Глава 43 Стылый тракт

Клэй решил, что тот, кто дал Стылому тракту его название, сыграл над путниками дурную шутку. Ну или все они с ума спятили. Только этим можно было объяснить, почему они пошли Стылым трактом. Стылый-то он стылый, только вовсе никакой не тракт. И вообще не дорога. Даже не тропа.

Началось все с крутого откоса, заваленного острым сланцевым щебнем, на котором подошвы сапог скользили и съезжали, так что волей-неволей приходилось помогать себе руками. Короче, когда Клэй осилил проклятый откос, ладони были изрезаны в лоскуты. На полпути наверх Матрик подвернул ногу и охромел. Хорошо, что Ганелон вовремя ухватил его за шиворот и потащил за собой, а не то бывший король так бы и покатился кубарем в самый низ.

На вершине Матрик одернул камзол, пригладил волосы и сказал:

– Спасибо. Слушай, а чем ваша игра в четверицу закончилась?

Ганелон подозрительно зыркнул на него.

– Ну, ты хоть что-то выиграл? – без всякого подвоха спросил Матрик.

– Все, – удовлетворенно ответил Ганелон.

– Как это? – удивился бывший король.

Но южанин уже отвернулся. В приступе великодушия, случавшемся не чаще встреч с совомедведом, Ганелон вызвался нести котомку Гэбриеля, в которой теперь сидели осиротелые совомедведики. К счастью, они затихли после того, как Муг накормил их завтраком – овсянкой, изо рта в клювики, как с содроганием вспоминал Клэй.

После откоса Стылый тракт превращался в извилистую тропку, вьющуюся по склону горы. Вверху, на уступе, Клэй заметил стадо тощих коз. Их вожак, козел с длинной, до самой земли, бородой громко заблеял, предупреждая остальных: «Эй, гляньте на этих мудаков!»

На тропе то и дело встречались завалы и осыпи, их приходилось расчищать руками. Эттин лучше всех справлялся с этой работой. Грегор, хитро подмигнув остальным, впарил Дейну что-то о кладах и сокровищах, и, хотя всякий раз поиски оказывались безуспешными, Дейн не терял надежды.

– Вот бы золото найти! – восклицал он. – Или серебро. Грегор, а что красивее?

– И то и другое, – отвечал брат. – Но самый лучший металл на свете – дюрамантий, император металлов. Может быть, мы его и отыщем.

– Дурандий… – Дейн старательно выговорил перекошенным ртом трудное слово и осклабился кошмарной улыбкой. – Император металлов!

За очередным выступом путников накрыла вьюга. Гэбриель объявил короткий привал. Из бездонной сумы Муг извлек меховые шубы и теплые накидки, которые они с Китом закупили еще в Контове. Видно было, что покупки делались вдумчиво. Ганелону досталась шкура черного вепря с острыми клыками, а Матрику – накидка из лисьего меха, причем капюшоном служила лисья голова.

– Она не настоящая, а так, для виду, – признался Муг. – По-моему, шито на женщину.

Матрик, накинув капюшон, ухмыльнулся:

– А мне нравится.

Гэбриель получил накидку из шкуры белого волка, а Муг, напялив тяжелый овчинный тулуп и нелепую меховую шапку, выдал Клэю кудлатую медвежью шкуру и смущенно обернулся к Саббате:

– Прости, я не знал, что ты к нам присоединишься.

Клэй хотел было предложить ей свою накидку, но дива пренебрежительно махнула рукой и завернулась в длинный плащ иссиня-черных перьев.

– Как твое крыло? – из вежливости спросил Клэй.

– Срастается, – бросила она и отвернулась.

– Отлично. Вот и поговорили, – пробормотал Клэй, уяснив для себя, что все-таки общего у дивы с Ганелоном.

Когда они снова двинулись в путь, Гэбриель пошел рядом с Клэем, который, по обыкновению, замыкал шествие.

– Ты как тут? – спросил Гэб.

– Да ничего, – ответил Клэй.

Порыв ветра отнес в сторону облачко пара изо рта.

– Слушай, я… Ну, я хотел тебя поблагодарить, – сказал Гэбриель.

– За что?

Вместо ответа Гэб рассмеялся. Муг оглянулся, напряженно свел брови, будто недовольный, что пропустил шутку.

– За что? – повторил Гэбриель. – Ох, даже не знаю, с чего начать… Ты со мной все-таки ушел из Ковердейла. Ты меня поддержал в трудную минуту – и у Келлорека, и в Брайклифе. Ты ради меня сражался с химерой.

– Ага, и она надрала мне задницу, – проворчал Клэй.

Смешок белым клубом повис в морозном воздухе.

– Ну, она нам всем надрала задницу.

– Всем, кроме Ганелона.

– Да, всем, кроме Ганелона, – подтвердил Гэб. – А еще ты сбросил с летучего корабля нового мужа моей бывшей благоверной…

Под тяжелой медвежьей шкурой Клэй пожал плечами:

– Чего не сделаешь ради друга.

– Верно, – снова усмехнулся Гэбриель и придвинулся поближе.

Теперь они шли плечом к плечу и могли разговаривать, не перекрикивая вой ветра.

– Клэй, ты жил себе счастливо и ни во что не хотел ввязываться. А когда я попросил о помощи, у тебя были тысячи причин отказаться.

«Не тысячи, а всего две», – подумал Клэй, но вслух этого не произнес.

Гэбриель натянуто улыбнулся:

– Но все-таки ты пошел со мной. И теперь со мной и ты, и остальные наши товарищи. Мы впятером снова вместе. И все это благодаря тебе. А поэтому, может быть, несмотря ни на что, мне удастся спасти дочь. Вчера… – Гэбриель покачал головой, уставился под ноги. – Если бы не ты, никто бы не согласился пойти Стылым трактом. Мы бы сейчас брели по Теснине или по Ночному Потоку и до Кастии добрались бы лишь через несколько недель.

– Они все равно пошли бы за тобой, – заявил Клэй с убежденностью грешника. – До сих пор ведь шли…

Гэбриель, прикрыв глаза от бьющего в них снега, взглянул на друга:

– Пошли бы за мной? О боги, да ты и впрямь в это веришь!

– Ну да. – Клэй сосредоточенно глядел под ноги, выбирая дорогу: слева склон круто обрывался, один неверный шаг – и соскользнешь вниз. – Ты же вожак.

– Я – лидер банды, ее лицо, – поправил его Гэб.

Внезапно Клэю вспомнилось, как лет тридцать назад, сидя в контовской таверне, приятели – Гэбриель, Матрик, Келлорек и он сам – мечтали о славе и распределяли роли в будущей, еще безымянной банде. Гэбриеля выбрали лицом, Матрик воплощал ловкость рук, а Клэй – грубую силу, правда не очень долго, потому что через полчаса к ним присоединился Ганелон.

– Вожак или лидер банды… Это ж одно и то же, – сказал Клэй.

– Точно знаешь?

Клэй раскрыл рот, закрыл его, обдумал, есть ли смысл в том, что он хочет сказать, и без особого красноречия ответил:

– А что такого?

– Допустим, мы спасем Розу, – начал Гэбриель издалека, и Клэй, ожидая долгих и путаных объяснений, сразу почувствовал себя ослепшим от старости псом, ковыляющим в прощальные объятья хозяина, к милосердному топору и наскоро вырытой могилке. – Допустим, мы живыми и невредимыми вернемся в Грандуаль, и тут я предложу ребятам – Мугу, Матрику и Ганелону – не разбредаться по домам, а остаться в банде. Взять пару заказов полегче, поездить по аренам, а потом устроить настоящее турне по Жути или податься на север, в Стужеземье.

– Ага, желаю удачи, – сказал Клэй, понимая, что Гэбриель говорит это не всерьез. То есть Клэй думал, что приятель говорит не всерьез, – иногда Гэба было очень трудно понять.

– Так ведь они не пойдут, – сказал Гэбриель. – Не пойдут, и все тут. После этой нашей вылазки они скорее обосрутся, чем пойдут за мной в нужник. А вот если ты их попросишь… Если Клэй Купер в одиночку соберется в Жуть, или в Стужеземье, или даже в мерзлую преисподнюю Морозной Матери, за ним пойдут все. Да ты и сам знаешь, что пойдут. Вот и я знаю.

Клэй никогда не мнил себя вожаком «Саги», да и сейчас им не был, что бы там ни говорил Гэбриель. Всю свою бытность наемником он шел, куда указывал Гэб, убивал тех, кого велел убить Гэб, тратил деньги, которые ему давал Гэб… В общем, его, как палый лист, несло неверное течение желаний и стремлений Гэбриеля.

Безусловно, случалось, что Клэй помогал товарищам отыскать выход из какого-нибудь затруднительного положения, а иногда даже первым делал тот нелегкий шаг, который никому делать не хотелось. А если уж совсем начистоту, то, бывало, он самостоятельно, без всяких Гэбриелевых приказов или позволений, убивал тех, кого надо было убить. Например, Келлорека.

Клэй все еще размышлял над словами Гэбриеля, когда дорогу в очередной раз перегородила каменная осыпь, где среди валунов Дейн обнаружил бесценное сокровище.

– Дурандий! – воскликнул он, размахивая обледенелым черепом какого-то неудачника.

Грегор тут же пришел брату на выручку:

– Надо же, и впрямь дюрамантий! Молодец! Мы потом его получше рассмотрим.

Отобрав у Дейна находку, Грегор вручил ее Гэбриелю, который поспешно передал ее Мугу, а тот отбросил ее подальше, в снег.

Идти становилось все труднее. Узенькая тропка круто взбиралась по обледенелому, заснеженному склону. Студеный ветер, озлобившись, норовил подтолкнуть к обрыву, будто отъявленный забияка, мол, прыгай, трусишка. Справа громада пика Освобождение подпирала облака, слева Теснина – лабиринт узких ущелий – рассекала горный массив поперек. Зябко ежась под тяжелой медвежьей шкурой, Клэй пожалел, что не согласился на предложение Матрика. Там, внизу, в ущельях, было гораздо теплее и можно было не бояться высоты.

«Зато там великаны, – напомнил он себе. – Они страшные». От этой мысли на душе немного потеплело. Во всяком случае, ноги задвигались быстрее.

А потом в пелене вихрящегося снега мелькнула хрустальная арка ледяного моста, переброшенного с одной стороны пропасти на другую. Последний, смертельно опасный участок Стылого тракта.

Что ж, по здравом размышлении великаны не такие уж и страшные.

Перед самым мостом на путников напали раски.

Клэй шел впереди, стараясь не коситься влево, на отвесную стену пропасти, и тут с крутого утеса справа с пронзительным, визгливым воплем слетело чудовище. Клэй бросился ему навстречу, чтобы оказаться подальше от края, и прижал раска к камням, давая приятелям возможность гуськом проскользнуть мимо.

Клэй ни разу в жизни не видел расков вблизи, но не слишком обрадовался, оказавшись с одним из них лицом к лицу. Размерами чудовище не уступало самому Клэю. Встрепанные сине-зеленые космы водорослями липли к костлявым плечам, глаза были белыми, как молоко, а из пасти несло кровью и почему-то мятой. Нос, длинный и острый, как сосулька, угрожающе нацелился Клэю в лицо. Клэй заломил твари передние лапы, но когти задних царапали ему живот – не будь кольчуги, остался бы без кишок.

Краем щита он саданул раска по шее, с хрустом ломая позвонки. Раск по-прежнему сопротивлялся.

– Эй, как эту дрянь убить? – окликнул Клэй Муга.

Волшебник обернулся, сдвинул на затылок огромную меховую шапку и сказал:

– А фиг его знает!

– Да я серьезно!

– И я тоже. Разве что поджечь… Только где же огня… Ой, погоди!

Муг опустился на колени, порылся в бездонной суме и с торжествующей улыбкой вытащил моток веревки. Клэй поначалу не понял, какая ему польза от веревки, и лишь потом сообразил, что это трос-огневик.

Краем глаза он уловил какое-то движение справа: еще один раск, соскользнув с утеса, направился к путникам.

– Муг, скорее! – прохрипел Клэй.

Волшебник оторвал от мотка кусок, подбежал к Клэю и соединил концы веревки. Веревочная петля, зашипев, вспыхнула, и Муг затолкал ее в разинутую пасть раска. Яростный вопль сменился криком боли, и голова чудовища растаяла, как свеча, оплавленная дыханием дракона.

«Можно и так», – подумал Клэй.

Он отскочил, потому что к его ногам упало сияющее огненное кольцо – недавний обрывок веревки, – и торопливо обернулся навстречу второму раску, который, скрежеща зубами и растопырив когтистые лапы, подлетел к нему. Клэй отступил в сторону, вскинул щит на плечо и столкнул тварь с тропы в пропасть.

Вслед за остальными Клэй с Мугом вбежали в длинный проход, который, как помнилось Клэю, в прошлый раз, по зиме, больше напоминал туннель, а не открытую веранду. Сейчас раски запрыгивали на тропу сверху, проскальзывая в расщелины во льду, а впереди дорогу преграждала целая стая. Гэбриель на ходу расчищал путь, рубя мечом направо и налево. Матрик крался следом, пронзая недобитых тварей кинжалами, а Ганелон и Саббата расправлялись с теми, кто нападал снаружи; его топор и ее коса очерчивали двойной смертельный круг – самый опасный на свете.

Слева послышался рык. Клэй стремительно обернулся, увидел, как сверху слетает раск, и поспешно вскинул щит, но слишком поздно: острые когти задних лап полоснули по лицу. Боль обожгла огнем и тут же пропала, сменившись ужасом и отчаянием. Кровь заливала глаза, ослепляла, склеивая заиндевелые ресницы. Почти не видя раска, Клэй прикрылся Черным Сердцем и, отброшенный сильным ударом, с треском впечатался головой в холодные камни.

Он смахнул кровь со лба, но в глазах мутилось: то четыре раска, то дюжина, а потом снова один. Чудовище, растопырив когтистые лапы, метнулось к Клэю.

Мимо пролетел сгусток огня. Голова раска упала Клэю прямо в руки, а безголовая туша осела на колени, будто смиренный проситель, склонив прижженный обрубок шеи. Чуть слева от Клэя на снегу дымился еще один кружок троса-огневика.

– Какой бросок, а?! – радостно воскликнул Муг и взмахнул рукой, как дедок, на забаву внуку швыряющий подковы, а потом посмотрел на Клэя, и улыбка исчезла. – Ох, смилуйся, Весенняя дева! Что с тобой?

Клэй тяжело поднялся с земли. В ушах звенело, ледяные пальцы ветра обжигали расцарапанное лицо.

– Все в порядке, а что?

Муг, наморщив лоб, оценивающим взглядом окинул физиономию Клэя, пропоротую когтями раска, и ответил:

– Да так, ничего. Пойдем быстрее.

Следом за остальными Клэй и Муг выбежали из прохода на каменный уступ. Вьюга улеглась, ветер подхватывал одинокие снежинки, крутил их в воздухе, как лепестки весенних цветов.

А впереди начинался мост, который наглядно воплощал в себе все страхи Клэя. Мост выгибался высокой дугой, а настил, широкий у основания, на вершине сужался до тоненькой полоски, идти по которой придется гуськом. Гора напротив, название которой Клэя не интересовало, скрывалась в туманной дымке.

– Ну как, напомнить, что именно тебе захотелось сюда сунуться? – спросил Муг.

– Нет, лучше не надо, – ответил Клэй, догоняя товарищей.

Первым на мост взошел Кит. Он ступал осторожно, хотя падение в пропасть не грозило ему ничем, кроме некоторого неудобства. Гэб с Ганелоном встали спиной к мосту, готовясь отразить нападение расков.

Гэбриель помахал остальным:

– Вперед. Быстро, но осторожно. Очень осторожно, – добавил он, со значением поглядев на Грегора и Дейна.

Грегор хмуро кивнул. Дейн захихикал – брат наверняка убедил его, что им предстоит интересная игра, – и крикнул:

– Грегор, я тебя обгоню!

– Я вас обоих обгоню, – буркнул Матрик, взбегая на мост.

Следом отправились Муг с Саббатой – вначале бегом, а потом перейдя на шаг, потому что чем выше, тем больше сужался настил моста.

– Клэй… – начал Гэбриель и осекся. – О боги, что у тебя с лицом?!

Клэй двумя пальцами коснулся царапины на носу, поморщился от боли. Пальцы запятнала кровь.

– Что, так страшно?

Не успел Гэб ответить, как Ганелон перехватил поудобнее рукоять топора и сказал:

– Ну, понеслись.

С воем и визгом раски вырвались из прохода, обозленные видом ускользающей добычи и обрадованные тем, что троих еще можно достать.

Ганелон подсек первую тварь ударом сбоку. Гэбриель взмахнул Веленкором – повеяло сладким ароматом сирени – и перерубил еще двоих расков. Клэй, двинув щитом у плеча, раздробил когтистые пальцы очередной твари и ударом молота проломил ей череп. Серебристо-зеленый клинок Гэбриеля, голубовато сверкнув, обезглавил еще одного раска. Ганелон острым навершием топора заколол одного, метким пинком отбросил второго, шипастым наручем ударил в морду третьего. Веленкор разрубил раска напополам. Еще один монстр тут же набросился на Гэбриеля, но тот увернулся и подставил твари подножку. Пошатнувшись, раск упал в сторону Клэя. Клэй присел, принял тяжелое тело на щит, с неимоверным усилием распрямился, превозмогая боль в спине, и скинул тварь в пропасть. Впрочем, о боли он тут же забыл, заметив, что Ганелон с невольным уважением взглянул на него.

«Мы об этом еще поговорим, – мрачно пообещала поясница. – Как-нибудь потом».

Следующая стая расков поубавила прыти: тварей подгонял голод, но удерживало чувство самосохранения.

Ганелон обернулся к друзьям:

– Ступайте, я их задержу.

В устах любого другого эти слова прозвучали бы торжественно, как прощальное жертвенное напутствие, но Ганелон произнес их небрежно и обыденно, сродни заявлению: «Я сейчас чайник поставлю».

В пылу сражения Гэбриель медлил, однако рассудок наконец взял верх. Гэб и Клэй взбежали на мост. Дыхание белыми облачками вырывалось из раскрытых ртов. На вершине моста Матрик дожидался эттина, который осторожными шажками проходил самый узкий участок тонкого льда. Клэй хотел было взмолиться всем богам, чтобы мост не обломился, но решил, что боги, гадая, кто из путников первым сорвется в бездну, уже сделали ставки и что самый верный выигрыш им обеспечит восьмисотфунтовый эттин.

Из тумана за спиной Матрика выскочил огромный раск, намного больше остальных. «Наверное, вождь», – решил Клэй. На груди чудовища болталось ожерелье из проломленных черепов, посреди бритой головы серебрилась щеточка заиндевевших волос. Раск налетел на Матрика, сбил его с ног, вжал в лед цепкой лапой и занес другую лапу для удара, веером растопырив кривые когти.

Клэй с ужасом вспомнил предупреждение Кита:

«Стылый тракт взимает плату за проход. Всегда».