Эпилог
1829 год
Кремль, Москва
Сто лет, как в тень ушел великий царь.
Сто лет, как сердце биться перестало…
Поэма читалась и перечитывалась, обсуждалась во дворцах и в крестьянских избах…
Пушкина любили. А героя его поэмы, царя Алексея Великого, Алексея Ясно Солнышко, Алексея Русского любили еще больше. И не было избы, где не рассказывали бы о нем сказок. И про его походы, и про справедливое правление, и про то, как он детей вырастил – почитай, сто лет Русь горя не знает…
– Александр Сергеевич, рад вас видеть при дворе…
Евгений Изотов, шапочный знакомый поэта, возник рядом. Заулыбался, демонстрируя близость к таланту.
– Говорят, вашу поэму заказали во Францию? В переводе?
– Перевод губит хорошие стихи, – буркнул Пушкин.
– Может, вам продолжить эту тему? – не обратил внимания на недовольство поэта Изотов. – Насколько я помню, ваш предок попал на Русь как раз при государе Алексее Алексеевиче Великом?
– Его царствование уже завершилось, мой предок даже не был знаком с государем, – отрезал поэт.
Изотов смешался, хлопнул глазами, но ненадолго.
– Или написать о ком-нибудь еще? Например, царевна Софья, Проклятая царевна, чем не тема?
– Она не хотела бы, чтобы о ней писали, – шелестнул рядом тихий голос. – Александр Сергеевич, рада вас видеть.
По странному стечению обстоятельств, эту женщину звали так же, как и ее прапрабабку.
Софьей.
Внешне, правда, они были совершенно не похожи. Первая Софья была темноволоса и темноглаза, эта же смотрела на мир громадными карими глазами, а рыжие волосы были небрежно стянуты зеленой лентой. А вот выражение глаз было абсолютно одинаковым.
Жестким, холодным, спокойным.
И должность та же.
Тень за троном государя.
Младшая дочь от брака государя Алексея Третьего с княжной Морозовой, полностью унаследовала и прабабкин характер, и прабабкину должность, и даже страх, который вызывала Проклятая царевна. Слухи, сплетни… никто не знал, где правда, а где ложь, но боялись искренне – на всякий случай. Изотов резко побледнел – и откланялся, стремясь раствориться в толпе придворных.
– Я хотела поблагодарить вас, Александр Сергеевич. Вы отлично справились. Поэма великолепна.
Поэт поклонился.
– Государь собирается наградить вас. Насколько я знаю, ваш журнал сейчас испытывает определенные трудности, равно как и вы…
Второй поклон вышел чуть принужденным, но женщина заметила искорку недовольства и успокоила поэта.
– В этом нет ничего удивительного. Властелин Муз не должен опускаться до презренного металла. Это не ваше. Поэтому мы решили помочь вам.
– Ваша светлость…
– Зайдите ко мне завтра. В Кремль. Вас пропустят.
Поэт еще раз поклонился – и не удержался.
– Ваша светлость, может быть, вы все-таки позволите написать поэму о вашей прабабушке?
– Нет. Это вне обсуждений.
– Клянусь, я не выпущу ее без цензуры…
– Дело не в этом. Вы почти ничего не знаете о ее жизни, поэтому поэма будет… неверна.
– Возможно, вы мне расскажете? – набрался храбрости поэт. – Или мне дадут разрешение поработать в архивах?
Софья задумчиво улыбнулась.
– И поэма будет называться «Проклятая царевна»?
– Ваша светлость! Я никогда бы…!
– Я подумаю над этим.
Женщина скользнула прочь, а поэт нервно вытер пот со лба. Да уж.
Впечатление княгиня производила… страшноватое. Если ее прабабушка была такая же… Кошмар! Но поэму он все равно напишет.
Такая личность!
Только бы позволили…
Франция, Версаль
– Ваше величество.
Корона опустилась на голову мужчины плавно, одним движением. И с колен поднялся уже его величество король Франции.
Людовик Девятнадцатый.
Франции не повезло. Она познала и Революцию, и тяжелую длань Наполеона, и безвластие, и даже сто дней вернувшегося правителя.
В конце концов Наполеон был низвергнут и на трон взошел Людовик Восемнадцатый.
Но – увы.
Взойти мало, а вот удержаться он не смог, да еще бездетность. А наследовать ему тоже было почти некому. Революция, подогреваемая откуда-то извне, так славно прополола ряды французских принцев и принцесс, что найти прямого потомка Короля-Солнца было попросту невозможно. Плюс еще бездетность короля.
А трон надо было передавать по наследству.
И тогда Людовику предложили один вариант.
У Людовика Четырнадцатого, как известно, были не только законные, но и внебрачные потомки. И две дочери от его второй жены – Анны де Бейль, леди Винтер. Зимней Королевы, как прозвали ее в конце жизни.
Потомки девочек жили в Шотландии. И у одной из них был сын достаточно знатного происхождения, рожденный в семье ломбардского принца, то есть прямо происходящий от Короля-Солнца. К тому же помолвленный с русской царевной. Две линии от королей Франции, происхождение, воспитание, связи, что немаловажно…
Луис не собирался становиться королем Франции. Но есть предложения, от которых не отказываются. Тем более, что всех так утомила эта война…
Да и…
Луи вздрогнул, словно кто-то бросил ему сосульку за воротник парадной мантии, и подумал, что жизнь складывается весьма причудливо.
Сто лет назад, даже больше, его прабабка бежала из Франции, потому что была королевой и не хотела, чтобы ее дети стали пешками в политической игре. Теперь ее правнук вернулся, чтобы занять трон прадеда.
Сможет ли он справиться с целой страной?
Франция разорена войной, люди голодны и злы, соседи еще злее…
Луи вспомнил портреты прабабки и прадеда, висевшие в Версале. Даже озверелое мужичье не нашло в себе достаточно наглости, чтобы их уничтожить.
Надменный профиль Людовика Четырнадцатого, уверенная осанка, трость с бантом.
И рядом – прабабка.
Светлые волосы взбиты в замысловатую прическу, голова чуть склонена к плечу, на губах играет загадочная улыбка…
О чем она думает? Куда стремится? Чего хочет?
Художник передал все так четко, что Луи видел в синих глазах давно умершей женщины, глубокую тоску. Но о чем думала бабушка?
Кто знает?
Могла ли она предвидеть его возвращение?
И что бы сказала?
Луи вдруг улыбнулся и расправил плечи. Словно во сне, рядом с ним прозвенел бархатистый женский голос.
Государство – теперь ты. И ты должен!
Вот уж воистину.
Его величество вскинул голову, увенчанную короной, и повернулся к выходу из церкви.
Да здравствует король!!!
Испания, Эскуриал
Его величество Хуан Третий сломал печать на письме и быстро пробежал его глазами.
Хм-м.
Письмо было от русского государя. Ответ на его сватовство к царевне Марине.
Положительный ответ.
Испанский трон и русский трон роднились достаточно давно, и новый союз может быть вполне удачным. Уж генетически – точно. Больше ста лет прошло с тех пор, как королем стал Мигель Первый, сменилось четыре поколения, можно опять свататься.
Хуан бросил взгляд на миниатюру, приложенную к письму.
Темноволосая девушка с синими романовскими глазами, надменно вскинула голову, улыбаясь художнику.
Пора, пора влить свежую кровь в жилы Габсбургов, чтобы не кончить так, как несчастный прадядя Карлос, истории о котором в королевском семействе передают из уст в уста и обязательно показывают детям портрет несчастного. В Европе все перероднились между собой, а вот на Руси государь может хоть на простолюдинке жениться, коли она в список невест попадет. Там у них кровь здоровая…
И прошлый опыт показывает, что родство удачное, Мигелем Первым можно только гордиться, и…
Ах,Русь.
Я тебя никогда не забуду. Я тебя никогда не увижу…
Русским с Эскуриалом породниться тоже не зазорно чай, не последняя страна, не германское княжество какое.
Страна громадная, раскинувшаяся на четыре континента. Испания, Сицилия, Неаполь, Сардиния, вице-королевства Новой Испании, Новой Гранады, Перу, Ла-Платы… Во внутренних делах они самостоятельны, но у них общий монарх, общие союзы, враги, друзья… Благодаря мудрым реформам короля Мигеля Первого, Испания не потеряла ни одной колонии, разве что приросла той же Африкой. Но там еще цивилизовать дикие племена и учить, и учить их…
И все это Хуан надеялся передать своему сыну от русской царевны. Ибо в детях наше будущее.
Русь, Дьяково
– Сегодня напишите мне сочинение про Алексея Алексеевича Великого.
Учитель прохаживался вдоль столов.
– Я хочу знать, сколько вы усвоили из того, что я рассказал.
Ученики послушно расправили листы. Заскрипели перья.
«Династия Романовых правит и по сей день…»
«При Алексее Алексеевиче был присоединен Крым, а его сын, Александр Алексеевич, присоединил проливы и вернул Руси Царьград…»
«При Алексее Алексеевиче начали плавать в колонии. Именно тогда русские установили контакт с американскими индейцами. Сейчас ведется активная торговля…»
«При Алексее Алексеевиче началось активное заселение Сибири и освоение Урала, которое продолжается и по сей день…»
«В своей работе Алексей Алексеевич опирался на помощь сестры Софьи, а также тетушек Ирины, Анны и Татьяны. Это был первый случай нарушения традиций, когда царевен выдавали замуж на Руси…»
«При Алексее Алексеевиче был основан Университет…»
«При государе резко пресекалось казнокрадство и кумовство…»
Дети писали. Кто-то прикусывал в раздумье кончик языка, один мальчик уже испачкал пальцы и даже лицо в чернилах, кто-то вспоминал, кто-то размышлял, несколько ребят строчили, как заведенные, стремясь выплеснуть все на бумагу, прежде, чем прозвенит звонок.
Они жили в самой могущественной стране мира. И тем страшнее была ее сила, что Русь ни на кого не нападала первой. Русские не искали расширения территории, они методично осваивали то, что было у них, и только потом шли дальше.
Конечно, дети не знали многого, но у них было желание учиться, и было время. И возможность, что самое главное. Школа в Дьяково разрослась, обзавелась филиалами в Польше и Венгрии, которые после нападения Наполеона таки образовали единую коалицию с Русью и не собирались из нее выходить. Понравилось работать вместе.
Дети пока об этом не задумывались.
Они учились в лучшей на свете школе – имени Алексея Великого. И точно знали, что кто-то из них в этом году поедет в путешествие – награда для трех лучших учеников.
Крым, Кавказ, Царьград – они обязательно посетят эти места. И в Царьграде придут в храм Святой Софии, покровительницы русских женщин.
Они знают, что там висит совершенно особенная икона.
Говорят, что ее нарисовали по заказу Алексея Алексеевича, и Александр Алексеевич, когда завоевал Царьград, приказал повесить ее в Аийя-София.
Она срисована с реального человека.
С проклятой царевны.
Так ее называют в других странах.
С царевны Софьюшки, как ее называют на Руси. Женщины, которая сама решала свою судьбу, стояла за плечом великого государя, взяла на себя проклятие рода Романовых, чтобы ее брат жил без гнета на душе и совести…
Икона смотрит серьезными темными глазами. Она не улыбается, вовсе нет. Но говорят, что тот, кто помолится перед ней, обретает свою судьбу.
Много это или мало?
Благословение или проклятье?
На это могла бы ответить только сама царевна.
Но история умалчивает, а портреты молчат, предоставляя решать и оценивать потомкам. Ибо их памятью выносятся суждения.
И их памятью Софья признана достойной. Ее не забудут в веках.
Сестра, тень за троном, государыня… это все о ней. На нее мечтают походить девочки. Ее ставят в пример другим.
Наверное, ее жизнь была прожита не зря.
* * *
Софья так никогда и не узнала, что Весы качнулись и вновь застыли в равновесии, но уже в другом равновесии.
Ее жизнь была оценена, взвешена – и признана достойной. Она исполнила то, для чего ее призвали.
А награда…
Ее жизнь, ее родные и близкие, ее потомки, ее Русь – они жили, радовались, они были счастливы, они просто – были.
Другого счастья ей было и не надобно.
