Глава двадцать первая
Черис очнулась, прикованная к месту осколками призрачного трупного стекла: невидимые и нематериальные, они ранили так, словно пронзали каждый нерв. «Трупная бомба», – подумала она, выудив из памяти воспоминание о давнем инструктаже. Будучи экзотическим оружием, бомба должна была убить Джедао и освободить Черис от него.
Сквозь туман боли она вспомнила о протоколе, который читала так давно: «В случае чрезвычайной необходимости, если генерал откажется выдать необходимую информацию, остатки трупного стекла может проглотить доброволец. Хотя процедура экспериментальная, это позволит генералу обрести тело, чтобы его можно было пытать».
Пепломот превратился в кокон из жесткого света, глубоких трещин и пустых пространств там, где раньше находились люди. Стоило Черис пошевелиться – вздохнуть, моргнуть, попытаться найти опору на полу, оставляющем раны, – она чувствовала, как осколки входят в мозг, приковывая ее к воспоминаниям Джедао.
У нее был выбор. Она могла вынуть осколки и выбросить их. Отказаться смотреть на них.
Или она могла по крупицам собрать всё полезное. Попытаться понять Джедао.
«Установочные инструкции при первом заякорении» казались чем-то давним и далеким, но она вспомнила, как Джедао предупреждал при первом прочтении, что поедание осколков сведет ее с ума. Когда он постоянно следовал за нею и разговаривал с ней, это было само по себе плохо. Его присутствие внутри ее головы, несомненно, окажется хуже.
С другой стороны, ее мир уже сошел с ума. Командование Кел только что обернулось против нее. Ее положение ужасно. Джедао определенно знал больше о происходящем. Ей нужна информация, которую он не успел или не пожелал предоставить. В какую игру он играл с Командованием Кел все эти века? И что он знал о Нирай Куджене, про которого с таким отчаянием предупреждал перед смертью?
Ей всегда нравились вóроны. Она выклюет все возможные ответы из трупного стекла в надежде, что они подскажут действенный курс. Она сыграет в эту игру, поставив на кон свою жизнь.
Гравитация восстанавливалась. Теперь надо двигаться осторожнее. На некоторое время она сосредоточилась на дыхании. У нее хорошие легкие, но дыхание казалось слишком поверхностным, что бы она ни делала. Было трудно не паниковать. Если она встанет слишком резко, все ее кости растворятся, и она прольется на пол, как чернила из перевернутой чернильницы – из нее получится клякса в форме Черис.
Она краем глаза заметила собственную тень, и от отсутствия девяти глаз Джедао сделалось больно, но скорбеть было некогда.
Она проглотила осколок. Продвигаясь вниз, он пронзил ее сердце.
Черис провалилась в воспоминание, где были смутные голоса, смех и смесь запахов вина, духов, цветов, а также полуоткрытая дверь: вечеринка. Женщина, темноволосая, благоухающая, с красивым лицом, с накинутым на плечи длинным красным пальто, прижималась к Черис. Рот у женщины был красивый, но совсем недобрый. Она носила перчатки – такие темно-красные, что они казались почти черными; дурной вкус, но никто не смел сказать ей «нет». Это была гептарх Шуос Хиаз, и она вынудила Черис отступить в комнату, где царили сумерки.
Руки Хиаз были в ее волосах, принуждая опустить голову для поцелуя. Одна рука блуждала по груди Черис, безошибочно находя каждый шрам под черной с золотом униформой, а потом задержалась над эмблемой бригадного генерала. Она велела Черис снять перчатки. Перчатки были черные, без пальцев. Черис знала, что ей не полагается спать с гептархом, но отказать она тоже не могла.
– Поздравляю с повышением, – сказала Хиаз. – Я всегда знала, что ты далеко пойдешь.
– Шуос-чжо, – сказала Черис, очень официально. Она вспоминала, откуда пришла, как десять лет назад была пехотинцем Шуос, как перевелась из штаба Хиаз в армию Кел при первой же возможности. – Простите, могу ли я предложить вам что-нибудь…
Хиаз одним томным движением стряхнула пальто. Под ним на ней была униформа Кел. Наряд сидел безупречно.
И если уж на то пошло, перчатки не были темно-темно-красными. Они были черными. Перчатки Кел, табу для Шуос.
Черис осознала внезапность своей эрекции и тот факт, что в один миг ее перехитрили по всем фронтам.
Она почти сказала «нет», пусть даже гептарх могла положить конец ее службе Кел за нарушение приказа. Уничтожить карьеру, над которой она так усиленно трудилась, план, который она вынашивала так долго. Но она Шуос – а значит, собственность гептарха. Ей не к кому обращаться за помощью.
Шуосы не верили в секс без игр и обязательств. Руки Хиаз переместились вниз. На один красно-черный миг Черис подумала о том, чтобы убить ее лишь ради того, чтобы освободиться. Руки у Хиаз были очень шустрые. Невзирая на все попытки Черис не реагировать, ее пульс ускорился. Хиаз любила перемежать ласки неудобными вопросами.
Затем Хиаз потянулась вверх, чтобы расстегнуть пуговицы кителя. Черис схватила ее запястье. Взмолилась оставить китель.
«И я называю себя тактиком», – свирепо подумала Черис. Из всех тайных желаний оказаться во власти этого… Ее дыхание сбивалось. Она могла бы выжать из происходящего преимущество, если бы сохранила хоть частицу контроля. Она начала отвечать на вопросы Хиаз, направляя разговор в лучшее русло. Пока Хиаз думает, что Черис во власти желания, а не вынашивает план против гептархата, ей ничего не угрожает.
Хиаз пробормотала что-то о страхе и отваге, о зигзагообразных путях, которыми люди следуют между тем и другим.
– Чего ты так боишься? – с издевкой спросила она. – Думаешь, я причиню тебе боль? – Она встала на колени, всё еще в униформе, и взяла Черис в свой рот, бархатно-теплый.
Охваченная смертельным ужасом, Черис ахнула, и голос ее надломился, как у подростка. Банально, но правдоподобно. Глаза Хиаз, полуприкрытые длинными ресницами, на миг блеснули от триумфа.
Спустя годы Хиаз об этом вспомнит, чего и добивалась Черис; и после того, что случится у Адского Веретена, она предаст Черис страшной не-смерти в «черной колыбели».
Хиаз не закончила. Черис и не ожидала, что гептарх удовлетворится так легко, и это не стало сюрпризом. Пока всё повторялось снова и снова, Черис думала: «Меня здесь нет. Меня здесь нет». Но, разумеется, она была. После определенного момента она отказалась от попыток ввести Хиаз в заблуждение находчивыми ответами. У нее не осталось слов, только жалкое осознание того, что она не в силах заставить свое сердце биться медленнее.
Потом Черис закрыла дверь, которую Хиаз оставила полуоткрытой, уходя. Оделась, надела перчатки. Открыла дверь и прошла в ближайший туалет, не глядя ни влево, ни вправо, минуя людей, которые знали, что сейчас произошло. Закрылась в туалете и включила воду. Стала слушать, как та течет.
Сдвинула ткань одной перчатки и внимательно посмотрела на вены, на шрам, пересекающий основание ладони.
Она долго колебалась. Потом достала свой «Паттернер‐52» и положила рядом, на раковине. Накрыла его ладонью. Черис не питала иллюзий, что это будет безболезненно. Она пережила слишком много битв, и в любом случае небольшая боль – достаточно маленькая цена. По крайней мере, всё случится быстро.
Кто-то громко постучался.
– Открой, или я отстрелю дверные петли, – раздался голос, перекрывая звук текущей воды. Это была полковник Кел Гизед.
Черис испытала внезапное сильное желание снять перчатки и разрезать их на куски. Теперь люди знали, что она хотела переспать с другим солдатом, хоть это и было запрещено. Последним, с кем она хотела бы поговорить, был Кел, тем более начальник ее штаба. Даже Хиаз была бы предпочтительнее.
– Если заставишь меня стрелять, поднимется ужасный переполох, и это расстроит хозяина, а ты знаешь, как Андан ненавидят, когда кто-то портит вечеринку. Тебе будут напоминать об этом годами.
Черис поколебалась, потом отперла дверь и шагнула назад.
Гизед влетела как буря. Устремила на Черис долгий взгляд. Ее губы сжались в ниточку.
Черис невольно посмотрела в зеркало. Ее лицо выглядело чужим: слишком резкие черты, пустые глаза. Волосы в беспорядке; ей и в голову не пришло их пригладить пальцами.
Гизед закрыла дверь.
– То, что она с тобой сделала, неправильно.
– Полковник, я не потерплю таких речей о гептархе, – холодно проговорила Черис. Строго говоря, Гизед можно было предъявить обвинение в измене. Большинство людей не стали бы тратить свое время на такие обвинения, считая их легкомысленными, но Черис на собственном опыте убедилась, что Хиаз капризна и может заупрямиться. – Я мог сказать «нет».
– Чушь собачья, – сказала Гизед. Но не повысила голос.
– Я Шуос. Она мой гептарх. Я принадлежу ей. Если она хочет меня использовать, так тому и быть. – Она осознавала, насколько в духе Кел звучат эти слова. Тем не менее они были правдивы. Хиаз всего лишь подтвердила свое право собственности.
Много лет назад, добившись того, что ее прикомандировали к Кел, Черис думала, что ускользнула от взгляда гептарха. Ей стоило бы помнить о том, что собратья-Шуос мыслят долгосрочно.
Гизед взглянула на «Паттернер‐52».
– Джедао, – сказала она, хотя никогда не обращалась к Черис без упоминания ранга. – Отдай мне пистолет и нож.
– Не понимаю, о чем ты.
– Отлично понимаешь. Отдай мне свое оружие. Завтра получишь его назад.
Черис вперила в нее сердитый взгляд.
– Вы забываетесь, полковник.
– Можешь завтра отправить меня под трибунал. Но сперва отдай оружие. – Гизед ответила таким же сердитым взглядом.
Можно и впрямь отправить Гизед под трибунал – но где она найдет другого такого администратора? Через некоторое время Черис отвела глаза.
– Я не собираюсь делать глупости.
Гизед криво усмехнулась.
– Обычно ты лучше врешь, Джедао. По правде говоря, это беспокоит меня сильней, чем всё прочее.
– Не понимаю, что тебе от меня нужно.
– Я выражаюсь с предельной ясностью, Джедао. Оружие.
– Нет.
– Джедао.
Она поколебалась, а потом отдала пистолет и нож, ненавидя себя за слабость.
– Мы поедем в казармы и будем до утра играть в джен-цзай, что с моей стороны невероятная уступка. Ты разобьешь меня в пух и прах, как делаешь всегда. А когда ты снова будешь в форме, я верну тебе оружие.
– Люди заметят, что мы ушли рано, – сказала Черис.
– Я могу много непристойностей сказать по поводу того, как мало меня заботят люди, подмечающие то и это, включая тот факт, что мы заперлись в уборной. Да ладно тебе, Джедао. Я буду веселить тебя самыми дурацкими анекдотами Кел, какие мне известны. Ну вот, к примеру – сколько нужно Кел, чтобы выкопать нужник?
Осколок исчез. Черис затряслась и, попытавшись сесть, случайно проглотила еще один.
Черис была в командном центре клыкмота «Слишком удачная карта», слушая последнее донесение о позициях Фонарщиков и краем глаза следя за стержнями роевой формации на терминале. Гизед сказала, что битва будет незатейливой. Разумеется, сглазила всю операцию. По крайней мере, Черис не нравились выводы, которые следовали из донесения и касались того, к чему всё шло.
– Ладно, – сказала она командиру своего мота, – я всё понял. – Придется действовать осторожно, на случай, если Командование Кел ее разочарует. – Связь, вызовите мне Командование Кел. Ничего не остается, кроме как напомнить верховному генералу Кел Аниен, что она должна мне неприличную сумму, потому что так и не забросила попыток довести наши партии в джен-цзай до внутренней «Коронованной двери». Пусть хотя бы на вызов ответит.
– Вы играете в игры только для того, чтобы шантажировать людей? – резким тоном спросила Кел Гизед. Она сидела неподалеку, в сотый раз проверяя логистические таблицы.
– Если бы я хотел шантажировать людей, приложил бы к этому некоторые усилия, – беспечно ответила Черис.
Судя по выражению лица, Гизед сожалела о невозможности закатить глаза в ответ на слова старшего по званию.
Они не смогли связаться с верховным генералом Аниен, но разыскали верховного генерала Гарита, который гораздо лучше играл в джен-цзай, чем Аниен, но вот с настольными играми у него не ладилось, что все – кроме самого Гарита, – считали забавным.
– Ладно, Джедао, – раздраженно проговорил Гарит. – Что за чрезвычайная ситуация?
– Я бы не назвал это чрезвычайной ситуацией, сэр, – сказала Черис. – Скорее, протокольная проблема. – Не стоит демонстрировать, насколько этот запрос важен. – Нет, правда. Я только что получил надежные сведения о том, что Фонарщики забили свои оборонительные форпосты детьми и ранеными, оставив лишь неполные расчеты для управления скверными орудиями. Честно говоря, я считал, что изучил регламенты вдоль и поперек, и тут нате вам, сюрприз. Они ведут трансляцию из этих новеньких «сиротских приютов», незашифрованную, во всех направлениях. Ну так вот, что я, по-вашему, должен с этим сделать?
Она играла с Гаритом в «лис-и-охотников», они провели бесчисленные партии джен-цзай. Побывали вместе на охоте, когда она была еще генерал-майором, но это привело ее в смятение, потому что убивать серых тигров оказалось слишком легко, и смерти тигров ей были не нужны – дурацкая, бессмысленная трата, – однако Гарит любил такие вещи, и ответить ему отказом было бы невежливо. Более того, она была знакома с тремя детьми Гарита, одного из них научила стрелять, и сейчас он учился в Академии Кел. Чтобы выйти из сложившейся ситуации, был всего один правильный путь и множество неправильных. Ей хотелось, чтобы Гарит выбрал правильный.
Но когда он заговорил, она тотчас же поняла, что он выбрал один из неправильных.
– Тактических сложностей нет?
У Черис внутри всё застыло.
– Ни малейших, – сказала она, сохраняя спокойный тон. – Но все увидят бойню… – Грубое слово, но в этом весь смысл. – …И я подумал, что у такой операции могут быть негативные информационные последствия.
– Гептарх Хиаз работает над пропагандистской кампанией, – сказал Гарит.
Хиаз. От этой суки не скрыться.
– Вам стоит взглянуть на кое-что из ее последних произведений, они просто блистательны. Понятия не имею, как она это делает. – Гарит рассмеялся. – Вперед, Джедао, расстреляйте там всех. Не будет никаких трудностей ни с протоколом Кел, ни с общественным мнением.
Она всегда хотела детей. Она всегда знала, что это ужасная идея, учитывая ее цель; она позволяла себе лишь мимолетные связи. Но она не ожидала, что вселенная возьмет да и объяснит в таких подробностях, почему она была права, избегая стойких привязанностей.
Если она проигнорирует приказы Гарита, как бы небрежно те ни были сформулированы, он освободит ее от командования. А потом прикажет коммандеру ее мота выполнить приказ. Коммандер – хороший Кел. Он всё сделает, как велено. И полковник Гизед – тоже хороший Кел. Она поддержит приказ.
Потом Черис так и не смогла вспомнить, что сказала верховному генералу Кел Гариту – и вообще всё, что случилось до того момента, как они достигли периметра и она приказала рою открыть огонь по первому форпосту: интервал в два дня и шестнадцать часов. Безупречная черная дыра в ее памяти.
Однако она запомнила, что Гизед даже не моргнула, когда началась стрельба. Было трудно не ненавидеть ее после этого.
Конечно, Черис тоже не моргнула. Она для такого была слишком хорошо обучена.
Черис задохнулась и вынудила себя дышать спокойнее, несмотря на жгучую боль. Осколки по-прежнему ранили, но ей надо было знать. Она окинула взглядом кристаллизированный командный центр, изобилующий гнетущими стеклянными колоннами и трещинами в стенах.
«Мне нужна информация», – напомнила она себе.
Осада крепости Адское Веретено. Огненные вспышки сигналов тревоги, кровь на стенах, полу и терминалах, отметины рикошетов. Чей-то стилус. Черис видит его изжеванный кончик. Вот лежит в луже крови женщина с сединой в волосах и пулевым отверстием на виске. Черис пытается вспомнить имя женщины, она знает, что должна его вспомнить, но ничего не приходит на ум.
Гве Пиа распростерлась рядом с Цзянем. Черис услышала приказы, переданные по всем каналам связи, отчаянный запрос от командира восьмой тактической группы Кел Меновена, а потом – белый шум. Никто не знал, что происходит. Несколько человек попытались восстановить порядок – именно те, кому, как она и предугадала, хватило присутствия духа. Но бомбы и логические гранаты о них позаботились. Ее привычка к тщательным проверкам облегчила расклад. Если учесть пороговые отделители, осадное войско Кел потерпело полный крах.
Она ожидала, что руки в перчатках вспотеют, но они были сухими. Спокойствие.
Так много крови. Она забыла про аккуратность, думая лишь об эффективности. У нее осталась одна пуля, как она и рассчитывала, и при необходимости можно было забрать оружие у мертвецов. Ее всего лишь оцарапало. Она всегда была проворной и знала цену хорошей засады.
Это была самая слабая часть плана. Зверские исходные условия: с тактической точки зрения было бы разумнее сфабриковать улики, позволяющие обвинить часть штаба в предательстве и натравить людей друг на друга. Так их было бы проще прикончить.
Проблема в том, что она не хотела побеждать.
Черис повертела в руках пистолет. Это был «Паттернер‐52», модель, знаменитая своей точностью. С ее личной эмблемой, Двойкой шестерней, выгравированной на рукояти. Она не хотела этого делать – что за тщеславие! – но в противном случае ее бы не поняли. Кел рассчитывали, что у их генералов будет здоровое эго. Металл был еще теплым, именно той температуры, которую она ожидала.
Она сунула дуло пистолета в рот. Вкус – как полагается металлу. Она ничего не чувствовала. Ни облегчения, ни угрызений совести, ни торжества. Всё прошло более или менее согласно плану. Никто не попытался ее остановить, сказать, что она не права, что есть лучший способ борьбы с гептархами. Впрочем, единственный, кто знал о ее бунте, сам был гептархом. Годы бок о бок с Кел – они пили из одной чаши, и никто так ничего и не понял.
Ее палец чуть-чуть надавил на спусковой крючок. Жар и боль, продлившиеся долю секунды, лучше этой ревущей пустоты, верно?
«Я трус», – подумала она, опуская пистолет. То, что она сделала, непростительно. Но сделать такое, не имея цели, еще хуже. Теперь нельзя отступать.
Боль от осколков становилась всё сильней, но Черис не могла остановиться. Если бы она остановилась, то утратила бы всё мужество. Джедао предупредил ее о Куджене. По крайней мере, она должна выяснить, кто он такой.
На этот раз она закрыла глаза, но легче не стало.
Лишь потом Черис вспомнила, как сильно Куджен заинтересовался ее математическими способностями.
Сперва Черис не подумала ничего особенного о переоснащении: совершенно рутинная процедура, и станция Нирай, куда рой направили для этого дела, была снабжена лучшими удобствами, чем большинство, пусть Черис прямо сейчас ими и не пользовалась. Она сидела в казарме и старательно оттягивала момент, когда придется заняться документами для главного инженера, тасуя и перетасовывая колоду карт, которые от такого обращения должны были вот-вот истереться до прозрачности. Эта колода, по краям изукрашенная антропоморфными животными, была подарком от сестры. Нидана сказала, что выбрала ее из-за гусей.
Без предупреждения распахнулась дверь. Черис мгновенно вскочила, прижалась к стене поодаль от стола и выхватила пистолет.
Вошедший был чуть выше ростом, чем Черис, и он на миг замер на пороге, превратившись в идеальный силуэт – чего не следует делать в присутствии бывшего убийцы. Он был одет в цвета Нирай, черный с серебром, пусть даже слои парчи и филигранные пуговицы говорили об изысканном вкусе и выглядели совершенно непрактично. Никакого указания на ранг или пост, только серебряная булавка с изображением пустомота. Черис не расслабилась. Чувство юмора Нирай частенько принимало странные формы, им случалось устраивать дурацкие розыгрыши генералам, которые подавали все надлежащие документы, но не слишком настаивали на быстром ремонте.
– Простите, – сказала Черис, – но по какому праву вы здесь?
– О, опустите эту штуку, генерал Джедао, – сказал Нирай с улыбкой. Он был весьма хорош собой, с темным овальным лицом и непокорной шевелюрой, с грациозными руками; не оценить его красоту было невозможно. Однако Черис не упустила из вида, что в его тоне не было даже намека на почтительность. – Я Нирай Куджен. – Он шагнул вперед.
В Академии один из инструкторов Черис сказал довольно безысходным тоном, что девяносто шестой процентиль рефлексов – в той же степени недостаток для убийцы, в какой и достоинство. Черис всего лишь несколько лет прослужила в качестве убийцы, но параноидальные привычки закрепились.
Она позволила Нирай подобраться слишком близко, но здесь не хватало места, и у нее не было времени, чтобы проработать варианты. Она дважды выстрелила ему в лоб, потом отругала себя за то, что потеряла голову и растратила пулю. Стоило ожидать, что Куджен отреагирует, когда она вскинула пистолет, но этого не случилось.
Куджен неуклюже грохнулся на пол. Сердце Черис колотилось. Она посмотрела на труп, на пылающие пятна крови на стене и закрывающейся двери. Она только что совершила государственную измену, пусть даже случившееся можно назвать реакцией на вторжение в казарму.
Более важная проблема заключалась в том, что она не понимала, почему Нирай Куджен, который предположительно пережил последние 500 лет благодаря собственной паранойе, не поленился явиться лично.
Через четыре секунды дверь снова распахнулась. И опять без предупреждения.
Черис шагнула назад. Ее мир сузился до дверного проема.
Порог рассекла тень.
– Попробуем еще раз, хорошо? – Новый мужской голос, ниже, но с тем же акцентом. – Убери эту штуку. Да будет тебе известно, что я могу восстанавливаться из резервных копий до той поры, пока у тебя не закончатся пули, и кто-то просто обязан услышать шум. Да, я понимаю, ты умеешь убивать зубами, но тебе не помешает меня выслушать. Кроме того, мне бы очень не хотелось в следующий раз перепрыгивать в твое тело. Без обид, генерал, но у меня есть для тебя лучшее применение.
Вот хрень. Черис знала, что Куджен бессмертен. Она не знала, как он этого достиг. Она положила пистолет на пол там, где Куджен мог его видеть, и отступила. Ее перчатки как будто превратились в лед.
Куджен вошел. Черис заметила, как аккуратно он ступает, словно танцор, чтобы не испачкать обувь. Это тело тоже было красивым, но худее, с треугольным лицом. И кому же оно принадлежало до того, как с ним случился Куджен?
Дверь закрылась, заперев их обоих.
– Если это всё из-за того, что я испортил двигатели мота во время маневра в прошлом сражении, – проговорила Черис, потому что у нее на этот момент осталась только бравада, – это перебор, не находите? Главный инженер мог бы просто позвонить.
– Сядь и хватит ерунды.
Черис посмотрела на Куджена, потом подошла к столу и села.
Куджен встал по другую сторону.
– Для бригадного генерала странно проводить столько времени за взломом секретных файлов, сколько проводишь ты, – сказал он. – Разве ты не должен заниматься другими вещами, например, стрелять по еретикам?
Черис взяла свои карты и начала их тасовать, демонстрируя перчатки без пальцев.
– Эта униформа такая забавная, – сказала она. – Но ведь я по-прежнему Шуос. Предпочитаю иметь при себе козыри.
– Ты очарователен, – сказал Куджен, – но это опять ерунда. Ты не можешь отрицать, что узнал мое имя. В гептархате не так много людей, которые могут это сказать.
Да, и потому она упустила шанс эффектно изобразить невиновного.
– Откуда мне знать, что это не розыгрыш?
Когда Черис впервые узнала, что один из гептархов бессмертен, она отнеслась к этому скептически. Она могла понять причину, по которой такой человек будет прятаться за фальшивым гептархом. Но почему тогда остальные гептархи не воюют за технологию?
Куджен протянул руку и вытащил из колоды одну карту. Повернул так, чтобы она была видна обоим: Двойка шестерней.
Беспокойство Черис усилилось. Куджен не должен был обнаружить карту.
– Я слышал, ты игрок, – сказал Куджен. – Тоже ищешь бессмертия?
– Может, позже, – сказала Черис. Идея была отталкивающая, в особенности теперь, когда она знала, как это работает, но она не могла полностью отвергать такой расклад. – Я всего лишь хочу пост гептарха. Уж простите, что я такой скучный заурядный Шуос, но это весь секрет.
– Милая сказка, – сказал Куджен, – но я не повелся. Я проверил ваше прошлое, генерал. Если вы хотели ударить Хиаз в спину, надо было остаться в ее штабе. Я хочу сказать, судя по отчетам, вы ей очень нравились. – Его улыбка стала шире, когда он это сказал.
Черис против собственной воли напряглась, пусть даже ее недавняя встреча с Шуос Хиаз и не была секретом ни для кого. Пора сменить тему.
– Ну ладно, Нирай-чжо, – сказала она, не выделяя почтительное обращение, – раз уж я, похоже, запутался в собственных мотивах, может быть, вы мне сами расскажете, какого черта мне нужно.
Длинные пальцы Куджена выбрали еще несколько карт из колоды, медленно и точно. Он разложил их кругом, лицом вверх. Масть «Двери», от семерки до туза.
– Вы хотите обрушить весь проклятый календарь, – сказал он. – Мне потребовалось некоторое время, чтобы это понять. Вы очень добросовестно исследуете всех еретиков, которые как-то связаны с вашими миссиями. Так похоже на выполнение долга, верно? Но мне кажется, вы ищете союзников, пусть и не нашли никого, кто соответствовал бы вашим критериям. Вы хотите развалить весь чертов гептархат.
Черис начала жалеть, что не ценила канцелярскую работу по достоинству. Судя по всему, у нее не будет шанса эту самую работу закончить.
– Да, и еще мне не помешало бы пару миллионов солдат, – саркастично ответила она. – Крестовый поход одного человека против всего гептархата – вы серьезно? Это не нахальство, это психоз.
– Забавно слышать такое от вас, – сказал Куджен, – учитывая, что вы не проиграли ни одного сражения.
Черис ненавидела, когда ее били по башке этим аргументом, но ей удалось сдержаться и не вспылить.
– Кроме того, – продолжил Куджен, – вам в любом случае повезло. Я заглянул в ваши экзаменационные ведомости из Академии. Не знаю, как никто до сих пор не понял, что у вас дискалькулия. Математика была единственным предметом, который давался вам с трудом, верно? Чтобы хоть как-то разобраться с календарным вооружением высокого уровня, нужно знать теорию чисел. Девятьсот лет назад я изобрел сопутствующую ветвь математики, чтобы сделать мот-двигатели возможными. Никто другой не смог осуществить масштабного календарного сдвига. Меня окружают ремесленники, а не подлинные математики.
«Да, – подумала Черис, – а еще ты изобрел поминальные церемонии». Те самые, что сопровождались церемониальными пытками. Она начала осознавать, что пытки были частью замысла, а не досадным совпадением.
– Простите, – сказала она, – но есть определенное количество улик, свидетельствующих о том, что вы социопат. Какого хрена мне забираться с вами в постель?
Проблема заключалась в том, что Куджен делал ей чертовски интересное предложение. Изначально Черис планировала отыскать способ убить его, потому что презирала режим, который олицетворял Куджен, и думала, что единственная возможность заменить его на что-то лучшее кроется в том, чтобы сперва уничтожить Куджена. Но если вместо этого она сумеет его использовать…
Куджен ухмыльнулся.
– И это мне говорит бывший убийца… – Он бросил взгляд через плечо на труп у порога. – Вместо того чтобы убивать людей по одному, вы можете теперь убивать целую кучу за раз – потому и поменяли хозяина, да? В Академии вам хорошо давалось многое. Языки, к примеру. Могли бы заняться пропагандой, переводами или аналитикой. Но вы отказались от всего, чтобы стать ходячим оружием. Я вам нужен, генерал. Вы не найдете лучшего математика нигде в гептархате. Кроме того, со мной вы всегда будете знать, что к чему – никакой жалкой фальшивой щепетильности. Признайтесь, если не я, то кто?
Черис молчала.
Голос Куджена смягчился.
– Вы боретесь в одиночку уже давно, Джедао. Вы ни с кем не сближаетесь, ваши связи длятся в лучшем случае пару недель. Не только Шуос любят совать нос в чужие дела, знаете ли. Думаю, Кел считают, что вы держитесь наособицу, потому что вы лис. Они понятия не имеют, какие секреты вы пытаетесь сберечь. Я не идеальный союзник, нет. Но я лучше, чем ничего. Мы сможем сделать это вместе. Вы больше не будете один.
– Не уверен, что понимаю смысл этой дискуссии, – сказала Черис, потому что не хотела, чтобы Куджен понял, насколько хорошо ее раскрыл. – Вы гептарх. Вы можете уничтожить меня в любой момент. Каких гарантий я могу ожидать от вас?
– Вот что мне в вас нравится, – сказал Куджен. Он обошел стол и прислонился к стулу Черис. Она пожалела, что не держит в руке оружие, пусть это и было неблагоразумно. – Вас разоблачили, а вы всё еще продолжаете маневрировать в поисках преимущества. Что за жидкость течет в ваших венах, Джедао?
– Вскройте и проверьте, – сухо проговорила Черис. – Нож на моем левом бедре, если вы забыли свой.
Улыбка Куджена была медленной, приторной и безгранично лживой.
– О, до этого еще дойдет, – проговорил он. – Вот что я вам скажу. Есть вещи, которые другие гептархи не простят. Включая заговор против них. Если я суну голову под тот же топор, вы поверите в мою искренность?
Черис не пошевелилась, когда Куджен склонился над нею. Его рука осталась на спинке кресла, кончики пальцев касались ее спины. «Это что, средняя школа?» – подумала Черис с проблеском раздражения. Тем не менее было трудно не отреагировать на чувственный рот, на томные взмахи пепельных ресниц.
– У меня есть один вопрос, – сказала Черис.
– Спрашивайте, – позволил Куджен. Его дыхание пахло дымом и пряностями.
– Если бессмертие – такая замечательная штука… – В самом деле, было трудно увидеть недостатки для практикующего, если его не заботила такая мелочь, как убийство. – …Почему все гептархи не пошли тем же путем?
Если, конечно, они не скрывали это лучше, чем Куджен.
– Значит, вы всё-таки заинтересованы.
Черис пожала плечами. Пусть Куджен думает, что хочет.
– В отсутствие правильной калибровки оно сводит людей с ума, – сказал Куджен. – И речь не о социопатии. – Он улыбнулся краем рта. – Я знаю, кто я такой. Речь о разновидности безумия, которая подразумевает бессмысленный бред.
– Значит, для меня оно тоже не годится, – сказала Черис. Вряд ли у социопатов иммунитет. История свидетельствовала, что среди руководителей гекзархата в них никогда не было недостатка.
– Не спешите с выводами, – сказал Куджен. – Они не могут от меня избавиться, потому что я единственный, кто смыслит в математике, включая уравнения, которым подчиняется «черная колыбель». Я справлюсь с калибровкой. Если вы будете полезны для меня, я устрою так, что вы не превратитесь в кретина. Впрочем, вы слишком молоды, чтобы паниковать по поводу срока собственной жизни, несмотря на выбор карьеры.
– О, проблема не в этом, – сказала Черис. Она никогда не боялась долгосрочного планирования. – Меня больше волнует тот факт, что я не понимаю вашей выгоды. У вас и так есть всё.
– Вы думаете? – сказал Куджен. Его пальцы прошлись по спине Черис, вдоль лопатки, замерли. – Вы, если я не ошибаюсь, хотите разобрать систему на шестеренки и построить из них что-то совершенно новое. – Невозможно было оторвать взгляд от его глаз, полных темной алчности. – Вы собираетесь создать новый календарь. Я хочу в этом участвовать – и, в любом случае, вы не справитесь без меня. Я способен в одиночку разобраться с математикой, но гребаных ханжей Лиож или их питомцев Рахал мне не одолеть. Вам нипочем календарные пики, если кто-то другой решит за вас уравнения. Вам нужен математик, мне – оружие. Мы не сможем это сделать друг без друга, Джедао.
– Я уже могу сказать, что вы не тактик, раз возлагаете все свои революционные надежды на единственную игровую фигуру, – проговорила Черис. – Разве что у вас в рукаве припрятана кучка мятежных Кел, о которых мне никто не рассказал.
Куджен рассмеялся.
– Боюсь, мятежные Кел – это по вашей части. Но мы двое одного поля ягоды, и это должно кое-что значить.
Было время, когда она понадеялась бы, что не имеет ничего общего с Кудженом, но теперь ситуация изменилась.
– Ладно, – сказала Черис, потому что было важно изобразить, будто у нее есть выбор. – Для вас имеет значение, чтó я хочу учредить вместо того, что мы имеем сейчас?
– Я буду управлять теми технологическими параметрами, которые для меня важны, – ответил Куджен. – А с социальными делайте что вздумается. Мне они глубоко безразличны.
Черис не поверила, но разобраться с этим можно и позже. Она встала. Куджен отступил, давая ей место, по-прежнему двигаясь с осознанием пространства, как танцор. Его глаза были одновременно темными и яркими. Черис опустилась перед ним на колени, как того требовал этикет в присутствии гептарха, и сказала:
– Я твое орудие.