасать Латику. Поможешь?
Зверь, как всегда, ничего не ответил и метнулся в туннель, меняя окрас с черного на белый, чтобы его было видно. И это снова означало «Да!»…
* * *
Эжени, находившаяся все в том же бессознательном состоянии, безвольно, как тряпичная кукла, тряслась на плече Тагира, еле поспевавшего за барсом. Он жутко боялся, что не успеет свернуть в правильный туннель пещеры, разветвление которой просто поражало.
– Как же… здесь… много… ходов… – пытался высказаться Тагир, не смея даже замедлить бег.
– Чего-о-о-о-о-о… мно-о-о-го? – обрывистые слоги возвестили о том, что Эжени, наконец, очнулась. Судя по ее словам, Тагир догадался, что она не совсем понимала, что именно она делала на его плече, и резко остановился. Эжени осмотрелась и скатилась с плеча Тагира прямо в его объятия.
– Можешь меня отпустить? Как я ни открою глаза в последнее время, ты как-то подозрительно близко находишься ко мне.
Ноги Эжени коснулись земли.
– Так это же замечательно! – улыбнулся Тагир и поцеловал ее в губы.
Глаза девушки в момент округлились и по диаметру превосходили даже круглые зеленые жетоны, когда-то используемые в Казанском метро для прохода через турникеты. Оттолкнув Тагира, она взвизгнула:
– Ты что, с дуба рухнул? Или это Тимур на тебя так подействовал, что тебе аж кукушечку сорвало? Ты уж определись!
– Я уже определился, – не переставал улыбаться Тагир.
Эжени демонстративно отряхнулась в тех местах, где, по ее мнению, ее одежды касались руки Тагира.
– Ну, тогда держи это, пожалуйста, при себе. И не распускай губы, а то сверну их в трубочку и заставлю самого себя целовать! Нашел время! Ладно, где мы… ой, мама!
За одну долю секунды черты лица Эжени успели изогнуться несколько раз в таком порядке, что от серьезного выражения, с которым она оглядывалась по сторонам, не осталось и следа, когда она вновь оказалась на руках Тагира, поджав ноги.
– Спокойно, – прижал ее к себе Тагир. – Он с нами.
Эжени взволнованно и, в то же время с интересом посмотрела на мохнатую морду барса, который не представлял никакой угрозы, но отпускать шею Тагира почему-то пока не собиралась.
– Какой… здоровый, – проронила она.
– И мохнатый, – добавил Тагир.
– Так! Так! Так! Так! Так! Подожди! Подожди! Подожди! – замельтешила словами Эжени. – А откуда вы, – пыталась подобрать она слово, – знакомы?
– Это долгая история.
– Так это настоящий белый барс? – прошептала Эжени и немного дернулась, когда зверь подошел к ней вплотную. А барс, тем временем, уперся в ногу Тагира и, схватив за штанину, потащил за собой. Пастух улыбнулся:
– Знакомо, правда? Латика так всегда делала. И сейчас нам нужно ее найти, он что-то чувствует. – Тагир отпустил Эжени и присел перед барсом на колено. – Ты можешь сказать мне, что?
Барс посмотрел в глаза Тагиру знакомым взглядом – все тот же необычный узор, что и у Латики, с тем лишь различием, что он утопал в голубом, а не в зеленом цвете. Тагир как-то резко дернулся, словно от боли в глазах, и потер их.
– Что с тобой? – Эжени притянула его голову к себе и попыталась заглянуть в его зрачки. – Что-то не так. Дай посмотрю…
Она посмотрела. И увидела отчетливый краеугольный узор, такой же, как и у барса, а цвет глаз отливал сразу несколькими оттенками зеленого, от кислотного до темного, почти черного, расплывавшегося в его зрачках…
Боль прекратилась.
«Она в опасности».
– Что ты сказала? – проронил Тагир.
– Я? Ничего…
«Она в опасности».
Тагир обернулся к барсу и ошалел, когда тот лишь кивнул лобастой головой. Он никогда не считал себя сумасшедшим, но сейчас был на грани безумия, осознавая то, в чем ему сложно было признаться самому.
– Не может быть…
Тагир выпустил Эжени, приблизился к барсу и, присев, посмотрел ему прямо в глаза. Рана, оставленная зверем на его руке, приятно заныла. Еще один пазл втиснулся в пока не собранную картину.
– Все в порядке, Тагир? – снова забеспокоилась Эжени.
– Все… хорошо, – прерывисто ответил он. – Нужно идти… Нас уже ждут…
Словно по команде, барс в очередной раз скрылся в темноте, изменяя цвет.
* * *
Тагир был прав. На Кремлевской их действительно уже ждали.
Войско из нескольких сотен гаскарцев словно одним суровым взглядом на всех наблюдало за единственным выходом, из которого могли появиться либо барсы, либо эти двое. Жребий выпал Тагиру и Эжени.
Тагир ответно вглядывался в толпу. Тимур и султан были где-то среди них, он знал и чувствовал это. Прыгая взглядом с одного лица на другое, вычленить из этой сотни знакомое, было, конечно, сложно. Сколько всего было написано на этих лицах! Словно стены, исписанные народными умельцами и покрытые лозунгами, призывами, молитвами или просто пропагандистскими стихами. И даже в этой огромной толпе пробивалась пара-тройка лиц, на которых отчетливо светилась надпись: «Какого…?»
– Я уже миллион раз задавала этот вопрос… Прости, но… что будем делать? – с ноткой паники в голосе прошептала Эжени.
– То, что и положено делать пастухам, – осторожно проронил Тагир и сделал шаг в сторону гаскарцев. – Давить волков!
И земля затряслась. Но не потому, что нога Тагира была такой тяжелой, а потому, что в унисон с этим воинствующим шагом к свободе зазвучали другие шаги. К ним присоединился громогласный шаг десятков людей Хана, что появились с противоположной стороны станции. Не упустили свою возможность и люди Эжени, приплюсовав к общему шуму приближающийся топот из другого туннеля. Созвучие к вере в победу добавило знакомое жужжание – на станцию ворвались несколько желто-черных громадин, грозно нависших над головами людей султана. Не хватало только Артура абы. И он появился, замыкая мелодию воссоединения станций тишиной, повисшей на Кремлевской. Избитый, израненный. С повязкой на пустой глазнице. Но появился…
Люди султана были окружены.
Тысячи и тысячи глаз вычерчивали в тот момент тысячи и тысячи линий – траекторий отслеживания противников. Сотни рук с силой вжимались в рукоятки пистолетов, сабель, стальных труб и даже простых палок, сдерживая напряжение в узде. Десятки ног переминались с одной на другую в попытке успокоить бьющий тела нервный озноб. И в этот самый момент, когда нужно было думать только о жизни или хотя бы о том, как выжить в последующие несколько часов, мысли о смерти как-то особенно настырно лезли в голову. Они не просто лезли, нет! Они впивались в нее как пиявки, цепляясь и отравляя любой просвет надежды. Поэтому прежде, чем справиться с людьми султана, нужно было победить себя, что всегда оказывается намного сложнее…
«А если там, по ту сторону жизни, ничего нет? Нет ни ада (и это еще не самое страшное), ни рая (вот это уже страшнее)? Что если там вообще ничего нет? Пустота?..»
От осознания пустоты и попытки втиснуть понятие ее бесконечности в рамки своего восприятия, что было в принципе невозможно, становилось страшно.
«Что, если дальше ничего не будет? И тогда для чего это все? Все эти смерти, попытки выжить, чего-то достичь? Может, действительно самое простое – это сдаться и пожить еще хоть какое-то время здесь? Ладно, если мы – действительно бездушные существа, созданные большим взрывом и точно так же, как растения, погибнем и станем перегноем. А что если душа есть, а света в конце туннеля нет? Нет райских садов или стонов грешников, нет всевозможных реинкарнаций и всего, когда-то обещанного религиями, так плотно сплетающимися друг с другом? Что если всего этого нет? Что если всему этому нет даже альтернативы, о которой мы и не догадываемся? Что если…»
Неосторожно пророненный кем-то чих безжалостно срезал череду этих мыслей, словно намекая на том, что сейчас задаваться такими вопросами не нужно. И что ответ будет дан каждому, в свое собственное время. Например, гаскарец из племени Маадин, стоявший в нескольких метрах напротив человека из Султаната и размышлявший об этом, получил ответ на свой вопрос ровно в тот момент, когда за спиной кто-то чихнул, и механизм снежного кома был запущен случайным выстрелом. В ответ на скоропостижную смерть своего сотоварища, маадиновец выхватил меч, одним прыжком преодолев разделявшее противников расстояние, мазнул остро отточенным лезвием по телам двух, а то и трех воинов Султаната. Шашечная партия, в которой, как и полагалось шашкам, нужно было больше рубить, чем думать, началась.
Несмотря на количественное и оружейное превосходство, битва, все же, велась на равных. Стали и ярости противостояло огнестрельное оружие и понимание, что отступать некуда.
Тагир схватил ближайшего к нему гаскарца Султаната, свернув ему шею прежде, чем тот успел опомниться и поднять пистолет. Нырнув в этот шквал убийц и убийств с оружием в руках, Эжени он потерял сразу.
В рейтинге смертоносности пули были главными противниками жизни людей. После нажатия на спусковой механизм, пуля становилась бесхозной, предоставленная самой себе. Поэтому ни у одного воина не было никакой уверенности в том, что, пока он стреляет из своего пистолета и является, вроде как, хозяином положения, кто-то не застрелит его сзади. Даже свой. Особенно свой.
Пули летали по такой же бесноватой траектории, что и пчелы, проделывая дыры в руках, ногах, животах, а чаще всего, в головах людей. Самые шустрые из них умудрялись забирать с собой сразу по несколько жизней, пролетая насквозь тела одних, и успокаиваясь окончательно в телах других. Валились гарибы, маадины, бааловцы, но валились и гаскарцы Султаната.
Некоторые мысли бессовестно обрывались этими шустрилами, раньше, чем они приобретали какой-либо смысл.
«Как только все это закончится…». Обрыв в бесконечность. «Эх, рубежка, так…». Обрыв в бесконечность. «Осторожно, сза…». Обрыв в бесконечность. «О, а эта, видать, моя…». Обрыв в бесконечность.
Воинам на пчелах повезло намного больше. Первые смертельные удары принимали на себя животные, находящиеся под ними. И чем ближе всадник находился к земле, тем больше у него было шансов выжить и не разбиться при падении. Некоторые из них, конечно, успевали уворачиваться, составляя достойную конкуренцию быстроте пуль. А некоторые не успевали.
В отличии от Тагира, который пробивал себе путь в поисках Тимура и Латики, у Артура абы все складывалось не так гладко. Ему нужен был пистолет. Бороться голыми руками с вооруженными гаскарцами султана почти не оставалось сил. Он оглядывался по сторонам в поисках сверкающей стали, но видел только лица людей, стремившихся его убить. От них уже невольно начинало тошнить, поэтому спасением стал взор вверх, как реакция на что-то жужжащее. Серебро стали дружески подмигнуло, сверкнув своим холодом, и опустилось на голову одного из гаскарцев, нацелившего свой пистолет на Артура абы. Старик с благодарностью кивнул воину на пчеле, который живо унесся в другой конец станции на подмогу другим, и принялся за дело, которое ему так не нравилось. Любой смертельный удар, кто бы его не нанес, глубокой раной оседал на его сердце. «Уж если враг смог сохранить мне жизнь, то и я должен постараться», – увы, но такую роскошную мысль мог позволить себе не каждый глупец. Поэтому если кто-то нападал на Артура абы, старик в очередной раз тяжело вздыхал и твердо нажимал на спусковой крючок.
А Эжени все это время пыталась уследить за Тагиром, который все глубже взрезал строй гаскарцев султана. Однако чем больше она рассеивала удары руками по точкам, скручивающих противников, отправляя их в бессознательное или просто спазматическое состояние, тем быстрее теряла его из виду. После определенного момента девушка уже определяла его местоположение только по количеству складывающихся гаскарцев, словно Тагир протаптывал тропу в зарослях, которые были выше его самого.
Удар рукояткой пистолета в лоб. Выстрел. Удар в живот. Выстрел. Перелом руки, новый пистолет. Выстрел. Тагир все делал технично, как его учили. А взгляд все прыгал по их лицам – Тимур умело прятался среди них. Даже слишком умело. Как будто его и вовсе не было. Искать его таким образом дальше было бесполезно, поэтому Тагир закричал:
– Азиз!
Здоровый громила, крушивший гаскарцев султана своими мощными руками, тут же обернулся на голос!
– Азиз! Помоги нам! Я знаю, ты можешь!
Огромный гариб послушно кивнул. Он закрыл глаза и со всей силы натужился. Одной волной, расходящейся воронкой от эпицентра, он направил свою ментальную силу, и оказавшиеся на пути этой волны люди начали кричать от разрывающей их черепа боли и клониться к земле. Все, кроме Тагира. Это было странным. Он в очередной раз заметил, что на него Азиз воздействовать больше не может. Возможно, то был подарок от барса? Или что-то еще?
Стоя посреди склонившихся людей, Тагир только сейчас обратил внимание, что дела обстояли не так хорошо, как он думал. Несколько десятков людей уже сплошным мертвым ковром покрывали пол станции, Артура абы ранили в плечо, а Эжени окружили сразу несколько гаскарцев. Один из них бил ее в живот, пока тоже не рухнул под воздействием силы Азиза. Тагир уже ринулся к девушке на помощь, когда, наконец, увидел Тимура, пробивающегося к туннелю, зажав под мышкой бешено вырывающуюся Латику.
– Ааа, чччерт!
Выбор дался ему нелегко, поэтому он как можно скорее добежал до Эжени и с остервенением раскидал с десяток гаскарцев, воспользовавшись их беспомощным положением. И злость за то, что они причини боль Эжени, умножалось от осознания того, что Тимур с каждым мигом уходил все дальше.
– Ааа! Вас что, не учили, что девушек бить нельзя? А?! Не учили?! Что ж вы за уроды-то такие?! – Тагир словно читал лекцию непослушным ученикам… и бил их! Читал и бил! Только когда все шестеро распростерлись без движения на полу (хотя все еще были живы), он быстро поцеловал Эжени и рванул напролом к Тимуру.
– Где же вы? Нужна ваша помощь! Скорее! – причитал Тагир. И они не заставили себя долго ждать. Звериный рык раздался мгновенно. А воины Хана словно обрели второе дыхание.
Пока барсы зубами и когтями помогали вырывать справедливость и свободу из рук султана, Тагир бежал за Тимуром. Теперь он отчетливо видел, что Латика сопротивляется, стараясь вырваться из его объятий, но тот держал ее крепко. Кто-то сбоку свистнул Тагиру. Это был Артур абы, который держал в руках знакомый предмет – перчатку с когтями. Он кинул ее прямо к ногам Тагира и ринулся на помощь остальным.
Тагир на ходу схватил перчатку и уже натягивал ее на руку, когда услышал злобный визг Тимура – в возне Латика умудрилась прокусить ему руку и освободиться. Дальнейшая ситуация еще больше взбесила Тагира: племянник султана без разбора начал палить из пистолета, пытаясь попасть в убегавшую малышку, но та была слишком шустра. Но многим другим не так повезло. Тагир осознавал свое бессилие – он не мог спасти всех, поэтому все время приходилось делать выбор. А если кому и суждено было умереть сегодня, то в первую очередь Тимуру.
Полегчало. Смирение словно влило в Тагира свежие силы. Он ускорился. Последним в воспоминаниях гаскарцев, что валились под грубым натиском Тагира замертво, было зеленое сияние его глаз. Что-то нечеловеческое снова обволокло его изнутри. Багровые струйки заливали узоры изгибающихся стальных когтей и слетали с них так же быстро, как Тагир вынимал свою руку из тел павших, замирая брызгами на лицах гаскарцев.
Пока Тагир пробивался к Тимуру, тот уже скрылся в туннеле. Мстителю не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним. Быстро оглянувшись на происходящее на станции, Тагир посмел лишь понадеяться, что друзья справятся без него и спрыгнул с платформы – Тимур не должен был уйти.
* * *
Контраст был колоссальным. Крики, выстрелы, звон стали, вой, догоняющие Тагира в темноте туннеля, были менее страшны, чем тишина, которая вальяжно расплывалась по туннелю. Тагир добежал до Площади Тукая. Было темно. Тагир старался ступать максимально аккуратно, делая между шагами долгие паузы, чтобы, ни дай бог, не упустить ни единого шороха, который бы подсказал, что Тимур сейчас здесь. Вот он снова остановился и замер. Дальнейшего прислушивания не потребовалось – враг сам выдал себя:
– И чего ты этим хочешь добиться?
Тагир обернулся на голос и злобно бросил в тишину:
– Спокойствия. Я хочу лишь спокойствия и тишины. И чтобы такие, как ты, не смели ее нарушать.
– Ты – глупец, Тагир! Не важно, кто – я или другой! Все равно найдется человек, который захочет завладеть источником! Это только вопрос времени…
– Источником будет владеть народ. А против народа никто не попрет!
– Нарооод? – Тагир услышал явное удивление в голосе Тимура. – Да твой народ разбазарит воду за несколько месяцев, а потом тебя же и казнит за это…
– Ты считаешь себя слишком умным. В этом твоя беда. Людям нужно доверять. Я понял это, пока носился по всему метро, разгребая кучи трупов, которые оставили ты и твой дядя. – Тагир так и не мог понять, в какой именно части темноты скрывался Тимур, поэтому оборачивался постоянно, когда тот что-нибудь произносил:
– Я бы мог убить тебя прямо сейчас, но мне так приятно слушать эти сладкие бредни глупца о совершенном мире и доверии. Зря ты не убил меня тогда, зря оставил. Ты снова совершил ошибку, Тагир! Как и всегда! Ты упустил шанс, теперь мой ход!
– Что же ты прячешься тогда? Возьми да убей меня!
– О нет! Это было бы нечестно по отношению к тебе. Как ты мне тогда сказал? «Нет, ты недостоин такой смерти. Слишком просто для тебя». Поступим так – сбросим все оружие и сойдемся в рукопашную.
– Не очень-то верится в твою честность…
– А ты попробуй. Других вариантов у тебя ведь нет.
– Хорошо…
Тагир снял когти с руки и бросил их на пол туннеля. Затем услышал, как что-то глухо звякнуло в темноте, видимо, то был пистолет Тимура. И тут же понял, что ошибся, когда почувствовал что-то жесткое, упершееся ему в спину. Племянник султана стоял сзади.
– Вот видишь! Бараны не способны на проявление хитрости. Они тупо повинуются сказанному. Я даже немного разочарован в тебе Тагир. Столько раз ты уходил от смерти, а теперь сам подставился.
Тагир попытался резко развернуться и выбить оружие из рук Тимура, но тот вовремя отскочил и пальнул ему в плечо. Тагир скривился от боли…
– Какой ты шустрый! Нужно немного поумерить твою прыть…
Следующий выстрел пришелся в колено, и Тагир рухнул на пол.
– И теперь завершающий штрих…
Тимур направил пистолет прямо на лицо Тагир, который ждал теперь только одного из двух возможных вариантов – либо чуда, либо своей незамысловатой кончины. Первый вариант уже несся по пыльным плиткам Площади Тукая, царапая их поверхность, чтобы не потерять заданного ориентира – выставленной вперед руки. Рывок, прыжок, и острые клычки вонзились в мягкую плоть, насквозь прокусывая мантию, а затем и кожу. Тимур взвыл. А Латика продолжала карабкаться по его телу, добравшись уже до лица. Кусочки обгорелой плоти, сорванные ее когтями, разлетались во все стороны, точно подсолнечная шелуха, а Тимур все пятился и пятился назад, пока не рухнул на пол. Пистолет вылетел из его руки. Стиснув зубы и постаравшись отрешиться от боли, Тагир пополз вперед, чтобы поднять его быстрее, чем Тимур успеет справиться с Латикой.
Племяннику султана было больно, но возился он недолго! Сжав девочке шею, он резко оттолкнул ее от себя, попрощавшись заодно и с изрядным лоскутом уцелевшей на лице кожи. Быстро встав на ноги, он трезво оценил ситуацию и не дал Тагиру добраться до пистолета. Пнув пастуха в лицо, он перешагнул через него и первым схватил потерянное оружие. Выстрелы последовали тут же, но все они утонули в темноте – Латика опять где-то пряталась.
– Ну, где же ты, сестренка? Как же ты мне надоела! Хочешь, чтобы он был жив, выйди сама! Ты же не дура! Понимаешь, о чем я говорю!
– Латика! Беги! – Тагир попытался подняться, но получил очередной удар ногой в лицо.
– Заткнись, тварь! Ты следующий, дай только разобраться с этой дрянью! Ну, где ты? Выходи? Я считаю до трех! Раз…
Латика появилась бы на «два», если бы Тимур успел произнести это слово вслух. Она уже бежала с новой прытью, чтобы в очередной раз напасть на него, но теперь племянник султана был готов и быстро выстрелил на звук. Латика взвизгнула, и ошметки губ Тимура искривила усмешка:
– Попал!
– Нет! – Тагир прыгнул на упивающегося собой врага и сбил его с ног. Несмотря на рану в плече, руки двигались с неотвратимостью поршней, превращая лицо Тимура в месиво. Выломав врагу кисть, Тагир завладел пистолетом и пальнул ослабленному Тимуру сначала в руку, а затем в ногу, после чего отбросил пистолет в сторону.
– Теперь мы в равном положении!
Откуда у племянника султана были силы терпеть боль, Тагир не понимал, а уж тем более не понимал, как ему хватало сил сопротивляться. И тем не менее, Тимур старался ответить на каждый удар. Очередной «гостинец» пришелся Тагиру по челюсти, и он отвалился в сторону. Выдохнув, Тимур пополз на звуки стонущей Латики.
– Я добью тебя, мелкая тварь! Клянусь, добью!
Сознание Тагира уже плыло. Только мысль о спасении Латики еще как-то подпитывала его. И он пополз следом за Тимуром. Это было похоже на гонку двух черепах, ползущих к одной и той же точке. Только вот черепахи едко оставляют за собой кровавые разводы. Тагир пытался ухватить Тимура за ногу, но тот все время подтягивал ее, двигаясь немного быстрее.
– Латика… уходи… Латика… уходи… Латика…
Тагир старался как можно отчетливее произносить эту фразу, но понимал, что Латика не двигается и все так же лежит на месте. Когти Тагир заметил метрах в двух от себя, но такой крюк на дистанции мог стоить Латике жизни. И все же он рискнул. Двигая здоровой ногой чуть быстрее, Тагир схватил когти и снова двинулся за Тимуром. Нужно было только успеть…
Когда племянник султана дополз до Латики, он заметил, что его пуля попала ей в живот, и сейчас девочка свернулась в комочек, пытаясь укрыться от этого мира. Он схватил Латику за голову. Ей было больно и страшно. Латика зарычала и оскалила зубы, стараясь отпугнуть Тимура, но ему было все нипочем.
– Не бойся… Больно не будет, – выдавил племянник султана.
Тагир уже понимал, что не успевает. Он руками и ногами упирался в пол, чтобы ускориться, но сил не хватало! Катастрофически не хватало!
Тимур сжал голову ребенка в своих руках, еще раз посмотрел на ее лицо, на котором уже проступило смирение и, молча, без слов, без единого сожаления, со всем своим желанием и удовлетворением от достижения цели, крутанул ее по направлению часовой стрелки…
Время остановилось в зеленых глазах…
Последние воспоминания, записанные в каплях слез, растворились на ее лице. Мудрое лицо Хана. Озадаченность Эжени. Улыбка Тагира. Ветер, за которым было так приятно гоняться по туннелям. Шорох шерстяного покрова барсов. Прикосновения теплых рук. Поцелуи. Забота. Доброта. Серебро чужих слез, и этот мир, на который она смотрела своими зелеными глазами снизу вверх…
В и без того черном сердце убийцы потемнел последний кусочек красного…
Тысячи смертей. Разбитые сердца и умы обрели смысл. Он был доволен. И только после того, как он почувствовал, что пять холодных кинжалов вонзились в его спину, к нему пришло озарение. Слезы не проступили. Такой человек не умел плакать, поэтому он увидел все, что ему было уготовано. Пламя и скорбь. Вечная пытка за то, что каждый раз при выборе жизненного пути он выбирал насилие и жестокость. Страх наконец-то овладел им. Тимур старался сохранить тоненькие ниточки, связывающие его с жизнью, но Тагир умело обрезал эти нити, раз за разом вонзая кинжалы, укрепленные на пальцах перчатки, в его тело. «Нет! Нет!» – хотел кричать убийца Латики, но он уже переступил линию невозврата, только сейчас понимая, что Ад – это навечно!
Часы его жизни все еще тикали…
Отмеряя каждую секунду ударами когтей в и без того изрешеченное тело Тимура, Тагир пытался избавиться от боли. Но она все не уходила и не уходила. Глаза племянника султана уже потускнели, и он до сих пор был жив лишь потому, что Тагир все еще придерживал его, пытаясь как можно дольше не отпускать и доставить как можно больше боли. Ему было невдомек, что большей боли, чем уготовано Тимуру Всевышним, на земле просто не сыскать. И лишь когда силы уже практически оставили самого Тагира, он отпустил врага, последним движением стараясь как можно крепче прижать к себе Латику…
