Глава 24 Ночной полет
– Охренеть! «Сага», ну вы даете! Пусть у меня тролльи яйца отрастут, все равно не поверю. Тиамакс, нет, ты только глянь!
– Гляжу, всеми шестью глазами, – ответил Тиамакс.
– Ни фига ж себе… – Баррет откинулся на спинку стула, вытянул длинные ноги.
Лидер «Авангарда» был ростом с Ганелона и так же кряжист, как сам Клэй. В копне волос и в бороде серебрилась седина, но руки по-прежнему бугрились мускулами. В общем, он был так же бодр и полон сил, как и в прошлую встречу с Клэем.
Наемники «Авангарда» нашли летучий корабль в одном из болот Жути. Плоскодонное судно было небольшим, зато со всеми удобствами. Парус пологом нависал над палубой. По его металлическим распоркам то и дело пробегали голубоватые нити электрических разрядов, но, поскольку это никого не тревожило, Клэй не стал оглашать своих опасений. У планшира стояли мягкие диваны, а на корме располагался бар с полным набором напитков. Свечи в склянках мутного стекла заливали палубу мягким сиянием.
Баррет покачал косматой головой:
– Святая Четверица, а я-то думал, что скорее увижу, как по улицам Ардбурга ведут совомедведов, чем вас пятерых всех вместе.
– Ха, может, совомедведов еще и поведут, – пробормотал Муг.
Баррет широко улыбнулся Клэю:
– Сколько мы с тобой не виделись, Пузочес?
– Ну…
– Лет десять? Двенадцать? Помнится, мы шли на запад, захотели промочить горло и заглянули в гадюшник, который в Ковердейле типа кабак. Как он там называется – «Королевская голова»?
– Точно, – сказал Клэй, не сдержав печальной улыбки.
– С тобой еще девчонка была – такая красавица! Сисястая, как Весенняя дева.
– Джинни, жена моя, – ответил Клэй.
Баррет присвистнул:
– Ну ты молодец! Не прозевал. На такой сисястой я бы и сам женился… – Он умолк, глядя на алое зарево заката, будто сказал нечто глубокомысленное и теперь обдумывал мудрость, заключенную в своих словах.
Бард «Авангарда» Эдвик, развалившись у штурвала, изредка поглядывал на пару рулевых шаров из полированного оникса и негромко бренчал на мандолине. Клэй не переставал удивляться тому, что старик был в «Авангарде» со дня основания банды, – в «Саге» барды долго не задерживались, и за десять лет их сменилось без счета.
В остальном банда почти не изменилась. Баррет как был, так и остался грубоватым, но дружелюбным здоровяком. Аша – сильная, невозмутимая и весьма опасная красавица – по-прежнему брила виски и заплетала волосы в длинную косу, только теперь красила ее в радикальный фиолетовый цвет, о существовании которого Клэй раньше не подозревал. Тиамакс-арахнид выглядел таким же устрашающе чуждым созданием, только жесткие щетинки у рта поседели, одно жвало утратило нижнюю половину, а два из восьми ячеистых глаз закрывали перекрестные повязки.
Еще одного члена банды, Кабана, сменил его старший сын, который унаследовал от отца невероятную толщину, застенчивость и забавное прозвище Подсвинок. Несмотря на прохладный ветерок, парень обливался потом, что не мешало ему поглощать медовые коврижки с такой жадностью, будто его весь день не кормили (в чем Клэй очень сомневался).
– Я так рад с вами познакомиться, – торопливо жуя, заявил Подсвинок. – Папаша всегда о вас говорил, и Баррет вот тоже. Мол, вы – самая лучшая банда на свете. Ну, кроме «Авангарда».
– Вообще-то, мы уже не банда, – сказал Клэй.
– А так с виду и не скажешь. Вы сегодня отличились на арене, – заметил Тиамакс из-за барной стойки, где смешивал для всех коктейли; в каждой руке он держал стакан, бутылку или ступку с пестиком. – Как-то раз в Жути мы тоже столкнулись с химерой.
– И как, убили? – спросил Ганелон, растянувшийся на диване.
Прозвучали быстрые щелчки – Тиамакс рассмеялся:
– Убили? Нет, что ты!
– Мы задали драпака, – сказала Аша, сидевшая на стуле рядом с Матриком; как и Ганелон, она родилась на юге, и голос ее звучал медленно и протяжно. – Помнится, тогда наш яйцеклад всех обогнал.
Тиамакс снова защелкал, на этот раз с явной укоризной, хотя Клэй не очень понимал, чем и как отличаются щелчки.
– Эй, попрошу без оскорблений, Аша. Лучше скажи, почему ты до сих пор со мной не переспала? Боишься яйцо выродить? Между прочим, это легче, чем вытолкнуть на свет ребенка, – во всяком случае, знающие люди так говорят. Никто за тебя не цепляется руками-ногами, никто не пихает, а просто – плюх! И вот тебе очаровательное яичко.
– Я с тобой спать не собираюсь, потому что ты – букашка.
– Пусть букашка, зато с шестью руками. Ты подумай хорошенько. – Тиамакс открыл блестящий коктейльный шейкер и налил Матрику чего-то вишневого.
Матрик благодарно улыбнулся. Тиамакс дал ему обезболивающего, и сейчас изжеванная химерой рука покоилась на перевязи.
– Вы очень вовремя появились, – сказал Матрик. – А то там какая-то хрень началась.
По мнению Клэя, слово «хрень» весьма расплывчато описывало случившееся. «Макситон» разбился в щепки об арку ворот восточного шлюза, и перепуганные зрители полетели в воду, как пчелы из расколоченного улья.
Баррет, до этого развалившийся на диване, сел, расставил ноги и, посерьезнев, обратился к Клэю:
– Слушай, а это ваше дельце в Кастии… Через Жуть туда добираться несколько месяцев, и даже если вы не сгинете, то… – Он развел руками и покосился на Гэбриеля, который сидел с отсутствующим видом и молчал. – Ну, предположим, вы все-таки уцелеете. А потом что? Одной банде там не справиться.
Клэй пожал плечами – а что еще оставалось делать? От Гэбриеля сейчас мало толку, а значит, объяснять причины воссоединения «Саги» придется ему, Клэю.
– Ну и что? – сказал он.
Аша со стуком опустила кружку на барную стойку:
– Когда Кастийская республика обратилась за помощью к наемникам, мы тоже туда собирались. Ну, почти. Конечно, Баррет прямо загорелся, да и Подсвинок, даром что еще сопливый, а туда же. Даже Эдвик не стал возражать, – фыркнула она. – По-моему, старый хрен уже почти сочинил нашу поминальную песнь.
– Тебе понравится, – полуобернувшись, заметил бард.
– Так вот, раз в кои-то веки мы с яйцекладом рассудили одинаково. Нам сразу стало ясно, что дело дрянь. А тут подвернулся заказ от какого-то храма в Беконшире – у них то ли горгульи пошаливали, то ли еще какая фигня. В общем, мы никуда не пошли, и хвала всем богам, что остались, иначе бы… – Аша покосилась на Гэбриеля. – Иначе бы нас здесь не было.
– Значит, вы нас не подбросите до Кастии? – криво улыбнулся Матрик.
Баррет вздохнул:
– Нет, уж простите. Я бы с радостью, но у меня семья, сыновья только-только подросли, да и Авери рассердится. Она уже который год талдычит, что, мол, пора мне бросать это занятие. А лететь над Жутью так же опасно, как идти через лес пешком. Там грозы, искровирмы…
– Чумные ястребы, – добавил Тиамакс.
– Мантикоры, – сказала Аша.
– Ламии и акриды-кровососы, – продолжил Баррет.
– Виверны, – неосмотрительно напомнил Матрик.
– Ага, и виверны повсюду, – кивнул Баррет. – А еще такие чудища, которые на вид и на слух – ну чисто драконы… как они там называются? – шутливо осведомился он.
– Так и называются – драконы, – фыркнула Аша.
– Спасибо за подсказку. – Баррет тяжело вздохнул и взъерошил косматую шевелюру. – Нет, простите, ребята. Правда, простите. Заигрывать с Морозной Матерью может всякий, но только конченый дурак ей в рот засунет свой елдак.
– Ха, складно сказано, – заметил Эдвик, настраивая мандолину. – Не возражаешь, если я это позаимствую для новой песни?
– Всегда пожалуйста, – ответил Баррет.
– Жаль, что вы торопитесь, – сказал Тиамакс, почесывая глаз под кожаной повязкой. – Через месяц начнется Праздник Брани, туда приедут банды со всего Грандуаля, соберется целая армия молодых, здоровых наемников, и все жаждут славы.
– Ну, Праздник Брани уже не тот, что раньше, – возразила Аша. – Раньше в Каладаре собирались только настоящие бойцы, а теперь любой прыщавый молокосос раздобудет меч и воображает, что стал наемником. Только и думают, как бы бабла срубить и бабу снять.
– Это точно! – согласился Тиамакс и приветственно поднял сразу четыре стакана.
Хоть Клэй и считал, что в жизни наемника хорошего мало, на Празднике Брани всегда – во всяком случае, раньше – было весело. Сам Клэй трижды побывал в Каладаре, где три дня не происходило ничего, кроме буйных пьянок, гулянок и драк, ну и парочки оргий в придачу. Даже поговорку придумали: «Что происходит в Каладаре, остается в…»
– Между прочим, я не шучу, – не унималась Аша. – Раньше жизнь была полна опасностей, а все мы старались сделать ее лучше. Ну, почти все.
– И нам это удалось, – сказал Муг, который, как ни странно, весь вечер молчал.
Матрик осушил свою кружку:
– Еще как удалось.
Ганелон закрыл глаза, заложил руки за голову, потянулся и лениво произнес:
– А по-моему, ничего не изменилось.
После этого умолкли все. Солнце закатилось, лететь в темноте было опасно, но Эдвик заверил, что еще чуть-чуть протянет. Подсвинок слопал все коврижки и отправился к бару за пивом. Аша уступила ему место, а сама села рядом с Гэбриелем и положила руку ему на плечо. Гэб вздрогнул, и тогда Аша заговорила с ним ласково и неторопливо, как конюх с пугливой лошадью.
– Подсвинок, а расскажи мне про отца, – попросил Муг.
Парень шумно хлебнул пива и уточнил:
– В смысле, как он умер?
– Да. Ты уж прости, но…
– А что там рассказывать? Черногниль… – отозвался Подсвинок.
Волшебник закрыл глаза и кивнул, будто догадывался о таком ответе:
– Вот же ж хрень.
– Мы даже не думали, что он так долго продержится, – сказал Подсвинок. – А он здоровый был, ну, ты знаешь. И сильный. Очень сильный. А потом… Черногниль ему отъела пальцы на руках и на ногах. Он не мог ходить, мы его кормили с ложки. А как все пальцы отвалились, мы решили, что есть надежда… – Он умолк, задумчиво крутя кружку на стойке. – Только черногниль снова появилась у него на руке и на лице тоже. Нос и уши вроде как отсохли… А сам он ослабел, даже говорить не мог, только временами нес какую-то околесицу. Ему очень страшно было… Он…
– Да знаю я, знаю! – воскликнул Муг и тут же сообразил, что это прозвучало слишком резко. – Прости, – сказал он, коснувшись руки Подсвинка. – Я… я тоже знаю, как умирают от черногнили. Тяжело, когда ничем не можешь помочь – ни вылечить, ни избавить от мук. От таких адских мук… – Волшебник осекся, поглядел вдаль, притворился, будто чешет в затылке, и украдкой смахнул слезу рукавом. – А человек страдает…
– Но не в одиночестве, – сказал Клэй.
Муг взглянул на него, и Клэй впервые за все годы, проведенные вместе, заметил отчаянный, жуткий страх в глазах волшебника.
– Не в одиночестве, – повторил Клэй, не зная, что еще сказать.
Во взгляде Муга плескался ужас. Прикусив губу, волшебник закрыл глаза, но по щекам поползли предательские слезы.
Тишина на палубе стала невыносимой. Тиамакс замер, так и не смешав Матрику еще один коктейль. Баррет привстал с дивана, озабоченно переглянулся с Ашей, и даже Ганелон повернул голову – в свете лампы сверкнули зеленые глаза.
– Не… – Матрик обвел всех недоуменным взглядом. – Вы о чем? Кто не в одиночестве? Что это значит?
Подсвинок медленно протянул пухлую руку, коснулся колена волшебника и еле слышно, почти шепотом, произнес:
– Где?
Клэй не сводил глаз с Матрика. Лицо бывшего короля окаменело. Матрик с Мугом были такими же закадычными друзьями, как Клэй с Гэбриелем, которые знали друг друга гораздо дольше. Матрика и Муга связывало некое родство душ, неуемная (и зачастую опрометчивая) жизнерадостность даже тогда, когда дела шли худо. Клэя с Гэбриелем огорчило известие о болезни Муга, но для Матрика эта новость стала бы огромным потрясением, поэтому волшебник и не хотел признаваться другу.
– Где что? – спросил Матрик стылым, как зимняя река, голосом.
«Он догадался, – подумал Клэй. – Он все понял. Он просто не хочет в это верить».
Муг тяжело вздохнул, открыл глаза и попытался улыбнуться, но улыбка исчезла, едва он раскрыл рот.
– На ноге, – прошептал он. – На пальцах ноги.
Наступившая тишина была зловещей, будто перед неминуемым падением подрубленного дерева.
Матрик сорвался с табурета, схватил Муга за шиворот и прижал к борту:
– Что у тебя на ноге? Черногниль?! Проклятие Отступника? У тебя на ноге?!
– Ы-ых, – прохрипел волшебник.
– И когда ты собирался мне об этом сказать, а?!
– К-х-хы, – выдохнул Муг.
– И какого хрена ты здесь? – От ярости, горя и отчаяния Матрик сорвался на крик. – Ты должен сидеть в своей долбаной башне и круглые сутки придумывать, как эту дрянь вылечить.
– Она не лечится, – пискнул Муг.
– А ты вылечи! – заорал Матрик. – Слышишь, говнюк безмозглый?! Ты же волшебник! Наколдуй нужную хрень!
Он бессильно упал на колени и потащил за собой Муга. Волшебник на миг оцепенел, а потом обнял голову Матрика, поддерживая друга, которого сотрясали душераздирающие горькие рыдания.
Корабль пошел на посадку близ тусклых огоньков какого-то поселка. Баррет утверждал, что это Холмстон, а Матрик, который с удвоенным старанием напивался до беспамятства, настаивал, что это Бредмур.
– Между прочим, я – король, – бормотал он. – Я эти места знаю как свои пять… ну или сколько их там у меня… Эй, у меня стакан опять пустой.
– Сам нальешь, – лениво отозвался Тиамакс с дивана.
Матрик полез за барную стойку, а Клэй укоризненно покачал головой:
– Ну вот, теперь его не остановишь.
Подсвинок радостно хрюкнул. Он где-то раздобыл яблоко и теперь смачно им хрумкал.
– А давайте сыграем в классную игру, – предложил он. – Каждый по очереди называет первую убитую им тварь. Вот, я первым начну. В Пятипрестолье на меня напал бес-мусорник, и я его убил.
Клэй вжался в диван и отхлебнул пива. Игра ему заведомо не нравилась.
– Мусорники боятся даже крыс, – усмехнулась Аша. – Они не нападают на людей.
Подсвинок смущенно потупился:
– Ну, там кто-то выбросил целый мешок апельсинов…
Аша еще не отсмеялась, но тут Муг сказал:
– Мне было одиннадцать, когда сдох мой любимый пес, и я решил его воскресить.
– Ну-ну, – сказал Баррет.
– Дурь, конечно. В общем, я зажег свечи, начертал руны, вроде бы все сделал как полагается… только воскрес не Сэр Пуфик, а… Б-р-р-р!
– Гм, не знаю, что пугает больше, – сказал Эдвик, поудобнее устраиваясь в кресле у штурвала, – то, что ты в детстве увлекался некромантией, или то, что назвал пса Сэром Пуфиком.
Тиамакс радостно защелкал:
– А я убил… ну, какую-то и вовсе неведомую тварь, с виду как помесь огромной ящерицы и лягушки, только с шипами и огненным языком.
– Фу, мерзость! – сказал Матрик. – А я убил гноллского шамана.
– Гноллы – это которые с конскими головами? – спросил Подсвинок.
– Нет, с конскими головами – это ишилы, – пояснила Аша. – Гноллы похожи на двуногих шакалов.
– Этот стервец колдовством лишил меня зрения и думал, что со мной разделался, – продолжил Матрик. – Я споткнулся и упал, а он как захохочет… С таким смехом его кто угодно нашел бы, даже слепой.
– Я убил гарпию, – сказал Баррет. – Она утащила на гору мою младшую сестренку, а я вскарабкался следом, скрутил гарпии шею и раскурочил гнездо. Потом целую неделю всю семью кормил омлетом из гарпиевых яиц. А ты кого укокошил, Ганелон? Наверняка какого-нибудь злобного монстра.
– Работорговцев, – помотав головой, ответил южанин и больше ничего не стал объяснять.
– А я убила паука, – ухмыльнувшись, сказала Аша. – Здоровенного. Ох, и мерзкая же тварь!
Тиамакс с притворным удивлением щелкнул жвалами:
– Ах вот оно что! Мой отец как однажды ушел за молоком, так и пропал. А я всю жизнь считал себя плохим сыном.
Аша хохотнула и повернулась к Клэю:
– А ты чем отличился, Пузочес? Погоди, я сама угадаю: какой-то недотепа пролил пиво тебе на сапог – и ты вырезал всю его семью, прямо у него на глазах.
Клэй набрал в грудь побольше воздуха, готовясь признаться, что его первой жертвой стал родной отец, но Гэбриель (единственный из всех, кто это знал) наконец-то нарушил молчание и избавил приятеля от долгих объяснений.
– Так куда мы с вами полетим? – спросил Гэб Баррета.
Лидер «Авангарда», кашлянув, обменялся многозначительными взглядами с Ашей и Тиамаксом.
– В Камнешарскую крепость, – наконец ответил он. – Не то чтобы очень хотелось так далеко соваться, но, так уж и быть, ради друзей можно и на смерть пойти, а кто уж там нас убьет – искровирм, виверна или еще какая-то хрень, – нам без разницы.
«Вот оно как, по-честному, – подумал Клэй. – Мы и так у их в долгу – они нас подобрали в „Макситоне“, можно сказать, спасли нам жизнь». От Пятипрестолья до границы Жути – неделя пути, если верхом, а «Былая слава» доставит их туда уже завтра. Конечно, хотелось бы дальше, но еще недавно и на это надежды не было.
Гэбриель смахнул челку с глаз и предложил:
– А давайте лучше в Контов.
Баррет наморщил лоб:
– Не вопрос. Вы там хотите набрать припасов в дорогу?
– Типа того, – ответил Гэбриель. – Ну и мне еще надо в одно место сходить. За мечом.
