Глава 7
Двойной долг

К сожалению, не всегда можно заранее просчитать последствия своих действий, особенно в новом для тебя мире. Еремеев совершенно не ожидал, что освобожденных окажется так много и все они пожелают уйти из Крашена вместе с ним, даже несмотря на темень вокруг.

«Ну да, а куда им еще деваться? – размышлял Александр. – Кого-то посадили за долги, кого-то – за плохие слова в адрес пана Тадеуша, а некоторых вообще за измену, как того же Карпова. Мужик уже мысленно с жизнью простился, зная – что бы он ни рассказал ляхам, конец один. Да и семью бы не пожалели, в лучшем случае – увезли бы на запад в рабство к панам».

В заметно пополнившемся отряде Еремеев насчитал восемнадцать человек, включая двоих детей Карпова, его жену и двух девушек, которых записали в ведьмы и собирались сжечь, если только пан Тадеуш не помилует их лично.

«У них тут колдуны и маги разгуливают абсолютно спокойно, а ведьмам, значит, полный абзац?! Настоящая дискриминация по половому признаку. Да и не верится как-то, что эти юные дамочки умеют колдовать, – задумался Александр, остановив взгляд на стройных красавицах. – Наверняка приглянулись кому-то из стражников, да обломилось».

От тюрьмы до городских ворот прошли почти без происшествий. К освобожденным подходили местные, что-то тихо говорили, передавали какие-то вещи… Стража на выходе не стала чинить препятствий, когда заметила несколько стволов, направленных в их сторону.

За воротами отряд остановился. Дальше начинались опасности другого рода, и требовалось решить, как их преодолеть.

«Стоило бы научиться просчитывать свои действия хотя бы на несколько шагов вперед. – Еремеев почесал затылок. – Никакой подготовки к походу. Понятия не имею, как эти люди себя поведут, если какая напасть случится». Он осмотрел освещенных факелами «бойцов».

Хозяйство заметно разрослось. Две телеги – одна из Троицкого, вторая из тюремного – двора были загружены трофеями и пожитками, собранными на скорую руку жителями Крашена. Люди быстро узнали о нападении на тюрьму и освобождении родных и знакомых. Беглецам собрали кое-какую еду и одежду. Теперь ко всему этому имуществу следовало приставить надежного и уважаемого человека.

Александр нашел кузнеца Евсея Карпова:

– Тебе привет от Никанора. Он сказывал, ты умелец казацкие шашки ковать. Нет одной на продажу?

– Вон оно как? – усмехнулся зрелый мужчина, оценивая взглядом семнадцатилетнего парня. Он, как и многие, считал, что командует здесь Буян. – Не успел ты, мил-человек, последнюю три дня назад продал.

– Ладно, обойдусь без нее. А дело, о котором Никанор мне говорил?

– Нет больше дела. Сгинуло, поди. Думаю, в Смоленске гнилой человек завелся. Наших за один день пятерых схватили, пытать собирались. Хорошо, палач неделю назад укатил за хозяином, видать, там он нужнее.

– Раз дел нет, тогда переходишь под мое начало. Ставлю тебя старшим над местными. Телеги и лошади тоже в твоем ведении. Вопросы есть?

– Нет.

– Тогда у меня будут. Как предлагаешь отсюда выбираться?

– Надобно идти по южному тракту, – предложил Карпов. – Он малохожен, и уж точно ляхи по нему из Смоленска двигать не будут. И крюк немалый, и дорога в разы хуже.

– А тут что, зверюг нет? – тихо спросил у него Еремеев.

– Немного. Пока до полной луны далече, вряд ли набросятся на большой отряд. И у нас есть чем их отпугнуть. – Он сжимал в руках двустволку. – Опять же лес тута близенько.

Александр с первого дня отметил пристрастие местных к двуствольному оружию. Пистоли, ружья… Даже пушки – и те почему-то имели два ствола. Орудие он увидел за оградой тюрьмы, где они наткнулись на небольшой арсенал. Очень хотелось взять пушку с собой, но Еремеев обуздал жадность, он ведь не собирался воевать. На складе оружия разжились тремя двустволками, пятью арбалетами да пистолей взяли шесть штук, обобрав убитых охранников. Ничего забирать не стали только у профи. Кроме денег.

– Ты собираешься всех вести в Смоленск? – спросил кузнеца Александр.

Еремеев принял на себя ответственность за людей, а потому хотелось быстрее вернуть их к нормальной жизни. Он понимал, что до сих пор ему несказанно везло, но накатывало стойкое ощущение, что удача вот-вот покинет, ведь она нужна не только ему.

– По пути будет несколько деревушек, думаю, кого-то из горожан можно будет оставить там, а кто-то и до Смоленска отправится, – ответил Карпов. – Там на окраинах есть где спрятаться. Жизнь несладкая, но лучше, чем ожидать палача в тюрьме Крашена.

– Хорошо, показывай дорогу.

Пару раз к отряду подбегали небольшие стайки шакалов, но нескольких выстрелов хватило, чтобы их отпугнуть. Еремеев по-настоящему удивлялся тому страху, который испытывали местные перед так называемыми зверюгами. Ладно еще перед крупными, но чем могли угрожать мелкие?

Вскоре люди вошли в лес и там зажгли все факелы, которые успели прихватить. Света хватило, чтобы различить местами заросшую травой дорогу, по ней и двигались.

«Зверюги, зверюги… Подумаешь, мелочь зубастая. Замахнулся – и прочь побежала. А тут мало того что волк или медведь выскочить может, так еще и нежить лесная шастает». Александр мысленно бурчал, прислушиваясь к окружавшим его звукам. Близкое знакомство с медведем произвело на него неизгладимое впечатление.

Уханье совы, треск сучьев и глухое отдаленное рычание сопровождали путников с первых шагов по чащобе. Липкий страх медленно и уверенно заползал в души бывших узников, однако никто не просился обратно. И вдруг все факелы разом погасли, а прямо по курсу возник мерцающий огонек.

«Похоже, наша удача ушла в отпуск. Очень не вовремя. Как-то тоскливо тут без света. Пойти, что ли, взглянуть, кому там дома не сидится? – Александр двинулся дальше, отметив, что за ним никто не последовал. – И куда тебя, Сашка, к лешему несет? Уж местные-то наверняка знают, что впереди опасность. Хотя не торчать же здесь до утра?!»

Вскоре Еремеев разглядел длиннобородого невысокого старичка, сидевшего на большом камне у костра.

– Доброй ночи, дедушка.

– Для кого она действительно добрая, а для кого и последней стать может, – без каких бы то ни было эмоций произнес дедок.

«Намек явно недвусмысленный. Одно вселяет надежду: может стать, а может и нет…»

– Очень надеюсь, что сказанное не про моих людей. Они мне доверились, не хотелось бы огорчать.

Бородатый несколько секунд молча изучал парня. Потом так же равнодушно произнес:

– Может, речь и не о них, то от тебя зависит. Скажи, ты у моей подруги на болоте третьего дня был?

«Ну да, только вспомнил про лешего – и вот он, нарисовался. Не стоило так громко думать в темном лесу».

– Заходил ненадолго, – ответил Александр. – Случайно.

– Случайно ты от нее живым ушел. И это меня малость занимает.

– Он сама попросила уйти. Не мог же я отказать в просьбе даме?

«Надеюсь, он не ревнует? Мне только для полного счастья не хватало оказаться в любовном треугольнике с лешим и кикиморой. Даже сказать ему опасаюсь, насколько леди не в моем вкусе».

– Про лосиху небылицу сказывал? – спросил старичок.

– Было дело.

– Зачем на животину напраслину возвел?

«Он ищет повод для наезда или действительно не терпит, когда его подопечных оскорбляют?»

– На то она и небылица, что в ней ни слова правды нет. Тут ведь главное – собеседнику приятное сотворить, настроение поднять.

– Ну да, ну да, – задумчиво произнес дедок. – Она потом целый день обхохатывалась. Даже забыла за тобой омутника послать.

– Это еще кто такой?

– Шутник тамошний. В любой болотной тверди способен омут создать. Я сам пару раз попадался. Вроде идешь по хорошему насту – и бах, с головой в жиже. Потом долго из ямы выбираешься, а она еще подкрадется и подглядывает, похихикивая.

«Хм… У каждого свои шутки и приколы, но живому человеку их точно не выдержать».

– Какая она у вас, однако, потешница! – вымолвил он.

– Во-во, потешница и есть, а я все слова не мог подобрать нужного, только бранные и выскакивали. А она сразу обижается – тонкая натура. Приходится ей в карты проигрывать для поднятия настроения.

– С женщинами всегда непросто.

– То верно. – Старичок тяжело вздохнул. – Так ты, говоришь, огорчать своих людей не желаешь? Что ж, в том помочь можно. Но сперва ты мне настроение улучшить должен. Небылицу хочу про болото. Ведаешь?

Вспомнить удалось только одну, про лягушек, но Александр тут же принялся менять персонажей.

– Про русалок пойдет?

– Валяй.

– Встречаются две хвостатые, – начал Еремеев. – Одна говорит: «Вчера была на соседнем болоте. Там такой разврат, такой разврат, ужас!» – «Не может быть!» – восхищенно восклицает вторая. – «Точно тебе говорю! Сегодня опять пойду!»

– И где такое болото? – Старичок даже привстал – похоже, собирался немедля отправиться по нужному адресу.

– Так то ж небылица!

– Эх… – разочарованно вздохнул бородатый. – Это вроде грез? Чего хочется, а достичь неможно? – Он снова опустился на камень. – Сам небось ведаешь – русалки токмо с виду ладны, а как до дела дойдет… Рыба – она рыба и есть! – Старичок разочарованно махнул рукой. – Ладно, историей ты меня уважил, но этого маловато будет, чтобы позволять людям ночью по моим угодьям расхаживать. Сделаем так: по этой дороге я, так и быть, топать вам дозволяю. За то будешь моим должником значиться. Лады?

«Спрашивает, будто у меня есть выбор!» – мысленно возмутился Еремеев и ответил:

– Договорились.

– Вот и славно. – Дедок исчез вместе с костром и камнем, зато у людей, остававшихся за спиной Александра, снова загорелись факелы.

«Пообщались, называется. Чего он хотел? Сообщить, что я ему теперь должен? Что именно? Если он в лесу самый главный, то какого лешего… Так, спокойнее, а то еще подумает, будто я соскучился, и снова заявится», – размышлял Еремеев, возвращаясь к своим.

– Ну как? – не выдержал Радим.

– Он сказал, что нам дозволено идти по этой дороге.

– Я же говорил – наш командир с любой нежитью договориться сумеет.

Напряженная тишина моментально развеялась. Приготовившиеся к худшему люди облегченно загомонили и тронулись в путь.

«Безграничная вера в начальника – вещь, конечно, неплохая, но всему есть предел. Эдак он решит, что мне любая проблема по плечу, и сам ничего делать не станет. Надо будет втолковать: на начальника надейся, а сам не плошай».

– Радим, скажи, что значит быть должником у лешего? – Александр решил воспитательную беседу отложить на потом, а сейчас прояснить вопрос, терзавший после беседы с дедком.

– А какой долг он на тебя повесил?

– Просто объявил своим должником.

– Открытый долг? – задумчиво произнес парень. – Плохо. В любой час может появиться и заставит отдать.

– А вдруг у меня с собой денег не окажется?

– Думаешь, ему деньги нужны? Нет, потребует что-нибудь сделать эдакое… и лучше ему не перечить.

– Даже если прикажет повеситься? – грустно улыбнулся Александр.

– Зачем ему это? Убить тебя он и сам может. Есть кое-какие вещи, нежити недоступные.

До утра больше никто не тревожил. Уставшие люди шагали в полной тишине, нарушаемой только поскрипыванием колес да тяжелым топотом лошадей.

С первыми лучами проснулись птицы, и идти стало веселей.

Еремеев немного расслабился и припомнил свой разговор с узником. Его просьбу он запомнил хорошо, но поразило другое. Сначала выяснилось, что так и не представившийся пленник ждал человека по имени Никита, но, прощаясь, сказал: «Христом-Богом прошу, выполни мою просьбу, Еремеев-сан…»

«Я бы еще понял, если бы он назвал меня Еремеевым сыном. Хотя откуда ему знать имя отца Никиты, если даже я его не знаю? Но это его «сан»… Вообще показалось, что он хотел сказать Сан Саныч. Друзья в том мире меня так и звали. Это даже не колдовство, а мистика какая-то!»

Александр заметил, как вперед по дорожке убежала Лада. Хотел было остановить, но не стал кричать, опасаясь разбудить спящих в повозке детей. Опять же, вдруг она по нужде отлучилась?

«По-хорошему я бы сам должен был позаботиться о разведке. Все-таки идем по неизвестной местности. Мало ли кто здесь может шляться? Может, Буян позаботился? Повезло мне с ним, опытный воин. Да и Карпов не промах, умеет с людьми ладить. Выходит, у нас разделение? Ветеран занимается делами военными, кузнец – гражданскими, на Радиме финансы. А я? Раздаю команды? Неплохо устроился! Если учесть, что Никите всего семнадцать, то прекрасный карьерный рост получается: купец, специалист по разборкам с нежитью…»

Где-то через час-полтора вернулась Лада. Выглядела она встревоженной.

– Евсей, привал! – отдал приказ кузнецу Еремеев. – Буян, Радим, за мной!

Они направились к запыхавшейся разведчице.

– Там татары, восемь всадников. Полон за собой тащат – десять парней и три телеги добра.

– Что делать будем, соратники? – спросил Александр, заранее зная ответ.

– Татарам укорот, нашим свободу! – выпалил Радим, не задумываясь.

– Их всего восемь? – недоверчиво переспросил ветеран, сдвинув брови к переносице. – Басурмане по нашим краям меньшим числом, чем с полсотни, не промышляют.

– Могли в деревне остаться, – задумчиво произнес Еремеев. – Лада, сколько им еще сюда топать?

– Минут десять.

– Укорот так укорот, но зарубите себе на носу: ни один враг уйти не должен и наших уберечь надо. Буян, твои предложения?

Заметив впереди две груженые телеги, всадники поспешили к легкой добыче. Как и предполагал Буян, с пленниками оставили всего двоих. Ветеран разрядил парочку арбалетов, и это послужило сигналом к стрельбе тем, кто притаился по обеим сторонам дороги.

Практически все пули и стрелы нашли свои цели, но одному степняку все-таки удалось выскочить невредимым из дымовой завесы, возникшей после выстрелов. Он понесся прямо на Александра, шедшего перед телегой.

Когда лошадь буквально выныривает из плотного облака и мчится на тебя, трудно сохранить хладнокровие и точно прицелиться в стремительно приближающуюся мишень. Александр видел большие глаза скакуна, перекошенный в злобе рот всадника, его занесенную саблю. Казалось, Еремеев застыл в ступоре и не может сдвинуться с места…

Три выстрела слились в один, когда до цели оставалось рукой подать. Всадник вздрогнул, его клинок так и не опустился на голову стрелка, а вставшая на дыбы лошадь сбросила тело на землю.

«И зачем я тянул время? Хотел, чтобы, как в голливудском фильме, спасение пришло за миг до смерти? Пришло. И кому это надо? Моим нервам? Ну да, теперь от подчиненных нужно скрыть дрожь, которая терзает, как последнего алкаша».

Дым развеялся, и мужчины принялись собирать трофеи. Особенно радовались лошадям, которых можно было хорошо продать в том же Смоленске.

– Стоять там! Не идти!.. – Визгливый вопль заставил вздрогнуть. – Шайтан вас всех забрать. Я ей горло резать! Не идти ко мне!

На последней повозке обоза, тянувшегося за пленниками, стоял длинноусый мужик в отороченном мехом колпаке и прижимал к себе связанную девушку, приставив к ее горлу кинжал.

«Что ж такое! Опять кого-то просмотрели. Ну да, только уверуешь, что все обошлось, – и тут тебе подкинут нежданчик».

– Дядя Евсей, можно я с ним поговорю? – попросила одна из тех девушек, которых собирались сжечь на костре.

– Попробуй, Горислава, – кивнул он.

– Кузнец, с ума сошел? Что у нас, мужиков нет?! – возмутился было Еремеев, но Горислава уже начала разговор:

– Эй, басурманин, у вас все такие или токмо ты один за спины женщин прячешься?

– Глупый баба, языком болтать нет. Звать главный. Иначе она секир-башка.

– Ты меня дурой назвал? Я ведь и обидеться могу! – Девушка сказала это с явным вызовом.

– Мне на ты плевать. И на она плевать. Быстро звать сюда главный этот сброд, иначе я резать горло.

– Плевать на меня? Да кто ты такой, сморчок плюгавый?

– Я мурза Аббаз, правый рука хан Кичи. Ты быть моя раба уже сегодня.

– Меня в рабство? А не перебьешься, старый хрыч? Меня так просто не связать, а рука у меня тяжелая.

– Я терять терпений. Буду резать горло сначала она, потом ты.

– Заладил одно и то же! Да не сойти мне с этого места, ежели ты – Аббаз, правая рука хана Кичи. Сам себе горло сейчас и перережешь. Тьфу на тебя!

– Ты куда идти?! Я не все сказать, глупый баба. – Мурза подался вперед, не ведая, что одно колесо телеги зависло над рытвиной. Под весом басурманина оно стало опускаться, и он, пытаясь сохранить равновесие, замахал руками. Пленница, почувствовав, что кинжал ей больше не угрожает, сразу боднула Аббаза головой, и он свалился, умудрившись при приземлении проткнуть собственное горло.

– И что это было? – Александр переводил взгляд с кузнеца на Гориславу.

– Ему не стоило обзывать эту девушку, – спокойно ответил Карпов.

– Волшебница?

– Нет. Просто с небольшими особенностями.

– Это у нее дар такой? – не унимался Еремеев.

– Дар или проклятие – сложно понять, но девка хорошая. Зла от нее никто не помнит.

«Если это зло убивает, то кто же запомнит? Теперь хотя бы ясно, почему ее хотели сжечь».

Тем временем отряд занялся освобождением пленных. Ветеран подозвал к себе нескольких парней и принялся их расспрашивать. Александр окинул взором поле недавней битвы. Решив, что его вмешательства не требуется, продолжил беседу:

– А вторая?

– Сестра ее? То Мирослава, вот у нее действительно дар, – сообщил Карпов. – Только для его проявления девушка должна быть счастлива.

– Тяжелая задачка. Особенно при нынешней «веселой» жизни. И что тому достанется, кто ей подарит счастье?

– В детстве Мирослава таким здоровье поправляла, удачу притягивала. Ребенка счастливым сделать легко: дал пряник, по головке погладил. А нынче… уж лет пять как ее дар не проявлял себя.

– Командир, этот Кичи повел полсотни всадников на Троицкое, – доложил подошедший Буян. – К вечеру они будут там. Степняки уже знают, что в деревне нет волшебника и им некого опасаться.

– Час от часу не легче! Откуда ты узнал?

– Парни поведали, коих мы из полона вызволили. Они из той деревни, куда мы шли, – ответил ветеран.

– А куда этот мурза тащил полон?

– В Крашен. Его хан давно с городскими властями дружбу водит. Рабов продает, награбленное сбывает.

«И здесь пан Тадеуш наследил. Прямо вездесущий лях получается. Куда не кинься, а он и тут место пометил! Как бы мне скорее понять, чем ему моя жизнь опасна? Может, ответ где-то рядом?»

– В деревне кто-нибудь из татар остался? – спросил Еремеев.

– Ушли все. Еще раньше, чем полон увели. Хорошо хоть избы жечь не стали и частокол не порушили, видимо, Тадеуш запретил. Хочет и эту деревеньку к рукам прибрать, – нахмурил брови Буян.

– Мы сможем в Троицкое попасть раньше степняков?

– Только напрямую через лес, верхом. Но тут заблудиться – раз плюнуть, даже ежели леший вмешиваться не станет. А ведь он только по дороге нам идти разрешил.

«Это не Тадеуш, а какое-то проклятие на мою голову! – мысленно возмутился Александр. – Проклятие?»

– Евсей, скажи, – обратился он к кузнецу. – Ежели Горислава пожелает, чтобы я немедля с лешим встретился, – сбудется?

– Ты хочешь ее обидеть? – Глаза кузнеца полезли на лоб.

– Нужно для дела. Собираюсь Тадеушу еще один сюрприз организовать. Совсем ведь гад распоясался, русскому люду проходу не дает.

– Ладно, переговорю с ней. – Кузнец отправился искать девушку.

– Буян, надо отобрать бойцов, кто может ездить верхом и стрелять. Ежели у меня все получится, прибудем в Троицкое раньше татар и устроим им горячую встречу.

– Добре, командир. – Ветеран усмехнулся в бороду. – Людей отберу лучших.

«А вдруг не справимся? И этих загублю, и тех не уберегу, – заполз в сознание червячок сомнения. – Ищу оправдание, чтобы не нестись сломя голову? Не стоит этого делать! Там ведь не только люди, а еще и моя будущая собственность в виде избы. А купец должен оберегать вложенный капитал, иначе по миру пойдет!» – Еремеев нашел «достойное» оправдание тому, что намеревался сделать.

– Это ты меня обижать задумал? – подошла Горислава. В ее глазах играли озорные огоньки.

– Есть такое желание.

– Тогда пойдем, ежели не боишься. – Ведьма усмехнулась, перекинув косу на другое плечо.

– Куда?

– В лес, знамо дело. Не на людях же.

«Интересно, как она мыслит процесс нанесения обиды?» – следуя за ней, пытался прикинуть Еремеев.

– Стой тут, – приказала Горислава. Сама отошла на пять шагов и тоже остановилась. – Теперь смотри мне в глаза и начинай. С места сходить не надо, а то накроет с лихвой.

– Чем?

– Проклятием.

«Легко сказать – обидеть. Вот стоит перед тобой черноокая красавица, смотришь ей в глаза, и они затягивают, как в болото. Про такую стихи слагать хочется, а мне нужно ей гадости говорить».

– А платьице у тебя не того… Полнит малость, – начал он.

– Так ведь это и хорошо, а то все худышкой зовут.

«Так, не угадал. Полнота здесь – признак здоровья. Чего еще?»

– Раз зовут, значит, так оно и есть. Скажи, а тебя за что сжечь хотели?

– Боятся меня люди. Наши хотя бы знают, что я лишь на худого человека могу проклятие наслать, а пришлые – те привыкли беду нести, а ответ держать не желают.

– А сестру тоже боятся? Она вроде краше тебя будет. – Александр попробовал прощупать другую обидную тему.

– Мира краше?! Да ты ее плохо рассмотрел! У сестры и нос длиннее, и губы бледнее, и грудь меньше.

«Похоже, наступил на больную мозоль… Ну да, соперничество не только между братьями бывает, у женщин оно всегда гораздо жестче».

– Зря ты на нее наговариваешь. И ничуть ее грудь не меньше. Наоборот, я как на вас обеих глянул, так ее сразу выделил. Познакомишь?

– Еще чего! Если слепой и не видишь сам, то мне зачем утруждаться сводничеством?

– Завидуешь ее красоте? Оно и понятно.

«Чует мое сердце, Горислава обиделась. Только бы не перепутала чего в проклятии, а то пошлет к чертовой бабушке или еще куда подальше!»

– Да что тебе понятно?! Вы все только и ждете от нее дармового подарка, а меня и замечать не хотите из-за моего дара. Что, скажешь не так?

– Конечно не так, это я тебе говорю, как мужчина, повидавший немало красавиц на своем веку. Мирослава – она…

– Ни черта ты в женщинах не понимаешь, мужчина, повидавший на своем веку немало красавиц! Чтоб тебе с лешим повстречаться, не сойдя с этого места!

– Спасибо. – Еремеев поклонился. – Извини, ежели наговорил лишнего.

– Так ты… Ой, а я… Погоди, погоди. – Она остановила попытавшегося сдвинуться Александра. – Ни шагу. Дай мне уйти сначала.

– Хорошо. – Еремеев пожал плечами.

Ведьма удалилась, а он остался, глядя по сторонам в ожидании старичка. Тот на встречу не торопился.

«И где его носит? Или ее проклятие на меня не подействовало? Хотя оно ведь на лешего должно повлиять? Или меня к нему притащит, если сойду с места? Надо попробовать».

Еремеев поднял ногу.

– Опять ты? – раздался знакомый голос со спины. – Ты как тута оказался? Погодь, это не тебя, а меня занесло незнамо куда. А ведь подружка говорила, ты силен. Чего удумал, сознавайся?!

– Помощь нужна.

– Тебе? Да при такой силище…

– Мне требуется срочно перебросить отряд в Троицкое самой короткой дорогой. Без тебя никак.

Леший смотрел на Александра с явной опаской – не ожидал он, что человек с такой легкостью сможет притянуть хозяина леса к себе.

– Будто сам этого не можешь?

– Могу, но это твои владения, поэтому и прошу помощи.

– Допустим, я тебе помогу, а взамен чего? Неужто, думаешь, задарма? – Старичок не желал упустить своего.

– Буду два раза тебе должен, – спокойно ответил Еремеев.

Раздумывал дедок недолго:

– На конях по лесу пойдете?

– Да. Нам бы к ужину поспеть, а лучше – еще раньше.

– Ладно, – кивнул леший. – Лошадок не понукай, сами путь найдут. Но с тебя теперь два долга.

– Договорились.

«Пожалуй, становлюсь крутым переговорщиком с местной нежитью. Свел знакомства с кикиморой, с лешим. Кто там у них еще на очереди?»