Глава 27
Утром Трейси и Кинс наблюдали за Таггартом сквозь одностороннее стекло. В красной арестантской пижаме тюрьмы округа Кинг он походил на петуха, с той только разницей, что он то и дело перекладывал голову с одного плеча на другое, а коленки у него бесконтрольно прыгали.
– Отходит от какой-то дряни, – сказал Кинс. – Мет?
– Похоже на то, – отозвалась Трейси.
– Ну ты его разукрасила, – сказал Кинс с улыбкой. У Таггарта заплыли оба глаза, нос распух и смотрел слегка вбок, на переносице виден был небольшой порез. – И как ты теперь собираешься его разговорить?
– Он стреляный, – сказала Трейси. – Знает, что за неявку в суд мы его долго не продержим. Если в его квартире ничего не найдут, он выйдет.
На основании письменного запроса Кинса Серабоне оформил ордер на обыск квартиры и машины Вероники Уотсон. Дуэт итальянцев был сейчас там, вместе с командой криминалистов.
– По-моему, Кин точно про него сказал, – продолжила Трейси, имея в виду офицера, который следил за тем, как Таггарт исполняет условия своего освобождения. – Он больше хорохорится и корчит из себя крутого, а сам просто вонючий хорек. Если к нему сейчас явлюсь я, он не обрадуется. Не хочешь попробовать его расколоть?
* * *
Таггарт начал выплевывать угрозы, стоило только Трейси потянуть на себя дверь комнаты для допросов. Он даже приподнялся со стула, но цепь, которая соединяла наручники у него за спиной со специальным глазком в полу, удержала его на месте.
– Я все ваше отделение засужу за полицейскую жестокость и произвол.
Трейси направилась к одному из двух стульев, которые стояли напротив Брэдли, отделенные от него металлическим столом, а Кинс шагнул к нему, твердо положил ладони ему на плечи и усадил.
– Моя напарница собиралась снять с тебя наручники, но я ей отсоветовал. Я сказал ей, что ты можешь опять взяться за свои глупости, и тогда ей придется еще раз напинать тебе задницу.
– Никуда она меня не пинала. – Таггарт перевел взгляд на Трейси. – Это был дешевый прием. Мой адвокат из тебя антрекотов нарежет.
Кинс подался к нему.
– Это тот самый адвокат, который не сумел отвести от тебя обвинение в хранении наркотиков? Как ты думаешь, справится он на этот раз с ордером на твой арест за неявку в суд, плюс нарушение условий досрочного, плюс нападение на офицера полиции? Так что устраивайся поудобнее, Брэдли. Скорый выход на волю тебе не грозит. Можешь, кстати, подыскать себе пока адвоката поприличнее.
– Я вам говорю, то судебное слушание – ошибка. Мой адвокат с этим разберется, и через час я уже буду вносить залог.
– За убийство под залог не отпускают, – сказал Кинс.
Таггарт фыркнул:
– Ну и шуточки у вас.
– Думаешь, это шутка? – сказал Кинс. – Вероника убита. Жила она с тобой. У нас есть свидетели, которые утверждают, что ты выставлял ее на панель. Есть соседка, которая подтвердит, что вы с ней собачились и орали друг на друга и днем и ночью и что ты ее бил. Танцовщицы в «Пинк Паласе» говорят, что видели тебя в воскресенье вечером в клубе, где ты разговаривал с ней. Все заявления даны под присягой. А знаешь, что производит на судей самое неотразимое впечатление? Они самые, заявления, данные под присягой. И чем больше, тем лучше. Так что захлопни свой рот и перестань молоть чепуху.
Таггарт стал смотреть в угол комнаты. Теперь он очень походил на ребенка, который дуется.
– Зачем ты в воскресенье вечером приходил в «Пинк Палас»? – спросил Кинс.
Но арестованный решил пойти по второму кругу.
– Вот что я вам скажу. Мне нужен адвокат.
– Ладно. – Кинс выпрямился, подошел к двери, открыл ее и заговорил с двумя офицерами охраны, которые ждали в коридоре: – Заберите его. Посадите его на семьдесят два часа в камеру, а я пока поговорю с прокурором, пусть готовит обвинение в убийстве.
Таггарт презрительно выставил подбородок – еще одна ужимка крутых парней, – но Трейси увидела неуверенность в его глазах еще до того, как он раскрыл рот.
– Ладно. С ним я поговорю. С тобой не буду.
– Повезло тебе, – сказала Кроссуайт Кинсу, который стоял в дверях.
– Дело обстоит так, Брэдли. По закону в момент допроса в комнате должны находиться два офицера. Так что если ее здесь не будет, то и меня не будет тоже, а ты отправишься в камеру дожидаться привлечения к суду. – Кинс помолчал. – Так как же?
Мозги Таггарта явно усиленно работали, он даже глаза закрыл, словно борясь с головной болью. Колени ходили ходуном.
– У нас еще дела есть, Брэдли. Ты будешь говорить или как?
– Хорошо.
– Хорошо что?
– Хорошо, с тобой я поговорю.
– То есть ты отказываешься от своего права на адвоката?
– Как скажешь.
– Нет, не «как скажешь». Это ты должен сказать, не я. Не хочу, чтобы потом какой-нибудь законник заявил, что мы вырвали у тебя признание силой.
– Хорошо. Я согласен говорить с тобой без адвоката.
Кинс сел рядом с Трейси.
– Тогда давай начнем с того, зачем ты приходил в «Пинк Палас» в воскресенье вечером.
– Деньги были нужны. Да и вообще, что тут такого? Это же открытое заведение.
– Сколько ты там пробыл?
– Пять минут. Меньше даже. Ви сказала, что, пока она не сдаст свою долю чаевых, денег не будет. И я ушел.
– И куда ты пошел потом? – спросил Кинс.
– Так, слонялся поблизости.
– То есть никуда конкретно?
– Нет.
– Значит, никто тебя не видел и не может этого подтвердить? – продолжал Кинс. Взглянув на Трейси, он добавил: – Нету алиби.
– Когда Вероника должна была вернуться домой? – спросила Трейси.
Таггарт нахмурился.
– Я же сказал, с тобой я не разговариваю. – Кинсу он ответил: – Понятия не имею.
– То есть ты вообще не ждал, что она вернется? – продолжал развивать тему Воробей.
– Я за ней не следил.
– Потому что знал, что после смены она будет с мужчиной. Ты и от этого свой доход получал?
– Мы же жили вместе.
– Что это значит?
– Это значит, что не я платил за квартиру.
– Ты когда-нибудь находил Веронике мужчин?
Таггарт затряс головой еще раньше, чем Кинс кончил говорить.
– Зачем? Она и сама отлично справлялась. По крайней мере, пока не растолстела.
– А у тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, с кем Вероника могла встречаться той ночью?
– Не-а. Говорю ж, я не слежу за ней.
– Регулярные клиенты у нее были? – спросил Кинс.
– Несколько. – Таггарт глянул на Трейси. – Она чертовски классно отсасывала. Вот чего мне будет особенно не хватать.
Брэдли был настоящим говнюком, но Кроссуайт за двадцать лет возни с отребьем усвоила, что город рано или поздно сам избавляется от подобной швали. Она не сомневалась, что через несколько лет, случись ей поинтересоваться судьбой Таггарта, она обнаружит, что он уже умер от передоза, а то и загнулся где-нибудь в переулке от резаной или огнестрельной раны. Правосудие бывает разным.
– Тебе она никогда никаких имен не называла? – спросил Кинс.
– Нет. И никаких маленьких черных книжечек тоже не вела, на случай, если ты спросишь.
– Откуда ты знаешь, сколько она зарабатывала, в смысле, что она ничего не утаивала?
Таггарт хохотнул.
– Потому что она была не дура.
– В каком смысле? – переспросила Трейси.
– В смысле, она знала, что к чему.
– Знала, что ты ее побьешь, – сказала Трейси.
– Я этого не говорил.
– Танцовщицы в «Пинк Паласе» говорят, что ты ее бил. И ее мать с отцом тоже, – сказала Трейси.
Таггарт фыркнул и подался вперед, к Трейси, выпятив подбородок.
– А отчим, значит, ваш главный свидетель? Сам-то трахал ее, когда ей было пятнадцать. От него она и сбежала. Тот еще тип.
– Ты и сам ею пользовался, когда ей было пятнадцать, – сказал Кинс.
– Я ей не отчим.
– Ты говорил с ней еще в ту ночь, после того, как ушел из «Пинк Паласа»? – спросила Трейси.
Таггарт помотал головой:
– Не-а.
– То есть когда мы проверим твой мобильник, то не найдем там никаких сообщений, ни голосовых, ни эсэмэсок, – уточнил Кинс.
– Какой еще мобильник?
Кинс вынул фото Николь Хансен и Анжелы Шрайбер и положил их на стол, рядышком.
– Ты знаешь этих женщин, Брэдли?
Таггарт кивнул на Анжелу Шрайбер.
– Ее знаю. – Он поглядел на Трейси и ухмыльнулся во весь рот, демонстрируя гнилые зубы наркомана, сидящего на мете. – По-моему, я раз заказывал ей танец на коленях.
– Ты когда-нибудь встречался с ней в мотеле на Авроре? – спросил Кинс.
– Да зачем мне, когда Ви каждый вечер домой приходила?
– Ты, кажется, говорил, что не следил за ней.
– И сейчас говорю.
– Почему ты ушел с работы? – спросил Кинс.
– Начальник придурок.
– Это нарушение условий досрочного освобождения.
– Найду другую.
– Уже есть варианты?
– Были, пока вы не нарушили мои конституционные права.
– Вот как? Ты, может, хотел барменом заделаться? – спросил Кинс.
– Значит, ты не видел больше Веронику и ничего не слышал о ней с тех пор, как вышел из «Пинк Паласа» в воскресенье вечером? – подвела итог Трейси.
– Ну а я что говорю?
Еще минут сорок пять они потоптались вокруг да около, проверяя историю Таггарта. Под конец второго часа Кинс сказал:
– Последний вопрос, Брэдли. Ты левша или правша?
– А тебе какая, на хрен, разница?
– Чтобы знать, какую ручку тебе давать, для правой руки или для левой, когда ты будешь писать показания.
Таггарт тупо на него посмотрел, но потом сказал:
– Для правой.
Кинс и Трейси встали.
– О’кей. Офицеры охраны отвезут тебя обратно в тюрьму.
– Чего? Почему это?
– Потому что тебе надо еще записать твое исключительно важное свидетельство, Брэдли.
– Вы же сказали, вам на это плевать.
– Нам-то плевать, – сказал Кинс. – А вот прокурору – нет.
