Глава 38
Степан сделал паузу и продолжил:
– Лев Николаевич принадлежал к плеяде людей, которые исповедуют принцип: цель оправдывает средства. Если такой человек решил изучить, как правильно разжигать костер, то он, ничтоже сумняшеся, бросит спичку в дом, где спят люди. Они его не заботят, ученый радеет исключительно о своих научных идеях. Косточкин обменял свою московскую квартиру на дачу и перебрался в деревню. Он все хорошо продумал, нашел маленькое село, где жили три глухие бабки. Участок и дом, которые приобрел Косточкин, находились в лесу. Ранее земля и строение принадлежали известному летчику, очень любимому властями. Ему выделили аж пятьдесят соток и помогли построить трехэтажный особняк. Невероятная роскошь по тем временам. После смерти авиатора его вдова, еще молодая женщина, еврейка, решила вместе с маленькими детьми уехать в Израиль и выставила все свое имущество на продажу. Но после того как она объявила о своем желании покинуть СССР, ее статус вмиг изменился. Из вдовы героя она превратилась в предательницу родины. Дачу никто покупать не хотел, но идейные принципы никакого отношения к сделке с недвижимостью не имели. Просто не было людей, которые хотели бы жить в месте, куда Макар телят не гонял. В конце концов цена на дом и сотки упала ниже плинтуса, и тут появился Лев Николаевич, которому все досталось по дешевке.
Помещение для «научного центра» гинеколог получил, но где взять оборудование? Поверьте, в СССР из-под полы можно было купить все. Косточкин быстро нашел тех, кто согласился поставить ему аппаратуру. Маленькая загвоздка! У Льва не было денег!
Степан усмехнулся.
– Кто ищет, тот всегда найдет! Льва Николаевича посетила идея. Часто в отсутствии ребенка в семье виноват мужчина. Причины женского бесплодия многообразны. А с сильным полом проще, надо сделать один не самый сложный анализ, и вмиг станет понятно, может ли мужик стать отцом!
До того как увлечься идеей получения ребенка из пробирки, Лев был опытным доктором, вернул здоровье многим женщинам, кое с кем из пациенток дружил. Косточкин попросил Веру, одну из своих бывших пациенток, которая работала гримером в театре, шепнуть кому-нибудь из известных актеров о том, что она знает гениального ученого, способного помочь бесплодной паре. Верочка принялась осторожно рекламировать врача, и ко Льву приехали два знаменитых артиста с женами. И в обоих случаях проблема крылась в мужчинах.
Долго рассказывать не стану. Итог: у пар родились здоровые дети. Лев Николаевич смог начать исследования и вдобавок получил верных друзей, которые шептали на ушко богатым, но бездетным людям адрес волшебника Косточкина. Доктор вел себя осторожно, не наглел. Проводил «процедуру» только с парами, где бесплоден был муж. Лгал, что умеет активировать сперматозоиды. И все шло хорошо, пока один из супругов не написал на него заявление. Думаю, все ясно. И возникает вопрос.
– Да, возникает, – защебетала Фунтова, – Косточкин, по вашим словам, не умел делать ЭКО!
– Нет, – согласился Степа, – у него была только идея! Он работал над ее воплощением. Теперь, спустя годы, когда на самом деле проводят ЭКО, стало ясно: мысли Льва Николаевича текли в неправильном направлении. Его научная деятельность не могла привести к успеху.
– Тогда как малыши получались? – изумилась Марина.
– Старым дедовским способом, – хихикнул Юра, – как у большинства людей на Земле.
– То есть, – пробормотала Фунтова, – вы хотите сказать… что он… сам… и пациентка…
– Точно, – кивнула я, – женщины понятия не имели, как происходит «процедура». Им вводили снотворное.
– Льву невероятно повезло с женой, – объяснила я. – Серафима Ивановна могла за супруга в воду прыгнуть, в огонь шагнуть. Она так восторженно рассказывала следователю о гениальности мужа, о жертве, которую тот приносил ради науки. «Левушка любит меня всей душой, процедура не имеет ни малейшего отношения к измене. Это всего лишь способ заработать и продолжить исследования. И не забудьте, что родились прекрасные дети. Они все получили генетику Левы, я уверена: они стали гениальными. Наблюдаю за детками издалека. Они потрясающи. За что судить Леву? Кому он плохо сделал? Только радость принес. И все ради науки». После этих слов Серафимы следователь отправил ее на экспертизу. Думаю, он просто пожалел женщину, которая обожала мужа, и пошептался с кем надо. Серафиму признали пострадавшей, попавшей под влияние преступника, и отпустили. Льва отправили в колонию, где он и скончался. Серафима Ивановна хранила верность мужу, замуж она более не выходила, следила по-прежнему за детьми, которые родились вследствие «процедур». Она была намного моложе мужа. Жила все на той же даче. Правды про научную работу супруга она никому не говорила. Лично мы ее узнали из материалов дела.
– Вот врунья! – возмутилась Анастасия.
Я покачала головой.
– Думаю, Серафима Ивановна искренне верила в то, что говорила. Про суд она постаралась забыть. В психологии это называется вытеснением. Жертва насилия не помнит, как на нее напали, уверена, что она просто упала и поранилась. Участники ДТП ничего не могут сказать об аварии, очнулись в больнице и удивляются: как они сюда попали? Есть люди, которые, потеряв члена семьи, убеждают себя: он уехал, живет в другой стране, а не пишет, не приезжает, потому что работает на высоком посту, некогда ему туда-сюда летать. Это не ложь, а искренняя вера в свои слова, нежелание осознать действительность, уход от нее в мир иллюзий, сказок, выдумок. Но возникает вопрос: откуда взялась Соня?
В комнате воцарилась тишина.
– Информация к размышлению, – сказал Юра. – Софья Викулова реальная женщина. И вот что интересно, в детстве она училась с Виолой в одной школе, ходила в параллельный класс.
– Соня принадлежала к элите, – подхватила я, – была членом компании Любы. А я в ней не состояла. Гасконина, правда, меня несколько раз приглашала, но у меня хватило ума понять, что мне предложат роль рабыни, велят носить портфель Любы, делать за нее уроки. Все ребята из нищих семей, которых в свое время обласкала дочь балерины и режиссера, превращались в слуг, над ними насмехались, их унижали. Я этого абсолютно не хотела. С Викуловой я дружбы не водила. Мало кто помнит всех, кто учился с ними в одной школе в параллельных классах. А у нас их было аж пять: «А», «Б», «В», «Г», «Д». И, как я на днях узнала, Софью к нам перевели в девятом классе из другой школы. Понимаете теперь, почему упоминание о Викуловой никак меня не взбудоражило? Я ее почти не знала. И вмиг забыла, получив аттестат.
– Девочка появилась в нашем не самом лучшем учебном заведении из-за своего дурного поведения, – махнул рукой Степа, – после того, как сменила четыре школы. Она была грубой, резкой на язык, могла послать матом учителя, не хотела учиться. В приличную школу ее брать не хотели. А к нам приняли. Директриса жалела и любила всех детей. В классах учились ребята из элитных семей, увы, эти дети отличались не самым примерным поведением, к нам они попадали после того, как вылетали с треском из другого образовательного заведения с очень плохой характеристикой.
– И каким образом Ксения Петровна могла поверить, что Соня ее дочь? – недоумевала Настя. – Женщины настолько похожи?
– Ничего общего внешне, – отрезал Шкатулкин. – У Викуловой жизнь сложилась не лучшим образом. После смерти родителей она избавилась от дачи, потом от квартиры. Чем зарабатывала на жизнь, не известно. Но вот вам интересное видео.
Юра щелкнул пультом. На экране появилось изображение пожилой дамы.
– Добрый день, – произнес за кадром голос Степана, – уважаемая Серафима Ивановна, можете объяснить, где мы с вами сейчас беседуем?
– Эй, эй, – занервничала Люба, – это подстава! Бабка умерла! Погибла при взрыве!
Шкатулкин остановил запись и тоном дворецкого, который возмущен поведением курьера, нагло прошедшего в барские покои, произнес:
– Любовь Сергеевна, а вы откуда знаете о кончине Серафимы?
– По телику передавали, – быстро нашлась младшая Гасконина.
Юра почесал нос.
– Прошла такая информация на канале «Желтуха». Да она неверная. Однако странно, что вы, создательница журнала, который постоянно перепечатывает чужую брехню, верите всем сообщениям канала «Желтуха». Сделайте одолжение, просто послушайте. И все ваши сомнения испарятся.
Юра нажал на кнопку. Изображение ожило.
– Вы приехали ко мне в гости в Тверскую область, – неожиданно звонким голосом ответила старуха, – я живу в прекрасном доме, за мной ухаживает семья Михайленко. Я отдала им свой участок земли в Подмосковье. Там больше гектара. Ваня, глава семьи, возвел… Впрочем, это неинтересно.
– Прошел слух, что вы погибли при взрыве в пожаре, – продолжал Степа.
– О, да! – засмеялась его собеседница. – Когда я узнала о своей «смерти», обрадовалась: значит, долго проживу. Меня Господь спас. В тот день я поехала к врачу, взяла с собой паспорт, другие документы. Просидела в очереди несколько часов, опоздала на электричку, очень расстроилась. Но делать было нечего, устроилась на скамейке, замерзла. Денег в обрез имела, их в вокзальном кафе только на стакан чая «с пустом» хватило. Мама моя так говорила: «с пустом», то есть пустой чай, без сахара, хлеба. Буфетчица по имени Катя меня пожалела, угостила пирожком, мы разговорились, она пустила меня в служебную каморку. Я там на топчан легла. Утром домой приехала… А там пепелище!
Серафима махнула рукой.
– Не буду долго болтать. В полиции паспорт увидели, поняли, что ошиблись, жива Косточкина. Но из газет и телевидения уже сообщение не вернуть. Я не волновалась. Родственников у меня нет, некому рыдать по Симе. Ну а потом опять в Москву покатила, мне, как погорелице, временное жилье было положено. Зашла к той буфетчице, рассказала ей, что опоздание на электричку мне жизнь спасло. А она спросила, сколько у меня земли, ее зять и дочь ищут участок. И вот теперь живу у нее. И счастлива.
– Вы помогали мужу в исследованиях?
– Да. Только не хочу ничего рассказывать.
– У меня всего два вопроса к вам.
– Вы заплатили мне за разговор. Я хочу на эти деньги купить сыну Кати и Миши (считаю мальчика своим внуком) компьютер. Я обязана ответить. Я не отказываюсь. Но не очень хочу вдаваться во все подробности.
– И не надо. Вопросы не касаются сути метода. Скажите, Лев Николаевич замораживал, так сказать, ненужные эмбрионы?
Серафима засмеялась.
– Что вы, голубчик! До этого муж не додумался. И… ну… вы, наверное, читали материалы дела, знаете, по какой причине Лев оказался… э… в заключении. Эмбрионов не было вообще. Зачатие вне организма женщины у него ни разу не получилось. Идея гениальна, просто из-за чужой злобы Лев Николаевич не успел разработать свой метод.
– Знаете Софью Алексеевну Викулову?
– Так сразу и не вспомню.
– Она была у вас домработницей. Потом поверила сообщению о гибели хозяйки и более к вам не приезжала.
Серафима Ивановна издала смешок.
– Помощница по хозяйству? Да у меня денег на кефир не было. О какой домработнице может идти речь? И жила я на отшибе. От станции, где электрички тормозили, ехать на автобусе полчаса до деревни Гивеево, а от нее восемь километров пешком. Это ж какую нужду надо испытывать, чтобы ко мне кататься? Не было у меня прислуги, и заплатить мне было нечем! Да и не барыня я! Нехитрые пожитки сама в корыте стирала. Комнату, в которой жила, сама подметала. Остальные помещения закрыла, не ходила туда.
– То есть вы не знаете Софью Алексеевну Викулову? Она у вас не работала?
– Конечно, нет!
– Еще вопрос. Пара Гаскониных долго ходила по врачам, им говорили, что они здоровы. Но дети у них не получались. Однако стоило Ксении пару раз съездить в вашу лабораторию, и произошел нужный эффект. Сергей Николаевич был не болен.
Серафима улыбнулась.
– Вот такие у нас врачи. Да, она совершенно здоровая была. И он тоже. Умные доктора знают: иногда у жены и мужа бывает несовместимость. Чтобы вам стало понятнее, объясню примитивно. У Ксении, грубо говоря, аллергия на мужа. Его сперма ей никак не подходит. Подобный казус случается не так уж редко. И, как вы понимаете, зачатие тогда невозможно. Выйди эта женщина замуж за кого-то другого, она бы легко родила кучу детей.
Экран погас. Степан побарабанил пальцами по столу.
– Мы нашли Соню. Для начала ее фото.
Шкатулкин ткнул пальцем в ноутбук. Телевизор на стене услужливо продемонстрировал снимок очень полной, коротко стриженной женщины с отсутствующим взглядом.
Я обратилась к Гаскониной:
– Люба, Софья находится в психиатрической клинике с плохим диагнозом, она уже несколько лет живет там под постоянным наблюдением врачей. Викулова не выдержала жизненных испытаний, сначала, правда, храбро пыталась с ними справиться, потом сдалась, начала пить. Женский алкоголизм хуже мужского, он развивается очень быстро. У Сони процесс тянулся годами. Вы купили у нее прекрасную квартиру, в которой сейчас живете. Так?
– Соня моя знакомая, – затараторила Гасконина, – мы разъезжались с мамой…
– Разъезжались! – всплеснула руками Ксения. – Да ты меня обманула! Наврала, что я больна раком!
– Давайте сейчас не будем выяснять отношения, – попросил Степан. – Любовь Сергеевна, вы купили у Сони квартиру?
– Да, – подтвердила младшая Гасконина, – я жалела ее, угощала обедом, хотя у самой с деньгами не густо!
– Не густо! – снова возмутилась балерина. – А куда исчезли драгоценности, которые мне твой отец дарил? И вообще все мои украшения? Когда я уехала со сломанной ногой в клинику, они были в моей комнате! Ты их украла!
– Сумасшедшая дура, – огрызнулась Люба, – ничего не помнишь, маразматичка! Давно сама все продала.
Балерина усмехнулась.
– Доченька, ты очень ошибаешься на мой счет!
Степан резко перевел разговор на другую тему:
– Женщину, которую мы видели на фото, никак нельзя спутать с Любой. Да и Софья давно не выходит из поднадзорной палаты. Кто же так ловко ею прикинулся и зачем?
Ксения встала.
– Мне надо в туалет.
– Пожалуйста, третья дверь слева, – подсказала я.
Балерина вышла, и через пару секунд в кармане у Любы зазвонил телефон. Она схватила трубку.
– Да, кто это?
– Софьюшка, это мама, – нежно пропела старшая Гасконина, возникая на пороге, – звоню по номеру, который ты мне дала, доченька. Я им постоянно пользуюсь.
Люба бросила на пол трубку и наступила на нее ногой.
– Право, не стоило этого делать, – вздохнула я, – мы рассчитывали, что вы занервничаете, потеряете над собой контроль и схватите звонящий телефон, не подумав, что он принадлежит «Соне». Интересная, однако, вам в голову мысль пришла! Придумать несуществующую сестру.
– Это она мне подсказала! – завопила Люба, показывая пальцем на Настю. – Ее это идея!
