Глава 16

Резник сидел в коридоре реанимационного отделения под табличкой «Не курить» и дымил сигаретой. Пепельницу он принес с собой из комнаты ожидания для родственников. Там он не высидел – терпеть не мог беспомощных людей. И сейчас ему требовались ответы, а тишина пустого коридора располагала к размышлениям.

После обеда Резник ездил на съемную квартиру Боксера, поговорил с квартирной хозяйкой, однако узнал только, что днем ранее Боксер ушел с каким-то своим приятелем да так и не вернулся. Описать этого приятеля хозяйка не смогла или, что более вероятно, не захотела. «Неприятности мне не нужны», – то и дело повторяла она.

Резник уже собирался пойти домой, когда в участок позвонили и сообщили, что в одном из закоулков Сохо нашли Боксера – искалеченного, в бессознательном состоянии. Как ни странно, Резник не поехал на место происшествия, а потащил Фуллера обратно на квартиру Боксера, чтобы вновь допросить квартирную хозяйку, хочет она того или нет.

Когда они приехали, то обнаружили, что входная дверь выбита. На полу вестибюля, словно выброшенный на берег кит, лежала Фран: лица не видно под синяками, из носа течет кровь, на лбу глубокий порез.

– Не надо! Пожалуйста, не надо! – завопила она, когда Резник и Фуллер ворвались в дом. – Не знаю я, где Боксер, клянусь, не знаю! Пожалуйста, не делайте мне больно! – Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла разглядеть Резника и понять, что опасность миновала.

– Тише, тише, – произнес Резник, склоняясь над Фран. – Мы из полиции. Я приходил сюда днем, помните? Теперь вам ничего не грозит. «Скорая помощь» уже в пути.

Фран вспомнила Резника и вскоре успокоилась, но категорически отрицала, что видела лицо избившего ее человека. Инспектор не стал говорить ей о том, что Боксер при смерти, он только повторял, что с ней все будет в порядке. Как только Фран более-менее пришла в себя, Резник стал выуживать из нее информацию.

– Вас избил тот же самый человек, что приходил к Боксеру вчера вечером?

– Не знаю! – взвыла Фран. – Мне так страшно…

Инспектор ни на секунду не усомнился в том, что квартирная хозяйка хорошо разглядела лицо бандита, избившего ее до полусмерти. Однако, по-видимому, рассказывать что-либо полиции эта женщина не собиралась.

В ожидании «скорой помощи» Резник и Фуллер осмотрели жалкое жилище Боксера. Односпальная кровать была перевернута, вся мебель сломана. На потертом ковролине валялись разбросанные вещи, но пара носков все еще оставалась внутри чемодана: судя по всему, Боксер планировал уехать из города. Также на полу валялись купюры различного номинала. Боксер не относился к людям, у которых имелись сбережения, и Резнику вспомнился рассказ Гнилозубого. Если его осведомитель говорит правду насчет внезапного богатства Боксера, то, быть может, он не соврал и насчет Гарри Роулинса?

От прибывших в карете «скорой помощи» медиков Резник узнал, что Боксер жив, но состояние его критическое. Не обращая внимания на недовольное лицо Фуллера, инспектор велел подчиненному ехать прямо в больницу.

Там он без церемоний ворвался в реанимацию, и дежурный врач сообщил, что Боксер Дэвис цепляется за жизнь вопреки всем законам медицины. Теперь уже стало понятно, что это не избиение, а наезд. У Боксера были повреждены все внутренние органы, переломаны почти все кости. С такими травмами не выживают, а если и выживают, то остаются на всю жизнь инвалидами.

– Послушайте, док, его сбила не случайная машина, – сказал Резник. – Мы с вами оба знаем, что его переехали несколько раз. Мне очень важно поговорить с ним.

Доктор пожал плечами:

– Это если только вам сильно повезет.

– Ну должно же мне когда-то повезти… почему бы не сегодня, – буркнул Резник.

Шли часы, но в коридоре реанимационного отделения было по-прежнему пусто. Хотя инспектор понимал, что Боксер не очнется, он продолжал сидеть и дымить сигаретой. Нет, пока Боксер дышит, он не уйдет. Боксер – разгадка всей этой шарады, у Резника не было сомнений. В голове крутились сплошные вопросы. Почему Боксер собирался уехать из города? Чего он боялся? Или боялся кто-то другой и заплатил Боксеру, чтобы тот исчез? С кем Боксер ушел из дому прошлым вечером? Ясно было одно: человек, который избил Фран, не знал, что кто-то уже пытался убить Боксера, то есть он не мог быть тем человеком, который увел Боксера из квартиры и заманил прямо в ловушку. Значит, их было двое. Два человека, и обоим по какой-то причине Боксер сильно мешал. Чем именно?

Резник снова вспомнил беседу с Гнилозубым. Тот утверждал, будто Боксер сорит деньгами и красуется в обносках Гарри. Он также говорил о тетрадях Роулинса так, будто за них идет борьба. Резник зажмурился, в отчаянии от собственного бессилия. Он, похоже, был как никогда близок к разгадке, но опять опоздал, и человек, который помог бы ему раскрыть дело, вот-вот покинет этот мир. Сначала умер Лен Галливер и унес в могилу то, что так нужно было знать Резнику, а теперь и Боксер намерен сделать то же самое. Нет, разумеется, не может такого быть, чтобы Гарри Роулинс остался жив! От одной только мысли об этом у Резника вскипала кровь. И все-таки он должен услышать это из уст Боксера, пока доктора не отключили бедолагу от аппаратов, чтобы освободить койку для кого-то еще.

Спустя пачку сигарет и восемь стаканчиков кофе Резник все еще сидел, ссутулившись, в пустынном коридоре, в съехавшей на глаза шляпе. Только к шести утра его разбудил врач осторожным похлопыванием по плечу. Говорить что-либо не было нужды. По лицу медика инспектор сразу понял, что Боксер умер.

И Резник, ссутулившись, побрел восвояси, оставив после себя гору смятых стаканчиков из-под кофе, россыпь окурков и слабый запах немытого тела. «Просто чудо, что этот коп еще на ногах, – думал врач, – столько часов просидел здесь без еды и практически без сна, поглощая в невообразимых количествах никотин и кофеин». Доктор надеялся, что инспектор идет домой, где его ждет ванна и уютная постель, однако все говорило о том, что надежды эти тщетны.

Резник вернулся в участок, плюхнулся в кресло в своем кабинете и, перебирая в уме события этого долгого дня, съел половину черствого пирога со свининой. Выбросив вторую половину в урну, инспектор распечатал новую пачку сигарет, затянулся и раскрыл папку с отчетами о наружном наблюдении. Оказалось, что со вчерашнего дня их не обновляли. Возмущению Резника не было предела: на утренней летучке команду ждет хорошая взбучка. Он не допустит, чтобы недочеты в документах помешали следствию. Его подчиненные были отправлены на улицы собирать информацию в связи с наездом на Боксера Дэвиса, и это означало, что выходные отменяются. Конечно, все были страшно недовольны, но инспектор работал наравне с остальными, поэтому пусть не бухтят. Если в ближайшее время он не сможет предъявить начальству хоть какой-нибудь результат, его отстранят от следствия, а это дело – последний шанс на повышение. В работе Резника сейчас все должно быть безупречно, особенно после того, как он пропустил совещание с Сондерсом.

Резник рыгнул, ощутил вкус несвежей свинины во рту и глубоко затянулся сигаретой. Постукивая по столу карандашом, он признал, что в его распоряжении имеется всего один-единственный свидетель – Фран, квартирная хозяйка Боксера. Только она настолько перепугана, что отказывается назвать или хотя бы описать того, кто напал на нее. Придется действовать жестче. Боксер умер. Теперь Резник расследует не ограбление, а убийство. Испуг не дает права на молчание. Как только Фран выпишут из больницы, он привезет ее в Скотленд-Ярд и заставит пересмотреть фотографии всех, кто хоть каким-нибудь боком связан с Фишерами или Гарри Роулинсом. Толстуха будет сидеть в комнате для допроса до тех пор, пока не опознает человека, покрывшего ее лицо синяками и шрамами.

Инспектор откупорил бутылку виски, налил в кружку с остатками кофе большую порцию и чуть не проглотил кусок зеленой плесени, всплывший со дна. Поморщившись, Резник попробовал выудить плесень, не переставая прокручивать в голове известные полиции факты. Его мысли то и дело возвращались к четвертому человеку, которому удалось скрыться после взрыва «форда». В конце концов Резник бросил попытки вынуть плесень из виски, отыскал кружку чуть чище первой и налил новую порцию. Выпив, он встал и подошел к ряду фотографий, приколотых к стене кабинета, на которых были запечатлены все известные ему подельники Гарри Роулинса.

– Один из вас и есть этот четвертый, – бормотал инспектор себе под нос. – Не потому ли Боксера заставили замолчать? Было ли бедолаге что-то известно наверняка?..

А в мозгу продолжала стучать мысль: «Господи милостивый, ведь этим четвертым не может быть Гарри Роулинс?»

Еще Резника очень смущали деньги, раскиданные по квартире Боксера. Да, верзила хвастался всем и каждому, что Гарри Роулинс снова взял его на работу и выдал аванс. Но почему тот бандит, что разгромил жилище Дэвиса и едва не прикончил Фран, оставил деньги нетронутыми? Потому что, судя по всему, деньги его не интересовали. Его целью было что-то очень конкретное. Не рассчитывал ли он найти у Боксера тетради Гарри?

И еще одна интересная деталь привлекла внимание Резника: человек, который увел с собой Боксера, тщательно вымыл и вытер одну чашку – несомненно, ту самую, которой пользовался. Кроме этой чашки, в квартире не было ни единого чистого предмета посуды. То есть этот таинственный гость был близок с Боксером настолько, что бедолага с радостью согласился выпить с ним и отправиться на ночь глядя в клуб.

– Осторожные негодяи не осторожничают без причины, – напомнил себе Резник. Он прошел вдоль стены к портретам трех погибших грабителей и уставился на лицо Гарри Роулинса, самого осторожного из всех известных ему негодяев. – Это был ты, Роулинс?

Резник не думал, что Роулинс мог быть таинственным собутыльником Боксера, или кровожадным безумцем, избившим Фран, или водителем-убийцей. Если он и в самом деле жив, то не будет действовать открыто. Зато может заплатить кому-то еще… По всем признакам убийство Боксера – дел рук профессионала, а профессионалов Резник знал предостаточно.

Взяв со стола три дротика, Резник прицелился и метнул один в фотографии. Дротик отскочил от стены и рикошетом чуть не попал в самого инспектора. Тогда Резник сделал более сильный бросок. На этот раз дротик впился в стену прямо над фото Терри Миллера. Инспектор улыбнулся, налил себе еще виски и выпил спиртное одним залпом.

Фуллер, пришедший на работу пораньше, увидел свет в кабинете Резника и, поскольку больше в участке никого не было, решил вылить на инспектора свое недовольство отменой выходных. Они с женой собирались в гости, и сержант вовсе не желал отказываться от этих планов только потому, что Резник старается спасти свою безнадежно испорченную карьеру. Шагая к кабинету начальника, Фуллер заставил себя дышать глубже и медленнее, чтобы постараться быть вежливым и не вывалить все свое негодование сразу.

Фуллер постучался и, когда Резник рявкнул: «Входите!», шагнул в неопрятный кабинет. Инспектор сидел перед тремя портретами на стене и целился в один из них дротиком. При виде сержанта он швырнул дротик ему под ноги.

– Если ты не намерен сказать мне что-то хорошее, то лучше вообще не открывай рот! – прорычал инспектор.

– Я насчет выходных, сэр. У меня были планы.

Резник развел руки:

– И у меня.

– Я сорок восемь часов без сна! – Фуллеру надоело, что с ним обращаются как с мальчиком на побегушках.

– Как и все мы, – ответил Резник. – Но скоро наши старания будут вознаграждены.

– Неужели? – не сдержал сарказма Фуллер, считавший дело безнадежным.

– Вот смотри, – сказал Резник, игнорируя его тон. – Роулинс использовал в налете четверых, так? Нам известно, где находятся трое из них. – Инспектор указал на фотоснимки Роулинса, Миллера и Пирелли. – Но личность четвертого оставалась для нас загадкой… до прошлой ночи. – Резник поднялся и зашагал взад-вперед, размышляя на ходу. – Появляется слух, будто Боксеру привалило денег, и Гнилозубый предполагает, что сами тетради Роулинса или информация об их местоположении также могут быть у Дэвиса. Потом Боксера находят в проулке, куда его заманил какой-то знакомый и где его задавил насмерть профессиональный убийца. Спустя двадцать четыре часа мы не находим на кружках в его комнате никаких отпечатков пальцев, а его квартирная хозяйка кем-то страшно запугана и избита. Кроме нее, у нас никого нет, Фуллер. Поэтому завтра с самого утра она должна быть в участке. Будет сидеть здесь, пока не скажет, кто ее изуродовал.

Фуллер хранил на лице безразличное, бессмысленное выражение, но под ним скрывалось внимание – Резник знал это.

– Вы думаете, это был четвертый грабитель, – медленно произнес сержант.

– Вот теперь ты начал соображать, сынок. – Резник чуть не расплылся в улыбке. – Вот теперь до тебя доходит. – Инспектор снова сел за стол, взял дротик, прицелился и вонзил его Гарри Роулинсу прямо в лоб.

Фуллер постоял несколько секунд, переводя взгляд с дротика в стене на инспектора и обратно, переступил с ноги на ногу. Похоже, в рассуждениях толстяка есть здравое зерно, но признать это вслух Фуллер не согласился бы даже под дулом пистолета.

– Как насчет пропустить пару пинт? Думаю, мы заслужили их.

Со стороны Резника это была попытка навести мосты. Платить, разумеется, должен был Фуллер. Есть только один человек, которому Резник купил пинту, и это Элис. Причем попросила она джин с тоником. Но пиво выпила, чтобы не обидеть начальника.

Фуллер развернулся к выходу.

– Сейчас пять утра… сэр, – сказал он.

– Эй! – крикнул ему в спину Резник. – Усталость – не повод быть плохим копом. Скажи остальным, когда явятся, пусть напишут отчеты о наблюдении и заполнят эту папку как положено.

Фуллер сделал глубокий вдох:

– Старший инспектор Сондерс снял наблюдение за домом Роулинсов. – Как он и ожидал, лицо Резника медленно покрылось краской. – Это был один из пунктов, которые он хотел обсудить с вами вчера. На том совещании, куда вы так и не пришли.

– Оно возобновляется! – прошипел Резник. – Слышишь, Фуллер? Наблюдение возобновляется прямо с этой минуты!

Фуллер кивнул, слишком усталый и слишком раздраженный, чтобы спорить. Он вышел из кабинета инспектора, прикрыв за собой дверь.

Резник остался один, взбудораженный последними вестями. После бессонной ночи нервы были ни к черту, но дело не только в этом. Он вдруг понял, что уже и не помнит, когда в последний раз слышал: «Шеф, не хочешь опрокинуть рюмашку?» До его отстранения после лживой статейки в газетах никто не уходил из участка, не перекинувшись с Резником парой слов. А нынче на инспектора всем наплевать, и после переезда в стеклянный флигель станет только хуже. И черт побери, как посмел Сондерс отменить слежку в его, Резника, деле, а никто из его команды и слова не сказал начальству?!

Инспектору вдруг стало бесконечно одиноко. Брак его давно превратился в формальность. Жена почти не разговаривала с ним – не то что разделяла постель. Уже много месяцев Резник ночевал в кладовке, потому что поздно приходил с работы и рано уходил, – по крайней мере, так он себе это объяснял. Но на самом деле ему было просто невыносимо лежать рядом с женщиной, которая не испытывала к своему мужу никаких чувств. Потому он и прятался в кладовке. Так легче.

Усталость настигла его, когда Резник медленно двинулся к двери. Бросив напоследок взгляд на фотографии трех погибших преступников, инспектор направился в ближайшее кафе – позавтракать наедине с самим собой.