Глава 8
Обитатели Винзавода

Федору представились заросшие люди, сидящие в подвалах среди бутылок и пахнущие перегаром. В метро настоящее вино было огромной редкостью, доступной немногим, большинству приходилось довольствоваться брагой из грибов. Но старик Данила объяснил, что Винзавод перед Катастрофой уже не являлся заводом и не имел отношения к производству вина. Правда, что же там было, Федор так и не понял из рассказа старика – вроде бы что-то среднее между конторой и ярмаркой.

– А кто они, эти одержимые? Выродки? – спросил Федор.

– Не знаю, – неуверенно протянул Данила. – На обычных выродков не похожи. Во-первых, никто не знает, где они там живут, почему от радиации не передохли. Во-вторых, они даже пошустрее обычных людей будут. И кажется, распрекрасно себя чувствуют наверху, в развалинах этих.

– Может, их само место энергией подпитывает? – встрял Фил. – Место-то известное, намоленное.

– А иногда у них что-то страшное там начинает твориться, – продолжал Данила. – Сталкеры рассказывали – они костры жгут, звуки оттуда доносятся какие-то – словно в барабан бьют. А иной раз словно бы поют, но как будто воют или плачут – такая жуть от их напевов берет, что хочется петлю смастерить себе да самому на шее затянуть. Один сталкер как-то пробрался к ним прямо в логово, туда, где те самые кирпичные строения, оставшиеся от старой фабрики, громадные цеха. И вот видит он – сидят в огромном зале дикари, множество их, на корточках, один дует в какую-то трубку, заунывные звуки разносятся. А остальные все покачиваются, словно в трансе. Перед ними предметы какие-то разложены – кости, обломки всякие, ржавые кастрюли, даже унитаз расколотый стоит. Сталкер хотел поближе посмотреть, вдруг дудка смолкла, и дикари встрепенулись, начали озираться, один прямо уставился туда, где сталкер притаился. Тот уже думал – все. Но снова мужик на дудке заиграл, опять они оцепенели. Тот сталкер еле успел уйти – видно, пока музыка играла, им ни до чего было.

Может, у них там обряды колдовские какие-то? И не раз я слышал, что любят они всякий хлам собирать – кастрюли ржавые, покрышки автомобильные, черепки, а потом раскладывают на земле то так, то эдак и любуются. Гадают, что ли, по ним? Каждые день-два в другом порядке перекладывают, и не дай бог кому-нибудь тронуть эти их художества. Вот осенью у них самая активность – начинают, говорят, костры разводить и вокруг них плясать, зелье какое-то варят и пьют, и в это время их даже мутанты стороной обходят. И траву жуют, отчего становятся как одержимые. Ближе к осени по берегам цветет дурман-трава, у нее еще запах резкий такой, вот они ее собирают. А потом устраивают пляски, движутся куда-то, бьют в кастрюли старые, стучат деревяшками друг о друга и поют. Впереди несут деревянные изображения, похожие на человеческие фигуры, – может, сами делали, а скорей всего, там же на Винзаводе подобрали. Может, это вроде идолов у них? Что это означает, никто не понимает. Но кто им на пути в это время попадется, тот не жилец – растерзают в клочья. А еще хуже попасть к ним в лапы живым. Говорят, двое сталкеров как-то наткнулись на их шествие. Один раненый был, еле шел. И как увидел их, крикнул второму, чтоб убегал, а сам себе пулю в лоб пустил.

Федор смутно вспомнил что-то – вот он стоит у облезлой кирпичной стены, рядом – качели. Зачем их поставили так близко к стене? Резко пахнет трава. Наверное, сейчас за ним придет мать… Голос старика вывел его из задумчивости:

– Вот оттого и страшно поблизости от них находиться – ни на людей они уже не похожи, но и животными тоже не назовешь. И договариваться с ними бесполезно. Одно слово – одержимые.

Федор удивился тому, как хорошо знает эти места Данила. Сам он несколько раз был на Курской, но ни от кого таких подробностей не слышал – то ли не знали, то ли не хотели говорить об этом.

– Надо мне вас предупредить, – продолжал Данила. – Нелька-то знает, она уж тут бывала. Ниже по реке скоро шлюз будет, там может быть засада. Но может, получится еще раньше к правому берегу пристать, и там по Басманной до «Красных ворот» дойти. К красным попадем тогда. Тебе такой расклад подходит?

– Можно и к красным, – согласился Федор. Он вновь вспомнил про легендарный Берилаг, но тут же отогнал эту мысль. Торговать с красными ему уже приходилось, и если другого выхода не будет, то уж лучше к ним.

– Уж больно нехорошее место – этот шлюз, вечно там какой-нибудь подлянки жди, – пояснил старик. – Но может, и не получится по суше пройти, тогда придется через шлюз прорываться. Если шлюз пройдем, то вскоре по левую руку будет монастырь – от него не так далеко до станции метро «Площадь Ильича». Но слышал я, что в тех краях эпидемия – значит, туда нам тоже соваться ни к чему. Да и тебе лучше как-нибудь в обход Ганзы в метро попасть. Значит, мы поплывем дальше. И если живы останемся, то доберемся мы почти до того места, где Яуза в Москву-реку впадает. Ну, мы в большую реку соваться не станем – там такие водятся гады, которые нашу лодочку могут проглотить и не заметить. Да еще оттуда вид на Кремль открывается – звезды кремлевские как на ладони. Поэтому мы пораньше на берег вылезем, где-нибудь напротив Вшивой горки, и еще немного верхом пройдем, а потом и в метро проберемся.

Пока будем поверху идти, старайся без нужды не глазеть вверх и вправо – там при ясной погоде звезды-то рубиновые иной раз издалека видны, в них-то самый сатана и сидит. Оглянуться не успеешь, как пойдешь на свет, и не сможем мы тебя остановить – тут тебе и конец придет, мы в Кремль тебя выручать не побежим.

– Да ладно меня учить, – буркнул Федор, хотя внутри неприятно похолодело, – мы ж там на Китае сами в двух шагах, можно сказать, от Кремля сидим.

– Скажи, старик, а у нас по пути никаких книжных магазинов не предвидится? – встрял в разговор Фил.

Старик поглядел на него непонятно, словно бы с усмешкой.

– Книжных? – задумчиво повторил он. – Да нет, пожалуй, не предвидится. Я ж говорю, тут, вдоль реки, вообще магазинов мало. Ближе к Садовому продуктовый был, так и тот разграбили давно.

– Погоди-ка, а ведь там дальше библиотека вроде есть? – задумчиво пробормотал Фил.

– Где?

– Недалеко от высотки, про которую ты говорил.

– Квадратное такое здание? – уточнил старик.

– Знаешь? – обрадовался Фил.

– Знаю, – сказал Данила, – но я туда не пойду.

– Почему? Из магазинов, значит, по-твоему, можно брать книги, а из библиотеки нельзя?

Данила вдруг расхохотался. Он чихал, кашлял, слезы текли по обветренному лицу.

– Ну спасибо! Ну насмешил! – фыркнул он, когда вновь смог говорить. – Да не в том дело, что меня туда без читательского не пустят. Просто там нас могут поджидать. Слыхал, к примеру, про Великую библиотеку? Ее библиотекари стерегут, и людям вход туда заказан.

– Библиотекари – это кто? Люди? Звери?

– Ну уж точно не звери. Знаю одно – шума они не любят очень. Так что ты как хочешь, а я туда ни ногой. Надо тебе – сам иди.

– Посмотрим, – буркнул осмелевший Фил. – Честно говоря, мне кажется, у меня бы с книгами дело пошло. Я могу предугадать, какие сейчас нужны в метро. И себе бы кое-что набрал – хочется иногда любимые книги перечитать. Перед Катастрофой они дорого стоили, а сейчас лежат просто так.

– Лежать-то лежат, да только не так уж просто их взять, – усмехнулся Данила.

– А в высотке внизу раньше кинотеатр был, – продолжал Фил. – Не помню, как называется. Я ходил туда с Машей.

– Маша – это кто? – решился, наконец, спросить Федор.

– Девушку мою так звали, – пояснил Фил. – Странно – столько лет с тех пор прошло, а помню ее лицо так, будто вчера расстались. Она на филологическом училась, худенькая такая была, темноволосая, носила длинные юбки, любила браслеты – серебряные, пластмассовые, всякие. Любила старые дома и старые фильмы. Все таскала меня по развалинам, по подземельям. Отчаянная была.

В голосе Фила не было грусти. Но остальные как-то притихли. Никто не спросил, что же случилось с Машей. Федору почему-то показалось, что Фил и сам этого не знал.

– Еще мы с ней как-то в систему Солянки ходили, – задумчиво продолжал Фил. – Там такие классные старинные подвалы – заблудиться можно. Подбила она меня все-таки на эту авантюру. Но интересно там, конечно.

– Что, сами пошли и не испугались? – удивился Федор.

– Да нет, с группой, конечно. Самим, без проводника, туда нельзя было ходить.

«Проводник, – эхом отозвалось в голове Федора. – Ты должен узнать проводника и довериться ему». Это случайное совпадение с самыми тайными его мыслями так поразило парня, что лишь через несколько минут он вновь вернулся к действительности. К счастью, на его внезапное смятение никто не обратил внимания – Фил продолжал рассуждать:

– Кажется, кто-то из новичков вот так пошел в одиночку и не вернулся, так его и не нашли потом. Кстати, проводник наш рассказывал, что, по слухам, оттуда даже есть выход в Д-6, но пока никто его не нашел. Интересно, что там теперь?

Федор случайно оглянулся на Данилу – и вздрогнул, заметив, как жадно, пристально тот смотрит на Фила. Что-то недоброе померещилось Федору в этом взгляде. «Странно, – подумал он, – вроде Фил ничего такого не сказал».

Про Д-6, правительственное метро, Федору не раз уже доводилось слышать, некоторые рассказывали, что даже бывали там. Особых секретов из этого вроде бы никто не делал. А в слухи про невидимых наблюдателей, до сих пор обитающих в секретном метро и следящих оттуда за выжившими, Федор не очень верил. Байки – они и есть байки. Что же так растревожило Данилу в словах философа?

– А кто тебя туда водил? – резко спросил старик. – Как его звали, проводника вашего?

Фил с изумлением взглянул на него.

– Не помню, – буркнул он. Но выглядел при этом смущенным.

«Врет», – подумал Федор.

Фил и вправду врал. Он отлично помнил парня, который водил их по подземке. Высокий, темноволосый. Экипировка защитного цвета, в которую он облачился для вылазки, ему очень шла. А на пальце был приметный перстень – массивный, в виде дракона. Фил терпеть не мог таких пижонов. Парень, судя по всему, зарабатывал себе на хлебушек в том числе и тем, что водил экскурсии в систему. И еще он напропалую кокетничал с Машей. Или она с ним. По крайней мере, она слушала его рассказы, раскрыв рот. А он предлагал ей сводить ее еще в какие-нибудь подземелья: «Для вас лично, сударыня, готов устроить экскурсию за кружку пива, да что там – за один ваш ласковый взгляд». Маша улыбалась, делала вид, что смущена. Фила это бесило. Потому теперь он и не ответил на вопрос Данилы. Какое старику дело, кто водил его в систему, с тех пор уже столько лет прошло, вряд ли это теперь имеет значение!

Старик, встретившись глазами с Федором, тоже как будто смутился и торопливо проговорил:

– Ладно, что мы все болтаем, пора и собираться помаленьку.

Федор отозвал в сторону Нелю.

– Я с тобой поговорить хотел, – начал он, осторожно подбирая слова. – Ты, может, думаешь – я скрываюсь оттого, что убил кого-то? Вовсе нет, я никого не убивал, я вообще человек мирный. Но так уж получилось, что все против меня. Не повезло. Просто, если я погибну, не думай обо мне плохо.

Девушка как-то странно поглядела на него.

– А я и не думаю, – тихо отозвалась она наконец. – И ты тоже, если что-нибудь плохое обо мне услышишь, не верь. Люди часто лишнее болтают.

– Да что о тебе можно сказать плохого? – удивился Федор. – Я таких, как ты, не встречал еще. Только ты грустная какая-то – почему?

– Не обращай внимания, – сказала Неля. – Так. Просто лезет в голову всякое. Разговоры все эти о смерти на нервы действуют. А умирать все-таки не хочется. Здесь, на воле, так хорошо. Понюхай, как пахнет.

Федор втянул воздух – пахло сыростью и гнилью, но сквозь запах тлена пробивался откуда-то еле уловимый свежий аромат – наверное, так пахнут листья и цветы. Но чтобы не обижать девушку, он кивнул:

– Да, хорошо пахнет. Ну и выбрось грустные мысли из головы. С чего ты взяла, что скоро умрешь?

– Да нет, это так. Не обращай внимания. Просто смерть все время рядом и ждет. Но ты прав – что толку думать об этом! – и Неля тряхнула головой. И тут же снова судорожно закашлялась.

Федор подумал, что с ней очень легко вот так говорить обо всем. Может, это оттого, что они, в сущности, посторонние люди – случайно встретились и скоро расстанутся. Путешествие очень их сблизило, она стала доверчивее, уже не отделывалась язвительными словами. Он знал ее лишь несколько дней, а казалось – уже много месяцев. Ему нравились ее спокойные, уверенные, точные движения. Не было в ней ничего лишнего – как будто она знала что-то главное, по сравнению с которым все остальное казалось суетой.

Если бы он знал, с каким трудом иногда дается ей каждое движение, как болит у нее все – спина, руки, ноги, – он, наверное, восхищался бы ею еще больше. Этим и объяснялась скупая экономность в движениях – Неля просто не могла себе позволить тратить силы зря. Но ни за что не хотела показывать свою слабость.

Федор подвинулся к Неле поближе и обнял за плечи. Она не шевелилась. Тогда он потянулся к ее щеке губами.

– Не надо, – тихо сказала она.

– Ладно, не буду, – обиженно согласился Федор.

– Не сердись, – прошептала девушка, – просто скоро мы отведем тебя в метро, и больше я тебя не увижу. Я не хочу привыкать к тебе.

– А я, кажется, уже привык, – сказал Федор. – Я буду скучать по тебе.

– Я тоже, – тихонько сказала Неля. – Но это скоро пройдет.

– Я еще ни по кому не скучал, – сказал Федор. – Только по маме, но я ее плохо помню.

– Да ну, это ты только говоришь так, – недоверчиво фыркнула Неля, глядя на него своими чуть раскосыми глазами. – А потом все равно забудешь меня.

– Тебя, пожалуй, забудешь. А знаешь, я, может, скоро вернусь к вам. Дела свои на Китае доделаю и вернусь. Ты хочешь, чтоб я вернулся?

Неля нахмурилась.

– Какая разница, чего я хочу, – уклончиво сказала она, – но лучше не надо.

– Для кого – лучше?

– Для всех, – уклончиво сказала Неля.

– Глупости ты говоришь. Если ты хочешь быть со мной – кто нам может помешать? Кому какое дело? Думаешь, это не понравится Даниле? Мне на него чихать. Я тебя заберу от него, будем жить в метро. Ты поправишься.

В эту минуту Федор и сам верил в то, что шептал девушке. Но Неля лишь тихонько покачала головой.

– С чего ты взял, что я хочу от него уйти?

– Тебе трудно с ним, я же вижу. И этот кашель! Но ничего, я тебя вылечу. Я такого старика знаю – у него на каждый случай травки есть.

– Это простуда, – гневно крикнула Неля. – И она скоро пройдет. А в метро все время жить я не хочу. Там все грызутся друг с другом из-за еды и каждый день одно и то же. Я на воле жить хочу.

– Наверху радиация.

– Ну и что? Может, я не хочу жить долго? Хочу умереть молодой. Какая радость дожить до старости, стать сморщенной, беззубой старухой лет в сорок – это если повезет. Если меня не доконает радиация наверху, то прирежут из-за еды в метро – это в лучшем случае. Видела я, что там творится, насмотрелась. Так по мне, уж лучше жить недолго, но на воле.

И она снова судорожно закашлялась. Федор успокаивающе замахал руками.

– Ладно-ладно, только успокойся.

– Потому я и не хочу идти с тобой. И тебя к нам не зову, – проговорила, чуть отдышавшись, Неля. – Каждый сам должен выбрать, как ему лучше. А ты, наверное, не то подумал… – тут она смутилась и покраснела.

«Теперь она будет все время думать обо мне, – усмехнулся про себя Федор. – И скоро станет совсем ручной, хотя пока и взбрыкивает то и дело».

Незадолго до выхода на поверхность девушка отправилась в туннель. Федор хотел пойти с ней, но она сказала, что хочет побыть одна. Он заметил, что с собой она взяла остатки еды. Федор насторожился – здесь крылась какая-то тайна. Снова вспомнился темноволосый незнакомец, пристально глядевший на него. Наяву это было или во сне? «Не лезь в это, – убеждал себя Федор, – целее будешь. Да потом, мало ли зачем девушке понадобилось отлучиться?». Все же победило любопытство, и через несколько минут он пошел следом за Нелей. Данила, собиравший вещи, проводил его взглядом, но ничего не сказал.

Оказалось, Неля ушла недалеко. В какой-то момент Федор чуть не наткнулся на нее – она стояла, вглядываясь в темноту, где, судя по звукам, журчал небольшой ручеек, и негромко что-то бормотала. Федор успел разобрать несколько слов: «Хозяин, пожалуйста. Только не в этот раз». Но тут под ногой у него хрустнуло, Неля обернулась и гневно сказала:

– Я же просила за мной не ходить. Ты все испортил.

– Я боялся тебя отпускать. Вдруг кто-нибудь на тебя нападет, – оправдывался Федор.

Он с любопытством оглядывался по сторонам и увидел торчавший из кирпичной стены обрезок ржавой трубы, из которого тонкой струйкой текла вода. Ручеек змеился под ногами, пахло сыростью и тленом. А на стене черной краской было грубо нарисовано нечто. Федор затруднился бы сказать, что это такое, но испытал какой-то безотчетный страх. Это было похоже на большую черную кляксу. А еще – на рисунок в книге о животных, которую показывала ему когда-то бабка. Федор запомнил и название – амеба. Изображение на кирпичной стене напоминало черную амебу. А на выступе чуть ниже лежали остатки их обеда и что-то еще. Он вгляделся – то была грубо вырезанная из дерева, почерневшая и разбухшая от сырости полусгнившая куколка.

Федор вздрогнул – он вспомнил, что таких вырезала на досуге Неля. Что все это значило?

– Уходи, – сердито сказала девушка.

– А ты?

– Я скоро приду.

– Пойдем вместе, – упрашивал Федор. – Я не хочу, чтоб ты осталась здесь одна. Вдруг на тебя нападут?

– Ну, это вряд ли, – хмыкнула Неля.

– Что ты вообще тут делаешь – колдуешь, что ли?

Неля сердито смотрела на него. Но потом вдруг сменила гнев на милость. Или просто решила, что он все равно не отвяжется.

– Вот смотри – это хозяин, – шепотом сказала она. – Я пришла к нему попросить нам удачной дороги.

– Какой хозяин? – с недоумением спросил Федор.

– Хозяин Яузы, – невозмутимо ответила Неля. – Только ты никому не должен рассказывать о нем, иначе он рассердится на тебя и заберет.

Федор слегка успокоился – это, наверное, опять те самые сказки, которыми она забивает себе голову.

«Совсем как маленькая», – подумал он, умилившись.

– Ладно, я никому не скажу. А теперь пойдем отсюда.

Он взял ее за руку, и Неля с явной неохотой позволила себя увести.

Перед выходом она что-то долго втолковывала Даниле. Когда стали собираться, Федор заметил под ногами обгорелый клочок – все, что осталось от Нелиной книжки.

Неля, заметив, на что он смотрит, вскинула голову и фыркнула.

– Зря ты все-таки так, – укоризненно сказал Федор.

– Ничего, все равно это плохая книга. Грустная, – возразила девушка.

– Да откуда ты знаешь, что грустная? Ты ведь до конца не дочитала. А та история, которую я тебе успел прочесть, не так уж плохо кончилась – царь ведь не отрубил все-таки голову своей красавице.

– Зато сколько народу ее ненавидело, – резко сказала Неля. И Федор умолк, вспомнив ехидные комментарии автора книги. Похоже, Неля была права – и он подивился способности девушки так верно понимать и близко к сердцу принимать прочитанное. И решил, что под ее напускной грубостью скрывается доброта и способность к состраданию.

К вечеру они выбрались на поверхность. Лодки были на месте. Федор еще раз кинул взгляд назад, туда, где оставался парк, еще помнивший, возможно, легкие шаги прекрасной Анхен, сбегавшей навстречу царю по каменным ступеням.

«Странно все же, – подумал он, – почему при упоминании Лефорта Неля вздрагивает и меняется в лице? Неужели так волнуют ее дела давно минувших дней?»