Облако приковывало их внимание с минуту общего почтительного молчания, прежде чем круглолицый крепыш-инструктор разъяснил:

– Это называется воздушный ящик. Модель кругового потока. Воздух продвигается в одном направлении на одной высоте, потом отворачивает обратно и толкает все в прямо противоположном направлении на другой высоте. Когда поднимаешься на воздушном шаре, такого рода движение позволяет проплыть в воздухе из пункта отправления, потом спуститься на пару тысяч футов и приплыть обратно точно туда, откуда взлетал. – Крепыш-инструктор и на воздушных шарах полеты устраивал, он предложил как-нибудь взять Хэрриет с собой безо всякой платы… предложение непристойное, по мнению Обри, мучительно соображавшего, как бы пригласить Хэрриет в секс-клуб оттянуться ночку с кокаином и рукоблудием. Как считал Обри, большинство мужчин, прыгающих с парашютом, летающих на воздушных шарах и занимающихся прочей дьявольщиной высокого полета, делают это, чтоб бабца урвать. Когда застегиваешь на девчушках страховочные лямки, когда упряжь на них затягиваешь… а сколько всяких возможностей урвать чувство, утешая их в момент сильной тревоги, завоевать их восхищение своим бесстрашием. Разумеется, сам Обри, говоря по справедливости, не оказался бы в самолете, если бы не хотел произвести впечатление на Хэрриет.

– А-а, – произнесла Хэрриет с деланым разочарованием. – Погано. Я думала, мы того и гляди в контакт вступим.

Экс вздернул вверх два пальца жестом Черчилля, объявляющего о победе в день окончания войны в Европе:

– Две минуты!

Хэрриет толкнулась шлем в шлем с Обри и встретилась с ним взглядом.

– Да?

Обри попытался выдавить улыбку, но она больше походила на гримасу.

– Нет, – сказал он. – Не могу.

– Да сможешь ты! – крикнул Экс, наконец-то перестав делать вид, будто ему не слышно. – В таком деле все вертится вокруг «могу!».

Обри не обращал на него внимания. «Спрей для тела ЭКС» в расчет не принимался. Единственное, что его трогало, это то, как Хэрриет воспримет это.

– Я на самом деле хотел, – уверял он ее.

Хэрриет кивнула и взяла его за руку:

– Я должна. Я Джун обещала.

Разумеется, и он давал обещание Джун. Когда Хэрриет заявила, что прыгнет, Обри поклялся, что будет орать до самой земли, летя рядом с ней. Тогда Джун умирала, и казалось, именно так и надо поступить.

– У меня дерьмовое чувство… – начал Обри.

– Не парься! По-моему, круто, что ты зашел так далеко!

– Я с успокоительными таблетками перебрал, и все! – Обри жалел, что не мог остановиться, объясняя свое поведение.

– Одна минута, – раздался вопль Экса.

– Все путем, Обри, – выговорила Хэрриет, лукаво улыбаясь. – Слушай, я лучше приготовлюсь, хорошо?

– Хорошо, – согласился он, яростно кивая.

– Я готов к прыжку, – закричал Ронни Моррис. – Хоть свежего воздуха вдохну.

Брэд Моррис заржал, и братья, подняв руки, шлепнули друг друга ладонь в ладонь. Его кольнуло, что они способны шутки лепить из его трусливых бздехов, от вони которых во всем самолете было не продохнуть. Плохо, что он был жалко перепуган, но еще хуже было то, что его же тело его и предало, а потом еще и дало повод насмешничать.

Обри взглянул на Хэрриет, но ее взгляд теперь был уперт в прозрачную пластиковую дверь. Ему не осталось места в ее мыслях. Осознание этого оказалось неприятнее, чем ему казалось. Ему казалось, что она разочаруется в нем, а она не была разочарована, ей просто стало безразлично. Ему стоило таких сил убедить себя, что он должен совершить это, оказаться здесь ради Джун, ради Хэрриет, а получилось, что, по сути, его присутствие так или иначе ничего не значит.

И теперь, уверившись, что прыгать он не станет, он сделался вял и пал духом. Хэрриет держала перед лицом Джуникорн и шептала ему что-то, тыча им в сторону громадного облака в форме НЛО, как раз когда «Сессна» накренилась к нему.

Экс копался с видеокамерой на своем шлеме.

– Эй, слышь, Адри, чел. – Мелким и горьким было удовольствие, что инструктор тоже не помнит его имени. – Если ты уже решил, твое право сдать назад. Только ты должен знать, что цена будет той же, будешь ты прыгать или нет. Я не смогу тебе вернуть даже плату за диск с видеозаписью.

– Прошу простить, что испортил всем настроение, – произнес Обри, только на самом деле печалило его то, что никому из них он ничего не испортил. Никто его даже не слушал.

Самолет еще больше накренился, идя на поворот.

– Мы сделаем круг над посадочной полосой… – начал Экс, и как раз в этот миг все отключилось. Ветер шипяще свистел под крыльями, мягкая пропасть под ними наполнилась вдруг тишиной. Сигнальные огни внутри прыжкового отсека, мигнув, погасли.

Громада свистящей тишины потрясла Обри больше, чем напугала.

– Что случилось? – спросила Хэрриет.

– Ленни! – заорал Экс, обращаясь к носу самолета. – Какого черта, чел? Мы что, остановку сделали?

Летчик, курчавый малый в наушниках, щелкнул переключателем, вытянул длинный стальной стержень из приборной доски, ткнул в кнопку.

«Сессна» парила – газетный лист, зависший над решеткой вентиляции метро.

Ленни, летчик, глянул на них через плечо и пожал плечами. На нем была белая футболка с глупой рекламой какого-то сока. Он сбросил наушники с головы на шею.

– Я не знаю! – крикнул Ленни. Голос не выдавал в нем беспокойства, скорее – раздражение. – Может быть! Только у меня еще и электричества нет! Все враз сдохло. Видно, контакты в аккумуляторах разъединило.

«Сессна» тряслась, крылья ее слегка покачивались – туда-сюда.

– По мне, невелика беда, – сказал Брэд. – Я собирался выйти аккурат где-то тут.

– Ага, – подтвердил Ронни. – Я тоже думал, не пора ли ноги размять.

– Пошли! – крикнул Ленни. – Прыгайте! После того как все прыгнут, я пикирую и пробую завестись. Если не сработает, то планирую до посадки. Надеюсь, на полосу попаду. Если нет, то уж больно по кочкам понесет.

– А, перестань! – заорал Обри. – Брось, чушь это все. Ни единому слову не верю.

Брэд рванул к двери и стал один за другим вращать запоры из нержавеющей стали, державшие дверь закрытой. Потом толкнул ее вверх и наружу. Брешь открылась шириной примерно с футбольные ворота. Брэд встал ногой на трубу-порожек, тянувшуюся под дверью.

– Адри, дружок, – ласково произнес Экс.

– Нет! – завопил Обри. – Это не смешно! Заставьте его завести самолет! Нельзя таким способом заставлять людей прыгать!

– На земле увидимся, – сказал Брэд. Он опирался о борт самолета, стоя лицом к ним, держа ноги на трубе под дверью и держась одной рукой за поручень сверху. Сделал свободной рукой ухарский салют (засранец!) оттолкнулся от самолета – и небо поглотило его.

– Адри! Адри, дыши! – говорил Экс. – Никто с тобой в игрушки не играет. Что-то случилось с самолетом. – Говорил он очень медленно, тщательно выговаривая слова. – Мы бы ни за что не отключили самолет, чтоб ты с испугу прыгнул. Честно. Очень многие передумывают в последнюю минуту. Мне все равно. Я в любом случае свое получу.

– Почему же самолет вдруг перестал работать?

– Я не знаю. Но, поверь мне, не захочется сидеть в нем, когда Ленни попробует запустить двигатель.

– Почему?

– Потому, что мы будем смотреть носом в землю.

Рон Моррис быстро прошел к краю открытой двери, готовясь последовать за братом. Сел на мгновение, встав ногами на трубу снаружи самолета, положив руки на колени и любуясь видом. От порыва ветра лицо его морщилось, толстые щеки уродливо перекатывались. Потихоньку, почти как наклоняющийся человек, он перевесился вперед, а затем бросился головой вперед – и был таков.

– Поторапливайтесь там, сзади, – крикнул Ленни с единственного кресла перед приборами.

Хэрриет сидела между ног своего инструктора, переводя в пугливом восхищении взгляд с Обри на Экса, а с того на летчика. Она прижимала к груди Джуникорн, словно боялась, как бы кто не отнял его у нее. Игрушка-единорог был заменой самой Джун, и Хэрриет было велено заботиться о ней и держать ее все время при себе, пока она будет делать то, чего уже Джун не совершить никогда: визит к пирамидам, серфинг в Африке, прыжок с парашютом. У Обри было дурацкое ощущение, что девушка гипнотизирует его взглядом и делает из него, как из зверька, чучело.

– Обри, – позвала Хэрриет. – Думаю, мы должны идти. Прямо сейчас. Мы оба. – Она глянула мимо Обри на Экса. – Мы можем вместе пойти? Типа держась за руки.

Экс отрицательно покачал головой:

– Мы прыгнем через три секунды после вас.

– Ну пожалуйста, просто чтоб мы могли за руки держаться. Друг мой боится, но я знаю, что он сможет прыгнуть, если мы вместе пойдем, – убеждала она, и Обри любил ее до того, что ему плакать хотелось. Хотелось сказать ей, что он ее любит, вот сейчас, только такое было ему еще больше не по нутру, чем шагнуть в небо на высоте 12 000 футов.

– Нехорошо это при первом прыжке. Наши вспомогательные парашюты могут перепутаться. Хэрриет, пожалуйста, идите. Мы за вами.

Хэрриет кинула на Обри последний молящий взгляд. Крепыш-инструктор стал быстро продвигаться задом по стальному полу, унося на себе Хэрриет ближе к двери.

– Адри? – позвал Экс. Голос его звучал успокаивающе и рассудительно. – Если мы не прыгнем, ты подвергнешь риску мою жизнь, как и свою собственную. Нужно прыгать, пока мы можем. Я бы предпочел твое согласие.

– О боже.

– Закрой глаза!

– О боже. О боже мой. Это херня какая-то.

Хэрриет со своим инструктором добрались до открытого люка. Ноги Хэрриет свесились наружу. Она бросила через плечо последний умоляющий взгляд на Обри. Потом взяла своего инструктора за руку, и они пропали.

– Твердая земля окажется у тебя под ногами – ты и сообразить не успеешь, – сказал Экс.

Обри закрыл глаза. И кивнул: о’кей.

– Прошу прощения, что веду себя так поносно, – произнес он.

Экс потащил их по полированной стали, постепенно скользя к бреши. Обри подумал, невесть с чего, что рад, что не Хэрриет сидит на коленях у Экса, чувствуя, как тот вот так подмахивает ей в попку бедрами.

– Случалось прыгать вместе с кем-то, кто хуже меня? – спросил Обри.

– Нет, если честно, – бросил Экс и выпихнул их за борт самолета.

До земли было больше 10 000 футов, одна минута свободного полета и, наверное, минуты четыре плавного скольжения вниз на парашюте. Только Обри Гриффин и его инструктор пролетели меньше пяти этажей и заскочили на край облака в форме НЛО, которое на самом деле вовсе не было облаком, и падение их прекратилось.