Глава 19

Все выходные Фуллер провел в Скотленд-Ярде, показывая квартирной хозяйке Боксера сотни фотографий. Фран обещала, что постарается помочь, но Фуллеру казалось, что она просто водит его за нос, чтобы выудить из него побольше бесплатной еды и напитков. Время от времени толстуха показывала на портрет и говорила: «Кажется, этот, но я не уверена… Выпью еще чашку чая с печеньем и подумаю». После чего Фуллер прогонял избранного субъекта через компьютер, и выяснялось, что он либо отбывает срок, либо вообще умер. Но сержанту приходилось угождать Фран, потому что она была их единственным свидетелем. Каждый раз, когда квартирная хозяйка называла какого-нибудь мошенника по имени, у Фуллера просыпалась надежда, однако в большинстве случаев это были ее бывшие любовники, а один раз – ее муж. «Черт возьми, – кисло думал Фуллер, – для дамы таких размеров и с таким запахом у нее было много мужчин!» Что касается человека, который напал на нее, Фран в конце концов призналась, что не помнит, как он выглядит.

Эндрюс полдня провел у криминалистов. Он просил проверить угнанный автомобиль, который бросили недалеко от Шафтсбери-авеню. На подвеске обнаружились следы крови той же группы, что и у Боксера. Передний и задний бампер имели повреждения, одна фара разбита, причем в том переулке, где нашли Боксера, обнаружились осколки от похожей фары. Экспертам не потребовалось много времени, чтобы установить: волокна ткани, собранные с разбитой фары, совпадают с материалом костюма, в который был одет Боксер. Кроме того, подтвердилось, что осколки, оставшиеся на месте преступления, являются фрагментами фары найденного автомобиля. Однако полученный результат никуда не привел: на машине не обнаружилось никаких отпечатков пальцев, а следы кожаных перчаток заставляли предположить, что убийца Боксера имел судимость и не желал быть вновь пойманным. Итак, еще один тупик.

Фуллер печатал на машинке, составляя подробный отчет, и с силой бил по клавишам, воображая, что это голова Резника. Накануне ограбили крупный ювелирный магазин в центре города, весь участок гудел, и Фуллера наверняка бросили бы на это громкое дело, если бы он не увяз в проклятом следствии Резника. И поэтому, вместо того чтобы искать настоящих преступников – тех, которые были еще живы, – сержант угождал толстухе Фран, ничего не получая взамен. Его уже тошнило не только от придирок и окриков Резника, но и от коллег в целом. Они знали, как Фуллер ненавидит Резника, и без устали острили над «неразлучной парочкой», упрекая сержанта в том, что он стал полнеть и насквозь пропах табаком, медленно превращаясь в своего шефа. Раздосадованный и недовольный всем и вся, Фуллер закончил отчет и выдернул лист из каретки так резко, что разорвал его. Он поднял взгляд на потолок, заставил себя успокоиться и начал набирать текст заново.

Пришел Эндрюс, тоже сердитый. Ему сильно досталось от начальства за то, что он занял криминалистов обследованием угнанного автомобиля, возникшего в деле Боксера Дэвиса, отодвинув на потом экспертизу по ограблению ювелирного магазина. Эндрюсу пришлось стоять там, жалко мямлить и потеть, хотя выволочка эта причиталась не ему, а Резнику. Теперь констебль ходил взад и вперед по кабинету, глядя, как от души колотит по клавишам Фуллер.

– Эй, Фуллер, как там твой приятель Резник поживает? – В дверь просунул голову сержант Хоукс и широко ухмыльнулся.

– Исчезни, – отозвался Фуллер.

– С удовольствием, – сказал Хоукс. – Меня перевели, и Ричмонда тоже, теперь мы занимаемся ювелирным магазином. Нам больше не придется подыхать от скуки, следя за бабой Роулинса.

– Как это – вас перевели, а меня нет? – возмутился Фуллер.

– Должно быть, старший инспектор держит неудачников в одной команде, чтобы не заразили весь участок, – поддразнил его Хоукс.

Фуллер побагровел. Он чуть было не пошел к начальству просить, чтобы его тоже подключили к следствию по ограблению ювелирного магазина, но потом решил: раз сами не перевели, значит не считают нужным. Черт, неужели тупость и упрямство Резника уже начали подтачивать его, Фуллера, репутацию?! Он уставился на Хоукса:

– Резник знает об этом?

– Понятия не имею. Я его не видел и вообще тут ни при чем. Это решение старшего инспектора, – жизнерадостно сообщил Хоукс и захлопнул дверь, оставив Фуллера и Эндрюса осознавать всю несправедливость ситуации.

Через пять минут к ребятам заглянула Элис. Ее переводили в отдел оперативного учета, и секретарша не скрывала радости: при работе с архивными данными нервотрепки будет гораздо меньше.

– Сегодня вы переезжаете в новый офис, – напомнила она Фуллеру с Эндрюсом. – Отделочники хорошо там потрудились: все чистое, блестящее. И вам дают новое оборудование с мебелью.

Фуллер уже собрал и перенес почти все свои вещи. Эндрюс потихоньку улизнул в столовую, пока его не командировали переносить тяжести.

– Инспектор Резник еще не пришел? – спросил Фуллер у Элис, осторожно вытаскивая из печатной машинки лист с отчетом и собирая со стола последние документы.

– Нет, и я в ярости: он ничего не подготовил для переезда! Я даже коробки ему принесла, так он ни одной папки туда не положил!

Хотя Элис была секретарем при руководстве всего участка, Резник вел себя так, будто она работает лично на него.

– Элис, – проникновенно взглянул на нее Фуллер, – а чего вы ждали?

Секретарша нахмурилась. Ее возмущало неуважительное отношение к Резнику, но при этом она отлично понимала, на что намекает Фуллер. Резник был отъявленным лентяем во всем, что касалось офисного быта; он знал: если оставить что-то несделанным на достаточно долгое время, Элис сделает это за него. Однажды она слышала, как он смеялся с кем-то из коллег: «Зачем лаять, когда есть собака?» Его слова глубоко обидели Элис, хотя она знала, что на самом деле он не имел в виду ничего плохого. Резник ленился, потому что ей нравилось заботиться о нем, а не наоборот. И Элис продолжала защищать своего подопечного.

– Ну, он очень занят, детектив-сержант Фуллер. У него нет времени на такие мелочи.

Фуллер вежливо улыбнулся Элис, взял в руки последнюю коробку со своими вещами и направился к выходу.

– Ему повезло с вами, Элис. И мне жаль, что я не могу сказать обратного.

– Вы знаете, когда можно его ждать? – крикнула секретарша ему вслед.

– Не знаю и знать не хочу! – отозвался Фуллер и скрылся за поворотом.

Элис пошла по пустому коридору и остановилась перед дверью кабинета Резника. Стекло в двери треснуло и было залеплено скотчем. Она подергала ручку. Как обычно, заперто. Тишину коридора нарушил стук входной двери в вестибюле и тяжелые шаги – это явился Резник. Проходя мимо нового офиса, инспектор криком вызвал к себе Фуллера и Эндрюса и собирался позвать Элис, но заметил, что она уже ждет его возле кабинета.

– С добрым утром, милочка, – бросил Резник, отпер дверь и зашелся в приступе кашля.

В кабинете инспектора царил обычный бардак; он и не собирался паковать свои вещи. Бросив потертый портфель на стол, Резник снял телефонную трубку.

– Линия отключена, сэр, – терпеливо известила его Элис. – Сегодня здесь начнут отделку, вам пора уже перебраться в новый офис.

Резник швырнул трубку на место:

– Почему ты мне не сказала?

На самом деле секретарша предупреждала его раз пять, но не стала возражать.

Инспектор вручил ей ключи от кабинета.

– Не спускай с моих вещей глаз! – настоятельно воззвал он к Элис; только ей он мог доверить свое имущество.

– Разумеется, – столь же серьезно ответила Элис.

После чего инспектор исчез.

Элис осталась стоять посреди чудовищного беспорядка, в который была погружена профессиональная жизнь Резника. Будь это кабинет кого-то другого, она бы поручила переезд девушкам-машинисткам. Но только не кабинет Резника. Он дал ей ключи от своего убежища, и она, как обещала, не спустит глаз ни с одной бумажки. Элис тяжело вздохнула. «Почему я снова и снова позволяю вам так поступать со мной?» – думала она. Резник врывался в ее жизнь каждый день, словно торнадо – мощно и мимолетно, и каждый вечер Элис подбирала то, что после него оставалось. Он никогда не слушал, что она говорит, если только это не был ответ на его вопрос, и ей уже не припомнить, сколько раз, уходя вечером домой, Резник кричал ей: «Передай от меня привет отцу! Налей ему теплого виски с медом – это лекарство от любой хвори!» А ведь она уже тысячу раз ему говорила, что ее отец умер.

Но Элис точно знала, почему она так ухаживает за Резником, почему готова сделать для него все, что он ни попросит. Потому что она любила его вот уже пятнадцать лет.