Глава 11
Целый день я потратил на то, чтобы обустроить цепочку поворотов, пригодную для побега. Вышло не хуже, чем в лисьей норе с десятком выходов и лабиринтом внутри. Разумеется, я не мог рассчитывать только на способности Кьярры: они шли приятным дополнением, а я предпочитал полагаться исключительно на себя. Мало ли, что может случиться? Так вот разделимся, и мне придется уходить в одиночку. Ей-то легко скрыться от погони, а я предпочитал перестраховаться.
Нужно еще было показать Кьярре мои убежища, помимо этого, лесного, — о них вообще никто не знал, и я долго колебался, прежде чем выдать координаты. И договориться об условных знаках, и объяснить ей, как вести себя в городе, если все-таки придется показаться на люди…
Большая часть моих инструкций сводилась к «смотри по сторонам, помалкивай, а если подам знак — драпай со всех ног!». Надеюсь, она хорошо их усвоила.
— Рок, а как ты думаешь, мама была у людей? — спросила Кьярра вечером.
Я, как заправская бабушка, устроился в кресле у очага с шитьем, а она, словно любознательная внучка, у моих ног. Признаюсь, я предпочел бы смотреть на нее прямо, а не сверху вниз, но убедить Кьярру сесть на стул или хотя бы на топчан оказалось мне не по силам. Правда, я взял с нее слово при людях или уж стоять у стеночки, изображая робость, или все-таки пересилить себя, только не усаживаться на пол.
— Тебе лучше знать.
— Но я не знаю, — сказала она. — Мама никогда о таком не говорила. Но о людях рассказывала много. Вот я и подумала: может, она к ним ходила когда-нибудь? Вдруг отец хотел увести ее с собой, и она попробовала? Только не захотела жить в неволе, и чтобы я тоже росла там… такой… ну…
— Какой?
— Никчемной, — после паузы ответила Кьярра. — Ты сам сказал, я намного меньше боевого дракона. И мама тоже. Ну и зачем мы такие нужны?
— Детишек в парке катать, — буркнул я, едва не проткнув себе палец насквозь: похвальба похвальбой, но иголку я в руки не брал давно.
— Ты смеешься, — вздохнула она.
— Не думаю даже. — Я посмотрел на нее. — Думаю, вам с матерью нашли бы применение. Обучать курсантов, к примеру. Не сразу же их сажать на больших зверей…
— Не вышло бы, — покачала головой Кьярра. — Мама была дикая. Ей бы не разрешили.
— А тебе — запросто, если бы ты выросла с людьми. Ты что, жалеешь о том, что этого не случилось? — дошло до меня.
— Да, немножко, — кивнула она и уставилась в огонь. И руку протянула, чтобы перебирать раскаленные угли, но почувствовала мой взгляд и не стала. Поняла уже, что меня от этого зрелища передергивает, будто мне самому в ладонь этих углей насыпали. — Я бы тогда была не одна.
— Но вас с матерью наверняка бы разлучили, причем очень рано, чтобы ты не набралась от нее лишнего, — сказал я. — И она ничему не сумела бы тебя научить. Ты не знала бы, как ходить тайными путями, как охотиться…
— А другие что, не умеют? — поразилась Кьярра.
— Транспортники — точно нет. А боевых вроде бы смолоду натаскивают на живую дичь — потом пригождается, в сражении. Но как повзрослеют, и они просто пайку получают. Где столько охотничьих угодий взять?
— Ох… бедные!
— Твоя мать не желала для тебя такого, уверен. На воле, конечно, частенько бывает холодно и голодно, и одиноко тоже, зато ты сама себе хозяйка.
— Она так же говорила, — сказала Кьярра. — Но одной все-таки… плохо. Знаешь… День, другой, месяц, уже год прошел, а ты все это время молчишь. Не с кем говорить. Разве только с собой, в голове, но это не то.
— Понимаю, — сказал я. — Сам люблю отшельничать, но рано или поздно надоедает.
— Вот! Тебе надоест — ты идешь к людям. А мне куда? — Она шмыгнула носом и, мне показалось, украдкой вытерла глаза плечом. — Я хотела полететь искать других диких, но все собиралась, собиралась… Так и не собралась. Страшно. Здесь все знакомое, а там…
Я хотел потрепать ее по голове, но вовремя остановил руку. Что-то мне подсказывало: Кьярра не оценит такой жест. Она была маленькой, одинокой, но очень гордой. Дракон все-таки.
— Они бы, может, меня еще и не приняли, — сказала вдруг она. — Ну, дикие. Мама никогда не говорила, почему жила одна. Рассказывала про старших, но если я спрашивала, где они, не отвечала.
— Думаешь, она сбежала?
— Наверно. Может, как раз к людям. Но у них не понравилось, а не возвращаться же? Теперь не узнать…
— Может, не было никакого побега, просто старшие погибли, — утешил я. — И она осталась сиротой, совсем как ты теперь.
— Ей было хуже, — подумав, произнесла Кьярра. — У нее была большая семья, а у меня только она.
— А ты думаешь, потери только количеством измеряются?
На этот раз она молчала долго, потом помотала головой:
— Мама у меня была одна. Я бы ее на сто или даже тысячу бабушек с дядюшками не променяла…
Я все-таки протянул руку и дернул ее за вьющуюся прядь — она распрямилась и тут же снова свилась блестящей спиралью.
— Хватит себя жалеть. Примерь лучше. Портной из меня так себе, но сойдет на первое время… Да не раздевайся же ты передо мной!
— Почему? — искренне не поняла Кьярра, успевшая стянуть рубашку и натянуть ту, что я ей подал. — Ой. Я забыла, что у людей нельзя ходить голыми…
— Впредь не забывай. Н-да… — Я смерил взглядом свое рукоделие. Видал я и получше, конечно. — Сойдет. А вот обувь я тебе не стачаю, и моя тебе не подойдет. У тебя нога вдвое меньше моей.
— Мне и так хорошо, — заверила она.
— Не сомневаюсь, но в городе босиком лучше не ходить.
— Тоже нельзя?
— Можно, только легко напороться на какую-нибудь дрянь. Верю, что тебе не страшно порезаться или продырявить пятку, но… Ладно, — решил я, — сейчас отрежу у старых сапог голенища и сооружу тебе хоть какие опорки, сойдет на первое время. Раз ты у меня деревенщина, то в самый раз будет… Потом нормальные ботинки куплю, по мерке.
Проще всего, конечно, было бы напялить на Кьярру юбку до земли, под которой не видно обуви, и замотать в шаль, чтобы уж точно сошла за сельскую девицу из глубинки, но… Юбок в моем гардеробе не водилось, а шить что-то подобное из простыней я не был готов. Да и расцветки они неподходящей.
Впрочем, босота как только не одевается… В городе Кьярру заметят разве что по контрасту со мной: я слишком хорошо выгляжу для того, чтобы возле меня ошивалась такая замарашка. А за мальчишку-посыльного ее выдать не удастся: фигуру еще поди разгляди в бесформенных тряпках, да вот лицо — откровенно девичье, руки маленькие, не знавшие работы, ноги… я уж сказал.
Оставалось надеяться на то, что в темноте — а на дело я собирался идти в сумерках — ее никто не разглядит.
— Ты беспокоишься, — сказала мне Кьярра, и я отвлекся от размышлений.
— Не без того.
— Не надо, — серьезно произнесла она и посмотрела мне в глаза. — Я тебя ни за что не брошу!
Мне даже в голову не пришло улыбнуться, настолько искренне это прозвучало.
Кьярра уверяла, что может попасть в любое место в Талладе, во всяком случае из тех, которые мы миновали с обозом, а еще на речной причал, но я был тверд: меня устраивал только ангар Веговера. Во-первых, оттуда рукой подать до него самого, во-вторых, не встретишь посторонних, а если и окажутся какие-нибудь работники… Им же хуже. Снимать часовых я не обучен, а вот просто отоварить кого-то по голове вполне способен. Но никаких рабочих и тем более посетителей в столь поздний час там не должно было оказаться, если только Веговер не обстряпывал какие-нибудь темные делишки.
Нам повезло — кругом было темно и очень тихо. Было бы, если бы я по прибытии не врезался в штабель каких-то ящиков и не обрушил его.
— Их раньше не было… — прошептала Кьярра, когда утих грохот, а я прекратил ругаться (в таком шуме я мог делать это в полный голос). — Откуда я знала, что…
Глаза ее отчетливо светились в темноте. Не как у дракона в настоящем обличье, но все-таки заметно.
— Я не тебя ругаю, — ответил я, зажигая фонарик и перешагивая ящики. — Хм, что это тут?
— Ну и вонь…
— Понимала бы что, — я усмехнулся. — Знал, что старина Веговер промышляет контрабандой, но что даже драконьим яблоком не брезгует, слышу впервые…
— Драконьим яблоком? — удивилась Кьярра, нагнувшись пониже, чтобы рассмотреть содержимое одного из разбившихся ящиков. — Никогда не слышала.
— Это фрукт из дальних колоний, — пояснил я. — Кожура твердая, чешуйчатая и с шипами, как твоя броня, отсюда и название.
— Драконы так не воняют.
— Ну извини, не я это придумал.
— И люди едят такую гадость? — удивленно спросила она.
— Ага. Когда она дозревает, то перестает вонять. А если полежит в определенных условиях месяц или около того, мякоть становится нежной и мягкой. Цветом она похожа на сырое мясо, а на вкус… — я задумался, подбирая сравнение. — Очень сладкая и пряная. На любителя.
— А зачем возить это тайком? Ты говорил, так делают с оружием, но это же еда!
— Не сезон потому что, — ответил я. — И пока довезут фрукты с плантаций, Веговер успеет озолотиться на любителях этой экзотики. Не знаю, где он ее добыл, но…
— Может, тоже в тех местах, где время другое?
— Не удивлюсь. Я ведь не единственный провожатый на свете. А теперь умолкни и постарайся не шуметь!
Кьярра кивнула и сделалась совсем незаметной. Дело было не в мягкой обуви (из обрезков голенищ я соорудил подобие сандалий, обмотки довершили картину), не в том, что она лучше меня ориентировалась в темноте и не натыкалась на предметы, нет. По-моему, она даже дышать перестала, чтобы не издавать лишних звуков.
Выйти из ангара намного проще, чем войти в него. Хотя бы потому, что я знаю, где у Веговера потайной пульт. Он всегда так тщательно оберегал этот секрет, что грех было не подсмотреть.
Вот теперь важно не перепутать и не открыть ворота вместо двери, а то нехорошо выйдет. Но память не подвела: я выбрал нужный рычажок, и бронированная створка скользнула в сторону с едва слышным гулом. Я не знал, только ли механика тут задействована или чары тоже, поэтому постарался миновать дверь поскорее. Как знать, вдруг в кабинете Веговера загорается огонек, когда кто-то открывает ангар без спроса? И у охраны тоже — так вот понабегут, отбивайся от них…
Я угадал: к тому моменту, как мы поднялись наверх, внизу уже происходило какое-то шевеление, кто-то отдавал приказы, клацали затворы… Но вряд ли охранники решили, что злоумышленники отправились к хозяину, а не просто покусились на сокровища в складском ангаре — сигнал-то исходил оттуда.
Секретаря возле двери Веговера не было. Оно и понятно — уже далеко за полночь, обычно он отпускает служащих в такой час, если не планирует обсуждать сделку до самого утра, как это было со мной. А вот сам Веговер обретался в кабинете. Я слышал, как он бубнит в переговорную трубку — удобное изобретение, можно связываться даже между городами. Но это очень дорого, а вот устроить такую связь в доме и даже в усадьбе намного проще. Неужели же Веговер мог обойти вниманием такую техническую новинку?
Я тоже следил за веяниями времени, поэтому знал, что достаточно перерезать провод, и Веговер ни с кем уже не сможет связаться. Вот только тишина на линии вызовет ненужные подозрения у его респондентов, той же охраны… Обойдусь так.
Дверь у него была — хоть взрывай. Я мог бы, но ведь услышит… Все было проще: я знал, где хранится запасной ключ от кабинета. Веговер однажды перебрал и ухитрился заклинить замок изнутри, так что пришлось выламывать стальную дверь вместе с косяком, и после долгого заточения он предпочитал подстраховаться. Ключ этот регулярно перепрятывался таким образом, чтобы секретарь смог его найти, следуя ценным указаниям Веговера, но обнаружить тайник ничего не стоило. Во всяком случае мне: достаточно коснуться замка и поискать правильную металлическую ноту в приемной…
Дождавшись, пока он договорит, а трубка клацнет по рычагам, я повернул ручку двери и осторожно приоткрыл ее. У Веговера под столом прикручен обрез, а мне вовсе не хотелось получить залп картечи в живот, если он от испуга нажмет на спуск.
В кабинете дым стоял коромыслом, глаза заслезились. Я слышал, Кьярра изо всех сил сдерживается, чтобы не чихнуть, и жестом указал ей за дверь. Пусть посторожит. Ей и показываться на глаза Веговеру ни к чему.
— Проблемы? — негромко спросил я, и он едва не опрокинулся с креслом вместе. Ничего так шарахнулся — кресло из железного дерева даже сдвинуть непросто!
— С-с-санди?..
— Что ты смотришь на меня, как на привидение? — Я взял стул и уселся.
Веговер молча хватал ртом воздух и выглядел даже не серым, его будто в мешок с мукой обмакнули. Что его так напугало, хотелось бы мне знать? Или удивило? Впрочем, выясню…
— Ты же умер, — выдавил он. Отлично, даже спрашивать не пришлось.
— Да ладно? А почему мне не сообщили?
— Санди… твои шуточки… — Веговер задышал почти нормально и потянулся за графином с водой. — Откуда ты взялся?
— Оттуда, откуда, суда по всему, не должен был вернуться, — ответил я и уселся поудобнее, закинув ногу на ногу. — Выкладывай.
— Что?
— Все. Мне с самого начала не понравилось это дельце, но я согласился ради тебя — все-таки не один год вместе работаем. Чем дальше, тем становилось хуже… А теперь я желаю знать, что тебе сообщили. Сдается мне, рассказ сильно отличается от моей версии событий. И убери руки от трубки, — предостерег я. — И от звонка. И от ружья. Вообще, встань из-за стола и сядь на мое место, а я займу твое… на время, конечно же. Не возражаешь?
Веговер не возражал. Наверно, немалую роль в его покладистости сыграл револьвер у меня в руках, направленный ему в брюхо.
Он, пыхтя, выбрался из-за стола и плюхнулся на стул. Тот заскрипел, но выдержал — мебель здесь держали крепкую, такую, чтобы не разваливалась с одного удара о чужую голову. Не то чтобы в кабинете Веговера часто приключались побоища в духе самых задрипанных притонов, но он предпочитал перестраховаться. Опять же, неловко выйдет, если под крупногабаритным посетителем у стула отвалится ножка.
— С чего начинать-то? — попыхтев, спросил Веговер.
— С начала. Как дойдешь до конца — закругляйся.
— Санди…
— Я уже много лет Санди, — сказал я. — Веговер, ты ведь меня давно знаешь.
— Угу.
— Не изображай филина, не похож Так вот, за столько лет ты должен был усвоить — терпением я никогда не отличался. А сейчас я еще и очень зол. Смекаешь, к чему я клоню?
— Еще бы… — Он сунулся во внутренний карман, но под моим взглядом отвел руку и показал мне открытую ладонь. — Я за платком, Санди. Там револьвер не спрячешь, не видишь, что ли?
— Револьвер — нет, а какой-нибудь амулет — запросто, так что держи руки на виду и обтекай, переживу я такое зрелище. И начинай говорить.
Веговер помолчал, собираясь с мыслями, потом сказал:
— Мне сообщили, что ты погиб.
— Я уже понял. Кто сообщил, когда?
— Сегодня днем.
— Кто? — повторил я вопрос. — И как? Позвонили с дороги или почтового голубя прислали?
— На дороге нет переговорных пунктов, — мрачно сказал он, не приняв шутку. — Так что, можно считать, голубя, да. Чародей сообщил.
— Сарго? Так он жив?
— Жив и даже цел. А вот жене его досталось…
— Теперь у нее появился реальный, а не абстрактный повод меня не любить, — сказал я. — Что именно тебе поведал Сарго?
— Да какое «поведал», Санди! — вспылил Веговер. Наконец-то я узнал старого приятеля, а то сидел, как мышь под веником, впору подумать, будто его подменили или околдовали. — Сам не знаешь, что ли? В этих колдовских цидульках полтора слова помещается, а он еще обиняками изъяснялся! В общем… Дракон взбесился, погибли двое — ты и возчик… ну и волы упряжные. И чародейка пострадала, когда они с мужем эту тварь усмиряли.
— Получилось? — ухмыльнулся я.
— Наверно, раз выжили. Кстати, твоя лошадь пришла, — сказал он невпопад. — Вчера еще. Замученная, как после недельного перехода. Стражники ее знают, сообщили мне. Я сразу понял, что дело неладно: должно было случиться что-то очень паршивое, раз ты бросил Гуш.
— Я не бросал, она сбежала, когда дракон разбушевался, — пояснил я. — Это было… хм… зрелищно. Рад бы забыть, да не могу.
Что ж, похоже, удалось обойтись малой кровью. Возчика жаль, но шансов у него не было, несмотря даже на то, что Кьярра старалась сдерживаться.
— Как ты ухитрился выжить, не спрашиваю, — пробубнил Веговер, вытерев ладонью потную лысину. — Успел нырнуть за поворот?
— Ага. И мне очень интересно узнать, почему это Сарго счел меня погибшим, если не видел моего трупа?
— Он написал: пламя было такое, что даже от волов костей не осталось, не то что от людей. Когда все закончилось, оставшихся пересчитали — двоих не хватило. Возчик — понятно, а ты рядом был, тоже угодил под раздачу. Правда, — добавил он, — я все равно не поверил, что ты мог так нелепо сдохнуть, Гуш, опять же, цела и невредима… Что там на самом деле случилось, Санди?
— Хороший вопрос. — Я уселся поудобнее. Отличное все же кресло у Веговера, хоть себе такое же заказывай. — Чародей не соврал — дракон взбесился и вырвался на свободу. Но есть небольшой нюанс: эти двое знали, что может случиться. Знали, что не сумеют совладать с драконом. И ни словом об этом не обмолвились при заключении договора. Улавливаешь?
— Неустойка, — понял он меня с полуслова.
— Вот именно. Правда, не думаю, что удастся ее взыскать. Я уже пробовал.
— Эге… — Веговер подался вперед, темные глаза заблестели. — А вот с этого места давай-ка поподробнее, Санди! Что дельце это с душком, я сразу понял, но…
— Сперва назови имя заказчика, — сказал я. — А потом я поделюсь с тобой захватывающими подробностями.
— Я не знаю имени, — мрачно ответил он. — Все держалось в секрете.
— А деньги? Ты, помнится, лихо распоряжался средствами клиента!
— Ты будто не знаешь, как это делается, — вздохнул он. — Доверенность в банке на мое имя, лимит такой-то, в его пределах я могу хоть обе луны с неба купить, хоть армию нанять, главное, чтобы дело было сделано. Если превышу — должен сообщить, а дальше банк сам свяжется с клиентом. Но до этого не дошло, я уложился в изначальную сумму…
— И недурно наварил, надо полагать, — вздохнул я. Веговер неисправим. — Не стыдно наживаться на старом приятеле?
— На тебе наживешься, пожалуй, — проворчал он. — Нет, Санди, есть другие способы. Объяснять долго, ты в этом ни в зуб ногой.
— Поверю на слово. Так… Полагаю, банк имя этого клиента тем более не назовет.
— Судя по тому, как все было обставлено, это какая-то важная шишка. И я более чем уверен, что документы оформлены на подставное лицо. Настоящие имена такие люди предпочитают не светить, сам понимаешь.
— Но с кем ты-то дело имел?
— С банковским посредником, конечно. Но из этой братии даже под пытками ничего не вытащишь, я будто не пробовал…
— Что еще за малоизвестные факты твоей биографии? — нахмурился я. — Ты вроде подобным не баловался или я что-то упустил?
— Да было по молодости… — махнул он широкой лапищей. — Ты пропадал невесть где, потому и не знаешь. Ладно, к делу это не относится. Главное — посредник ничего не скажет. Их зачаровывают на совесть: хоть режь, будет молчать. А если силой что-то вытаскивать, то у них мозги спекаются. Не совсем, конечно, но то, что связано с настолько важным клиентом, просто исчезает. Ну и еще что-нибудь смежное, как повезет. То есть не повезет.
— Опасная работенка, — хмыкнул я.
— Не опаснее твоей. Не все же кругом такие… гм… пытливые, как я в юные годы.
— Тоже верно… Веговер, ты мне зубы не заговаривай! Что еще сообщил Сарго? Куда делся дракон?
— Хороший вопрос, — ядовито ответил Веговер. Кажется, ему полегчало, когда он понял, что убивать его я не собираюсь. Во всяком случае, прямо сию минуту. — Улетучился. Защититься от него чародеи смогли, но и только. Где он теперь объявится — неведомо. Понимаешь, чем это грозит?
— Мне — ничем, — ответил я. — Я, как тебе сообщили, мертв и оживать не собираюсь. Во всяком случае, в ближайшее время. Да и тебе не о чем беспокоиться. Перечитай договор: ответственность за дракона и за безопасность в пути несут чародеи. Вот пускай заказчик с них три шкуры и дерет… если поймает.
— Ну да, ну да… — Веговер нахмурился, собрав кожу на лбу в глубокие складки. — Твоя очередь выкладывать, как было дело, Санди.
— Я уже все сказал. О том, что дракон вот-вот нас всех испепелит, чародеи узнали заранее. Еще просили меня поторопиться, чтобы успеть сдать груз заказчику, а там хоть трава не расти.
— А ты, надо думать, встал в позу и попытался ткнуть их носом в договор?
— В точку. Тогда они предложили мне доплатить. Втрое против моего гонорара, — уточнил я. — Увы, меня не устроило это щедрое предложение. Деньги деньгами, но жизнь я все-таки люблю больше.
— И они перешли к силовым методам убеждения? — мрачно спросил Веговер, разглядывая меня явно в поисках следов жестоких пыток.
— Попробовали, — туманно ответил я. — В разгар нашей беседы дракон как раз решил проветриться. Я и сделал ноги. Уходил, не глядя, так что обратно пришлось выбираться долго.
— Хорошо, что сперва ко мне заглянул, а не появился на публике среди бела дня, — буркнул Веговер.
— Это почему же?
— Потому что вину за побег дракона свалили на тебя, — выдал он, и я лишился дара речи. — Ну что вытаращился? Ты погиб, удобно же. Тебя нет, дракона нет, с чародеев взятки гладки: они мужественно защищали обоз, Тродда вон обгорела, едва жива осталась…
— Однако я жив. Мое слово против их.
— Санди, ты уверен, что хочешь с этим связываться? — серьезно спросил Веговер. — Если раньше от этого дельца просто попахивало, то теперь воняет на всю округу.
— Сам знаю.
— Если ты объявишься и выдашь свою версию произошедшего, тебя послушают, конечно. Ты человек известный, во вранье сроду замечен не был…
— Но могу не дожить до признания моей правоты и выплаты неустойки, — завершил я. — Я же тебе сказал: сам понял, что это дохлый номер. Заказчику явно нужно, чтобы все было шито-крыто, а раз не вышло, то, по меньшей мере, от свидетелей он постарается избавиться.
— Ты же провожатый, — зачем-то напомнил Веговер. — На провожатого никто заказ не возьмет, даже самый отбитый на голову подонок.
— Ему могут и не сообщить, кто я такой.
— Тебя вся округа в лицо знает.
— Ну и что? Мало ли залетных, которые обо мне никогда не слышали? Вдобавок, — заметил я, — убивать совсем не обязательно. Тродда обещала лишить меня памяти, чтобы никому не рассказал об их промахе с драконом. И, знаешь, была при этом настолько убедительна, что я ей поверил. Мне как-то не хочется однажды проснуться в сточной канаве и даже не суметь вспомнить, как меня зовут.
Веговер сочувственно пожевал губами, потом сказал:
— Неустойку я сам тебе выплачу. Не тройную, конечно, но что предусмотрено договором — то твое.
— Спасибо, я знал, что ты не станешь мелочиться.
— Дальше соберешь манатки и исчезнешь, как тогда?
— А что еще мне остается? Чародеи живут долго, память у них хорошая, а Тродда вдобавок здорово на меня обижена. Так что…
— Уже не свидимся, — кивнул Веговер, и большой рот его изогнулся подковой, как у обиженного ребенка. — Второй раз я тебя не дождусь. Старый стал.
— Как-нибудь загляну на огонек, — пообещал я.
— Не заглянешь, я будто твою натуру не знаю… Ты всегда осторожничаешь и правильно делаешь. Не то зайдешь вот так, а тебя засада ждет.
— Откуда бы кому-то узнать, что я к тебе наведываюсь? А главное, когда именно меня ждать? Ты сам этого знать не будешь.
— Разнюхают, — мрачно сказал Веговер. — Почем знать, может, чародеи на тебя какую-нибудь следилку прицепили. И пока мы тут лясы точим…
— Нет на мне ничего, — сказал я. Будто бы я первым делом этого не проверил, добравшись до хижины, где имеется запас всевозможных амулетов! — А вот на твоем доме и вокруг него вполне может оказаться нечто подобное. Потому я сюда и явился, что здесь у тебя полно глушилок и прочего.
— Хитрый ты, Санди…
— Предусмотрительный, — поправил я. — Однако и я не в состоянии предвидеть всего. Сам видишь, как вляпался.
— Ну, не без моего участия, — самокритично ответил он и ухмыльнулся. — Ладно, что время тянуть… Деньги тебе, конечно, наличными?
— Да уж не расписками и не именными чеками.
— Тогда посторонись, дай к сейфу пройти.
Я встал и пропустил Веговера к его тайнику, спрятанному за на редкость уродливым натюрмортом с фруктами и битой дичью. Это полотно презентовала ему супруга, считавшая себя образцом хорошего вкуса, а он не посмел спорить. Впрочем, со своей задачей — загораживать дверцу стенного сейфа — картина вполне справлялась.
Сейф был обширен, и содержимое его Веговер выгребал долго. Хорошо, я озаботился захватить пару крепких объемистых сумок — по карманам такую сумму золотом распихать сложно. Ничего, Кьярра сильная, поможет.
— Ну вот, — сказал он наконец. — В расчете?
— В расчете, — кивнул я, помедлил и протянул ему руку. Впервые за долгие годы.
Сказать, что Веговер удивился, — значит ничего не сказать. Руку мою он не пожал, просто взял в свои лапищи и подержал так недолго. Я чувствовал: он и рад тому, что я жив, и сильно обеспокоен происходящим, а еще взволнован и озадачен этим моим жестом. Но и признателен тоже — не прошло и полувека, как Рок Сандеррин сподобился пожать руку старому знакомцу… Он знал, что это для меня означает. Ну, во всяком случае, догадывался.
— Далеко ли отправляешься, спрашивать не буду, — сказал он наконец, неохотно выпустив меня. — Все равно ответишь — отсюда не видать.
— Ты меня хорошо изучил, — усмехнулся я.
— Еще бы. Я тебя с юности знаю… С моей юности, — уточнил он и вздохнул. — Не берут тебя годы, а! Может, хоть секретом поделишься?
— Я бы рад, но для этого тебе надо было родиться провожатым.
— Так я и знал, — притворно огорчился Веговер.
Будто мы с ним не обсуждали этот феномен, когда я заявился после долгого отсутствия, а он принял меня за моего же отпрыска! Никак не мог поверить, что я в самом деле не состарился за столько лет. А с чего мне стареть, если, по моему счету, я отсутствовал пару лет, не больше? Это здесь пролетели многие годы…
— Ты ведь не один пришел, — сказал он вдруг.
Чувствовалось, что ему не хочется меня отпускать, знает же — почти наверняка больше не увидимся, а я все-таки один из немногих, кто помнит его молодым. И наши похождения тоже помню, как без этого. Такие, о которых никому и не расскажешь, даже супруге под одеялом. Нет, супруге — особенно!
— С чего ты взял?
— В приемной кто-то есть.
— У тебя слух, похоже, лучше моего стал. Другие на старости лет глохнут, а ты скоро тараканий топот слышать начнешь.
— Ты разговор-то не переводи, — ухмыльнулся он. — Кто там? Кто-то из твоих? Вроде они еще не возвращались…
— Нет. Кстати, о моих людях: давай я тебе напишу доверенность задним числом, рассчитаешься с ними за меня. Для них я, сам понимаешь, тоже умер.
— У меня этих твоих доверенностей — хоть задницей жуй, — вежливо сказал Веговер. — И будто я твою закорючку подделать не могу! Об этом не беспокойся…
— И о Гуш позаботься. Заберу, если смогу, а нет — пристрой к делу, она хорошая лошадь. Только не абы кому!
— Ладно, ладно… Так кого ты с собой приволок? — спросил он, надеясь застать меня врасплох, но не тут-то было.
— Дикого дракона, — ухмыльнулся я, а он обиделся. Решил, что я шучу, конечно же.
А я ведь был абсолютно серьезен.
