Глава 5
Кровавый след
Усталость была такой, что новые, предрассветные толчки уже воспринимались почти в состоянии полной апатии. Но утреннее землетрясение оказалось всего лишь ничтожно слабым отголоском случившегося ночью. Устали все, и кони, и люди. Именно поэтому лошадь плелась так неохотно. Она просто была в полудреме, как и сидевший верхом Андрей Жаров. Та же картина наблюдалась и с его спутниками и их четвероногим транспортом. Еще три человека, среди них Никита Вишневский, вооруженные автоматами, двигались по дороге в Вилючинск. Ночью туда был отправлен человек. Он так и не вернулся. Возможно, в Вилючинске все еще хуже, чем в Приморском, и он остался там помогать. В любом случае с данным вопросом надо было разобраться не откладывая, а заодно выяснить, к каким последствиям для Вилючинска привело ночное землетрясение.
Новый день обещал быть пасмурным. Андрей хотел, чтоб пошел дождь. Может льющаяся с неба вода заставит их не спать на ходу? Правда, в этом случае намокнет повязка на его голове…
– Андрей, посмотри, – послышался голос Никиты.
Жаров поднял голову и открыл глаза. Сейчас они двигались мимо трех казарм. Но он увидел только две из них. На месте северной казармы было лишь нагромождение обломков.
Он мрачно смотрел на руины, вспоминая, как в подвале этой, окончательно теперь уже разрушенной казармы они поставили последнюю точку в своем восстании против терроризирующих два городка банд. Тридцать пять человек, спустившихся в бункер для переговоров, остались там навсегда. Жаров и Цой тоже были внутри. Горин и Вишневский на улице, с группой враждебных боевиков. Они охраняли сход. Потом был озвучен убедительный предлог, чтобы Андрей и Александр вышли из бункера. С ними два боевика, дабы не было сюрприза. Внутри оставался Виктор Кочергин. Их друг. Он был поражен страшным наследием того взрыва – лейкемией. И он сам вызвался совершить задуманное, понимая, что осталось ему совсем немного. Когда Жаров и Цой перерезали глотки вышедшим с ними бандитам, они закрыли бронедверь. Виктор Кочергин, как только они оказались заперты в тесном бункере, привел в действие нехитрый механизм, разбивший две спрятанные в вентиляционной трубе банки и распылив в помещении их содержимое. В одной был хлорпикрин, в другой радиоактивные элементы, добытые из энергетической установки маяка на мысе Шипунском. Для того, чтобы избавить себя от страданий, Кочергин имел с собой пачку папирос, в одной из которых был цианистый калий. Когда Жаров и Цой вышли на улицу, это был сигнал спрятавшимся на склоне сопки добровольцам, и они лавиной обрушились вниз, устроив находившимся на поверхности боевикам резню. Позже их телами завалили железную дверь в бункер, ставший могилой для главарей банд и их друга. Затем взорвали лестницу и коридор, завалив любой доступ к подземелью. И вот теперь вся северная казарма превратилась в саркофаг их прошлых деяний.
Жаров не любил вспоминать тот день, как и его друзья. Их страшило то, на что они оказались способны. Понятно, что это была суровая необходимость, иначе все эти мародеры, каннибалы, насильники и убийцы просто не оставили бы никаких шансов остальным выжившим. И эта суровая необходимость превратила четверых молодых людей в более вероломных, жестоких и бескомпромиссных существ, чем их кровожадные и беспринципные жертвы. Но тогда каждый из них увидел в себе такую чудовищную бездну, что им пришлось совершить над собой почти нечеловеческие усилия, дабы эта бездна не овладела их душами окончательно. Иначе уничтоженных убийц, каннибалов и насильников сменили бы новые. Те, кто их уничтожил. Все это крайне тяжело вспоминать. Как и тяжело вспоминать то, что где-то там, под землей, среди останков тел врагов, покоится и их друг – Витя Кочергин.
И вот теперь руины северной казармы в очередной раз заставили вернуться в те времена, когда им едва исполнилось по семнадцать и восемнадцать лет. Именно таким было их взросление.
Андрей повернул голову и взглянул на оставшиеся две казармы. Оба здания устояли перед стихией. Перед центральной, на плацу, стоял большой деревянный стол. Все трое здесь. Кубинец сидит за столом и смотрит в большую подзорную трубу куда-то в сторону противоположного берега бухты. Финская женщина, укутавшись в одеяло, сидит рядом и спит, опустив голову на плечо кубинца. Чуть в стороне горит костер, и Крашенинников что-то варит в котелке над очагом. Судя по аромату, это уха. Михаил настороженно смотрел в сторону отряда, и вот они встретились взглядами. Жаров остановил коня, затем заставил повернуться и двинуться в сторону кустарника, который служил естественным забором между дорогой и плацем. Конь сделал несколько шагов, затем остановился, уткнувшись мордой в кусты, и принялся нехотя жевать листву с веток этих кустов.
– У вас все в порядке? – угрюмо спросил Андрей.
– Надеюсь, что да, – отозвался Михаил. – А у вас как?
– Сегодня мы хороним шесть человек. Завтра еще троих, если разберем завал до темноты и извлечем их тела.
– Мне очень жаль, Андрей.
– Жалость не способна что-либо изменить.
– Да, но все же… – развел руками Крашенинников.
– Как дом? – Андрей кивнул на центральную казарму.
– Пока не знаем. Сейчас уже совсем светло стало. Будем осматривать. Тогда и выясним, можно ли там жить дальше.
– Ясно. Если что-то нужно, говори сейчас. Потом нам будет не до вас. К тому же запрет приходить к нам остается в силе.
Крашенинников вздохнул. Этот Жаров тот еще упрямец. Мог бы и снять запрет, учитывая новые обстоятельства. Но нет…
– Ничего не нужно.
– И ладно, – кивнул Андрей. – А теперь у меня другой вопрос. Ночью от нас направился человек в Вилючинск. Вы с начала землетрясения все время тут? Вы видели его?
– Когда вовсю начало трясти, мы выскочили сюда и… – Крашенинников озадаченно взглянул на Антонио.
– Был человек… – произнесла вдруг Оливия, открыв глаза и подняв голову. – Я видела, как кто-то на велосипеде в ту сторону проехал.
– А потом? Он больше не появлялся? Не ехал назад?
– Нет, – Оливия мотнула головой.
– Выстрелы, – проворчал Антонио.
– Да, мы слышали выстрелы, – кивнул Михаил. – Ваш человек был с оружием?
– Конечно. У него был автомат.
– Мы слышали три автоматные очереди.
Жаров и Вишневский переглянулись.
– Черт возьми, – тихо буркнул Никита.
– Ясно, спасибо за информацию, – небрежно махнул рукой Жаров и заставил было своего коня двигаться дальше, но его окликнул Крашенинников.
– Подожди…
– Что еще?
– К нам вчера Цой приходил.
– Я знаю. И?
– Он сказал, что где-то в лесу по дороге в Вилючинск машина стоит. И что я могу ее забрать себе. Просто… Не хочу, чтоб возникли недоразумения…
Жаров прикрыл глаза и помассировал переносицу.
– Это хорошо, что ты, наконец, стал задумываться о недоразумениях. Если Цой сказал, что ты можешь забрать ту машину, значит, можешь забрать. А вот как ты ее сюда будешь тащить, это уже твои проблемы.
– Ну, я могу снять с нее нужные детали…
– Делай что хочешь. Это все?
– Нет…
– Что еще? – нахмурился и без того пасмурный Жаров.
– Послушай. Мы тут, в силу своей профессии, кое-какие наблюдения делаем. Возможно, в обозримом будущем произойдет извержение Авачи. И мы думаем, что сегодняшнее землетрясение с этим связано.
– Твою мать, – сплюнул Андрей. – Чем это нам всем грозит?
– Если мы не ошибаемся, то землетрясения будут продолжаться до полномасштабного извержения. Пока давление в магматической камере не спадет.
– А с чего ты взял, что это случилось из-за вулкана, а не из-за столкновения континентальных плит? Тут в сотне километров от нас евразийская плита с тихоокеанской трется постоянно.
– Все так, но обычно вершина Авачи круглый год покрыта ледниками. Сейчас их почти нет. Магма очень близко от поверхности. Это явный признак.
– Ладно. И когда, по-вашему, случится извержение?
– Этого мы не можем сказать. Слишком мало данных. Да и очень далеко, чтоб визуально разглядеть еще признаки, даже в мощную трубу. К тому же мы видим только один склон…
– Тогда чего голову морочишь?
– Я не морочу голову, а предупреждаю! – воскликнул Крашенинников.
– Хорошо. Предупредил. Спасибо. И чем само извержение грозит? Вулкан в пятидесяти километрах от нас. А еще между нами бухта.
– Последствия все равно могут быть. Просто надо прикинуть варианты и рассчитать.
– Но вы этого еще не сделали. Я правильно понял?
– Мы не успели.
– Поговорим, когда успеете. А сейчас нам некогда.
Всадники двинулись дальше, в сторону Вилючинска.
– Господи, более черствого и злобного человека я в жизни не видела, – проворчала Оливия, кутаясь в одеяло.
– Ты, видимо, забыла тех бандитов, от которых он и его дружки всех избавили, – отозвался Михаил, склонившись над котелком и неторопливо перемешивая содержимое большим деревянным черпаком.
– Ума не приложу, почему ты стал вулканологом, Миша. Ты прирожденный адвокат. Просто Перри Мейсон. Ни больше, ни меньше.
Михаил засмеялся:
– Почти готово. Сейчас завтракать будем.
До сего момента, пока Оливия спала, Квалья не хотел тревожить ее сон и шевелиться, продолжая наблюдать за вулканом. Но теперь он оторвал взгляд от окуляра и, сложив ладони на трубе, уткнулся в них подбородком и просто задумчиво смотрел на противоположный берег.
– Со склона Авачи сошел оползень, – тихо резюмировал он свои наблюдения.
Крашенинников отвернулся от костра и взглянул на друга:
– Ты в этом уверен?
– Абсолютно. Вулкан выглядит иначе, нежели совсем недавно, когда я делал очередной рисунок. Пожалуй, надо будет сделать еще один…
Михаил выпрямился и повернулся в сторону Авачи. Вершина утопала в низкой облачности, и невозможно было сейчас выяснить, начались ли парогазовые выбросы, являющиеся косвенными свидетельствами активизации вулкана. Да и заметить изменения в его внешнем виде с такого расстояния без сильной оптики нельзя. Но Крашенинников ощутил волнение при взгляде на Авачу. Он подспудно чувствовал, что вулкан будто шлет им послания о скорых переменах. Только вот пока неясно, насколько большими эти перемены могут быть.
* * *
Не добравшись до Вилючинска около полукилометра, Андрей Жаров и его сопровождающие остановились. На дороге находились полтора десятка вооруженных людей и две телеги с парой лошадей. Животные были чем-то напуганы. Они топтались на месте, беспокойно фыркали и трясли головами, а извозчики пытались животных успокоить. Часть людей находилась в стороне у дороги. Они что-то разглядывали в измятой траве и торопливо переговаривались. Как только они заметили группу из Приморского, в сторону четверки всадников двинулся уже немолодой человек. На нем старый камуфляж, жилетка, сделанная из черного пиджака, с кучей пришитых к ней карманов из различной материи. Широкий пояс с охотничьими ножами с двух сторон и патронташем для охотничьих боеприпасов. За спиной охотничье ружье. На поясе большая необычная кобура.
Никита и Андрей сразу узнали этого седого человека с белоснежной от седины бородкой.
Этого человека многие побаивались не меньше, чем приморского квартета. Ходили слухи, что за действиями квартета, приведшими к уничтожению терроризирующих население банд, стоял именно он, Евгений Анатольевич Сапрыкин. Поговаривали, что это он мастерил адские машины и создавал яды для изощренных убийств. С годами все эти слухи обрастали как снежный ком такими деталями, что можно было засомневаться в умственных способностях тех, кто эти детали пересказывает шепотом из уст в уста. Например, по некоторым данным, Сапрыкин делал для главарей банд синтетические наркотики – метамфетамин. Причем каждый вожак банды думал, что работает Евгений на него и только на него. А Сапрыкин якобы придумал формулу наркотика, благодаря которой принимавший этот наркотик может впадать в гипнотический транс при виде кого-то из приморского квартета. И тогда любой из квартета, будь то Цой, Халф, Жар или Гора, мог просто приказать наркоману засунуть самому себе в задницу гранату и выдернуть чеку. Так, например, произошло с бандитом по кличке Коготь. Он несколько дней перед смертью мучился от жуткого геморроя, из-за которого не решался сходить в туалет по большой нужде. Но однажды не выдержал, пошел справить нужду и… взорвался. Это привело к столкновению группировок, и им успешно помогали истреблять друг друга молодые мстители из квартета. Никому почему-то не нравилась версия, что в туалете просто была заложена бомба. Людей во все времена привлекала какая-то изощренная экзотика и конспирология на грани фарса. Потому версия о том, что вместо геморроя была граната, которая в один прекрасный момент вывалилась из Когтя и рванула, отправив покойного в непродолжительный полет через крышу туалета, словно баллистическую ракету, людям нравилась больше. До приморского квартета, да и до самого Сапрыкина порой доходили подобные небылицы. Но они никак не старались развенчать такие мифы. Пусть люди верят во всемогущество квартета. Порядка будет больше.
Евгений Анатольевич Сапрыкин кивнул, подойдя к ним, и произнес:
– Ребята, здравствуйте. Рад, что с вами все в порядке.
– Здравствуйте, Евгений Анатольевич, – кивнул Вишневский.
– Привет, дядя Женя. – Андрей спрыгнул на землю и пожал старику руку. – К сожалению, не всем жителям Приморского в эту ночь так повезло.
– Есть погибшие?
– Девять человек. А у вас какие последствия?
– Восемь домов превратились в кучу битого бетона. Двенадцать погибших, – вздохнул Сапрыкин. – Давно нас так не трясло.
– Черт… Хреновы дела… А что здесь случилось?
– Пытаемся выяснить. Андрей, от вас к нам ночью кого-нибудь отправляли?
Жаров кивнул:
– Да. Альгис Ермалавичюс. Мы его отправили, чтоб он узнал, что у вас после землетрясения происходит. Но он не вернулся, и мы вот едем к вам, разузнать…
– Он на велосипеде был?
– Да.
Сапрыкин вздохнул, опустив взгляд и покачав головой.
– Значит, это был Ермалавичюс…
– Что значит был? – нахмурился Жаров.
– Идемте.
Теперь спешились все и двинулись за Жаровым и Сапрыкиным. Группа людей, что-то разглядывавших в траве, расступилась. В нос ударил характерный запах крови, и Андрей отшатнулся, когда увидел, что за зрелище ждало его на обочине дороги.
Трава была смята и залита кровью. Видимо, ее запах так пугал лошадей. Но и это еще не все. В радиусе нескольких метров валялись обрывки одежды, фрагменты плоти, кишок и костей. И жутким образом искореженный велосипед.
– Это было здесь же, – сказал один из вилючинцев и протянул Никите окровавленный автомат Калашникова с погнутым стволом.
Андрей почувствовал, как заболела пострадавшая во время ночного землетрясения голова и подкатила тошнота. Он прикрыл лицо рукой и присел на корточки.
– Твою мать… – выдохнул он.
– Медведь? – спросил Вишневский, медленно вертя в руках оружие и пристально глядя на него.
– Поначалу мы подумали, что это тот самый медведь, – кивнул Сапрыкин и окинул взглядом своих товарищей. – Некоторые до сих пор настаивают, что это именно нетипично крупный медведь. Но я уверяю, это не следы медведя.
– Следы? – Жаров поднялся.
– Да. Вот, посмотри, – поманил рукой Сапрыкин.
В нескольких шагах на земле действительно имелись отпечатки крупных когтистых лап.
– Это похоже на следы медведя, что убил ваших людей недавно? – спросил Евгений Анатольевич.
– Я тех следов не видел, – мотнул головой Андрей. – Собиратели рассказали.
– Понятно. В общем, это действительно похоже на отпечатки медвежьих лап. Но посмотри. Видишь вмятины от подушечек? У медведя они почти в одну линию. Как основания четырех пальцев ладони человека. Кроме большого. А здесь левая и правая подушечки отодвинуты заметно назад. А вот этот след вообще похож на волчий.
– Так здесь было несколько зверей?
Сапрыкин мотнул головой:
– Нет. Это следы одного зверя. Скорее всего, задняя и передняя пары лап оставляют разные следы. Одни лапы, задние или передние, похожи отпечатком на волчьи, а другая пара похожа на медвежьи.
– Медволк? Волмедь? Что это за тварь тогда? – спросил Никита.
Старик уселся на траве, сложив на коленях руки и задумчиво глядя на ближайшие к нему следы.
– Это росомаха.
Один из вилючинцев вскинул руки:
– Анатолич! Ну, ты опять за свое?! Росомахи не крупнее собак!
– Похоже, не в этом случае. Вообще, у росомах… У обычных росомах ступни лап непропорционально велики. Это отличительная черта данных хищников. Возможно, туловище зверя не так велико, как нам кажется. Это если мы имеем дело с пропорциями типичной росомахи, которая просто аномально огромная…
– Но даже в этом случае ее туловище будет гораздо крупнее взрослого человека, Анатолич!
– Вот именно, – кивнул Сапрыкин. – Вот именно. И эти звери очень прожорливы. Значит, такой крупной особи нужно очень много пищи. А хищники, которые провели успешную охоту на человека, обычно в дальнейшем переходят именно на этот рацион.
– Какой рацион? – мрачно спросил Жаров.
– Человечина, – спокойно ответил старик.
– Значит, если на сотни километров вокруг больше нет людей, оно останется здесь и будет охотиться на нас? – предположил Вишневский.
Сапрыкин кивнул:
– Верно. Здесь много пищи.
– Но… – Никита снова взглянул на автомат погибшего, что держал в руках. – Я не пойму, неужели этого зверя нельзя убить? Вулканологи из казарм слышали три автоматные очереди. Три автоматные очереди, дядя Женя!
– Да, мы тоже слышали, – сказал еще один пожилой вилючинец. – Потому и пришли сюда, когда рассвело.
– Но как, я не понимаю? – продолжал Вишневский. – Его что, нельзя убить?
– Любое существо, которому требуется пища, смертно, – ответил Сапрыкин. – Его можно убить. В нашем случае даже нужно. А что касается оружия… Парень ехал ночью на велосипеде. Темно. Слабенькая фара светит на несколько метров вперед. И все. Он просто не видел зверя, когда тот напал. А эти выстрелы… Он, скорее всего, стрелял не прицельно. Похоже, что это был просто рефлекс. Отчаяние. Вон там мы странные дырки в земле нашли. Потом поняли. Одна автоматная очередь просто ушла в землю. Другие, быть может, вообще в небо. И вот еще что. Следы зверя мы видим вот на этом пятачке. Но вокруг их нет. Будто он появился из ниоткуда. Но ведь так не бывает, верно?
– Верно. И? – взглянул на Сапрыкина Жаров.
– Тогда я осмотрел деревья. – Старик поднялся и поманил Андрея и Никиту за собой, к ближайшему дереву. – Смотрите. Тут ветки обломаны. А тут следы когтей. Идем к следующему. Видите? То же самое. И так вон до той поляны. Там снова следы на земле.
– Этот зверь прыгает с дерева на дерево? – удивился Вишневский. – Росомахи разве так делают?
– Меня сей факт тоже смущает, – кивнул Сапрыкин. – У меня создается впечатление, что этот зверь чередует движения по земле и по деревьям для того, чтобы заметать следы. Росомахи обычно такой ерундой не страдают. Они просто живут в таких труднодоступных местах, что им это ни к чему.
– Так, может, это не росомаха? – озвучил свои сомнения Андрей.
– Мы не можем знать наверняка. Следы похожи. Но вот размеры ломают любое представление об известных нам камчатских хищниках. В любом случае мне почему-то кажется, что этот зверь все-таки постоянно уходит от погони и пытается запутать преследователя.
– И кто его преследует? Мы не гонялись за ним.
– Нет. – Сапрыкин кивнул. – До сих пор нет. И судя по тому, что нам, людям, это существо до сих пор не было известно, ублюдок просто не имеет ни малейшего понятия, с кем связался. И уже не важно, кто гнался за ним до этого. Теперь он нажил себе самого хренового врага, которого можно только себе представить. Говорящих атомных обезьян.
Сказав это, Евгений Сапрыкин зашагал в сторону места гибели Ермалавичюса.
– Говорящие атомные обезьяны? – проворчал Жаров. – Это он о чем вообще?
– О людях, Андрей. Конечно же, о людях, – ответил Вишневский.
