Глава 51 Осенний сын

Как давным-давно понял Клэй, человеческий разум воспринимает кровопролитие до определенного предела, а потом перестает замечать. И хотя человек сохраняет способность видеть и слышать, он обращает не больше внимания на происходящее, чем на проливной дождь за окном, потому что в сознание, переполненное видом жутких злодеяний, уже ничего не вмещается, – так, нельзя долить ни капли в чашу, до краев наполненную водой или вином. Или кровью.

На поле боя повсюду, куда ни глянь, царил сущий ад. Вот Злодей Ташино отразил мечом разряд молнии и тем же взмахом отсек пославшую ее руку колдуна. «Погубители» рубили ствол кренящегося древея, а с его узловатых ветвей слетали крошечные лучники-спригганы. Нил не такой уж и Млад метнул огненный шар в разверстую пасть гигантского червя, высунувшего голову из-под земли. Червя разорвало в клочья, а поскольку большая часть туши находилась под землей, взрывом разметало не только комья грунта, но и стаю кобольдов, оказавшуюся поблизости. Деккарт Клируотер, прорвавшись сквозь сотню живых мертвецов, проломил череп повелевавшему ими могильщику. В глазах нежити погас голубоватый призрачный огонь, и мертвое воинство рассыпалось прахом.

Увы, далеко не всем улыбалась удача. Кровавый вепрь затоптал Неистовую Мэй Драммонд, а отряд гримлоков в стальных шлемах набросился на «Мечтателей». Слепого Тигра пронзила стрела, которой он, конечно же, не увидел. Циклоп, нагнувшись, ухватил окованный железом ковчег и опрокинул его. Тяжелая повозка завертелась, как перевернутый на спину жук; из нее вырывались клубы дыма и языки пламени.

Клэй то и дело озирался, но не мог ни отыскать Листопада в сумятице битвы, ни углядеть его виверну в небесах, где кружило множество жутких тварей.

Над полем боя парила «Темная звезда», из приливных двигателей вырывались облака пара. Гнилесильфы и летучие мыши испуганно разлетались или, сталкиваясь с заряженными парусами, сгорали дотла. Бочки смолы, уничтожившие «Срамной престол», теперь летели на Жуткую орду; взрывы протянулись вереницей, один за другим, уничтожая сотни чудовищ за раз.

Дива и ее приспешники в алых рясах соскользнули по веревкам, спущенным с бортов. Приспешников было гораздо больше, чем помнилось Клэю. Он очень надеялся, что на корабле больше никого не осталось, потому что теперь было очевидно, куда направляется «Темная звезда».

Тяжелый фрегат с грудой смоляных бочек на носу врезался прямо в физиономию второго великана. В небе как будто вспыхнуло еще одно солнце, а за вспышкой последовал взрыв, от которого у Клэя зашатались зубы.

На землю посыпались горящие обломки корабля, и все на поле боя на миг оцепенели. Великан качнулся вперед, наемники перед ним бросились врассыпную, а он внезапно откинулся назад, и лавина мяса и костей погребла под собой полчища нечисти. Землю основательно тряхнуло, чудовища повалились в разные стороны, будто плошки со стола, сметенные рукой божества.

Клэя тоже сбило с ног. Он лежал, переводя дух, и глядел, как светлеет небо, лишенное грозной тени двух великанов. Тут на него слетело блестящее черное перо. Он перевернулся, подтянул колени и вскочил, готовясь (хотя и совершенно неготовый) к возмездию Живокости.

Ее приспешники в развевающихся алых рясах спрыгнули прямо в стаю диких орков и тут же сцепились с ними, расчищая место для приземления своей госпожи.

Дива, раскинув крылья, опустилась на землю; когти железных сапог гвоздями впились в грунт. Тускло блеснула коса, белесая, как зимнее небо, и новая рука Клэя засвербела. Судя по всему, арбалетная стрела Баррета не нанесла диве особого вреда. Сложив крылья, Живокость метнулась к Ганелону.

– Ну ты и копуша, – сказал южанин.

– Да пошел ты, – ответила она, стукнув по земле концом рукояти, как завоеватель, покоривший язычников.

Поцелуй был внезапным, как молния, и яростным, как шторм. Железные когти сжались на горле Ганелона. Рукой в латной перчатке он схватил диву за волосы. Она прокусила ему губу.

Наконец они разомкнули объятья.

– Ох, ради милостивой Весенней девы! – вздохнул Гэбриель. – Оказывается, не только я обожаю играть на публику. Вы как, закончили или…

– Пока закончили, – заявила Живокость, глядя на Ганелона, будто палач, ненадолго отложивший орудия пытки.

– Пока закончили, – кивнул Ганелон, растянув окровавленные губы в улыбке.

Гэбриель вскинул меч:

– Вот и славно. А теперь надо отыскать…

Клэй догадывался, чье имя хотел произнести Гэбриель, но Листопад нашел их первым.

Виверна ударилась о землю, как якорь, брошенный на мелководье. Захлопали черные крылья, ошметки тел разлетелись во все стороны. Когти и шипы пронзали наемников, будто соломенные чучела. Шипастый хвост проткнул грудь одному из монахов в алой рясе, поднял его в воздух. Бедняга жутко завопил, давясь струей ядовитой пены. Ашатана небрежным взмахом стряхнула его с хвоста, ткнула мордой в следующего монаха и впилась в него, разворотив тело от горла до живота и выедая дымящиеся внутренности.

Остальные монахи, повинуясь колдовскому очарованию дивы, встали живым заслоном между виверной и своей госпожой. Площадка, расчищенная для Живокости, по-прежнему пустовала – грандуальские наемники благоразумно нашли себе других противников, благо их было хоть отбавляй, а подданные Листопада сторонились и огромной черной виверны, и ее наездника.

Листопад. Осенний сын.

Герцог Крайнийский сменил обтрепанный багровый плащ на серебристо-зеленый чешуйчатый доспех. Левую руку закрывали багряные металлические пластины, соединенные с оплечьем, а на голове красовался шлем, такой же серебристо-зеленый, как доспех, с раструбами, прикрывавшими прижатые уши. От лба к затылку гребнем спускалась полоса длинных ало-оранжевых листьев.

Если честно, то шлем с виду был ничего так, вполне подходящий для какого-нибудь лесного царя. Ну, Клэй видывал и похуже.

– Гэбриель, – окликнул Листопад со спины виверны и указал на поле боя, – это все твоих рук дело?

Гэбриель помотал головой:

– Не я первым начал войну. Не я устроил осаду Кастии. Не я грозился уничтожить Престолы, если они посмеют вмешаться в происходящее. Это все ты, Листопад. Или ты предпочитаешь, чтобы тебя называли Отступником?

Друин утратил заносчивость быстрее, чем обнищавший аристократ, к которому явились ростовщики. Он раскрыл было рот, но тут его разномастные глаза углядели косу, наподобие флага воткнутую в пропитанную кровью землю. Под маской напускной невозмутимости на лице друина заметались самые противоречивые чувства, как акулы на мелководье.

– Ашатана, – повелительно произнес Листопад, и виверна, присев, наклонила голову.

Друин соскользнул на землю, нырнул под кожистое крыло и вытащил из ножен за спиной первый меч. Клэй уже видел этот клинок в Линдмуре; Сумрак говорил, что он зовется Скверна. По черной обсидиановой поверхности струились светящиеся, будто расплавленные, изломы, а воздух над ними дрожал от жара. Виверна пронзительно взревела, запахло застарелой кровью, и по телу Клэя прошла судорога какого-то животного, первобытного страха.

Монахи рванулись к Листопаду, а Живокость взглянула в небо, и Клэй сообразил, что вот-вот случится неладное.

Из серых туч к земле неслась стая черных виверн, извивающаяся воронка вихря из крыльев, когтей, клацающих челюстей и хриплого визга. Дива отскочила в сторону, а одна из жутких тварей грудой камней обрушилась на Ганелона и вцепилась в него острыми когтями. От неожиданности южанин выронил топор и дико взвыл. Живокость, кувыркнувшись, схватила косу и бросилась на помощь Ганелону.

К счастью, многие наемники, заметив происходящее, тоже прибежали на подмогу. Среди них был «Авангард» и сыновья Баррета вместе с остальными «Царями ночи». Арик Слейк, неудачливый игрок в карты, на бегу вонзил свое верное копье Соколиный Ветер прямо в грудь одной из виверн. В битву с выводком жутких тварей ввязались и Брыкливый Джорма, у которого на месте правого глаза багровела кровавая рана, и Мэй Драммонд, изрядно помятая вепрем.

Клэй перевел взгляд на Листопада. Друин всадил Скверну в землю, сияющие разломы угасли, а из-под ног бегущих монахов вырвались фонтаны кипящей лавы, взметнув ввысь кошмарную мешанину камней и тел в алых рясах. Многих взрывом отбросило в лавовые озерца, растекшиеся по земле, или зацепило брызгами расплавленного камня. Клэй тяжело сглотнул, глядя, как бедняги заживо сгорают в огненной купели или безуспешно пытаются содрать с себя пылающие одеяния.

Раскаленный меч остался торчать в земле, а Листопад потянулся к рукояти второго меча, Мадригала. Внезапно какой-то ловкий монах, незаметно подобравшийся к друину, замахнулся кулаком, целя Листопаду в горло. Запела сталь второго клинка, и монаху начисто отсекло вытянутую руку. Он зашатался, а Отступник пинком отправил его в лавовое озеро.

Одна из виверн сбила с ног Матрика. Он покатился по земле, изо всех сил уворачиваясь от чудовищных когтей и от ударов ядовитого хвоста, и при каждом удобном случае пырял кинжалами брюхо твари.

Муг отступал от троицы желтоглазых орков. Клэй было двинулся на помощь, но вовремя заметил, как волшебник выхватил из бездонной сумы знакомый предмет – один из немногих магических амулетов, сделанных самим Мугом. Так называемый Перевитый Посох больше всего походил на то, что получилось бы, если бы два жезла – белый и синий – заперли в темном чулане и предоставили самим себе. Зная, что последует дальше, Клэй невольно проникся жалостью к оркам. Муг покрепче сжал посох, стараясь не выпустить его из рук, выкрикнул какое-то непонятное магическое заклинание – и посох начал колотить всех троих орков одновременно.

Тем временем Живокость взмахнула косой, и виверна, напавшая на Ганелона, лишилась головы. Южанин высвободился из когтей твари – несколько ошарашенный, но не изувеченный – и потянулся за топором.

Прошло всего несколько мгновений с тех пор, как прилетел выводок виверны, а Клэй уже упрекал себя за беспомощность и безделье. От этого важного занятия его отвлек голос Листопада:

– И что еще наговорил вам Сумрак?

Отступник медленно обогнул лужицу лавы, не сводя глаз с Гэбриеля. Откуда ни возьмись к друину подскочил Деккарт Клируотер и занес для удара свой верный молот с двумя рукоятями.

«А вдруг получится…» – затаив дыхание, подумал Клэй, ведь друинов, способных предвидеть ближайшее будущее, иногда можно было застать врасплох. Увы, Листопад с легкостью уклонился от удара и небрежным взмахом клинка разрубил Деккарта напополам.

Гэбриель мог бы внезапно (и наверняка безуспешно) напасть на друина, но Листопад был слишком далеко, а сам Гэб никогда не упускал случая побалагурить перед битвой, дразня и отвлекая противника. Клэй сомневался, что сейчас это сработает, но попробовать не мешало.

– Он рассказал нам о твоей матери, – ответил Гэбриель. – И о мече, который сотворил твой отец, чтобы ее воскресить. И который ты украл.

Клэй невольно взглянул на белые костяные ножны за спиной Листопада.

Меч Тамарат.

– Этим клинком я едва не убил отца, – сказал друин. – Вместо того чтобы отдать свою жизнь в обмен на жизнь той, кого он якобы любил, он позорно сбежал. И встретился с тобой.

За спиной Гэбриеля послышалось какое-то сопение. Клэй посмотрел в ту сторону и увидел, что к ним ковыляет минотавр. Живописцы изображали этих тварей огромными неуклюжими зверюгами, хотя на самом деле они были на голову ниже обычного человека, чем, скорее всего, и объяснялся их вздорный нрав. Вдобавок по причине, непонятной даже наимудрейшим мудрецам типа Муга, они на дух не выносили всех оттенков красного, а неуязвимый доспех Клэя как раз и был багряным.

У этого минотавра был обломан рог, а в брюхе зияла глубокая рана, наверняка смертельная, что, впрочем, нисколько не мешало ему оценивающе разглядывать Клэя. Если не считать щита, оружия у Клэя не было, поэтому ему оставалось одно: не выпуская из виду минотавра, прикрыть Гэбриеля сзади.

– Дело в том, – заявил Листопад, неумолимо приближаясь, – что Веспиан сотворил меч не ради моей матери, а ради себя самого. Ему претило одиночество. Он хотел…

– Заткнись! – дерзко бросил Гэбриель, выставив вперед левую ногу и чуть повернув правую; побелевшие пальцы крепче сжали рукоять Веленкора.

Отступник замер в нескольких шагах от Гэба и раздраженно произнес:

– Отцу не нужен был Тамарат. Ему нужен был я. Если бы он отобрал у меня…

– Заткнись! – с улыбкой повторил Гэбриель.

– Он бы меня убил, чтобы ее воскресить, – выкрикнул друин.

– Невелика потеря, – фыркнул Гэбриель, непревзойденный мастер досаждать и выводить из себя.

Напускная невозмутимость друина мгновенно исчезла.

Клэй в очередной раз попытался привыкнуть к мысли, что Зимняя королева на самом деле существовала и воскресла бы, если бы Веспиану удалось убить сына мечом Тамарат.

Внезапно Листопад ринулся вперед. Начался бой, от которого зависел не только исход всего сражения, но и судьба человечества.

Разумеется, именно в этот миг бестолковый минотавр, набычившись, бросился на Клэя.