Глава 5

Мой путь закончился в разрушенной (или разобранной) деревне, которая стала центром обороны небольшой части, состоящей в основном из пехоты. Я сумел найти четыре замаскированных танка и две "сорокопятки" из тяжёлого оружия. Остальное было винтовками и пулемётами. Впрочем, последних насчитал всего пять, и два противотанковых ружья. И это примерно на тысячу человек!

Побродив среди рядового состава, настроение которого плавало где-то в районе пяток, я направился в командный дом. Это здание единственное уцелело из всех построек, материал которых ушёл на создание перекрытий в траншеях от миномётного огня, от которого бойцы уже настрадались.

– … а ты держись! – повысил голос командир на своего собеседника, когда я проскользнул в комнату. – У всех нет людей и патронов. Вся дивизия – это неполный стрелковый полк! Ефимов!

– Я, товарищ генерал, – встал с лавки один из группы командиров, которых здесь набралось больше десятка.

– В твоём батальоне сколько человек?

– Тридцать семь, десять легкораненые, гранат всего пять, и по двадцать патронов к винтовкам.

– Понял? – старший опять повернулся к собеседнику, коего распекал в момент моего появления. – У многих хуже дела обстоят. Мы от Малориты и Кобрина сюда с боями шли!

– Я понял, товарищ генерал, – буркнул тот и уставился в пол.

– Понял он… садись. Шишов!

– Я! – с лавки встал ещё один, этот был одет в прожжённый и засаленный танкистский комбинезон, но на голове носил обычную фуражку.

– Танки твои чем могут помочь?

– Всем, что имеется.

– Точнее, – скривился старший.

– По десять снарядов к бэтэшкам, из них семь бронебойных. И четырнадцать к двадцать восьмому, там только фугасы. Но двадцать восьмой с убитым двигателем, он еле двигается. Выгони в поле и амба, станет почти неподвижной мишенью для немецкой артиллерии и танков. Зато патронов к пулемётам по тысяче в каждом танке, так что, хотя бы пехоту погоняем.

– Три сотни с каждой коробочки отдай Гороховому, – старший кивнул на командира, которого он распекал до этого. – Хоть что-то будет.

– Есть, – кисло ответил танкист.

– А двадцать восьмой закопай поглубже в землю на левом фланге, пусть будет дотом. Там очень удачное место для атаки пехотой, как раз фугасные снаряды пригодятся против неё.

– Слушаюсь.

Все собравшиеся выглядели не очень. Но самое главное, от них почти физически пахло страхом и обречённостью. Мне показалось, что найдись среди них тот, кто предложит отступить, оставив город врагу, и никто не крикнет в гневе ему упрёк и не обвинит в трусости. И все как один примут его.

Видимо, я пришёл уже к самому концу совещания, так как уже через несколько минут собравшиеся стали расходиться. И скоро в доме остался только старший командир, который проводил совещание.

Как только дверь закрылась за последним человеком, он тяжело опустился на табурет, облокотился локтями о столешницу и обхватил голову ладонями.

– Товарищ генерал! – окликнул я его.

– Что ещё? – нехотя ответил он и поднял голову и тут увидел меня. – Ты кто?!

Он подскочил с табурета и схватился за кобуру на правом боку.

– Помощник или союзник. Называйте, как хотите, – ответил я, не обращая внимания на ствол "нагана", который уставился мне в лицо. – Хочу помочь в ближайшем сражении.

– Чем? И кто вы такой? Отвечайте, пока не пристрелил ко всем чертям собачьим, – потребовал он.

– Сбавьте тон, товарищ генерал, – одёрнул я его. – Вы не со своими подчиненными разговариваете, а с обычным гражданским человеком, далеким от армии и любой службы на государство.

– Прозвучало не очень хорошо, – буркнул он, потом чуть подумал и положил револьвер на стол, сам сел на прежнее место. – Так кто вы? И чем поможете?

– Вам знакомо такое имя – Мессинг?

– Хм.

– Вижу, что слышали. Так я его учитель.

– Хм.

– Не верите? Давайте проведём испытание. Ничего в голову не приходит, правда… хотя, выстрелите в меня.

– И стоило мне голову морочить, чтобы умереть? – покачал он головой, не прикасаясь к оружию.

– Стреляйте, стреляйте, – попросил я его. – Лучше один раз увидеть, чем долго слушать и всё равно не поверить.

Тот взял "наган", встал из-за стола и направил оружие мне в ногу.

Бах!

В тесном помещении выстрел прозвучал оглушительно. В ушах зазвенело.

– Зараза, глушит-то как, – сморщился я и демонстративно сунул мизинец в ухо.

Бах! Бах! Бах!

Последние два выстрела он сделал мне в голову и грудь.

– Что за бесовщина?

Бах! Бах!

Два выстрела он сделал в пол, потёр сапогом пулевые отверстия, поднял взгляд на меня и седьмой патрон отправил мне в лицо.

– Наигрались, товарищ генерал? – осведомился я, вытаскивая палец из уха.

– Кто ты такой?

– Учитель Мессинга. Вы же слышали про этого мага.

– Возрастом не подходишь, – с сильным скепсисом в голосе произнёс он.

– Бросьте, я же маг! – воскликнул я и ткнул себя пальцем в грудь. – Мне просто комфортно в этом облике, но совсем не сложно будет сменить его на столетнего старца с бородой до пят или пятилетнего младенца.

Командир убрал "наган" в кобуру и опять сел на табурет. На этот раз он смотрел на меня с надеждой и верой.

– А ты… вы можете прикрыть моих бойцов от пуль.

– Всех нет, – покачал я головой. – Несколько человек. Или… – тут мне пришла мысль, как использовать амулеты с максимальной пользой. – Или танки. Так же у меня есть несколько, э-э, волшебных… вот только не надо этих гримас… у меня винтовки и пулемёты, которые по своим данным не уступают противотанковым пушкам. По крайней мере, вчера я не так далеко отсюда из такого пулемёта уничтожил десять единиц бронемашин. Правда, боеприпасов к ним мало, это трофейное оружие.

– С патронами и у меня не густо, – ответил собеседник, потом посмотрел на дверь. – Странно, почему часовые на выстрелы не прибежали?

– Потому что магия. Я наложил заклинание тишины на эту комнату. Тут хоть гранату взорви – на улице не услышат, только увидят, как вылетают осколки из окна.

– Вот даже как, – покачал он и внимательно посмотрел мне в глаза. Я даже не могу предположить, что он там хотел увидеть.

– Ага, именно так, – кивнул я.

– Сколько у вас этих мечей-кладенцов?

– Два пулемёта МГ, одна "мосинка" и два немецких карабина. Это всё. Ещё около пятисот патронов к немецкому оружию и меньше ста к "мосинке".

– Не густо.

– Если их вручите лучшим стрелкам, снайперам, да таким, кто не знает чувства страха, то даже с этим "не густо" они остановят батальон. Ещё я видел на позициях два ружья противотанковых. Если мне их предоставите на ночь, то завтра утром из них можно будет подбивать "тигры".

– "Тигры"? – вопросительно посмотрел он.

– Э-э, тяжёлые танки. Я их имел в виду. Кстати, до немцев далеко, сами вы из какого полка, что за часть здесь обороняется?

– Завтра к полудню точно будут здесь…

Оказалось, что я общался с командиром семьдесят пятой стрелковой дивизии с генералом Невнегиным. А оборону держал не полк – дивизия. Точнее то, что от нее осталось после двух недель войны. Тысяча сто человек. Ещё сто матросов были приданы дивизии для обороны Пинска из состава Пинской флотилии, которой командовал контр-адмирал Рогачёв. Танкисты были из другой части, примкнули они к остаткам дивизии совсем недавно. Немцев должны были задержать остатки сто пятнадцатого стрелкового полка и, судя по всему – задержали. Вот только оборонять город генералу было нечем: люди измотаны и подавлены, патронов буквально по десять штук на бойца, к пулемётам по сотне, гранат кот наплакал. Тяжёлого оружия кроме пушки и танков нет, а на два противотанковых ружья надежды совсем нет, слабоваты они против немецких средних танков, а именно их и стоит завтра ждать.

– …хорошо ещё, что успели отправить раненых в Лунинец, надеюсь, им там окажут помощь, – закончил рассказ генерал.

– Пока время есть, распорядитесь насчёт ружей.

– Хорошо, – с видимой неохотой согласился Невнегин. Наверное, он всё ещё не верил мне. Я мог бы воспользоваться тем же способом, какой использовал для Коробова. Но не хотел. Здесь придётся задержаться на куда больший срок, чем в Кобрине. И потому совсем не хочется настраивать против себя людей да ещё таких птиц высокого полёта, как комдив. Лично я бы точно затаил ненависть к тому, кто заставил стать его марионеткой. Ничего, сейчас проведу демонстрацию перед ним и теми, кого он подберёт для вручения артефактного оружия. И после этого – я готов съесть свою панаму без соли и горчицы – его мнение сильно изменится в ту сторону, которая нужна мне.

– Вижу, вы мне не верите, товарищ Невнегин, – покачал я головой. – Так давайте я покажу, на что способно моё оружие в руках простых бойцов. Подберите пятерых из них, к пулемётам и карабинам, желательно, чтобы они хоть немного были знакомы с трофейным оружием. И мы постреляем по мишеням из моих мечей-кладенцов, как вы из обозвали.

Как оказалось, с немецким оружием были знакомы многие. Всё-таки, бойцам семьдесят пятой пришлось дважды выходить из окружения, где заканчивались боеприпасы к своим винтовкам и пулемётам, вследствие чего приходилось брать в руки вражеское оружие и бить им неприятеля.

Пока по приказу генерала подбирались будущие владельцы артефактного оружия, я прошёлся по остаткам деревни, выискивая среди мусора и остатков домов с сараями, пошедших на укрепление оборонительного рубежа, мишени для демонстрации возможностей "мечей-кладенцов". Такими стали несколько огромных деревянных колод, ранее используемые деревенскими для рубки мяса и дров, если судить по изрубленной поверхности. Каждая была сантиметров восемьдесят высотой и шестьдесят-семьдесят толщиной. При этом на колоду явно пошли те чурбаки, с которыми не смог справиться топор перед отправкой в печку, так как все они были узловатые, массивные, со следами толстых сучьев. Простой пуле пробить такую толстую и крепкую древесину не под силу. Не уверен даже, что восемьдесят сантиметров дуба пробьёт противотанковое ружьё. Ну, разве что с очень близкого расстояния. Кроме колод я нашёл несколько крупных плоских булыжников, величиной примерно с моё туловище. Толщина у каждого была сантиметров двадцать.

– Вот это всё нужно перенести подальше от позиций, чтобы никого не задело, – я указал на мишени. – И хочу попросить одну или две гранаты для демонстрации усиления взрыва.

– Гранат почти нет, – покачал головой генерал.

– Хотя бы одну и полчаса времени. Как раз управитесь с установкой пеньков и камней.

– Хм, – Невнегин посмотрел на командира рядом с собой и приказал. – Сенченко, найди товарищу одну гранату.

Тот молча кивнул и быстрым шагом ушёл в сторону позиций… хм… дивизии. До сих пор всё никак не могу поверить, что целая дивизия уместилась на полосе меньше пяти километров – два поля и болотистый луг, изрытый овражками, покрытый большими кочками и заросший редкими кустами ольхи. Между полями пролегла накатанная дорога, которая шла прямиком в город. К слову, почему, интересно, дивизия заняла оборону в этом месте, а не рядом с городом или за рекой, через которую перекинут хороший мост? Или там сражаются другие? Нужно будет уточнить позже у генерала этот момент. Вдруг придётся менять позиции, а я захочу укрепить их магией. В этом случае неприятно будет их бросать.

Через пять минут мне вручили гранату на короткой ручке с осколочной рубашкой в виде широкого кольца, покрытого мелкими ромбиками-насечками.

– Я скоро закончу, – пообещал и устроился на какой-то куче земли, кинув сверху пару обломков от досок в качестве сиденья. Чтобы на меня не глазели почём зря и не отвлекали от работы, я активировал амулет с отводом взгляда.

Над гранатой, если не ошибаюсь, РГД-33, я потрудился как следует. Те немецкие "колотушки" с этой поделкой и близко не стояли. Я увеличил огненную вспышку до семи метров радиусом и усилил ударное (вроде бы фугасность… или бризантность, чёрт, не помню) воздействие гранаты. То есть, она теперь была способна крушить, ломать, пробивать, сбивать в пятнадцать раз сильнее, чем в момент, когда сошла с заводского конвейера. Вес оставил прежним, так как не настолько он велик, чтобы не забросить карманную артиллерию метров на тридцать-сорок.

– Я всё, – отключив амулет, я поднялся с досок и направился в сторону Невнегина, вокруг которого собралось человек пятнадцать, причём десять из них носили командирские петлицы. – Держите.

Гранату от меня принял один из спутников генерала с невероятно подозрительной миной на лице да ещё встал между мной и Невнегиным. Неужели подумал, что я могу устроить покушение? Глупый, ведь я мог кинуть её не подходя вплотную, или показывает перед высшим командиром свои рвение и преданность?

– Как ей пользоваться теперь? – поинтересовался комдив.

– Как обычной, только кидать нужно подальше, изо всех сил, а то и гранатомётчику достанется от взрыва. Но зато она уничтожит даже средний танк при удачном попадании. Уж гусеницу порвёт в лоскуты точно, – ответил я ему.

Кроме подозрительных и частью любопытных взглядов я больше ничего не получил с их стороны. Никто не полез с расспросами, претензиями, не кривил губы в презрительном "фи-и". Наверное, Невнегин успел поговорить с ними и рассказал ту историю, что ему выдал я. Только вряд ли ему поверили. Скорее всего, сами в смятении ищут версию, в которую укладываюсь я, поведение командира и его байку. Думаю, что кое-кто и вовсе считал, что генерал немного повредился рассудком на почве всех тех несчастий, которые обрушились на его голову с момента двадцать второго июня.

Импровизированное стрельбище устроили в тылу, от последней линии траншей до тренировочных огневых позиций было примерно двести пятьдесят метров. И ещё на сто с небольшим метров вперёд вынесли мишени – чурбаки и камни.

– Где ваше хвалёное оружие? – поинтересовался генерал. – Вы его из кармана достанете?

– Сейчас привезу, – сказал я в ответ и направился к дому

Всё моё снаряжение, всё то добро, что я накопил за время пребывания в новом мире, я устроил на велосипед, на котором уже сам не ездил, а использовал в виде эдакой тележки. Сейчас мой двухколёсный конь стоял у стены дома, скрытый чарами от посторонних глаз. Представляю, как вылезли глаза у наблюдающих за мной бойцов и командиров, когда я протянул руку к пустой стене и вдруг там появился велосипед! Его я привёз к генеральской компании и попросил помочь разгрузить. Когда вещи были сняты (оружие в одной кучке, боеприпасы в другой, прочее в третьей), я попросил представить тех, кто будет им пользоваться на демонстрационных стрельбах.

– Сержант Пехтель, красноармейцы Титов и Макаров, лейтенанты Шишов и Сардарян, старший лейтенант Иванов, – представил мне стрелков генерал.

– С немецким оружием знакомы? – я посмотрел на группу бойцов и командиров. – Кто встанет за пулемёты?

– Я с лейтенантами, – мотнул головой старший лейтенант. – И все знакомы. Я с эмгачом десять атак отбил. Да и все мы не один день воевали чужим оружием. Разрешите вопрос, товарищ…

– Глебов. Разрешаю, – кивнул я.

– В чём особенность этих пулемётов? Вот смотрю на них и не вижу ничего особенного.

– Хм… дело в них…

– Старший лейтенант Иванов! – одёрнул его Невнегин и перебив меня. – Ваша задача провести тренировочные стрельбы из образцов оружия, предоставленный товарищем, а не задавать ненужные вопросы.

– Извините, товарищ генерал, – вытянулся тот в струнку. – Больше не повторится.

Я решил промолчать. Пусть их. Сами разберутся. Тем более, суть я генералу сообщил, а дальше он решает, что сообщить подчиненным, а о чём лучше стоит промолчать.

Разобрав оружие, военные разошлись по позициям. На пулемёт я выдал по двадцать патронов, к карабинам по пять. Все боеприпасы были обычными, не зачарованными. Для небольшой демонстрации возможностей артефактного оружия и таких за глаза хватит.

– Майор Ефимов!

– Я, товарищ генерал!

– Командуйте группой.

– Есть.

В общем, что могу сказать о стрельбах? Многое, но если кратко, то – полный шок! Бойцы и командиры Красной Армии получили незабываемые впечатления от оружия с моими магическими рунами. Пули пробивали насквозь и ращепляли несокрушимые с виду камни и колоды. А взорвавшаяся граната среди каменного щебня и разбитых на поленца чурбаков превратила всё это в пепел, песок и чёрное пузырящееся стекло.

После такого командиры посмотрели на меня совсем другими глазами. Один даже порывался поговорить со мной плотно, но ему не дал генерал, который быстро увёл меня в дом. Перед уходом приказал особое оружие доставить туда и собрать все немецкие боеприпасы, которые имеются на руках у бойцов в окопах.

– Товарищ Глебов, – произнёс Невнегин, оказавшись со мной наедине в комнате, – я видел, что вы за какие-то пятнадцать-двадцать минут превратили гранату в мощнейший фугас. Увидел, как с виду стандартные винтовки и пулемёты показали результаты, до которых не дотянуться крупнокалиберным пулемётам и противотанковым ружьям. И я хочу… прошу вас сделать с остальным оружием в дивизии то же самое. Это возможно?

– Да.

– Я…

– Но займёт месяц, два или даже дольше, – перебил я его. – Можете посчитать сами времязатраты с учётом простой гранаты. На винтовку я потрачу около часа, на пулемёт минут на пятнадцать или двадцать больше. На пушку уйдёт часа три, наверное.

В этот момент отворилась дверь, и в комнату вошёл один из командиров, что присутствовали на демонстрационных стрельбах.

– Товарищ Глебов, это товарищ дивизионный комиссар Маслов, – генерал представил вошедшего. – Товарищ комиссар, о товарище Глебове я вам уже рассказывал.

– Здравствуйте, так вы учитель самого Мессинга?

– Да. Не верите? – я посмотрел ему в глаза.

– Сложно не верить после того, чему был свидетелем полчаса назад. И ведь на гипноз такое не спишешь, – покачал он головой, быстро отведя в сторону взгляд. Хе-хе, в гипноз не верит, но списывать его не хочет.

– Оружие где? – спросил у него генерал.

– Там, – комиссар мотнул головой в сторону двери, – в сенцах. Я рядом поставил на охрану Иванова и своего Терентьева. И там ещё морячки принесли свои противотанковые ружья с патронами. Они-то зачем?

– А это… товарищ Глебов хочет сделать их такими же, как винтовки, из которых наши бойцы только что стреляли. Говорит, тяжёлый танк пробьёт насквозь, как зайца, – сказал Невнегин.

– Да, пробьёт, – кивнул я. – Если только стрелок попадёт в него. Стрелять можно и с километра, даже дальше – мощи пули хватит на пробитие брони. Но повторюсь – ещё нужно попасть с такого расстояния.

– Пристрелка поменяется, как и на винтовках, которые вы сегодня дали? – задал важный вопрос комиссар.

– Да, – подтвердил я его догадку, – изменится. Пуля летит в три раза быстрее, отсюда очень высокая настильность. А дальность прямого выстрела возросла в несколько раз.

– Эх, придётся тратить патроны на пристрелку, а их кот наплакал, – тяжело вздохнул он после этих слов.

– Вы ещё обещали защиту, как на вас, для танков, – напомнил мне генерал и выжидательно уставился на меня. – Успеете всё сделать за ночь? Времени и сил хватит?

– Смотря, какое время отводите под "ночь". Если часов до пяти утра, то справлюсь.

– Немцы точно будут позже, – сказал Маслов.

– Но разведка появится раньше. Могут устроить проверку боем, выявить наши пулемёты и орудия, – возразил ему генерал.

– С разведкой мы справимся своими силами. Тем более, такой мощный козырь не стоит ей демонстрировать.

– Тут ты прав, – согласился с ним Невнегин. – Товарищ Глебов, вам нужна какая-то помощь?

– Нет… стоп, да, нужна. Скажите кому-нибудь сделать три, нет, четыре алюминиевых пластины примерно в две ладони шириной и толщиной в полпальца.

Мои собеседники переглянулись. Потом генерал поинтересовался:

– Но как?

– Котелки и фляги их этого металла есть?

– Найдём.

– Расплавить их в форме, хоть даже в земляной. Но нужно сделать очень качественно, чтобы не было вкраплений шлака или угля. Мне потом из этих пластин делать защитные амулеты на танки. Желательно с этим поскорее разобраться. Пока я возьмусь за оружие, так что время на переплавку есть.

– Если так, то они будут сделаны, – твёрдо сказал Маслов. – Что-то ещё? Не стесняйтесь, спрашивайте. Всё, что в наших с товарищем Невнегиным силах, мы сделаем.

– Драгоценные камни нужны.

– Что?!

– Не для себя – для дела, – ответил я, догадавшись, что за мысли забегали в их головах. – Из камней получаются отличные аккумуляторы магической энергии. Так мне не придётся после боя заполнять их своими силами, которых может и не быть к тому времени. Камни же сами вытянут энергию из окружающего мира.

– Вот даже как оно… – покачал головой комиссар, потом развёл руками. – Увы, вряд ли мы сможем найти сейчас даже самый маленький камешек. Если отобьёмся от гитлеровцев, сумеем получить передышку, то я направлю в Пинск кого-нибудь, чтобы решить этот вопрос. А пока – увы, – повторил он.

– Отобьёмся, – пообещал я, после чего протянул им две алюминиевых пластинки-амулета. – Возьмите. Это личная защита, спасёт от взрыва гранаты рядом, от пули и осколков. Думаю, пять-шесть попаданий выдержит.

– Звучит так, что прям… – покачал головой опять Маслов. – Фантастично уж очень.

– Бери знай, – генерал первым сцапал амулет. – Я видел, что это работает. Товарищ Глебов, что дальше с этим делать?

– В карман положите, только не потеряйте. А то будете думать, что защищены и подставитесь, а в итоге – пшик.

– Спасибо, – поблагодарил он и спрятал в карман гимнастёрки мой подарок. Точно так же поступил и комиссар. Через минуту они оставили меня в комнате одного, пообещав, что прямо сейчас отдадут распоряжение насчёт алюминия для моих нужд.

*****

Как предполагал генерал, так и вышло – перед атакой наших позиций немцы сначала выслали разведку. Сразу две их группы сунулись на заросший сырой луг и на ржаное поле на другом фланге. В обеих была техника – лёгкий танк с пулемётом вместо пушки и полугусеничный бронетранспортёр.

Легкий танк легко прополз по лугу, подминая кочки с кустарником, ныряя в канавы и разбрызгивая грязь во все стороны. Благодаря своему весу он пёр вперёд, как трактор, не обращая внимания на трассу, где любая другая техника непременно застряла бы. За ним шли полтора десятка немцев с карабинами в руках.

Их товарищи справа в это время подминали рожь и не сходили с прицела красноармейцев, которые ждали, когда враги приблизятся для уверенного выстрела. К сожалению, боеприпасов было так мало, что хоть сходись в рукопашную и отнимай их у врагов.

– Огонь! – пролетела команда по траншеям, и мигом позже окружающая тишина была разорвана на миллион кусков грохотом выстрелов.

Я увидел, как от танковой брони отлетели несколько крупных искр, как упали неуклюже несколько фрицев на лугу. Прочие залегли, укрывшись за кочками и в промоинах. На другом фланге происходило всё в точно таком же ключе: несколько немцев были убиты или ранены, остальные укрылись за бронёй БТРа и среди ржи.

Сделав несколько выстрелов, красноармейцы притихли – берегли патроны. В этой стычке жидкий огонь вёлся только из винтовок и одного "дегтеря". Прочие пулемёты, пушка и танки молчали. Молчали и стрелки с артефактным оружием.

– Нам не нужен артналёт и бомбёжка, – сказал генерал, когда составлялся план боя сегодня утром. – Если ответим разведке из тяжёлого оружия, то немцы решат смешать нас с землёй. Нужно? – И сам же ответил. – Разумеется, нет. Да, всё это будет после, но к тому моменту я рассчитываю, что мы сумеем выбить часть вражеских танков и нанести урон в живой силе. Считаю неразумным раньше времени демонстрировать свои силы. Возможно, командующий силами авангарда решит резким ударом снести наш заслон, бросив все силы. Тогда мы и откроем все свои карты, товарищи.

К этому времени я узнал, что накатанная дорога, примерно посередине наших позиций, есть самая главная магистраль Кобрин-Пинск. В будущем она станет М-10 (вот какие плюшки подкидывает мне память, работающая всё лучше и лучше, вот только толку мне с этих моментов сейчас). Левее в трёх или четырёх километрах тянулась железная дорога, которую защищали части НКВД и народного ополчения, которым командовал некто Корш, а мост и река была под защитой моряков и их речных мониторов и катеров. Впрочем, судя по всему, первый и самый сильный удар придётся по остаткам семьдесят пятой дивизии, которая стоит на самом удобном пути для наступления на восток. Южнее нет удобных дорог, а дальше только на Украине они будут, где хватает немецких войск и так, чтобы перегружать транспортные магистрали частями из Белоруссии.

Через полтора часа после разведки немцы ударили.

Со стороны луга атаковала пехота числом примерно в две роты. А по полям покатили восемь танков, поддерживаемые двумя ротами. Это только кажется, что солдат мало, на самом деле роты (что в РККА, что в Вермахте) были под двести человек. Может, конечно, немцы послали неполноценные подразделения, но больше трех сотен народу на лугу точно было.

Танки открыли стрельбу с километровой дистанции, останавливаясь на несколько секунд, выплёвывая огненный факел с дымом и резко трогаясь дальше.

Всё чаще фонтаны земли и дыма поднимались на брустверах наших окопов и в самих траншеях. Чем ближе танки подъезжали, тем точнее и смертоноснее была их стрельба. В ответ раздавались лишь разрозненные выстрелы со стороны красноармейцев. И только выждав, когда до врагов окажется двести пятьдесят или триста метров, Невнегин отдал приказ открыть огонь по врагу из всего оружия.

И в одно мгновение ситуация поменялась.

Через минуту среди ржи чадили шесть танков и лежали десятки трупов в форме мышиного цвета. Особенно убийственными были пулемётчики, которые на такой дистанции не знали промахов.

Чуть позже были подбиты уцелевшие танки, и немецкая пехота откатилась назад.

– Товарищ генерал, – я обратился к комдиву.

– Слушаю.

– Дайте мне трёх человек посильнее и похрабрее, я хочу с ними сходить на поле и набрать трофеев. А то ведь у нас с оружием и патронами к нему совсем плохо. Тут же несколько пулемётов и тысячи патронов лежат прямо на виду, только бери.

– Не боитесь недобитков или гитлеровских наблюдателей?

– Так я с бойцами пойду под прикрытием магии, – усмехнулся я. – Нас даже зная, что мы там будем, хрен кто заметит.

– Хорошо, будут вам помощники. Но почему только трое? Вчетвером много не унесёте же.

– Амулетов всего три штуки, – развёл я руками. – Если силы будут, то этой ночью смогу сделать ещё несколько.

– А сейчас как себя чувствуете? – влез в беседу Маслов, который стоял рядом и внимательно слушал.

– Терпимо, пока не падаю, – уклончиво ответил я. Признаваться в премерзком самочувствии не захотел, не было желания демонстрировать им свою слабость после того, как представился магом огромной силы, у которого Мессинг лишь ученик. По правде же, после ночи проведенной за амулетами и артефактным оружием мне хотелось только одного – упасть в постель часов на десять. Маны осталось очень мало, и восстанавливалась она очень и очень медленно. Вот вернусь с трофеями, так сразу засяду на часок медитировать, а потом часа четыре сна перехвачу.

*****

Когда странный гость ушёл с НП в сопровождении генеральского адъютанта в сторону разведроты, точнее её остатков, где ещё оставались те, кто не боялся ничего на свете и был способен на своих плечах не один километр тащить станковый пулемёт с запасом патронов, Невнегин громко вздохнул и покачал головой в такт своим мыслям об этом молодом (или старом) человеке.

– Что вздыхаешь, Павел? – заметил это комиссар. – Опасаешься, что он утащит бойцов к немцам или убьёт, оказавшись далеко от нас?

– А какой ему в этом смысл? – хмыкнул генерал. – Он мог бы меня с тобой провести мимо часовых, как бычка на веревочке и никто бы не почесался. А сдать врагу трёх рядовых вместо комдива и дивизионного комиссара – это глупость несусветная.

– Так чего вздыхаешь и головой трясёшь, как застоялый мерин?

– Не понимаю я его, вот почему. И не понимаю, что он тут делает. Да с его способностями ему не на передовой среди разбитой дивизии сидеть, а в генштабе, в Кремле.

– Что он там забыл, Павел? Знаешь, я заметил, что ему наплевать на всё – уставы, звания, Партию. Мне кажется, что для него это больше забава, чем работа на пределе сил, жизни и смерти. И я его не понимаю тоже. Мог ли его послать кто-то или попросить?

– Мессинг? – предположил комдив. – Попросил учителя помочь с германцем. А Мессинга мог об этом попросить Сам.

– Не верю я в эту байку.

– Да я сам бы не поверил, не увидь того, что он делает. А раз вся эта фантастика происходит наяву, то какой ему смысл врать про Мессинга? Разве что, он не учитель, а ученик его, – тут Невнегин опять тяжело вздохнул. – Честно тебе скажу, Сергей, если бы он не появился тут вчера и не показал свои трюки, то к вечеру я отдал бы приказ сниматься дивизии и уходить за Пинск. У нас шанса не было остановить немцев и вот те танки, что дымят впереди, сейчас бы наматывали нас с тобой на гусеницы.