Глава 32

Мужчина, который встретил Дэна в небольшой приемной, не очень-то походил на свою фотографию с веб-сайта компании. За время, прошедшее после визита фотографа, Джеймс Томи постарел и набрал вес. То есть не растолстел, а обрюзг – особенность, которая ассоциировалась у Дэна с сильно пьющими людьми. Особенно это было заметно в его лице – широкое от природы, оно как-то припухло, что только подчеркивали толстые губы и грива светлых волос. Томи протянул руку.

– Вы – О’Лири?

– Да, это я. – Дэн смотрел на Томи снизу вверх. Значит, в адвокате было шесть футов четыре дюйма.

Томи повернул голову и крикнул куда-то в конец коридора.

– Тара, у нас переговорная свободна?

– Гарт забронировал.

– Для чего?

– Унгер дает письменные показания в час.

Томи поддернул манжет рубашки, демонстрируя дорогие часы.

– Посади меня туда до тех пор.

– Он там весь стол своим барахлом занял.

– Просто посади меня туда. – Он закатил глаза. – Прямо сомнение иногда берет, кто тут на кого работает. – Прежде чем прийти сюда, Дэн прогуглил Томи. Офис он делил с еще четырьмя адвокатами защиты, тремя бывшими государственными защитниками и одним прокурором. Фирма специализировалась в делах о вождении в нетрезвом виде, нарушении гражданских прав, полицейской халатности, преступлениях на почве секса и других мелких правонарушениях. Оплату клиенты производили в рассрочку, в том числе пластиком.

– Хотите кофе? – спросил Томи, наливая чашку себе.

– Нет, спасибо, – ответил Дэн.

У Томи был апломб судебного адвоката. Когда Дэн позвонил ему и попросил встретиться с ним для разговора о бывшем клиенте, Уэйне Герхардте, Томи согласился сразу, не раздумывая, и теперь, сидя лицом к лицу с ним в комнате для переговоров, не выказывал ни малейшего смущения или беспокойства. По опыту Дэн знал, что адвокаты вроде Томи – скорее вольные стрелки, чем хорошие специалисты. Такие любят стрелять, что называется, с бедра, почти не целясь, а потому часто допускают промашки и небрежности в работе.

Томи отпихнул от себя стопку бумаг и устроился со своим кофе за столом темного дерева, недавно натертым полиролью.

– Итак, Уэйн Герхардт?

– Я надеялся, что вы сможете немного подробнее рассказать мне о его деле.

– Он вас нанял?

Дэн не говорил Томи, что он юрист.

– Нет, я просто обещал уточнить кое-что для друга.

– Кто ваш друг?

– Я не вправе раскрывать сейчас личность моего клиента.

– Сестра, наверное, да? Она и тогда была против того, чтобы он сознался. Почти уговорила его этого не делать.

– Почему же он ее все-таки не послушал?

Томи надул губы.

– Выбора не было. Прокурор держал его за волосы на яйцах.

– И Уэйн Герхардт сознался?

– Я не могу сообщить вам, что именно он говорил и чего не говорил – это закрытая информация, – скажу одно: он утверждал, что невиновен. Но это уже не имело значения.

– Почему?

– Потому что значение в таких делах имеют только улики, а их у обвинения было хоть лопатой греби. Герхардт побывал в доме в тот день; там кругом были его отпечатки. Алиби отсутствовало. Соседка его опознала. К тому же мне не понравились присяжные. Когда долго работаешь в суде, вырабатывается нюх на такие вещи. Они хотели его вздернуть.

– Он подписал признание после показаний соседки.

– Пришлось. Говорю же, она его сдала. Окончательно и бесповоротно.

– Однако ее письменные показания, сделанные в полиции, не кажутся такими уж бесповоротными.

Томи снисходительно улыбнулся и поставил чашку с кофе на стол.

– Мистер О’Лири, я не первый год занимаюсь подобными делами и знаю: в полиции свидетель может говорить все, что захочет, и все это ни хрена не важно. А важно только то, что он скажет в присутствии двенадцати идиотов, сидящих на идиотской скамейке, и вот им она сказала, что видела рядом с домом Герхардта. И попробуйте потом надавить на этого божьего одуванчика с целью уличить ее в непоследовательности – сами останетесь в дураках, а вашего клиента присяжные точно засудят.

Снисходительный тон Томи убедил Дэна в том, что тот считает его частным сыщиком, и это его устраивало.

– Я вполне вас понимаю, – сказал Дэн. – Но как насчет анализа ДНК? Почему вы отказались его делать?

Томи развел руки ладонями наружу.

– Если анализ ДНК покажет, что ваш клиент мог быть убийцей, сторона обвинения уж точно ни на какую сделку не пойдет. Просто не имеет права. Им только и останется, что требовать крови подсудимого. А иначе как они будут смотреть в глаза родственникам жертвы? Понимаете, в чем тут проблема? Один просчет – и клиента уже не спасти, его ждет веревка.

– А что, если бы оказалось, что ДНК не принадлежит Герхардту?

– Видите ли, человеку непосвященному этого не понять. ДНК собрали с ее одежды. Внутри ее тела чужой ДНК не было. Оставь он в ней свое семя, и ни один адвокат уже не взялся бы доказывать его невиновность, речь могла бы идти в лучшем случае о смягчении приговора. Но в отчете судмедэкспертов черным по белому написано: секса не было. А значит, даже окажись это чужая ДНК, это еще не доказывало бы, что мой клиент этого не делал. Он мог ее убить, а ДНК она могла случайно подцепить от другого парня – от друга или вообще от кого-нибудь, кто заходил в ее дом. Так что анализ ДНК, даже самый точный, ничего не решает. Он не ставит обвиняемого вне подозрений. А значит, это рулетка. И ставка в ней – смертный приговор или пожизненное против двадцати пяти лет. Герхардт был тогда еще молод. При хорошем поведении ему могли скостить срок и до пятнадцати.

– Значит, за семьдесят два часа до смерти никаких половых контактов у жертвы не было? – переспросил Дэн. – В чем же тогда была мотивация вашего клиента?

Томи пожал плечами:

– Да кто ж его знает?

– А какой теории придерживался обвинитель?

– Что он не успел ее изнасиловать, потому что она умерла.

– У нее был друг?

– У кого?

– У Бет Стинсон. Вы сказали, что она могла носить ДНК своего бойфренда. А он у нее был?

– Может, был, а может, и не было – не помню; я вам вот что твержу: адвокат, который идет на подобный риск, играет в азартную игру, причем на деньги заведения.

Дэн не до конца разобрался в этой хитрой метафоре, но суть он уловил.

– А что показали другие свидетели?

– Какие другие свидетели?

– Те, которые перечислены в полицейском протоколе; с ними вы говорили?

– Наверное, да. Но ничего такого, что перевернуло бы мой мир, я от них не услышал. – Томи снова взглянул на дорогие часы. – Ну вы довольны?

Дэн кивнул:

– Да, вполне. – Конечно, доволен он не был, но понимал, что Томи не намерен больше тратить на него время. В мире Томи время – это деньги, а пустопорожними разговорами о клиенте десятилетней давности, который к тому же давно отдыхает в тюрьме, новых денег не заработаешь. К тому же главное Дэн действительно уже выяснил.

Томи здорово напортачил, защищая Герхардта в суде.

Вернувшись в дом Трейси, Дэн устроил сначала хорошую пробежку, затем принял душ и на остаток дня засел за материалы по делу Бет Стинсон. В пять позвонила Трейси, сказала, что вернется домой пораньше, затем, в половине шестого, она позвонила еще раз и сказала, что задерживается.

Дэн наскреб кое-какой салат на гарнир к куриным грудкам, которые замариновал в соевом соусе, – ничего другого в холодильнике у Трейси не обнаружилось. Услышав, как открывается дверь гаража, он поставил грудки в духовку. Таймер на плите показывал 6:33. Когда щелкнул замок на входной двери, он прижался к стене, высунул из-за косяка руку с белым полотенцем, и, помахав им, крикнул:

– Эй, можно выходить?

Она засмеялась. Он высунул из-за косяка голову. Несмотря на улыбку, вид у нее был такой же усталый, как и голос, когда она говорила с ним по телефону. Она поставила свой портфель, перекинула через спинку стула пальто. Дэн поцеловал ее.

– Хочешь бокал вина?

– Лучше не надо, – ответила она. – А то я точно засну.

– Еда будет готова через двадцать минут. Так что у тебя еще есть время на душ.

– Спасибо. А то я, наверное, воняю. Ну а ты как провел выходной?

– Выходной? Хорош выходной. Но это может подождать. Иди принимай душ.

Но она уже впилась в него глазами.

– Ты хочешь мне что-то рассказать. Я же вижу.

– Да, но я еще не решил, рассказать тебе все или частично.

– Бет Стинсон?

– Я говорил с Джо Энн Андерсон сегодня утром.

– Да?

– А потом я говорил с государственным защитником Уэйна Герхардта.

– И?

– Слушай, а что, если тебе начнут задавать вопросы – Ноласко или кто-нибудь другой? Может, тебе лучше и не знать подробностей.

Она оперлась спиной о разделочный стол. Конечно, забота Дэна ее трогала, но в настоящий момент ее расследование продвигалось совсем медленно, и если получить улики, которые придали бы ему новый импульс, можно только ценой крупных неприятностей, нажитых из-за копания в материалах старого дела, – что ж, так тому и быть.

– Я говорила сегодня с психологом из ФБР, – начала Трейси. – Она сказала, что наш преступник убивает женщин так, как другие люди играют в гольф – с каждым ударом все больше оттачивает технику. То есть в первый раз у него могло не все получиться. И этим, вполне вероятно, объясняется разница между тем, как была связана Стинсон и другие танцовщицы.

Дэн, казалось, задумался. Затем он рассказал:

– Андерсон близорука. Без очков она и тротуар у своего дома толком не разглядит. Я спросил ее, была ли она в очках в ту ночь, когда убили Стинсон. Она сказала, что не знает точно. Говорит, что, наверное, была, потому что без них она, наверное, не увидела бы Герхардта. По-моему, она его и не видела, и вообще вряд ли бы узнала его, если бы даже он был там. Прошлой ночью я специально подъехал к ее дому, чтобы посмотреть, что она примерно тогда видела. Так вот, темнота там такая, хоть глаз выколи – на улице ни одного фонаря, только подсветка кое-где на газонах. И на фасаде дома Стинсон тоже ни фонаря, ни лампочки.

– Девять лет назад все могло быть иначе.

Дэн покачал головой.

– В деле есть несколько снимков фасада дома. Кроме того, со временем люди обычно добавляют фонари, а не снимают.

– Так как же Андерсон опознала Герхардта? – спросила Трейси.

– А она его и не опознавала сначала. Она сразу сказала Ноласко и его напарнику, что не уверена в том, что видела, и что ей показалось, будто она видела мужчину, но брать на совесть осуждение невиновного она не хочет.

– Но потом она показала под присягой, что видела Герхардта.

– Да, а перед этим она выбрала его из группы людей на процедуре опознания в полиции, что, в свою очередь, произошло уже после того, как Ноласко показал ей фото Герхардта.

– Она выбрала его из монтажа?

Дэн снова покачал головой.

– Нет, говорит, они показали ей только фото Герхардта.

– Но в деле присутствуют фото еще четырех мужчин, – сказала Трейси.

– Знаю. Но Андерсон сказала мне это абсолютно четко.

–Знаешь, думаю, я все же выпью вина, – сказала Трейси.

Дэн наполнил и протянул ей бокал. Трейси взяла его, сделала глоток. Потом сказала:

– Значит, сначала они показали ей фото Герхардта, потом она выбрала его на опознании, и вот она уже убеждена, что она была в ту ночь в очках и видела Герхардта.

– Еще она сказала, что работала в саду днем, когда Герхардт приехал прочищать засор в ванной Стинсон, и она видела, как он выходил из дома и подходил к своему фургону.

– Не исключено, что она поэтому его запомнила, а не потому, что видела ночью.

– Она показала, что Герхардт был в рабочей одежде. – Дэн покачал головой. – А уж этого она даже в очках никак разглядеть не могла. Ночь была пасмурная, моросило. Так что, скорее всего, и рабочую форму она разглядела именно днем.

– Ничего этого в деле нет.

– Нет, – согласился Дэн. – Но, повидавшись с адвокатом Герхардта, я сомневаюсь, что все это прозвучало бы на суде даже в том случае, если бы в полицейских протоколах все это присутствовало. Он сказал мне, что не давил на Андерсон слишком сильно, боясь рассердить присяжных. Нет, ты когда-нибудь такое слышала: клиенту смертный приговор светит, а адвокат боится рассердить присяжных?

С минуту они молчали. Наконец Трейси спросила:

– И что теперь?

– По логике вещей, теперь мне следовало бы поговорить с самим Герхардтом, но надо еще подумать, идти нам на это или нет, Трейси.

– Не над чем тут думать, Дэн. Не в нашем случае.

– Если кто-нибудь узнает, что я говорил с Герхардтом, как ты думаешь, много ли понадобится времени репортерам, да и твоему боссу, чтобы связать меня с тобой? А если это действительно он и его напарник засунули Герхардта в тюрьму, то вряд ли он теперь захочет, чтобы ты совала в это дело свой нос. И повернет все так, как будто ты вместо того, чтобы ловить маньяка, пытаешься освободить из заключения очередного осужденного преступника. Не знаю даже, как ты из всего этого выпутаешься, особенно если кому-нибудь придет в голову спросить, как ко мне в руки попали полицейские протоколы.

Трейси посмотрела сквозь стеклянную дверь наружу. Последние отблески умирающего дня золотыми вспышками отражались в стеклянных фасадах офисных зданий центрального Сиэтла.

– Помнишь Уолтера Гипсона?

– Того учителя?

– Он признает, что был со Шрайбер в мотеле в тот вечер, когда ее убили, но говорит, что он не убивал. Если это правда, значит, кто-то побывал там уже после него. Ведь так, верно?

– Вполне разумное предположение.

–Психологиня, с которой я встречалась сегодня, считает, что мы имеем дело с очень умным, осторожным и предусмотрительным убийцей. Что, если он знал, что Шрайбер встречается с Гипсоном, и использовал эту встречу как прикрытие для себя?

– Как узнал?

– Шрайбер приводила Гипсона в зеленую комнату, по крайней мере однажды, а еще Фац нашел кое-что на пленке с камеры у парковки «Пинк Паласа», как раз за тот вечер, где Гипсон и Шрайбер вместе.

– Что нашел?

– Машина, припаркованная на улице в стороне от клуба, трогается с места и едет за машиной Гипсона, как будто следит за ними.

– То есть ты думаешь, что если это не Герхардт убил Стинсон, то убийца мог откуда-то знать о том, что она его вызывала, и воспользоваться им как прикрытием.

– Вполне логичное предположение, разве не так?

– А как тогда с другими двумя танцовщицами?

– Пока не знаю. Мало фактов. Но если картинка сложится, то это может означать, что я не с того конца взялась за это дело. Если убийца имел предварительные контакты со всеми жертвами, то, значит, их выбор не случаен.

Дэн узнавал этот взгляд – именно так она смотрела на мишень, целясь в нее из пистолета.

– Кажется, ты говорила, что пропустила всех работников клуба через систему и ничего подозрительного не обнаружила.

– Верно, но это значит только одно – парень ни разу ни за что не привлекался. А психологиня говорит, что он из тех, кто мимикрирует: обычный человек, ведет нормальную жизнь, внешне вполне законопослушную. Такие, как он, попадаются лишь однажды. И сразу огребают или пожизненное, или смертную казнь.

– Есть еще кое-что, – сказал Дэн. Трейси прошла за ним из кухни в столовую. На большом обеденном столе лежали несколько листков из дела Бет Стинсон. Он взял их и протянул ей. – Посмотри на вопрос 102. Здесь сказано, что есть указания на акт сексуального насилия над жертвой, но в графе о сперме в полостях ее тела никакой отметки не сделано.

– Я тоже это заметила.

Трейси хотела что-то добавить, но Дэн сказал:

– Погоди с этим. – И взял со стола копию протокола медицинской экспертизы, пестревшую желтыми следами маркера и заметками на ярких липучих бумажках. Перелистав скрепленные степлером страницы, он прочел:

– «Никаких признаков покраснения, потертостей или иных свидетельств физического повреждения, подтверждающих имевший место половой акт, не обнаружено. На тампонах после погружения в полости тела жертвы семенная жидкость отсутствует. Проведенная кольпоскопия гениталий жертвы не выявила на их слизистой оболочке микротравм, которые могли бы указывать на недавний сексуальный контакт с проникновением. Семенная жидкость, сперматозоиды и кислотная фосфатаза отсутствуют».

Трейси год служила в отделе по расследованию преступлений сексуального характера.

– Пробы, отрицательные на сперму, но положительные на фосфатазу, обычно означают, что насильнику была сделана операция по иссечению семенного потока или что он пользовался презервативом.

– Наверное, именно так думали и Ноласко с напарником, когда ставили пометку в графе об изнасиловании, – сказал Дэн, – вот только медэксперт полностью исключает презерватив. – И он снова зачитал из отчета: – «Никаких существенных следов микрочастиц, смазки или спермицида». – Он опустил отчет. – Кто бы ни убил Бет Стинсон, секса с ней у него не было. Ноласко и его напарник сделали отметку в графе сто два преждевременно, так как…

– Так как им нужен был мотив.

Дэн кивнул.

– Не меньше, чем подозреваемый. А потом адвокат уговорил Герхардта подписать признание, и дальше никого уже ничего не интересовало, так что они даже не позаботились вернуться к протоколам и кое-что подправить.

Трейси сказала:

– Значит, тебе надо поговорить с Герхардтом и выяснить, кто еще знал о вызове в дом Стинсон в тот день, а потом потянуть за каждую из этих ниточек и посмотреть, что обнаружится.

– Родственники Бет Стинсон вряд ли захотят опять пережить все это.

– Знаю, и я их не виню. Но если мы с тобой правы, то речь сейчас идет не просто о невиновном человеке, который отбывает срок за преступление, которого он не совершал; речь идет о преступнике, который начал убивать лет десять назад, а то и раньше, и на чьем счету может оказаться не три-четыре женщины, а куда больше. И, если та психологиня права, то в его жизни недавно произошло что-то такое, что заставляет его убивать, и на этот раз он по своей воле не остановится.