Глава 22 «Макситон»
По здравом размышлении стало ясно, что попойка в ночь перед смертельной схваткой на арене – несколько неосмотрительный поступок. В животе у Клэя бурлило, как в кипящем котле, голова раскалывалась от боли, в висках стучало, а доносившийся с трибун громовой рев тридцати тысяч зрителей был не самым лучшим средством от похмелья. Вдобавок, хотя «Макситон» и удерживали на месте четыре толстенные цепи, арена чуть колыхалась на воде, отчего возникало малоприятное ощущение качки в трюме огромного корабля.
К длинному списку того, что сегодня делать ни в коем случае не стоит, Клэй решил добавить «блевать где попало» – вторым пунктом, сразу же после «умирать».
В сумрачном туннеле у выхода на арену было слышно, как Динантра обращается к зрителям. Голос горгоны, усиленный магией, обещал невероятное, небывалое зрелище. С кем именно будут сражаться Клэй и его товарищи, Динантра пока не объявляла, отделываясь лишь намеками и общими фразами про «чрезвычайную опасность», «дорогую цену» и «глухие уголки Жути», а это могло означать что угодно.
– А вдруг это совомедвед?! – с любопытством воскликнул Муг, на которого никак не повлияли ночные похождения. – Нет, вы представляете?! И что, прикажете его убивать? Это же несправедливо!
Клэй не стал в очередной раз убеждать его, что совомедведов не бывает. Из опыта прошлых лет он знал, что это бесполезно. Однажды волшебник даже предъявил «неоспоримое доказательство» существования этой загадочной твари – картинку из старого фолианта, на которой (как убедились все, кроме Муга) был изображен забавный большеглазый медведь.
Горгона умолкла. Прозвучали фанфары, раздались приветственные крики, постепенно сливаясь в одно-единственное слово, – оно повторялось раз за разом, безостановочно, как океанский прибой, эхом барабанного боя гулко разносилось по длинному туннелю под ареной так, что пыль летела с потолка, а земля дрожала под ногами.
«Сага»! «Сага»! «Сага»!
Муг с Матриком обменялись радостными улыбками. «Вот придурки, нашли чему радоваться», – подумал Клэй, пытаясь сдержать свою… ну, радостью назвать это было трудно, поскольку она подразумевает надежду на лучшее, а Клэй вовсе не питал особой надежды на исход сегодняшнего выступления, хотя, честно говоря, очень приятно слышать свое имя из многих тысяч глоток.
Ганелон хрустнул костяшками пальцев и наклонил голову из стороны в сторону, разминая шею.
Под стеной у самого выхода на арену сидел Гэбриель, уткнувшись лбом в колени. Когда толпа взревела, он напрягся и приподнял голову, как зверь, учуявший добычу. Чуть погодя он встал, и его силуэт четко обрисовался на фоне ярко освещенного выхода из туннеля.
– Пора, – сказал Гэб и добавил: – Все готовы?
– Готовы, – подтвердил Матрик.
– Да! – весело выкрикнул Муг.
– Ага, – буркнул Ганелон.
Клэй вздохнул и пожал плечами:
– Ну вроде бы.
Гэбриель кивнул, повернулся и повел четверых друзей по чуть наклонному туннелю. Клэй, мучась похмельем, прислушивался к неумолчным воплям зрителей. Крики становились все громче, а выход из туннеля ширился и светлел.
Наконец Гэбриель шагнул на свет, под ослепительные лучи солнца, и крики превратились в обезумевший рев.
Гэбриеля, как и всех остальных наемников «Саги», одели в подобающий случаю наряд. На Гэбе были великолепные доспехи, изукрашенные белой эмалью и золотом, – роскошные, но (на вкус Клэя) слишком вычурные. Меч – бледное подобие Веленкора – был огромным и тяжелым, мерзкого серого цвета. Рабы горгоны умыли и причесали Гэбриеля, так что он теперь выглядел прежним Золотым Гэбом, если не считать поникших плеч и затравленного взгляда.
Следом за Гэбриелем шел Муг. Вместо грязных ползунков на нем красовалось просторное одеяние чародея, на плече висела сума. Обеими руками он махал зрителям.
На Матрика с трудом напялили черный кожаный дублет с железными заклепками, который все-таки не сходился на брюхе; у пояса сверкали рукояти Рокси и Грейси, осыпанные самоцветами. Когда король вышел на арену, некоторые патриотически настроенные агрийцы принялись выкликать его имя.
Клэй невольно скривился – если Лилит еще не сообщили, что Матрик жив, то теперь она наверняка об этом узнает.
Перед Клэем шествовал Ганелон. Девять лет назад Динантра выкупила из Каменоломни узника вместе с его оружием и сейчас вернула южанину его боевой топор. Клэй восхищенно разглядывал сдвоенные черные лезвия по обеим сторонам рукояти, похожие на крылья виверны: на остро заточенных краях виднелась замысловатая вязь друинского письма – всякий раз, когда владелец брал оружие, завитки букв испускали голубоватое сияние, а сам топор начинал что-то шептать на языке, неизвестном даже Мугу. Топор, сам по себе опасный, как и любой остро заточенный кусок металла, в руках Ганелона превращался в смертоносное оружие. Немногословный южанин называл топор Сирингой, а узнать, где и как он раздобыл это редкостное сокровище, было не проще, чем добиться от козла объяснения, как пройти в библиотеку.
Последним на арену вышел Клэй, щурясь от безжалостного солнечного света. В арсенале арены нашелся жилет из вываренной кожи (к счастью, нужного размера) и незатупленный меч, с виду прочный, – можно было надеяться, что он не сломается при первом же ударе. Черное Сердце Клэй прикрепил к правому локтю.
Все пятеро вышли на середину огромной арены «Макситона» и замерли, омываемые рокочущими волнами зрительского обожания.
«Так вот почему нынешние банды больше не захаживают в Жуть, – подумал Клэй. – Незачем опасаться нападения неведомых монстров в чаще, ведь лучше самим выбирать, с кем выходить на бой. Вдобавок на арене не заблудишься и не подцепишь черногниль».
Он медленно повернулся, оглядывая волнующиеся трибуны. Бесчисленные вопящие рожи. Бессчетные машущие руки. В лесу твоих подвигов никто не увидит, а на арене можно убивать, купаясь в лучах славы и обожания тридцати тысяч зрителей.
Динантра сидела на нижнем ярусе, в центральной ложе, выложенной каменными плитками и затененной шелковым балдахином, колыхавшимся под легким ветерком. Герцог Крайнийский, окруженный свитой горгоны, безмолвно скрестил руки на груди и прижал уши к зачесанным назад волосам цвета осенней листвы. Он не отводил взгляда от Гэбриеля, который смотрел на огромные кованые ворота у выхода напротив.
– Открывают! – бросил Гэб через плечо.
Клэй не мог сглотнуть, язык скукожился, как ломтик вяленого мяса, во рту появился мерзкий вкус, словно там раздавили окурок, пропитанный виски. Решетка ворот медленно поднималась – из туннеля вот-вот вырвется чудовище, которое должно, как надеялись Динантра и Листопад, стереть «Сагу» в порошок.
Клэй переступил с одной ноги на другую, выгнулся, разминая затекшие мышцы спины, – она ныла с самого утра. В небе над ареной лениво кружили летучие корабли, откуда немногие счастливчики, будто кровожадные боги, могли наблюдать за сражением на арене «Макситона».
Наконец решетку с грохотом подняли до самого верха. На трибунах внезапно воцарилась тишина, а потом на «Сагу» с ревом выскочило чудище, которому предстояло их убить.
Именно тогда Клэй шумно блеванул на песок, вычеркнув из списка одно из двух дел, которых сегодня делать не собирался.
На арену вырвалась химера – наверное, та самая, которую Клэй с Гэбриелем видели на параде в Контове. Химера была чудовищем в полном смысле этого слова: передние лапы львиные, задние ноги козьи, длинный змеиный хвост и три головы – драконья в багровой чешуе, львиная с черной гривой и белая баранья, с жуткими красными глазами. На параде химера, напичканная сонным зельем, сидела в клетке. Сейчас, на свободе, монстр резво поскакал по песку, будто пес к любимому хозяину. Впрочем, Клэй усомнился, что химера жаждет прыгнуть ему на грудь и ласково облобызать физиономию.
Трибуны застонали от изумления и ужаса. Зрители хотели полюбоваться на прощальное выступление некогда знаменитой банды. Многие пришли с детьми, чтобы малыши запомнили, как выглядят настоящие наемники, и с престарелыми родителями, которые, вздыхая о прошлом, утверждали, что нынешняя молодежь не признает настоящего наемника, даже если он явится к ним на порог и отберет ужин со стола. Что ж, теперь они своими глазами увидят, как четверых стариков и одного разъяренного южанина сотрут в порошок.
Химера, напуганная шумом, остановилась посреди арены. Баранья голова оскалилась, львиная зарычала, а драконья выпустила в небо струю алого пламени. Зрители разразились восторженными криками – ничего другого им не оставалось.
«Зато потом будет чем похвастать, – хмуро размышлял Клэй. – Мол, подумаешь, сосед побывал на выступлении заезжих неумех, которые сражались с полудохлыми буками. Видел бы он, как проклятая химера разорвала в клочья „Сагу“!»
Чудовище безуспешно пыталось расправить туго связанные крылья. Три головы раздраженно зарычали и наконец-то соизволили обратить внимание на добычу, любезно предоставленную Динантрой.
– И что теперь делать? – испуганно заверещал Муг.
Матрик, похоже, собирался по примеру Клэя извергнуть на песок содержимое желудка.
– Выживать, – ответил Ганелон, покрепче сжал рукоять Сиринги и шагнул вперед, словно мог уберечь товарищей от неминуемой гибели.
Гэбриель даже не удосужился взглянуть на химеру. Он не сводил глаз с ложи, где под сенью шелкового балдахина сидели Листопад и горгона. Впрочем, суровое выражение лица приятеля не обмануло Клэя – он знал, что таится в потухшем взоре Гэба. Если они сегодня погибнут, то завтра та же участь постигнет и Розу, если уже не постигла. И самое страшное – она умрет, не ведая, что отец пытался спасти ее во что бы то ни стало, даже ценой своей жизни. Гэбриель знал, что этот бой – смертный приговор, и не только ему самому и его товарищам, но и его единственной дочери.
Гэб давно уже не был героем. Бесстрашный юный лев превратился в робкого агнца. И все же бывают случаи, когда даже трус отыщет в себе смелость, когда даже малодушный не отступит.
Химера рванулась вперед, и Гэбриель, вскинув меч, помчался ей навстречу. В ярких лучах полуденного солнца тусклый металл блестел, как друинская сталь. Волосы Гэбриеля развевались, будто золотое знамя. Трибуны бесновались: вот оно, славное зрелище, которого они так жаждали и о котором еще долго будут вспоминать.
Чудовище, словно рассвирепевший бык, набросилось на Гэбриеля. Меч отскочил от подставленного бараньего рога, и Гэб кувырком перелетел через голову Ганелона. Драконья пасть щелкнула громадными челюстями как раз там, где только что стоял южанин. Ганелон отпрыгнул влево, замахнулся, и Сиринга вонзилась в чешуйчатую шею. Драконья голова с шипением отшатнулась.
Клэй изо всех сил побежал к чудовищу, Матрик следовал за ним по пятам, а Муг отстал, помогая подняться сбитому с ног Гэбриелю. Химера сосредоточилась на Ганелоне. Драконья голова еще дважды пыталась его достать, но стремительные взмахи топора оба раза нашли свою цель. Химера по-змеиному втянула шеи, а Ганелон полуприсел, слишком поздно сообразив, что надо было убегать. Из драконьей пасти вырвалась сверкающая струя пламени.
Клэй, скользнув по песку, прикрыл себя и Ганелона щитом. Пламя не повредило выщербленную поверхность Черного Сердца, но под напором огня Клэя отбросило на приятеля, и оба беспомощно распластались на арене. Химера наступала.
К чудовищу подскочил Матрик, истошно вопя. Баранья голова повернулась на крик, а вместе с ней и остальные две. Матрик бросился на химеру, но не достал, и ему пришлось неловко отпрыгнуть. Баранья голова щелкнула желтыми зубами в опасной близости от Матрика, который тут же вонзил ей в глаз правый кинжал. Тварь завизжала – как-то очень по-человечески – и снова попыталась укусить Матрика. Тот, не раздумывая, сунул в пасть чудовища левую руку с зажатым в ней кинжалом и, прежде чем челюсти сомкнулись, стремительно повернул клинок, который пронзил нёбо и, судя по всему, поразил мозг, потому что баранья голова тут же сникла.
«Ну, с одной разобрались, еще две осталось», – подумал Клэй.
Крики и вопли зрителей заглушали все вокруг. Матрик, упав на колени, схватился за укушенную руку. Вид у него был одновременно и торжествующий, и донельзя испуганный. Львиная голова химеры потянулась к Матрику. Клэй бросился ему на помощь. Химера прицельно взмахнула длинным хвостом, и Клэй кубарем отлетел в сторону.
Муг швырнул в химеру горсть мелких зерен и выкрикнул какое-то колдовское заклинание. Все зерна тут же превратились в облачка дыма, и лишь одно расцвело мерцающим огненным шаром, который врезался в львиную голову.
– Ну что за фигня, – пробормотал Муг, роясь в суме в поисках чего-нибудь посущественнее.
Воспользовавшись замешательством твари, Гэбриель оттащил Матрика за шиворот и прикрыл его своим телом. Химера двинулась к ним; окровавленная баранья голова завалилась набок, громадный хвост хлестал из стороны в сторону, не позволяя Ганелону подобраться к чудовищу сзади.
Львиная голова разинула пасть и исторгла злобный рык в лицо Гэбриелю, который зарычал в ответ и отступил вправо, пытаясь отвлечь химеру от Матрика, потерявшего сознание от боли. Химера рванулась вперед, а Гэб, извернувшись, отпрыгнул подальше от львиных челюстей и рубанул по голове дракона. Обычный клинок не совладал с драконьей чешуей, и меч просто скользнул по шее чудовища.
Силы Гэбриеля были на исходе. Он отбил еще одну атаку драконьей головы, но пропустил удар мощной лапы, вдавивший его в песок ничком. Гэба не смяло в лепешку лишь потому, что его защитил доспех, однако острые когти пропороли металл. Гэбриель вскрикнул и внезапно обмяк. Меч выпал из онемевшей руки.
«Он обездвижен», – сообразил Клэй. Очевидно, вдобавок ко всем прочим доступным химере способам убийства ее яд обладал парализующим действием, так что чудовище могло оставить беспомощную жертву на потом.
– Ага! – Муг торжествующе вытащил из сумы волшебную палочку, точнее, корявый сучок, обвитый медной проволокой (Клэю очень хотелось верить, что это – волшебная палочка).
Химера, решив, что Гэбриель ей больше не угрожает, обернулась к волшебнику, взревела и снова попыталась расправить крылья. Связывающие их толстые веревки затрещали, но не разорвались. Муг наставил на тварь волшебную палочку. Химера прыгнула. Волшебник выкрикнул что-то неразборчивое. Тридцать тысяч зрителей затаили дыхание. Загрохотал раскат грома, с медной оплетки сорвалась сияющая дуга молнии, ударила в лоб львиной голове и рассыпалась искрами. Оглушенное чудовище вздрогнуло всем телом, передние лапы подогнулись, и тварь рухнула на арену. Клэй, пошатываясь, встал и двинулся к волшебнику.
Тут бы Ганелон и убил химеру, но драконья голова изрыгнула очередную струю пламени, и южанину пришлось отскочить.
– Ха-ха! – воскликнул Муг, размахивая волшебной палочкой и наслаждаясь восторгом зрителей.
Он и впрямь выглядел как настоящий чародей – мантия с чужого плеча ниспадала ровными складками, серебристо-седые пряди шелком сверкали на солнце. Муг оглянулся на Клэя и с улыбкой заявил:
– Вот, смотри!
Дальнейшее было бы превосходной шуткой, если бы им не грозила неминуемая смерть.
А она им грозила.
Поэтому было не до шуток.
