Глава 53 В последний раз
– Это Роза. Больше некому.
Гэбриель всматривался в далекую Кастию. Из распахнутых ворот высыпали наемники – некогда могучее воинство, разгромленное ордой. На помощь Кастии отправились четыре тысячи бойцов, а теперь их осталось меньше половины. Измотанные многомесячной осадой, они все же бросились за ворота как безумцы. Или как герои.
Клэй точно знал, кто ведет их в бой. И у Гэбриеля не было никаких сомнений. Он прерывисто вздохнул и собрался было что-то сказать, но Живокость его опередила:
– Ступай к ней. Мы с тобой.
Гэбриель непроизвольно сжал зубы, выпятил челюсть и раздул ноздри. В усталых покрасневших глазах вспыхнула любовь, отцовская гордость и бесконечная признательность друзьям.
– Знаю, – кивнул он. – Спасибо.
Он обернулся к городу:
– Со мной так со мной. В последний раз.
Отступник исчез, его виверну убили, и Жуткая орда осталась без вожака.
Первыми дрогнули циклопы. Лейла Прелестница пронзила одному глаз метко брошенной пикой. Наемники из «Грозы великанов» накинулись на другого, облепив его, как муравьи огрызок яблока. Третий циклоп разодрал железную обшивку ковчега, поймал возчика и проглотил его целиком. Через миг в циклоповом брюхе что-то взорвалось, и монстра разнесло на куски, как огромную тыкву.
Гэб с Ганелоном метнулись под ноги последнему циклопу. Веленкор подсек одну лодыжку, Сиринга – другую. Циклоп рухнул наземь, вопя от бессильной ярости, а подоспевший Муг швырнул алхимическую гранату в раскрытую пасть чудовища и укоризненно прикрикнул:
– Ай-ай-ай!
В голове у циклопа громко бумкнуло, а из вышибленного глаза хлынула кровь.
Гэбриель неутомимо пробивался вперед, следом шли его товарищи по «Саге», а потом к ним присоединились и наемники помоложе – правда, теперь их было меньше. «Кортни и Искорки» расчищали путь слева, Джайна и ее соратницы – справа. В гуще битвы мелькали «Всадники бури», Бен Сталактий орудовал двумя окровавленными топорами, Неистовая Мэй Драммонд – ее гибель Клэй видел уже дважды – одной рукой зажимала пропоротый живот, а другой размахивала шипастым цепом.
Путь им преградила какая-то тварь, похожая на чучело с горящими угольями глаз. Откуда ни возьмись выскочил Баррет и молотом расплющил чудовище в солому. Сыновья Баррета, перемазанные кровью, сражались рядом с отцом. Тиамакс устало помахал сразу несколькими руками, а Подсвинок безуспешно пытался улыбнуться. Клэй заметил, что глаза у парня полны слез.
Когда «Авангард» и «Цари ночи» подошли поближе, Клэй окинул взглядом знакомые лица и спросил:
– Аша?
– Сгинула.
«Сгинула».
Клэй запнулся о слово.
– Баррет, я…
– Не надо, Пузочес, – сказал Баррет и умолк.
Клэй не стал допытываться.
С неба снова посыпалась всякая нечисть. Гарпии комками перьев пикировали к земле, чумные ястребы с клекотом падали с высоты. На поле боя рухнул летучий корабль, раздавив сотни тварей.
Защитники Кастии нападали на орду с тыла. Клэй внезапно вспомнил, как однажды холодным осенним утром – в прошлой, давно позабытой жизни – отец привел его в рощу и начал обучать премудростям лесоповала: прежде чем рубить дерево, надо высечь клин на противоположной стороне ствола, тогда его легче свалить. Вот и теперь, если повезет, Роза и ее бойцы станут таким же клином для вражьего воинства, а всем остальным останется лишь рубить, рубить и рубить…
По полю боя шествовал Инфернал, окутанный зимней стужей. Монстры и чудовища, подстегнутые присутствием огромного демона, с новой силой рвались в бой. Клэй решил, что Листопад наверняка укрылся под защитой Инфернала и набирается сил, чтобы поднять дрогнувший боевой дух Жуткой орды.
Гэбриель либо подумал о том же, либо просто прокладывал самый прямой путь к Розе, потому что решительно двинулся на демона. Цепочка наемников вилась среди невообразимых кошмаров, будто яркая нить по бурому ковру.
«Цари ночи» отстали, вступив в схватку с громадными пауками. «Кортни и Искорки» сцепились с медведем, огромным, как нармерийский слон. В горло Бена Сталактия вонзилась пика кентавра, а на «Всадников бури» напали гоблины.
Слева выскочила свора кобольдов, тявкая и визжа, будто тысячи мелких шавок. Джайна ткнула Клэя луком:
– Не останавливайся, Пузочес. Мы сами управимся.
В кобольдов уже летели стрелы. Клэй, направившись следом за Гэбриелем, заметил Баррета: старый наемник и двое его оставшихся товарищей по банде сцепились с рычащим курносым варгом.
Клэю почудилось, что среди чудовищ мелькнули зеленоватые доспехи Листопада; он присмотрелся, но так и не увидел друина.
– Роза! – выкрикнул Гэбриель.
Дочь не слышала его за шумом битвы. Защитники Кастии отбивались от стаи визжащих белых бесов, похожих на расков со Стылого тракта, только помельче.
Розу было ни с кем ни спутать, она выделялась среди других наемников не только гривой волос, выкрашенных в кроваво-красный цвет, но и тем, что дралась не хуже каскарской берсерки, заставшей любимого мужа в постели своей сестры. В руках Розы сверкали скимитары, а сама она вертелась волчком, рассекая всех и вся подряд.
Впрочем, не всех. Поначалу Клэй не поверил своим глазам: бок о бок с Розой сражался друин, сухощавый и гибкий, с волосами цвета морской воды на мелководье, зачесанными со лба за серебристые уши. Он был выше и крепче Листопада и виртуозно владел длинным двуручным мечом, двигаясь четко и отточенно, с какой-то странной сдержанностью, будто поле боя – четверичная доска с фигурами противника и все ходы заранее просчитаны.
Роза и друин – наверное, он и есть Вольное Облако, сообразил Клэй, – казались неуязвимыми. Бесы нахлынули на них, как волна прибоя на скалистый утес, и почти мгновенно отступили.
Жуткие твари, ища спасения, метнулись к Инферналу, и демон обратил свой черный льдистый взор на защитников Кастии и их вожаков.
Гэбриель грязно выругался.
– Делов-то, – сказала Живокость и взмыла в небо вихрем черных перьев.
Ганелон озабоченно свел брови.
Клэй посмотрел на него и уверенно сказал:
– Она справится.
– Знаю, – хмуро ответил Ганелон.
Гэбриель спешил к дочери. Клэй шел справа от него, Ганелон – слева. К ним присоединился Муг, а Матрик прикрывал тыл. Впятером они продирались сквозь бурю клыков и когтей. Вокруг жужжали стрелы, как мошкара на болоте. Злобные твари ревели, визжали и рычали, плевали в лицо, толкали, пинали и колотили, но Клэй сосредоточился лишь на одном: он прикрывал Гэбриеля, который безоглядно рвался вперед.
Муг размахивал волшебными палочками: из них то и дело вырывались зигзаги лиловых молний, сполохами разлетались по полю сражения и безошибочно находили цель. Матрик, как барабанщик на параде, орудовал кинжалами с такой скоростью, что его жертвы догадывались о своей смерти лишь после того, как их неведомые боги предлагали им чашку чая. Ганелон убивал не задумываясь, ловко и споро, так что ему позавидовал бы даже Гэбриель, ведь там, где проходил Гэб, оставались раненые, а за Ганелоном тянулась широкая полоса кровавых ошметков.
Как ни странно, у Клэя больше не ныла поясница, не болели ни треснувшие ребра, ни сломанная рука, даже располосованное лицо не свербило. Безусловно, он устал, каждый вздох давался с трудом, а сердце стучало, как кузнец, опаздывающий к ужину. И все же Клэй чувствовал себя прекрасно. А если принять во внимание происходящее, так и вовсе великолепно.
Больше всего поражало полное отсутствие страха. Еще утром Клэй тревожился: а вдруг замысел Муга не сработает, а вдруг дракон их убьет, а вдруг, пройдя через Врата в Каладар, Гэб никого не убедит? Необъятная мощь Жуткой орды пугала больше всего на свете – ну почти. Страшнее чудовищ было только выражение лица Джинни, когда она ударилась головой о дверцу кухонного шкафчика, которую Клэй забыл закрыть.
А сейчас Клэй был совершенно уверен, что все вокруг, даже самое кошмарное, происходит именно так, как надо. Он был среди друзей, плечом к плечу с четырьмя верными товарищами, самыми лучшими людьми на свете.
Конечно же, по отдельности все они были очень разными, не без изъянов и противоречий, но, собравшись воедино, действовали дружно и слаженно – так разноголосые обрывочные ноты сливаются в стройную гармонию. Образовав банду, ее участники создали нечто большее, неощутимое, но совершенное.
Нет, Клэю было совсем не страшно. Наоборот, он шел, улыбаясь, наслаждался музыкой битвы и с горькой отрадой сознавал, что она приближается к концу.
Живокость по широкой дуге облетела Инфернала, уворачиваясь от плети, рассыпавшей вихри снежинок, потом нырнула под тяжелый широкий меч и взмахнула косой, но костяное лезвие отскочило от заиндевевшего доспеха демона, высекая льдистые искры.
Приспешники и подручные Инфернала ринулись в атаку. Бесы гурьбой налетели на Муга и погребли его под собой. Матрик, выкрикивая имя товарища, забрел в самую гущу мерзких бледных тварей, будто хозяин, вызволяющий из бурной реки любимого пса.
Клэй прикрыл собой Гэбриеля, расставил ноги пошире и выдвинул вперед щит, сдерживая напор бесов. Они были мелкие, ростом не выше ребенка, чахлые и узкомордые, с крутыми, загнутыми назад рогами надо лбом. Острые зубы и когти служили им оружием. Бесенята побаивались Клэя и его товарищей, но, если удавалось подобраться ближе, царапались и кусались как безумные.
Клэй, прикрываясь щитом, следил за Живокостью. Она снова бросилась на Инфернала. Демон разинул пасть, огромную, как врата в преисподнюю Морозной Матери, и дунул что есть силы. Порыв студеного ветра отшвырнул диву назад. Она беспомощно захлопала крыльями, стараясь удержаться в воздухе; доспех и перья заиндевели, покрываясь коркой льда. Наконец ей удалось стряхнуть мелкие льдинки и…
Тут ее настиг удар плети.
Живокость, не успев даже вскрикнуть, превратилась в ледышку и упала на землю, как сосулька с крыши.
Клэй встревоженно поглядел на Ганелона.
Южанин молчал, лишь крепче сжал челюсти.
– Ступай к ней, – сказал Гэб.
Ганелон недоверчиво покосился на него:
– Но ты же не сможешь…
– Смогу, – ухмыльнулся Гэбриель. – Еще как смогу.
Ганелон хотел было возразить, но передумал, кивнул и начал прорубать дорогу к диве.
Инфернал приближался к защитникам Кастии, хлестал плетью, превращая людей в лед.
– Роза! – заорал Гэбриель.
– Папа?!
– Роза!!! – Гэб, оттолкнув Клэя, выскочил из-за щита.
Бесы едва не сбили его с ног, и ему пришлось занять прежнее место.
Клэй попытался растолкать бесенят, но их было слишком много, продвинуться вперед не удавалось ни на шаг.
– Папа! – отчаянно выкрикнула Роза, а в ушах Клэя еле слышным эхом прозвучал еще один голос.
Талли.
Он вспомнил, как дочь сонно пробормотала: «Ты пошел бы меня спасать, а, пап?»
«Ты пошел бы меня спасать…»
Побелевшими пальцами он сжал ремни Черного Сердца, стиснул зубы, сдерживая яростный крик, но крик перешел в рев и вырвался на свободу. Клэй пристроил руку на перевязи в углубление щита и, будто вол, впряженный в колесницу луны, упрямо двинулся на бесов.
«Ради тебя я на все готов… Меня ничто на свете не остановит», – пообещал тогда Клэй, разглядывая отсветы созвездий на щеках дочери.
Из чистого упрямства ему удалось сделать шаг, потом второй… а потом он с диким воплем ринулся вперед, и под напором Черного Сердца бесы расступились, как волны перед носом корабля. Еще рывок – и Клэй вылетел на открытое пространство. Перед ним темной громадой высился Инфернал.
Демон дохнул лютой вьюгой, и Клэй зажмурился, боясь, что мороз превратит глаза в ледышки. Колючий снег хлестал по лицу, иней серебрил бороду, брови и ресницы. От холода дрожало все тело. Обледеневший щит тяжелым грузом повис на руке, тянул Клэя к земле. Плеть Инфернала взметнулась к серым тучам и…
Гэбриель оттолкнул Клэя в сторону.
Клэй растянулся во весь рост. Плеть просвистела над самой головой, а Гэбриель стремительно обрубил ее и обернулся к другу:
– Ты как?
– Н-н-ни-ничего, – стуча зубами, выдавил Клэй.
Инфернал распрямился, похрустывая, будто льдины на замерзшем озере под весом громадного чудовища. Темные выстуженные колодцы глаз уставились на лидера «Саги». Гэбриель неторопливо направился к демону, прочертив Веленкором борозду в земле.
Меч Инфернала рубанул с такой быстротой, что Клэй не успел его разглядеть, но Гэбриель оказался проворнее и непринужденно, будто пробираясь сквозь толпу в таверне, уклонился от смертельного удара. Демон довольно осклабился; между раскрошенными могильными плитами зубов взвихрился снег.
Гэбриель перешел на бег, и ухмылка исчезла.
В утробном рыке Инфернала слышались отзвуки далеких лавин. Он недоуменно отступил на шаг и перехватил меч так, чтобы Гэбриелю было не увернуться от удара расширенным концом клинка.
Гэбриель прыгнул. Прыжок был не самым искусным, но если бы Гэб рассчитал неверно, то Инфернал перерубил бы его напополам. Расширенный книзу меч воткнулся в землю. Пока демон пытался его высвободить, Гэбриель, упав на четвереньки, скользнул по широкой плоскости обледенелого клинка, вскочил и помчался вверх, к рукояти. Наконец Инфернал с усилием выдернул меч, а Гэбриель снова прыгнул, и движение меча подбросило его еще выше.
Следующий миг тянулся со скоростью ледника, сползающего с горы. Гэбриель завис в воздухе, обеими руками сжав рукоять Веленкора, занесенного над головой и сияющего закатными отсветами чужого солнца.
Веленкор с размаху пронзил корку льда на горле Инфернала и глубоко вонзился в шею демона. Из раны хлынули снежинки и ледяная крупка, как буря, ворвавшаяся в распахнутую дверь. Инфернал пошатнулся, закачался и рухнул, как скала.
Едва коснувшись земли, Гэбриель побежал, оставив Веленкор в горле Инфернала: в мече сейчас не было нужды.
Роза бросилась ему навстречу, и мир словно замер. Двигались лишь отец и дочь, будто пловцы в зеркалах двух океанов, и каждый вздох неумолимо притягивал их друг к другу.
Роза, шатаясь от усталости, качнулась вперед. Гэбриель, упав на колени в грязь, подхватил ее на вытянутые руки.
Отец с дочерью замерли, слившись в безмолвном объятьи, а мир вокруг них все кружил и кружил.
Клэй отыскал Листопада на усеянной трупами полосе между воинством Гэбриеля и защитниками Кастии. Бок друина покрывали жуткие ожоги, доспех вплавился в обугленную плоть. Щека была разрублена до кости, а глаза – один золотой, а другой черный, пересеченный шрамом, – невидяще уставились в облачное небо.
После смерти Инфернала орда в страхе разбежалась, не разбирая дороги, и обезумевшие полчища чудовищ затоптали Листопада. Клэй невольно проникся сочувствием к друину и подумал, что такой страшной смерти не пожелаешь и врагу. На совете в Линдмуре друин сказал, что прошлое определяет сущность каждого из нас… А Листопада прошлое надломило и искорежило.
Отступник лежал, прикрыв телом клинок, и Клэй решил, что меч лучше забрать, чтобы не попал в дурные руки. Он повесил щит на плечо и опустился на колени, осторожно повернув труп на бок…
«Не может быть…»
У Клэя захолонуло сердце.
«Нет, только не это…»
Во рту пересохло. В ушах гулко забили барабаны. Руки затряслись мелкой дрожью.
Клэй, коснувшись окровавленной рукояти меча Тамарат, еле слышно прошептал:
– Ох, Листопад, что ты наделал…
И высвободил клинок небытия из ножен друинского сердца.
