Глава 15
Не верьте людям, которые говорят, будто можно добиться всего и сразу. Вроде, вот есть у тебя талант, данный свыше. Начал ты дело и с первого раза оно спорится. Однако достижение мастерства в любой деятельности – плод длительных усилий. Так необработанный алмаз со временем трансформируется в роскошный бриллиант.
Я, конечно, был до невозможности крепок задним умом. И решил за первую тренировку, точнее спарринг, во что бы то ни стало выбить у Охотника заклинание Покрова. В итоге чуть не лишился пары зубов (те заметно шатались) и заработал массу синяков и ушибов. И конечно же, не победил наставника. Вдобавок, тело, не привыкшее к таким нагрузкам, протестовало как могло. Любой шаг отдавался множеством вспышек боли, порой в самых неожиданных местах. Поэтому до дома я еле дополз.
Лапоть с порога заохал и побежал на кухню, ставить чайник. Я хотел заметить, что сейчас не время для горячих напитков. Но попросту не было сил. Плюхнулся на диван, разглядывая последние сообщения системы.
Навык Рукопашного боя повышен до девятого уровня.
Навык Атлетики повышен до девятого уровня.
Навык Акробатики повышен до шестого уровня.
Навык Блокировки повышен до четвертого уровня.
Навык Сопротивления повышен до третьего уровня.
Навык Бездоспешного боя повышен до шестого уровня.
Навык Средней брони повышен до второго уровня.
Навык Иллюзий повышен до девятого уровня.
Теперь всего каких-то четыре навыка и я подниму уровень. Вот только в гробу я видел такую ускоренную прокачку. Я не только выглядел, как окровавленный бифштекс, но и чувствовал себя соответственно. Система состязания бережно подкачивала меня хитпоинтами Охотника, а после он аккуратно долечивал. Вот только потом все начиналось снова.
Я покряхтел, перекатываясь на отбитый бок и увидел перед собой Лаптя. Точнее сначала почувствовал невероятную вонь. И источник этого экологического бедствия обнаружил почти сразу. От содержимого кружки, что держал в руках домовой, смердило похлеще, чем от помойки. Как искусный парфюмер Лапоть собрал всю возможную мерзость в одном букете. Маэстро, что и говорить. Но больше всего удивила неадекватная напористость моего иждивенца. Он вытянул кружку и тоном сиделки при безнадежном больном произнес.
– Пей.
– Еще чего! Решил себе нового хозяина найти, а от старого избавиться?
– Пей! Легче станет.
– Я за менее радикальные способы чистки организма.
– Пей!
Я осторожно взял кружку, стараясь лишний раз не нюхать, и торопливо сделал небольшой глоток. Горько и противно. Напоминало молоко, полученное от коровы, по недогляду объевшейся полыни. Хотел вернуть травяное варево обратно, но домовой чуть ли ненасильно заставил допить. После чего кружка все-таки перекочевала вновь к Лаптю.
Я откинулся назад и прикрыл веки. Состояние было так себе. Не вырвало и уже неплохо. Глаза слипались и сквозь дрему я услышал голос Лаптя.
– Из того, что было сделал. Чергоры, конечно, не нашлось. Тогда бы сразу подействовало…
Я не понял, сколько так провалялся. Проснулся внезапно, точно из воды вынырнул. Резко сел, огляделся, не сразу осознавая, где нахожусь. И только потом дошло, что чудовищная ломота в теле пропала. Хотя нет, совсем от ощущения полного избиения отделаться не удалось. Но теперь казалось, будто случилось оно несколько дней назад. Вытащил телефон – смел кучу уведомлений о пропущенных и непрочитанных – всего пара часов прошло.
– Лапоть! – позвал я, поднимаясь и разминая суставы.
– О, очнулся хозяин, – материализовался передо мной домовой.
– Ты что мне дал?
– Отварчик небольшой. Семейный рецепт, меня бабка научила. Не помогло разве?
– Да помогло. Просто… Сможешь еще такое сделать? Штук десять, – в моей голове родился коварный план по обогащению.
– Ежели тебе нужда будет, сделаю, конечно. Вот как сегодня.
– А про запас?
– Под монастырь меня подвести хочешь? Нельзя мне. Не дай бог Стражи прознают. Всех собак спустят. Это Ищущим можно алхимией заниматься, травничеством, торговлей. А домовым ни-ни.
– Ну вот ведь, – чуть не сплюнул на пол я, – в руках ядерное оружие, а воспользоваться им нельзя.
– Почему ж нельзя? Ты закупи травок всяких для зелья, а когда нужда застанет, я тебе отварчик сделаю. Погоди, напишу сейчас.
Он исчез и почти тут же появился, протягивая мне исписанный листок. Я перевернул – ну конечно, взял самую бесполезную из вещей, счет за газ. Пробежал глазами по списку ингредиентов: «воронецъ четырехлистный, песобой осеннiй или безвременный цвѣть, дурмань обыкновенный, чѣргора, ломоносъ прямой, жабникъ ѣдкiй, вехъ».
– Лапоть, прости великодушно, ломонос должен быть исключительно прямой или можно взять обычный?
– Прямой, конечно. Иначе эффект совершенно другой будет.
– Еще вопрос. А ты когда грамоте-то обучался?
– Как родители со своими хозяевами в город переехали с деревни, так и натаскали меня читать, писать. Те люди торговцами были, вот только ярмарка образовалась, так сразу сюда. У Макариева монастыря мы тогда жили, эх, времечко было.
Лапоть как-то сник и погрустнел. Не исчез, а самым обычным образом поплелся на кухню. Мне его даже жаль стало. Видимо, я случайно затронул именно ту тему, о которой говорят неохотно, да и то лишь с самыми близкими. Надо придумать, как поощрить домового.
Вернулся к устройству, в котором была жизнь любого современного человека – к мобильнику. Пропущенный от Юли и несколько сообщений от нее же. Пара от мамы и еще один номер не из списка моих контактов. Решил сделать, как дети – сначала съесть суп, а потом наслаждаться мороженым. То бишь, позвонить Юльке в последнюю очередь, когда уже никто не будет мешать. А сейчас заняться наименее важными звонками.
– Алло, Сергей, запиши номер. Это мой, – узнал я голос Рис, – ну один из номеров. Короче, мы ждем тебя в Синдикате. Вот вышла позвонить. Этот дуболом продал все яйца, что были у него.
– Какой дуболом?
– Соотечественник твой.
– Троуг?
– Ага. Так что поторопись, пока этот верзила не наклюкался окончательно.
– Понял, – повесил я трубку.
Вот тебе и наименее важное… Придется теперь срываться в общину. На ходу напялил плащ, надел новые носки, обулся и кинул домовому, что скоро приду. И точно принесу все травки. А может и еще чего прихвачу.
Спускаясь по лестнице, позвонил маме. К счастью, причиной ее треволнений был не я, а старшая сестра. Выяснилось, что Лильке предложили должность в хорошей компании за рубежом (не без папиной помощи, разумеется), а она: «Видите ли, решила отказаться. Любовь у нее, понимаете. Ты бы поговорил, отец рвет и мечет. Это неразумно, в конце концов».
И тут меня прорвало. За какую-то минуту я высказал все. Про талант родителей влезать не в свои дела. Про исключительную способность отца помогать, когда этого никто не просит. Про самостоятельность моей сестры. И что, если даже решение Лильки окажется ошибкой, то это будет Её ошибка. А ничья другая. В конце концов, все это и называется взрослой жизнью.
Было слышно, что мама смутилась. Она буркнула короткое: «Потом поговорим» и повесила трубку. А я остался стоять посреди своего двора с телефоном в руке и идиотской улыбкой. Как же хорошо иногда выговориться.
– Эй, мужик, ты живешь здесь?
Передо мной стоял молодой бритый крепыш со знакомым приценивающимся взглядом. Короткая, до задницы, кожанка распахнута. Под ней черный балахон с надписью: «Я русский». А за ним четверо молодцев, двое из которых по комплекции могли посоревноваться даже с Троугом. Я оцепенел, узнав за долю секунды и заводилу хулиганов, и его верных миньонов.
– Мужик, оглох что ли. В том подъезде живешь?
– Ага, – кивнул я.
Ты можешь стать трижды Игроком, убить кучу рахнаидов, победить бога и вытащить друга из-под носа кабиридов. Но вот обычный гопник, который внезапно вырастает перед глазами, заставляет «поплыть». Так бывает, когда тренированный мастер единоборств вдруг встречает на улице какого-нибудь индивидуума «под веществами». И попросту не успевает среагировать, собраться, сконцентрироваться. Нет, надо срочно брать себя в руки.
– Парнишка у вас в подъезде живет. Такой худой, среднего роста, с черными волосами. Лет двадцать на вид. Мы его ищем. Бывшие одноклассники. Друзья, в общем.
Один из недоумков позволил себе гоготнуть, но сразу же получил под дых от приятеля.
– Парнишка? Хм, нет тут таких.
– Точно?
– Точно.
– А дедок? Старый такой, подбухивает.
Я чуть не спросил – он тоже их бывший одноклассник? Страх постепенно ушел и осталось лишь раздражение. Легкая злость за то, что эти недоумки заставили меня испытать не лучшие эмоции.
– Этот живет. На последнем этаже. Ребят, я тороплюсь…
С трудом протиснулся между ними и пошел вдоль дома. Гопники переговаривались – допрос явно дал не ту информацию, на которую они рассчитывали. Я завернул за угол и достал зеркало. БлагословеннаяМаскировка – на меня смотрел побитый жизнью работяга лет сорока в соответствующей одежде: синие потертые джинсы, засаленная зимняя куртка, шапка, сдвинутая на затылок. Отражение дрогнуло и сменилось на мое – то, обывательское.
Надо дергать отсюда. И заодно решать, что делать с этими недоумками. Конечно, с Маскировкой они меня не узнают. Но сам факт нахождения рядом с моим домом этих неприятных личностей не радовал. Вдобавок, что будет, если они все же вычислят квартиру? Нет, этот вопрос нужно решать.
Позвонил Юле, поговорили немного, клятвенно уверил, что мы встретимся вечером. Зазноба застенчиво сказала, что к ней приехали родственники и она сегодня не сможет надолго. Понял, не дурак. Был бы дурак, не понял. Пусть и бушевали во мне сейчас гормоны, как у любого нормального мужчины в полном расцвете сил, надо оставаться джентльменом. Или хотя бы пытаться.
До общины ехал в тяжелых раздумьях. Игровая действительность приносила новые сюрпризы. Не успевал разобраться с одной проблемой, как появлялась следующая. С другой стороны, постоянное развитие ставит новые задачи, которые требуют решения. Так всегда и во всем. Можно всю жизнь оставаться в своей крохотной зоне комфорта. Но это путь в никуда. В конечном итоге ты поймешь, что жить так больше нельзя, но кардинально поменять уже ничего не сможешь. Нужно постоянно расширять свою зону комфорта. Не выходить из нее, как советуют горе-коучи. А именно расширять. Чтобы действие, которое еще год назад вызывало страх или дискомфорт, становилось обыденным и ничего не значащим.
Самое важное, что головой я это все понимал. Оставался сущий пустяк – материализовать свои мысли. Для начала слез совершенно на другой остановке. С момента обнаружения второго выхода из общины, я частенько думал о нем. Как с точки зрения банальнейшего варианта отхода, так и места, где могло быть нечто интересное. И не ошибся.
Крохотная бабулька, с разложенным на доске поверх табуретки вещами, сидела возле входа во двор. По моим расчетам, как раз там и находилась община. И все бы ничего, но вот эта старушка, точно сошедшая с советских открыток, была Игроком. О чем над головой гордо свидетельствовала плашка Ткачиха.
– Присмотрел что, сынок?
Я глядел на груду разного хлама, от которой многие без сожаления избавляются и размышлял. Разве может среди двух стареньких утюгов, нескольких детективов сомнительного качества, газовых ключей и прочей дребедени найтись что-нибудь полезное? Наверное да, раз передо мной Игрок, да еще с таким интересным направлением.
– А у вас есть нижнее белье? Носки там, трусы. Но не обычные, а «наши».
– «Наши» есть, – кивнула бабуля и из пустоты вытащила искомое. Светлые носки, цвета раннего замужества, и семейные трусы фасона «первый парень на деревне», – хлопковые, хорошие, сама делала. Вот эти льняные.
– Без характеристик, – пощупал я пару.
– Я этим баловством не занимаюсь. Трусы они и есть трусы, зачем их глупостями всякими напихивать?
– И то верно. Почем?
– Носки по шесть грамм за пару, семейники по девять.
– Ого, – присвистнул я, вспомнив, за какие копейки покупал одежду в секонде.
– Так это исподнее. Как его... хэнд мейд, вот! Такого не найдешь нигде.
Я чувствовал, что меня обирают. Причем нагло и беззастенчиво. Но вопрос с нательным бельем необходимо решать. И довольно скоро. Тем более, деньги были. А Троуг, судя по рассказам, еще и свою часть яиц продал.
– Давайте по четыре пары. И того, и другого. Все возьму за пятьдесят.
– Как же за пятьдесят? – удивилась бабулька. – Старушке хоть пару грамм подкинь.
– Пару грамм, – кивнул я, отдавая пятьдесят две единицы.
Навык Торговли повышен до четвертого уровня.
Думаю, бабулька тоже в накладе не осталась. Я глядел, как она зачем-то складывает проданное в пакет «Магнита» и размышлял. Вот живешь ты, живешь, на пенсию выходишь. Начинается, как принято говорить у нас казенным языком, «период дожития». А тут бац и словно снег на голову – Игра.
Убили какого-то Ищущего рядом с тобой и пришлось занять его место. И все. Нет возврата к прежней жизни. Учись, приспосабливайся. Может, она раньше и ткать не умела.
– Родной, ты чего замер-то? Бери!
Я спрятал пакетик с трусами себе в мешок. Поблагодарил, попрощался и зашагал к Синдикату. Встретил на пути несколько Стражей в их неизменных масках, парочку Игроков, Румиса, что курил на крыльце своей зачаровательной мастерской. Последнему кивнул и тот благосклонно ответил тем же. У самого Синдиката один из Ищущих подметал ступени от снега. Пришлось немного подождать, поэтому я сначала услышал Троуга, а потом увидел.
– Всем выпивки за мой счет… Ик... Только не того уллумского дерьма, что ты наливаешь, без обид Лиций. Ик… Бурток, неси архейтского эля!
Корл стоял в середине зала, размахивая руками, как сумасшедший дирижер. Рис тщетно пыталась успокоить его, а ментат невозмутимо сидел за столом, положив морду на руку.
– Что за шум, а драки нет, – поприветствовал я честную компанию.
– Щас будет, – сквозь зубы процедила девушка, – если этот придурок не успокоится, я его посохом угощу.
– Лучше бы угостила чем послаще, – Троуг прекратил мотыляться и потянул руки к Рис. Тут же получил коленом в пах и весь его пыл угас.
– Присаживайтесь, господа… и Рис, – усмехнулся я, – Троуг, ну не кряхти. Попрыгай на пятках. Итак, рассказывайте.
– Бурток, кувшин эля сюда! – крикнул корл, но все же приземлился рядом, держась за ушибленное место. – Здорово, Серег. Я тут такое дело провернул, а она мне слова доброго сказать не хочет.
– Сказала, если бы ты не стал орать о удачной сделке налево и направо. Только внимание привлек.
Это было правдой. В Синдикате сидело десятка полтора Игроков, не считая обслуживающего персонала, и все если не пялились, то изредка посматривали на нас. Тот самый Бурток, бармен-перг, поставил перед нами кувшин. Заискивающе поглядел на корла и спросил.
– Ваше предложение по поводу угощения гостей еще в силе?
– В силе. Троуг из Кералона держит свое слово. Это все знают.
– Тогда сейчас же исполню.
Он убежал, наконец оставив нас вчетвером. Лиций все так же спокойно сидел, облокотившись на руку, Рис гневно сверкала глазами, а мой соотечественник грустно смотрел на меня. Погоди, Троуг, погоди. Сейчас все решим и пойдешь пить.
– Ну рассказывайте.
– А че тут рассказывать, я продал почти все яйца. Конец.
– Ага, продавец от бога, – съязвила Рис.
– Давайте с подробностями, – предложил я.
– Есть у меня дядя, – выдохнул Троуг, – старый пройдоха, если честно. Но дела вести умеет. Ему недавно дали титул барона и чин стольника. Представляете, прошлому необходимо было добыть для пира яйца рахнаидов. Но тот не справился. Не сложилось. А ведь он даже собрал наемников под это дело. Знаете куда?
– В Пургатор, – у меня в голове будто что-то щелкнуло.
– А ты откуда знаешь? – удивился Троуг.
– Убийство Царицы в Пургаторе влияет на распределение придворных должностей в Ногле, – эта строчка точно въелась в подкорку, – так мне сказал хорул. В тот момент, когда я почти умер.
– Ты нам не рассказывал, – вмешалась Рис.
– Значит, это не просто бессмысленное предложение, – поднял я руку, останавливая ее, – убийство Царицы в Пургаторе влияет на распределение придворных должностей в Ногле, а исчезновение камня в Отстойнике может поменять торговый путь в Элизий. Так он сказал.
– Что это значит?
– Пока не знаю. Но раз первая часть из этого всего сбылась, то и вторая имеет смысл. Остается лишь узнать какой.
