Глава 17

– Снимите с меня пояс немедленно, – потребовала я, когда журналистки ушли.

– Ключика нет, – воскликнула Рита, – вы же знаете, мой супруг…

– И не надо, – зашипела я, – сейчас я поеду к мужу на работу, там в лаборатории «Волшебник» обязательно разрежут.

– Ой, – испугалась Маргарита, открыла ящик стола и вынула небольшую железную палочку, изогнутую крючком.

Когда палочка оказалась в руках владелицы рекламного агентства, я радостно выдохнула, схватила сумку и услышала:

– Виола, деньги придется вернуть. Договор расторгнут по вашему желанию.

– Я провела пресс-конференцию, – напомнила я. – Кстати! Кто вам разрешил уродовать мое изображение? Делать с помощью компьютера из меня слонопотама? Издательство «Элефант» узнает о вашей акции и подаст в суд.

В глазах Маргариты взметнулось беспокойство.

– Виолочка, мы же друзья. Давайте договоримся. Есть прекрасное предложение. Фирма «Боббис-коггис» производит консервы премиум-класса, ей нужен рекламный ролик про хлопья для завтрака. Работы всего ничего: постоять с коробкой хлопьев в кадре. Очень не хочется у вас деньги забирать. Но условия договора нужно выполнять. Конечно, мы вычтем пресс-конференцию, день вашей работы. Все равно придется отдать приличную сумму. Но я нашла выход. Проведете мероприятие для «Боббис-коггис», оплата за него покроет возврат «Волшебника». Правда здорово?

– Спасибо, – обрадовалась я, – только я никогда не участвовала в рекламе.

– Ерунда, – отмахнулась Рита, доставая из стола бланк, – сейчас договорчик составим, я все объясню.

Я подписала бумагу, вышла из офиса, села в машину, приехала домой, увидела на вешалке верхнюю одежду мужа, еще чью-то черную куртку и давно не чищенные ботинки. Не успела я подумать, кто к нам забрел в гости, как из столовой раздался голос Степы:

– Хочешь еще курицы?

– Давай, – ответил неизвестный мужчина, – повезло тебе с бабой! В доме чисто, готовит вкусно, работает, деньги приносит, вечер на дворе, а она на службе. Мне б такую!

– Твоя Валя прекрасная хозяйка, – заметил Степа, – как к вам ни зайду, полон стол разносолов. Три сына у вас. И она тебя не бросала ни при каких обстоятельствах.

– Когда ты в последний раз в гости к нам заруливал? – хрипло рассмеялся незнакомец.

– Ну, – протянул Степан, – не помню.

– То-то и оно, – хмыкнул гость, – сейчас Валька весит сто кило! Твоя раскабанела с годами? Сколько ее весы показывают?

– Вопрос на засыпку. Понятия не имею.

– На стуле свитер висит. Он дочкин?

– Федя, ты же знаешь, что у нас детей нет.

– Я тоже думал, что троих настрогал. А потом Надька с гаденышем возникла. Еле-еле уломал, чтобы Вальке не говорила, деньги ей плачу. Так чья одежонка?

– Вилкина.

– Размерчик европейский тридцать шестой. Ага! А моя тумба, когда в Париж поехали, только на заказ одевалась, потому что прикида на автобус во Франции в лавках нет…! …!

– Роди троих. Посмотрим, каким стройным ты останешься!

– Так сама… захотела! А я теперь всем спиногрызам квартиры купи, машины, денег им дай! Пашу конем… Кто-то пришел! В квартире посторонний!

– Не слышу шагов, – удивился Степа.

– Я тоже! Пахнет пивом!

Раздался скрип, я поняла, что муж сейчас выйдет в холл, и сняла куртку.

– Вилка, – улыбнулся Степан, – как пресс-конференция?

– Жуть и мрак, – ответила я. – У нас кто-то в гостях?

– Федя Работкин. Помнишь его?

– Нет, – сказала я.

– Твой одноклассник, он в одном доме с нами жил. Тети Нины сын.

Я призадумалась.

– Нину я тоже забыла.

Степа взял у меня куртку.

– Нина Яковлевна. Маленькая такая, худенькая, красила волосы в ярко-рыжий цвет.

– Она вином торговала, – осенило меня, – очень…

Окончание фразы я догадалась проглотить. Тетя Нина была на редкость оборотистой. Во времена моего детства из дешевого спиртного в магазинах были только водка и портвейн, который называли «бормотухой», потому что, осушив бутылку, человек начинал быстро и невнятно говорить, бормотать. Те, кто побогаче, могли позволить себе армянский, грузинский, болгарский коньяк, вермут из Венгрии, вино из ГДР, польский ликер. Бутылки средней цены из Грузии, Армении продавцы прятали под прилавок и продавали «Киндзмараули», «Твиши» со своей личной наценкой. Но весь наш околоток знал: если собрался отдохнуть, постучи в окно кухни Нины. Работкина переехала в наш дом после развода. Ей в результате раздела семейного имущества досталась двушка на четвертом этаже. Представьте удивление жильцов, когда Нина предложила Кузнецовым, которые жили на первом, обменяться жильем. Сначала все решили, что Работкина сумасшедшая. В соседнем здании располагался винный магазин, и все покупатели мужского, а иногда и женского пола использовали наше парадное как рюмочную, а заодно и туалет. Местный люд стремглав пробегал от входной двери к лестнице и мчался по ней, стараясь не дышать. Ну кто мог согласиться жить в непосредственной близости от пьяниц? Только больная на всю голову или нищая, решившая получить малую толику денег за переезд. Хуже, чем у Работкиной, жилищные условия были только у нас с теткой Раисой. Мы жили в дворницкой, а та располагалась в полуподвале.

Не успели местные кумушки посмеяться над тупостью новой жилички, как стало ясно: Нина хитрее всех, а окно ее кухни – винный магазин, который работает круглосуточно и имеет очень богатый ассортимент товара. Еще через пару месяцев из нашего подъезда исчезли выпивохи, в двери появился замок, а внутри постелили красивые половички. У своей двери Работкина поставила этажерку с цветами. Во дворе по ночам стали парковаться таксисты и люди на собственных автомобилях, все они тихо стучали в окно Нины. Можно было предположить, что Нина и Федя живут припеваючи. Но Работкина и ее сын никогда не выделялись из толпы одеждой, а что у них в холодильнике, какая обстановка в квартире, никто не знал. Нина никого в гости не приглашала. С соседями она вела себя по-дружески, на своих не наживалась, продавала им лучший товар по цене магазина. Перед каждым праздником Федя обходил квартиры и вежливо говорил:

– Здрассти! Скоро Новый год. Шампанское нужно? Хорошее, не московское, из Нового Света. Или еще что? Винцо? Ликер? Списочек давайте. Лимонад детям не забудьте. Пиво на опохмел. Есть «Двойное золотое» с витым горлышком. Пишите, что хотите, мама для своих все добудет.

За неделю до Нового года мальчик приносил заказ. Его стоимость была ни на копейку не выше, чем в магазине. Наш подъезд знал: на день рождения, свадьбу, похороны, красные даты календаря никогда не возникнет проблем с выпивкой, только принеси Нине список. Но, несмотря на хорошее отношение продавщицы, а потом директора магазина, к соседям, Работкину не любили, а к Федору относились настороженно. У мальчика была особенность ходить тихо, по-кошачьи. Сидят две бабы во дворе на скамейке, секретничают, а Феденька стоит за их спинами и все слышит. Еще у него был талант нюхача, мальчику достался на редкость чувствительный нос. Придя в понедельник в школу, Работкин развлекал нас рассказами о педагогах:

– Математичка пекла в субботу булки с корицей. Физик напился вдрабадан. Химичка с мужиком спала. Мой нос все учует.

Федя никогда не жадничал, для меня он иногда брал в буфете сочники, которые я обожала, но сама никогда не покупала. Вкусные булочки с творогом стоили аж двадцать копеек, для меня целое состояние. Угощение у Работкина я не стеснялась брать, но его самого побаивалась. Вдруг он унюхает, что я наврала Раисе, будто сидела дома, а сама удрала в гости к подружке.

– Вспомнила Федьку? – улыбнулся Степан.

– Да, – кивнула я. – А что он хочет? Не видела Работкина сто лет.

– Это мне от него кое-что надо, – уточнил муж, – сейчас узнаешь.