Глава 21

Жирные обертки от гамбургеров валялись в машине. По пути Кинс останавливался у Дика на Кэпитол-хилл, в фастфуде для клиентов на колесах, куда стекались старшеклассники и студенческая братия со всего Сиэтла в поисках жрачки подешевле. Единственное, что нравилось Трейси в этой забегаловке, – это что коктейли здесь все еще делали из настоящего мороженого и закрывалась она в час ночи.

Дэн позвонил в тот момент, когда трубочка для коктейля в стакане Трейси забилась кусочком клубники. Такой поздний звонок, скорее всего, означает, что он видел выступление Клариджа, в котором тот заявлял о создании опергруппы, и новостной сюжет Марии Ванпельт, в котором Ширли и Лоренс Беркман поносили полицейское управление на чем свет стоит за то, что те не сделали этого раньше, и теперь хочет убедиться, что с Трейси все в порядке.

– Могу приехать переночевать у тебя, – сказал Дэн.

– Предлагаешь секс из сострадания?

Кинс за рулем фыркнул и улыбнулся.

– Вовсе нет, – сказал Дэн. – Мой арбитраж начинается не раньше десяти утра. Эти парни ходят на работу как банкиры – не спеша. Правда, я не знаю, может, тебе нравится секс из сострадания – тогда обращайся.

Трейси засмеялась – после долгого, полного огорчений дня это было приятно.

– Увы, мы все еще на работе.

– Как твой адвокат я надеюсь, что они платят тебе сверхурочные.

– Как продвигается арбитраж?

– Медленно. Советник защиты бьется за каждое слово. Я уже начинаю подумывать, не перейти ли и мне на почасовую оплату.

– И продать свою душу?

– Эти парни берут за час столько, что потом легко можно купить новую. Как насчет пятницы, все еще в силе?

– Только если ты еще в сострадательном настроении.

– Шутишь? Сострадание – моя основная специальность. Есть какие-нибудь идеи, чем займемся?

– Есть, даже несколько.

– Ты меня убиваешь. Ты это знаешь?

– До пятницы. – Она нажала отбой и опустила телефон в карман куртки. Кинс поставил стакан с шоколадным шейком.

– Секс из сострадания? И как это работает?

Она не удержалась от ухмылки.

– Потом расскажу.

– Надо рассказать об этом Шанне, – добавил Кинс.

– Дела все еще плохи?

– Общаемся, как корабли, расходящиеся на реке в ночи. У нас непростой период. И от этого не легче.

– Ничего, все выправится.

– Она поговаривает о том, чтобы отвезти детей в Сан-Диего, в гости к сестре.

– Звучит неплохо.

– Сейчас учебный год, Трейси.

– Ой.

– Я слишком много всего пропустил в последнее время – игры с детьми, обеды с друзьями. Она чувствует себя матерью-одиночкой.

– Так смывайся домой почаще. У нас теперь будут люди, будет на кого переложить ношу.

– Да, наверное. Ну а ты как? Тебе нравится этот парень?

Она пожала плечами, но тут же обнаружила, что улыбается.

– Я не тороплюсь.

– Значит, сострадательный секс – это не торопясь? Черт, мне и впрямь надо бы этому научиться.

– С тех пор как я вернулась из Седар Гроув, мы встречаемся урывками. Я боюсь, что, когда мы начнем проводить больше времени вместе, он быстро поймет, что все это лишь очаровательный фасад.

– А у тебя и фасад есть?

– Пошел ты.

– Ну как ему тебя не любить?

Обрывки бумаги крутились и вертелись на ветру, который мел булыжную мостовую закрытого на ночь Пайк Плейс Маркет. Перед «Пинк Паласом» новый зазывала, постарше и покруче, чем тот скучающий парнишка, которого они видели тут днем, шагнул с обочины, когда Кинс подрулил ко входу. Его пятерня легла на капот машины.

– Здесь парковаться нельзя.

Кинс сверкнул на него жетоном.

– Еще будешь машину лапать, прикую тебя к бамперу наручниками. – Зазывала сделал шаг назад, примирительно подняв обе руки. – Присмотри за ней пока, – добавил Кинс, – получишь хорошие чаевые.

В «Пинк Паласе» жизнь уже била ключом, огни сверкали, музыка гремела – все тот же навязчивый пульсирующий электронный ритм евротехно, от которого у них еще в прошлый раз едва не лопнули барабанные перепонки. Две женщины трудились на сцене – азиатка с плохо прокрашенными волосами и гораздо более крупная негритянка, которая днем стояла у бара. Они приседали, широко расставив ноги, выгибались, подрагивали всем телом. Вот азиатка зацепилась ногой за шест и крутанулась вокруг него разок, мужчины вокруг сцены закричали, размахивая купюрами. Другие танцовщицы прохаживались между столиками в белье и туфлях на каблуках.

Трейси скользнула глазами по лицам мужчин, пропуская самых бойких и приглядываясь к тем, что сидели за дальними столиками, в тени, потягивая пиво или напитки покрепче. Она искала среди них того, кто держит стакан в левой руке. Искала высокого парня со светлыми волосами, в костюме. Один был в бейсболке, натянутой так низко, что глаз было не разглядеть, и, несмотря на жару в зале, в джинсовой куртке с подкладкой из шерсти. В угловой кабинке два мужика как зачарованные смотрели на почти голую женщину, которая елозила перед ними по столу.

Набиль Котар ждал их возле стойки бара, вид у него был встревоженный.

– Ладно, пошли, – сказал он.

Вслед за ним они нырнули под занавес и оказались в тесном и узком закулисном пространстве. То и дело приходилось огибать переносные металлические вешалки с экономными костюмами танцовщиц; рулоны черного электрического кабеля; неприкаянные софиты и звуковое оборудование. Котар, идя впереди, говорил через плечо:

– Трое танцовщиц позвонили и сказали, что заболели. Еще одна так напугана, что собирается увольняться и ехать в Колорадо. Даже из гримерки выходить не хочет.

– Нэш был здесь сегодня вечером? – спросила Трейси.

– Я не видел, – сказал Котар. – Вопросы будете задавать им в перерывах, когда они не работают на сцене и в зале.

– Эти девушки работали с Вероникой?

– Трое, – сказал Котар. – Четвертая сейчас на сцене.

Вместе с Котаром они вошли в такую же тесную, забитую всякой всячиной комнатенку. За гримировочным столиком сидела рыжеволосая, топлесс; в руках она держала аппликатор для туши, но не делала никаких попыток накраситься. Блондинка, сидевшая на складном металлическом стуле за вторым столом, плотнее завернулась в красный шелковый халат. Третья женщина, брюнетка в таком прозрачном платье, что оно не оставляло ничего воображению, стояла у вешалки и задумчиво перебирала белье.

– Это детективы, – объявил Котар. Трейси и Кинсу он сказал: – Пойду принесу вам парочку стульев.

– Мы видели новости, – сказала брюнетка, когда за Котаром закрылась дверь. Китайский символ взбегал по ее шее вверх, к мочке уха, утыканного многочисленными серебряными колечками. Еще одно кольцо пронзало ее правый сосок. – Я смотрю: «О черт, это же Вероника». Анжела тоже была ничего девчонка, но она обычно танцевала в другом клубе, к тому же она была новенькая. Я не так хорошо ее знала. А Вероника здесь уже давно. – Она пропустила свои трехдюймовые платформы в трусики и, ерзая задом, стала натягивать их вверх по своим длинным ногам. – Говорят, это опять серийный убийца; и почему всем психам надо жить именно здесь?

– Это все дождь, – сказала рыжая. – Небо все время серое, вот и депресняк. – У нее был высокий тонкий голосок, и лет ей, судя по всему, было маловато, чтобы иметь разрешение танцевать стриптиз.

Вернулся Набиль и протянул Кинсу два складных стула.

– Покороче только, – сказал он, почти извиняясь. И снова ушел.

– Все напуганы, – продолжала рыжая. – В смысле, я вчера танцевала с Ви. Она была ничего, всем довольна и все такое. Поверить не могу. Завтра же возвращаюсь в Колорадо.

Трейси и Кинс сели у двери. Оба отлично знали, что не стоит прерывать свидетеля, который говорит сам, по своей воле.

– Я думала, вы его уже поймали, – сказала блондинка. На вид она была старше двух других, однако толстый слой «штукатурки» на лице мешал судить о ее возрасте. – Он же школьный учитель или кто-то вроде.

– Анжела раз приводила его с собой, – сказала рыжая. – Не сюда. На Аврору.

– Почему вы его не арестовали? – спросила блондинка.

– Улик недостаточно, – сказала Трейси.

Блондинка закатила глаза и отвернулась к столику для макияжа.

– А вы не замечали, никто вчера не обращал на Веронику особого внимания? – спросила Кроссуайт.

– Я не видела, – сказала рыжая.

Трейси перевела взгляд на блондинку, которая отрицательно помотала головой, продолжая глядеть в зеркало и пудрить грудь.

– Не знаю даже, что это за штука такая – особое внимание.

– Кто-нибудь видел вчера здесь Дэррела Нэша? – снова спросила Трейси.

– Я видела. – Брюнетка натянула чулки и теперь пристегивала их к поясу.

– Ты видела, как он говорил с Вероникой? – спросила Трейси.

– Нет.

– Я видела, – сказала блондинка, по-прежнему глядя на них в зеркало. – Я была на сцене. А Ви только что закончила в кабинке.

– Долго они говорили? – спросил Кинс.

– Нет.

– Вероника ничего потом об этом не говорила? – спросила Трейси.

– Типа?

– Ну вообще что-нибудь.

Она потрясла головой.

– Нэш часто сюда приходит? – спросил Кинс.

– Он же хозяин, – сказала блондинка, и Трейси сразу уловила ее настрой. – У Ви был бойфренд. Вы с ним уже говорили?

– Поганец. – Брюнетка набросила на себя коротенькую сорочку и стала разворачивать длинные сетчатые перчатки.

– Почему поганец? – спросила Трейси.

– Ви здесь танцевала, и он решил, что может нас щупать. Задница.

– А как к этому относится администрация клуба? – спросила Трейси.

– Каждая девушка проводит свои границы, – сказала блондинка. – Не хочешь, чтобы тебя трогали, – хорошо. Мужики все равно будут пытаться. Но тогда просто вставай и уходи.

– А они не злятся?

– Бывает.

– Особенно когда пьяные, – сказала рыжая.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы клиент злился на Веронику или Анжелу?

– Нет, такого не помню, – сказала блондинка. Две другие только пожали плечами.

– Родители Вероники говорили, что этот парень ее поколачивал, – сказала Трейси.

Рыжая кивнула.

– Она раз пришла со здоровыми синяками, но говорить об этом не захотела.

Брюнетка шагнула в сторону сидевшего у двери Кинса.

– Мой номер, – сказала она.

Кинс хотел было встать, но брюнетка положила руки ему на плечи, ловко перекинула одну ногу через его колени и на миг оседлала его, прежде чем переступить через него второй ногой. Улыбнулась ему и подмигнула.

– Это за счет заведения.

Едва она вышла, как в комнату ввалилась афроамериканка, которую они видели на сцене. Она тяжело дышала и промокала бумажным полотенцем разгоряченное лицо и грудь. Формы у нее были пышнее, чем у других.

– Это детективы, насчет Ангел и Велвет, – сказала рыжая.

– Я сразу поняла, что вы копы, еще когда днем вас видела. Спросила у Набиля, в чем дело.

– И что он вам сказал? – поинтересовалась Трейси.

– Вероника умерла. Вы считаете, что это тот же парень. Это так?

– Мы над этим работаем.

Кинс предложил женщине свой стул, так как больше сесть в комнате было не на что.

Она заулыбалась.

– Это ты серьезно? Спасибо. Спина болит, сил нет. Меня зовут Шерис.

– Они хотят знать, не приставал ли кто вчера к Веронике, не оказывал ли ей особое внимание, – сказала блондинка.

Шерис стянула с себя парик, открыв облегающую шапочку цвета кожи. Трейси оценила ее возраст на тридцать с лишним.

– Да нет, вчера все было довольно тихо.

– Никто не выделялся? – спросил Кинс.

– А как насчет Мистера Адвоката? – подсказала блондинка.

– Любитель больших сисек, – сказала рыжая. – Меня он никогда не вызывает.

– Я его не видела, – сказала Шерис.

– Как его зовут, знаете? – спросила Трейси.

Та помотала головой:

– Нет.

– Но он действительно адвокат?

– Это мы его так зовем, – сказала блондинка, – из-за того, что он всегда в костюме и в галстуке.

– Что еще вы о нем знаете?

– Любит поболтать, – сказала блондинка. – Но не чокнутый, вообще без странностей.

– Сколько лет?

– Чуть за сорок, наверно? – Блондинка глянула на Шерис. – Они еще бойфрендом Ви интересовались.

– Он сюда приходил, – сказала та. – Деньгу сшибить хотел.

– Откуда вы знаете, что он приходил именно за деньгами? – спросила Трейси.

– Потому что этот парень вечно в поисках денег. Для него Вероника – ходячий банкомат.

– А вы не знаете, у Вероники с Анжелой не могло быть общего постоянного клиента?

Шерис снова помотала головой:

– Нет, не знаю.

– Это что еще за черт?

Женщины вздрогнули. Дэррел Нэш стоял в дверях, красный, с искаженным лицом. Набиль Котар выглядывал из-за его плеча, вид у него был пришибленный. Нэш напустился на него:

– Что это за чертовщина, Набиль? Это из-за них на моем танцполе всего одна танцовщица?

Кинс шагнул к ним.

– Мы задаем девушкам вопросы.

– Задавайте свои вопросы в нерабочее время.

– Они сейчас на перерыве. – Кинс сделал еще шаг вперед, так что Нэш, вынужденный отпрянуть, налетел на Котара.

– Это частный клуб. Вы не имеете права отвлекать сотрудников в рабочее время.

– Не сотрудников, а независимых предпринимателей, – возразила Трейси. Она тоже встала. – К тому же этот клуб открыт для публики.

– Территория для публики там. А вы находитесь за кулисами.

– Отлично, давайте мы закончим задавать наши вопросы в зале, в какой-нибудь из кабин. Такой вариант вас устроит? – сказала Трейси.

– Я звоню юристу. Вы не имеете права подрывать мой бизнес!

– Кстати, поинтересуйтесь у вашего юриста, как у нас в штате наказывают за наем несовершеннолетних танцовщиц.

– Мы не нанимаем несовершеннолетних.

– Вот как? Веронике Уотсон было девятнадцать. А сколько лет она здесь танцевала?

– Я ничего об этом не знаю. У меня правила простые: пришла – танцуй, не танцуешь – выкатывайся, я найду других на твое место.

Женщины гурьбой вывалились в коридор, все, кроме Шерис, которая пересела к гримерному столику.

– А ты что тут делаешь? – набросился на нее Нэш.

– А на что похоже? Отдыхаю.

– Не распускай язык, Шерис.

– Ты еще не знаешь, как я язык распускаю. Я только что закончила номер. У меня перерыв.

Кинс обратился к Нэшу:

– А вы зачем пришли сегодня сюда, Дэррел?

– Я пришел потому, что у нас трех девушек сегодня не хватает, и я привез троих с Авроры.

– А зачем вы приходили вчера?

– Это мой клуб, детектив. Мне не нужны оправдания, чтобы побывать в собственном клубе.

– Вы говорили вчера с Вероникой Уотсон? – спросила Трейси.

Он презрительно хохотнул.

– Вы это серьезно?

– Это значит да? – переспросил его Кинс.

– Я не помню, чтобы я говорил с Вероникой.

– В котором часу вы ушли отсюда? – спросила Трейси.

– Я что, подозреваемый?

– Мы вам скажем, когда назначим вас подозреваемым, – сказал Кинс. – Это очень весело. Всем подозреваемым сначала зачитывают права.

Нэш покачал головой.

– Я пришел проверить, все ли в порядке, и ушел сразу перед закрытием. Вернулся в клуб на Авроре, помог там все закрыть и поехал домой. У жены спросите. Ну теперь-то все?

– Кто-то убивает независимых предпринимателей, работающих у вас, Дэррел, – сказала Трейси. – Так что до «все» нам еще ох как далеко.

Кроссуайт ступила на порог своей кухни в начале четвертого утра. Роджер орал, как стая кошек. Она покормила его, потом прошла через темную гостиную в спальню, где тоже не стала включать свет. Бросила на кровать портфель, куртку, а также значок, ключи и «глок». После «Пинк Паласа» они с Кинсом смотались еще на Пайонир-сквер – хотели разбудить Брэдли Таггарта. Но если бойфренд Вероники Уотсон еще обитал по последнему известному им адресу, то его либо не было дома, либо он решил не подходить к двери.

В ванной она сняла блузку, стянула джинсы, шваркнула их в кучу грязного белья в углу, наскоро почистила зубы и хотела уже сесть на унитаз.

Сиденье было поднято.

Что-то оборвалось у нее внутри. Она попыталась вспомнить, когда у нее в доме в последний раз был Дэн; но все дни слились для нее в один. Так ничего и не вспомнив, она схватилась за «глок» и, не выпуская его из рук, проверила стенной шкаф и пространство под кроватью. Стеклянная дверь на балкон была заперта. Она прошла через гостиную и столовую, включая по пути свет. Поглядела в лестничный пролет на входную дверь. Рычажок замка был повернут вправо – значит, заперто. Она проверила шкаф рядом с дверью, зажгла наружные огни, удостоверяясь, что патрульная машина с офицером на месте, затем пересекла комнату нижнего этажа и подергала стеклянную дверь в патио. Все закрыто.

Проверив низ и верх, она вернулась в ванную. Вода в унитазе была чистой. Она сказала себе, что это, наверное, все-таки Дэн. Ее дом – настоящая крепость. И все же, ложась спать, она снова положила «глок» на подушку.