Глава 16
Это был типичный городок Лавитарии. От въездов до центральных улиц тянулись широкие дороги, по сторонам которых выстраивались двух- и трехэтажные здания. Жилье и наем в них были тем дороже, чем ближе они располагались к главной части города. А вот в глубинке мне побывать так и не пришлось. Отец говорил, что не пристало леди моего положения такие места посещать без сопровождения. С сопровождением, впрочем, тоже не отпускал — водил за собой, велев слушать, как он с чиновниками общается.
Картина была одинаковой: нас встречали разодетые дамы и господа, принимали в красивых административных зданиях, водили в богатые ресторации и кофейни мимо широких магазинных витрин. Останавливались мы в самом шикарном гостином дворе, где отец брал лучшие номера.
В остальном города тоже не отличались. По воскресеньям люди шли в храм, где упитанный холеный жрец принимал дары прихожан и раздавал благословения именем Двуликой. Все развлечения проходили на огромной центральной площади. Там устраивались слушания, показные наказания, цирковые представления и ярмарочные сходы. Где-то неподалеку всегда имелся рынок, откуда слышались голоса зазывал-торгашей.
Те путешествия с отцом во время монастырских каникул понравились мне, несмотря на прохладу в наших отношениях. Они дарили надежду. Дарили веру в то, что когда-нибудь мы сможем стать ближе. Но, увы, и здесь я обманулась.
— Шагай! — раздалось неподалеку, и я, распахнув глаза, обернулась на голос. Несколько стражников сопровождали сразу троих рыжеволосых девушек. Те испуганно переглядывались, жались друг к другу и безропотно подчинялись. — Глава сам разберется, нет ли среди вас предательницы. Ну?!
Одну из замедлившихся девушек толкнули в спину, отчего она едва не упала, пробежав несколько шагов мимо меня. Я нервно вздрогнула, Хакарк встал рядом и напряженно замер.
— Чего рот раззявил, демон? — рявкнул второй стражник и зыркнул в мою сторону. — Давно в темнице не отдыхал, оборванец? Посторонись!
Отскочив, затараторила какие-то нелепые извинения и придержала зарычавшего было пса. Стражники прошли мимо, продолжая негодовать по поводу медлительности задержанных, а моя ностальгия сразу испарилась.
— Прогуляемся по круговой? — как можно бодрее предложила я супругу, поглаживая его по голове. — Ну ее, эту центральную улицу. Никогда окраин не видела.
Пес постоял еще немного, затем резко мотнул головой и потрусил вперед, указывая дорогу.
Так я и оказалась в той самой неведомой городской глубинке. Никогда не думала, что бедные районы так сильно отличаются от богатых. И дело даже не в возрасте построек, которые становились все более обветшалыми и покосившимися. Нет. Запах, атмосфера, люди — все было другое!
Зловонные сточные канавы вдоль домов, хмурые лица и недовольные взгляды редких прохожих, общая серость и безысходность подавляли. Лавитарийцы не выглядели счастливыми. Более того, от сородичей хотелось бежать прочь, без оглядки. Хотя бы в ту же Хастарию — там тепло, солнечно и ярко.
Хакарк смирно шел рядом, не выказывая недовольства. Похоже, в отличие от меня он к подобной картине мира привык.
Стоило немного зазеваться, и тут же случилось неприятное столкновение. Обернувшись на голос, увидела верзилу с немытой годами головой и презрительно выпяченной верхней губой.
— Куда прешь? Жить надоело, доходяга?
— Нет, — честно ответила я. — Просто ищу работу, осматриваюсь.
— Здесь? Работу?! — Мужик откинул голову и громко расхохотался, словно услышал какую-то невероятно смешную шутку.
— Я — гарнариец, — попыталась объяснить незнакомцу, — ищу кров и пищу. Путешествую, узнаю тайны мира.
— Не туда ты свернул, путешественник, — прервал меня собеседник, утирая слезы смеха. — У нас здесь каждый второй такой же дармоед. Зенки позаливают с самого утра — и до вечера тайны мира познают, пока стража под белы рученьки не уведет… на отдых в казематы. Так что, вертай на дорогу и иди до центра, авось чего и найдется. И за псиной смотри, если дорожишь ею.
— Благодарствую, — ответила я, в душе кипя от гнева. Всегда считала, что Лавитария — лучшая из всех стран на земле. Скажи мне кто, что это не так — не задумываясь, вступила бы в спор не на жизнь, а на смерть. И, кажется, погибла бы самой нелепой смертью.
Вот она — обратная сторона красивой картинки. Изнанка моего мира. Грязная, зловонная, правдивая и совершенно нелицеприятная. И сразу вспомнился рассказ Тирэна, выросшего в одной из подобных хибар. Стало тошно.
Развернувшись на пятках, я решительно отправилась к дороге, бухтя на ходу:
— За мной, Малыш. Доберусь я до батюшки с дядей. Они мне ответят! За все ответят! Людей в нищете держат, нас ни за что оклеветали… Да за кого они себя принимают? Думают, все можно? А ты им покажешь! Покажешь же?
Пес кивнул, пристроился рядом и безропотно зашагал к центру.
— Ты видел тех девушек? А сколько еще таких по городам и селам? Что они с ними делают? Допрашивают? Проверяют? Они же напуганы были до смерти. Чем дядя и отец лучше Раена?!
Я немного помолчала, переводя дыхание, и вдруг остановилась как вкопанная.
— Раен, — повторила задумчиво, пытаясь поймать ускользающую мысль. — Этот заговор. Принц что-то говорил о нем, насмешничал во время нашей встречи. Упоминал мою маму. Намекал, что она неспроста была так слаба здоровьем… Что дети погибали в ее утробе не просто так.
Пес сел рядом, уставился на меня немигающим взглядом. Весь его вид требовал продолжения.
— Что-то о моей тетке говорил, — продолжила я, пытаясь припомнить детали. — Ох, мне было так страшно, что я совсем потеряла голову. Тогда решила, что Раен связывает появление в семье Сильвы и… Да быть не может!
Я снова пошла вперед, на этот раз молча. Размышлять на начатую тему было страшно. По всему выходило, что заговорщикам помогал кто-то, имевший в Лавитарии большую власть. Или даже был одним из них. Кто-то травил мою маму. Близкий, родной, тот, кому она доверяла.
От этих мыслей меня передернуло, а к глазам подступили слезы. Малодушно скомкав зародившиеся сомнения, отмела их в сторону и, глубоко вдохнув, проговорила нарочито беззаботно:
— Скорее бы найти нужный гостиный двор, а, Малыш? Надеюсь, нас там как следует накормят. Ты ведь тоже не прочь перекусить?
Пес облизнулся.
— Ну вот и славно. Придем — и сразу попросим какой-нибудь нехитрой работенки. А потому отобедаем — и в новый дом!
Весь оставшийся путь я говорила, не умолкая. О всякой ерунде. Обсуждала с молчаливым псом здания, дорогу, погоду… Лишь миновав городской парк и оказавшись у ворот храма Двуликой, осеклась, увидев количество скопившейся у входа стражи. На запястьях некоторых виднелись браслеты с изумрудными вставками — распознаватели магии. Побледнев и опустив голову, я пошла мимо, прибавив шаг. Не хватало еще, чтобы кто-то решил проверить на вшивость мою личину.
Когда некто дернул меня за запястье, едва не упала.
— Спешишь, мужик? — уточнил хриплый голос. Я подняла глаза и уставилась налицо, изуродованное шрамом. От остановившего меня наемника — меч на поясе и черная мантия с капюшоном буквально кричали о способе его заработка — веяло стужей и опасностью.
— Ищу гостиницу, — пропищала я, удивляясь, куда пропал мой прежний голос. — Мы с псом давно в пути, поесть бы и отдохнуть.
— С каким псом? — уточнил наемник, заглядывая за мое плечо.
Я тоже осмотрелась. Хакарка нигде не было видно. Надо же, пропал.
— Прибился один, да, видать, уже отстал, пока до места дошли, — ответила, вырывая руку у незнакомца. — А вам что? Работа какая имеется? Или любопытство праздное?
— Работенка есть, — задумчиво почесал бороду мужик. — Дам тебе медяк, если вот эту девицу где увидишь и ко мне приведешь.
И мне показали любимый портрет. Тот самый, что отец велел нарисовать к семнадцатилетию, а потом выслал Хакарку.
Внутри забилось в удвоенном ритме сердце, дрогнул желудок. Да так, что тошнота к горлу подступила.
— Медяка за такую мало, — сказала, нагло поправляя на себе рваную рубаху, расползающуюся по швам. — Чего она сделала-то?
— Ты не в свое дело не лезь! — гаркнул наемник, толкнув в плечо и тут же выбивая из меня всю прыть. — Говори, видел ее?!
— Никого я не видел, — отозвалась обиженно, отступая на пару шагов. — И нечего руки распускать. Я — честный гарнариец, никому худого не делаю.
— Увидишь — приведи в гостиный двор, называется «У тетушки Сагхи», — наемник, нехорошо сверкнул глазами. — Это за магазинами левее. Уяснил?
— Уяснил. — Кивнув, двинулась в указанном направлении, чувствуя, как земля шатается под ногами. Или это меня от страха штормить начало?
Пройдя немного, обернулась, чтобы найти Хакарка, но того не было. А наемник так и стоял, глазея вслед. Пришлось уходить самой, подальше от неприятностей.
Нужный гостиный двор нашелся именно там, куда указал бородач. Двухэтажное здание радовало красотой: отделанное лепниной и выкрашенное в сиреневый с белым цвет, оно выгодно выделялось еще и окружающей зеленью. Позади виднелся яблоневый сад, а впереди и по бокам росли кусты, усыпанные розовыми цветами, благоухающими на несколько десятков аршинов вокруг.
— Добрый день, — переступая порог, улыбнулась я женщине, срезающей несколько цветов в вазу.
— Нищим не подаем, — ответила она, хмурясь. — Иди, не пугай честной народ.
— Так я ж спросить про работу хотел. — Честно говоря, раньше я бы гордо ушла, но теперь выбора не было. Потеряв всех спутников по дороге, найти их я могла только здесь. И собиралась дождаться. Любой ценой.
— Работников у нас в достатке. — Женщина убрала челку тыльной стороной руки и устало вздохнула. — Иди-иди, не то хозяина позову.
— Так я ж что угодно могу, — заканючила, переступая с ноги на ногу и не желая сдаваться. — Неужто совсем работенки нет? За краюху-то хлеба?
Она обернулась. Бегло осмотрела меня с головы до ног. Отвела взгляд и хмыкнула.
— Надо же, и животину приучил попрошайничать! Вот народ! Из цирковых вы, что ли?
Я проследила за ее взглядом и замерла от умиления. Рядом сидел Хакарк под личиной самого несчастного пса на Эливионе. Большие карие глаза буквально смотрели в душу, а немного склоненная, прижатая к плечам голова вызывала неподдельное сочувствие. И ведь я понимала, что муж делает это не специально, просто шардигар подобрал ему столь удачный образ. Но от жалости сжалось сердце. Будь у меня сейчас порция еды, я бы, не задумываясь, отдала ему последнее.
— Ладно уж, — снова заговорила женщина, поднимаясь с колен и сжимая вазу со свежесрезанными цветами. — В конюшне уберешь — дам вам перекусить. Иди туда. В саму гостиницу не входи, хозяин увидит — выгонит.
— Да благословит вас Двуликая! — радостно выпалила я. — Идем, Малыш, сегодня нас накормят!
— Сначала дело! — грозно заметила женщина и указала в сторону конюшен. — Там мальчишка работает уже, Майло. Только сегодня посетителей столько, что не справляется бедняга. Помоги ему вычистить стойла. Я проверю чуть позже. И еды принесу.
Хакарк издал странный звук: не то гавкнуть пытался, не то подавился. Я похлопала его по спине и направилась к месту работы, радостно потирая руки от предвкушения. Муж нашелся, дело тоже нашлось. Быстрее справлюсь — быстрее поедим, а там уж и шардигар с Тираном придут! И вот только я начала позитивно мыслить, как встретилась взглядом с «мальчиком» Майло.
Он оказался детиной выше меня на три головы и раза в два шире. Не только в плечах. От Майло сильно пахло перегаром и потом, а сидел он на телеге с конским навозом, задумчиво глядя в небо. Выслушав причину моего появления, работяга хмыкнул и кинул вилы, едва не попав мне в ногу. Я отпрыгнула, а детина хохотнул и сообщил:
— Много вас таких приходит. Ну давай, убогий, помогай. Сейчас один из господ своего красавца заберет, пойдешь его стойло в порядок приводить.
Я кивнула, собираясь познакомиться, но тут громила ни с того ни с сего пнул слишком близко подошедшего пса.
— Пш-ла, пакость! — крикнул он. — На бульон бы тебя, да одни кости. Мешок блох. А ну!
И он снова замахнулся.
Хакарк взвизгнул, отскочил и грустно посмотрел на обидчика. Уж не знаю, какие мысли его терзали в тот момент, так как облик был ненастоящим, но стало вдруг очень жалко живодера.
— Вы бы не трогали его, — посоветовала я, ненароком осматриваясь и очень надеясь на терпение супруга.
— А ты что, еще и советы раздаешь? Сгинь уже, — хохотнул Майло. — Не то сдам тебя стражникам. Скажу, что видел тебя с рыжей девкой, которую по всему городу ищут.
— Так я вроде ничего дурного не делал, — ответила я, с опаской глядя на пса, не сводящего грустного взгляда с пнувшего его детины.
— А мне все одно. — Майло оттолкнулся от телеги и спрыгнул на ноги под ее жалобный треск. — Работа здесь моя, и нечего на нее покушаться. А если на один раз пришел, так делай что говорю и пасть закрой.
— Как скажете, — миролюбиво проговорила я. — Нам неприятности ни к чему.
— То-то же. — Явно наслаждаясь минутой триумфа над более слабыми, Майло прошел мимо, сильно толкнув меня плечом. — Посторонись, нищета.
Следом за ним просеменил пес.
— Не надо, — тихо сказала я, пытаясь его остановить и воззвать к разуму.
Куда там. Судя по прищуренным серым глазам, проще было уговорить Майло отдавать весь заработок бедным, чем заставить моего неукротимого супруга отступить.
В конюшню вошел уже волк.
Спустя еще минуту заржали, заволновались единственные две лошадки, стоявшие в стойлах, вскрикнул Майло, а двери закрыл уже мой абсолютно голый муж, сказав всего два слова:
— Посиди тихо.
Я кивнула и бросилась к веревкам с мокрым бельем, сушившимся возле старых яблонь и замеченным мною абсолютно случайно. Несколько платьев, нижние сорочки и пара простыней — вот и все, что нашлось. Стащив огромную простынь, на цыпочках и пригнувшись помчалась назад, остановившись у входа в конюшню. Прислушалась. Ни-че-го.
— Хакарк, — позвала тихо, постучавшись несколько раз. — Ты как?
— Заходи, — ответил супруг.
Нерешительно помявшись, открыла дверь, ожидая увидеть ужасы, кровь и замученного до смерти Майло. Но вокруг было чистенько, а муж с непроницаемым лицом входил в одно из занятых стойл.
— Простынь мне? — осведомился он, протягивая руку.
Я покраснела, поняв, что с удовольствием рассматриваю его тело, позабыв о том, где мы.
— Нам бы шардигара дождаться, — сказала, пытаясь быстрее перевести тему в нужное русло. — Они ведь здесь искать нас будут.
— Поищут и не найдут. Сами доберутся. — Хакарк споро запрягал черного, явно породистого скакуна.
— Нас схватят, — обреченно заметила я.
— Пусть попробуют, — хмыкнул муж, обматывая простыней самое ценное и прихватывая со стены конюшни свернутый кольцом кнут.
— Открывать ворота? — уточнила, понимая, что мужа не переубедить.
— Я сам. — Он прошел мимо, подтягивая следом флегматично жующего сено скакуна. — Как только выйдем — влезай на него. Я следом.
— А выдержит? — засомневалась я, глядя на тонкие черные ножки породистого животного. — Нас двоих — вряд ли. Может, я позже подойду, с шардигаром?
На меня бросили очень хмурый взгляд из-под густых бровей.
— Меня не узнают, — попыталась объясниться я. — Выберусь аккуратно и буду ждать наших у перехода. А так стану тебе лишним грузом.
— Женщина, — судя по голосу, Хакарк терял терпение, — влезай на коня и едь к порталу. Знаешь ведь, где он? Здесь рукой подать.
Я безропотно вздохнула и полезла на бедное животное.
— Мне говорили, что ты умелая наездница, — как-то совсем погрустнел Хакарк. Приподняв меня за самое мягкое место, усадил удобно и спросил снова: — Знаешь, где портал?
— Да. — Я подвинулась, оставляя место мужу. — Поехали уж.
— Едь! — Он стукнул коня по заду тем самым прихваченным кнутом и махнул рукой, крикнув на прощание: — Я следом!
— Ах ты ж…
Да, я ругалась. Громко, выразительно, но совершенно нечленораздельно. Было до жути обидно и страшно. Обидно за обман, а страшно за мужа. Почему он не поехал со мной? Зачем рушить планы?!
Конь перескочил большую яму, и я, едва удержавшись на его спине, сильно накренилась. На плечи упали рыжие волосы. Мои. Длинные, слегка вьющиеся, совершенно не соответствующие образу гарнарийца. Моя личина спала!!!
— Ох, Двуликая, — только и успела шепнуть, осознавая, что белая полоса в моей жизни точно кончилась, и ждала я ее напрасно. А впереди уже виднелось нужное здание. И куча стражников у входа.
Решительно потянув на себя поводья, собралась уже дать деру, когда конь шарахнулся от удара до боли знакомой плети.
— Не останавливаться! — гаркнул Хакарк. Он буквально пролетел мимо на небольшой белой лошадке с огромными, выпученными от такой жизни глазами. Кнут свистел в руках супруга, словно змея, крутился у него над головой.
Растерявшиеся стражники на миг замерли, пораженные увиденным зрелищем не меньше меня, а затем кинулись врассыпную, позабыв об оружии и защите, расталкивая людей, ожидающих очереди на переход.
У самого входа Хакарк на ходу спрыгнул со спины лошадки, и та едва не врезалась в стену, продолжая лететь в заданном направлении. Проделать трюк супруга я не решилась, поэтому снова на всей скорости натянула поводья. Рысак встал на дыбы, но муж меня поймал, попутно стеганув кнутом по земле, пугая оставшихся зевак до спазмов в печени. Да что там, я и сама, кажется, забыла родную речь и собственное имя.
Через порог нужного здания супруг внес меня, как невесту: на руках. Не особо целясь, кинул в сторону мягких диванов, и тут же бросился на выскочившего откуда ни возьмись стража.
Осмотревшись, я совсем обалдела. В активированном круге портала стояли трое мужчин, по всей видимости, уже оплативших переход. Один из них был мне совершенно незнаком: среднего роста, пухлого телосложения, с кожаным саквояжем. А вот двое других радостно встрепенулись и стали махать руками, призывая поспешить.
— Дарна, дитя мое, скорее к нам! — вскрикнул шардигар, показывая на круг, с каждым ударом сердца светящийся все сильнее.
— Бегом! — рявкнул Хакарк, подхватывая меня едва ли не за шкирку и впрыгивая в портал.
Позади раздались крики, ржание и бряцание доспехов. Оглянуться на суетившихся вояк я не успела — круг засиял в полную мощь, и тело словно сжало со всех сторон стенами. Стиснув челюсти, я собралась наконец упасть в спасительный обморок, но увидела, как оседает передо мной неестественно бледный Тирэн, из плеча которого торчит стрела.
Мы оказались на песчаной равнине. Сверху нещадно жарило солнце, даже не подозревающее, что где-то в Лавитарии уже наступают сумерки и все готовятся к ужину.
— Что происходить? — раздался испуганный голос у моего затылка. — Почему вы все лезть в мою переезд? Куда вы нас переместить?
— Не кипятись, лекарь, — ответил мой супруг откуда-то слева, — мы тебе все затраты покроем с лихвой.
— Вы?! — воскликнул незнакомец после небольшой паузы. — Снова?! За что боги карать меня? Что я делать не так?
— Хотите исповедаться, сын мой? — скрипнул шардигар справа. — Я буду свободен сегодня, сразу после того, как вы поможете нашему спутнику.
Громко чихнув, я, наконец, приподнялась и, несмотря на сильное головокружение, приблизилась к Тирану. Он лежал в луже крови. Ярко-рыжие волосы подчеркивали жуткую бледность и нехорошую голубизну губ.
— Помогите! — вскрикнула, хватая мальчишку за здоровую руку. — Эй, вы! Как вас зовут? Вы действительно лекарь?
Он забавно сморщился, видимо, собираясь начать спор или просто выдать гневную тираду по поводу моего обращения, но, увидев Тирэна, поджал губы и жестом отмахнулся от меня, словно от мухи.
— Отойти! Не мешать работай! Моя имя Ардамир Мурхат Зурабинзи и да, я лекар!
Он поставил саквояж на песок и, упав рядом, начал щупать Тирэна, ловко пробираясь пальцами от груди к плечам, шее и спине.
— Жива, — сообщил мужчина не оборачиваясь, — только кровь терять много. Нужен чистый место.
— Будет вам шатер со всеми удобствами, — пророкотал надо мной Хакарк. — Мальчишка перенесет еще несколько минут, пока мы доберемся во-он туда?
Я проследила за рукой супруга и наконец-то почувствовала себя в безопасности. Лагерь варваров. Множество шатров, сливающихся по цвету с рыжим песком, из которых вываливались наружу кенарийцы, спеша встретить и поприветствовать своего господина.
— Слава богам, — улыбнулся шардигар, — я верно указал место перемещения. Добро пожаловать в Громовое ущелье.
Хакарк уже приветствовал первых воинов, подступавших к нам со всех сторон. Тог — здоровяк, знакомый мне еще со свадьбы, — схватил Тирэна и велел лекарю идти за ним. А я растерянно крутилась на месте, совершенно не понимая, что делать дальше. Уже собираясь окликнуть мужа и потребовать уделить мне долю внимания, почувствовала, как кто-то мягко коснулся ладонью моего плеча.
— Вас долго не было, — заговорила Фрида, как только наши взгляды встретились. — Я уже начала волноваться.
Обрадовавшись рабыне как родной, я заключила ее в объятия и спросила, затаив дыхание:
— Все живы?
— Да.
— И они с тобой? Эд, его матушка. Вы все здесь?
— Да, мы прибыли немногим раньше вас. Буревестник появится на закате и потребует ответственного за его вызов. Нужен носитель древней крови правителей для заключения договора или откупа.
Услышав новость, я пошатнулась и сообщила:
— Ты уж прости, но сил моих больше нет!
А потом спокойно, с чувством исполненного долга упала-таки в обморок от переизбытка чувств, как и положено благовоспитанной леди.
Разбудили меня, как всегда, без пиетета.
— Вон, я сказал! — рыкнул муж на кого-то. Впрочем, на кого — стало понятно почти сразу.
— Может, еще снаружи посторожить, пока ты будешь жену на ноги ставить? Или на лопатки укладывать? — Последнюю фразу Эд проговорил задумчиво, словно сам с собой обсуждал загадку. — Скорее, укладывать, судя по твоему сияющему взгляду. И не стыдно? Девушка явно не в себе, а ты только об одном и думаешь.
— Я думаю только о том, как хочу тебя прибить! — грозно проговорил супруг, при этом с удивительной нежностью сжимая мою руку.
— Зря! Другого брата у тебя нет и уже не будет. Терпи теперь то, что выросло. — Эд прошел мимо нас, не обращая внимания на шумно дышащего, злющего Хакарка. — Сказали же тебе, ничего серьезного с ней не случилось. Переутомилась и просто испугалась. Ничего страшного, пусть закаляется. У вас впереди долгие годы притирки, недовольства друг другом и страстных примирений ночами.
— Чего ты хочешь? — В голосе мужа послышалась усталость.
— Согласись на мое предложение, — тут же перешел к делу Эд. — Дай мне выйти к Буревестнику.
— У тебя нет причин.
— Есть, — голос Эда стал серьезным. — Бьерн был и моим отцом. Заговорщики смертельно ранили его и пытались убить тебя. Они же едва не убили мою мать. Этого мало?
— Мало, — эхом отозвался Хакарк. — Я иду за помощью к Старцам просить справедливости не для себя, а для народа, что находится под моей защитой. Убийство отца и покушение на твою мать — лишь малая часть того, что они сделали, делают и собираются сотворить в дальнейшем. И я готов поднять людей, но не могу сеять смерть, не зная наверняка, кто враг.
— Тебя сошлют.
— Возможно.
— И не боишься, что она не пойдет за тобой? — Эд встал у моей постели.
Несколько секунд молчания супруга дались мне тяжело. Что же он скажет? Верит мне? Или решит, что брошу?
— Боюсь, — ответил он, поглаживая тыльную сторону моей ладони. — Боюсь, что пойдет. И будет потом проклинать тот миг, когда решилась на подобный шаг. А потому не позволю.
— Ну и дурак, — фыркнул Эд.
— Вон! — заревел Хакарк, вскакивая с моей кровати, на краю которой сидел миг назад. — И чтоб не показывался мне на глаза со своей наглой рожей, пока не успокоюсь!
— Давай-давай, — буркнул тот в ответ, удаляясь. — Успокаивайся. Не буду вам мешать. Двое сумасшедших! И кто у таких родиться может — страшно представить.
Последние слова я уже еле слышала — Эд ушел, задернув за собой полог шатра.
— Что тут скажешь? — Хакарк снова сел на мою постель. — Родственников не выбирают. Впрочем, у тебя тоже семейка не из лучших.
— Уж какая есть, — буркнула я, поняв, что мое пробуждение больше не тайна. — И, боюсь, среди них есть тот, кто помогает заговорщикам.
— Твоя тетка, — спокойно сказал Хакарк. Он смотрел на меня, не мигая, больше напоминая волка, нежели человека: дикого, взъерошенного, сердитого.
— Знаю, — шепнула, чувствуя закипающие в глазах слезы. — Не хотела верить в это, думать об этом, но деваться некуда. Уверена, она травила мою маму, чтобы та не смогла родить наследника. Не знаю, в курсе ли дядя и отец…
— Сомневаюсь. Впрочем, возможно все. Поэтому и нужно идти на Великий Суд. — Хакарк умолк, закрыл лицо обеими ладонями и замер, а потом вдруг зарычал, вскочил и, скинув с небольшого столика кувшин с водой, сжал кулаки. Спустя три удара моего сердца о ребра он заговорил снова: — Все обернулось так странно… Я знал о заговоре, ждал много лет нового появления его зачинщиков. И вот пришло письмо от твоего отца, он предлагал объединиться в союз против Ригула. Лавитарии мерещилась скорая война с соседями, они нуждались в военной мощи. И я дал добро, прекрасно понимая, что никакой войны не будет. В Высшем Совете Ригула заседает Габриэлла. Моя мачеха. Они все там помешаны на мире во всем мире и ни за что не допустили бы напрасных смертей. Но мне нужна была жена. Чужестранка. Послушная.
Хакарк обернулся.
— Мне прислали рисунок. Скромная девушка в форме монастырской школы. Рыжеволосая, красивая… хоть и очень худая.
Я закатила глаза и позволила себе легкую улыбку.
— Вот именно! — Хакарк указал на меня пальцем. — Это был обман. Я провел Лавитарию, а они провели меня. Подсунули настоящее бедствие в пышном белом платье. Сказали: послушная, молчаливая. Наездница великолепная.
Я покраснела.
— И знаешь, что я думаю?
— Знал бы правду — ни за что не женился? — хмыкнула я.
— Знал бы правду твой отец — никогда не продал бы тебя варвару в жены, — ответил муж. — Но он совсем не понимает, что натворил. Отрекся по глупости когда-то, а потом стало поздно что-то менять.
По щеке словно перышком провели. Тронув ее ладонью, я с удивлением обнаружила влажную дорожку. Это слезы-предательницы вырвались без спроса.
— Он никогда не хотел дочь, — как можно безразличнее ответила я.
— Кто сказал тебе это? — Хакарк подошел ближе, сел перед кроватью, взглянул на меня по-новому, совсем по-особенному. Странно и необычно. Словно стал ближе, роднее…
— Я сама знаю, — проговорила упрямо. — Его отношение говорит само за себя. Не прошло и нескольких лет со смерти мамы, как он избавился от меня.
— Еще бы, — муж хмыкнул. — Ты ведь очень похожа на нее. И если Оруэн Тарси действительно был привязан к жене так, как мне рассказывали, то ты стала костью в горле. Хотя, родись у него сын, не думаю, что его отправили бы куда подальше, здесь ты права. Быть женщиной тяжело.
— Знаешь, ты совершенно не умеешь успокаивать. — Я потянулась, взяла Хакарка за руку и сжала ее крепко-крепко, спросив: — Думаешь, Старцы откроют все тайны на Высшем Суде? И заговорщики получат по заслугам?
— Да.
— Тогда не отказывайся от меня. Потому что я хочу быть рядом, будь то ссылка или жизнь в достатке. Мучиться тебе со мной до конца дней.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь, женщина. — В голосе мужа появилась сталь.
— Это ты не понимаешь. — Я обхватила его лицо руками, не позволяя отвернуться. — Забудь о девушке с портрета, Хакарк. Ты позволил ей проснуться от долгого сна и раскрыться. Той скромницы — Пэппет Тарси — больше нет, она получила новое имя, новую судьбу. Помнишь?
Его глаза блеснули в сумраке шатра.
— Плохо из воспитанниц выбивают дурь в твоем монастыре, — со знанием дела заметил он, — я бы ни за что не отправил туда дочь.
— Ну вот, — радостно улыбнулась я, — зато теперь ты уже допускаешь возможность рождения дочери.
Хакарк не ответил. Привстав, он уложил меня на кровать и прижался губами к моим губам, торопливо разрывая остатки моей рубашки.
На этот раз все было иначе.
Те же руки гладили мою спину, то же могучее тело нависало сверху, но совсем другие, новые, обостренные ощущения разрывали душу. Трепет, нежность, приятное волнение. Желание прикоснуться в ответ, попробовать на вкус его кожу… Словно мы наконец познакомились, разрушили незримую преграду и приняли друг друга. Я признала свою слабость перед этим неукротимым мужчиной. Он пленил меня, покорил. Цепенея и тут же тая от каждого прикосновения, я выгибалась навстречу, дрожала и просила не останавливаться. Просила громко… до хрипоты, до нехватки воздуха.
И Хакарк целовал как никогда: страстно, яростно, неистово. Он говорил со мной этими поцелуями, объяснялся в чувствах, делился эмоциями, которые никак не мог, а может, и не умел обличать в слова.
Мой варвар, мой дикарь, мой муж. Отныне я целиком и полностью в его власти, готовая сгореть в крепких объятиях, лишь бы рядом, лишь бы навсегда…
Он не отпустил меня, даже когда все закончилось. Прижав голову к его широкой груди, слушая сильное, как и сам хозяин, сердце, вдыхая терпкий мужской запах и улыбаясь, как ненормальная, я наслаждалась минутами покоя и полного умиротворения. Хакарк аккуратно перебирал мои волосы, гладил плечи и молчал. Поначалу я хотела заговорить сама, рассказав мужу, как мне с ним хорошо, но впервые не нашла с чего начать.
Не знаю, можно ли выразить словами настоящее счастье? Обличить чувства в предложения? Наверное, да, но это так сложно и кощунственно… Гораздо значимее оказалась наша общая тишина. Одна на двоих. И я бы молчала так вечность, прислушиваясь к стуку могучего сердца и ровному дыханию своего мужчины.
Усталость пришла ожидаемо быстро, похищая меня в мир сна и блаженного неведения. Там я ехала на крафте бок о бок с Хакарком и громко смеялась над шутками Эда. Пока земля не затряслась под ногами лошадей.
— Проснись, — донесся шепот откуда-то сверху. — Дарна, ну же!
Я распахнула глаза и несколько раз моргнула, пытаясь понять, где нахожусь и чего от меня хотят. Хакарка на постели не нашла, зато прямо передо мной стояли двое: Фрида и леди Габриэлла — матушка Эда.
— Что случилось? — тут же почувствовав неладное, спросила я.
— Пока ничего, — ответила леди Эйдинбергская. — Но мы близки к плохому финалу. Скажи-ка, деточка, о чем вы договорились с Хакарком перед тем, как он ушел?
Я покраснела, вспоминая наш с супругом «разговор».
— Он обещал тебе не заключать договор с Буревестником? — нетерпеливо уточнила вопрос мачеха супруга.
Немного подумав, качнула головой, все еще не понимая, что происходит.
— Я так и знала. — Леди Габриэлла с облегчением повернулась к Фриде. — Значит, Эд напрасно сейчас разоряется. Хакарк уже все решил и не отступит.
— И любого, кто пойдет против его решения, накажет. Не простит, — закончила мысль рабыня. А потом перевела хитрый взгляд на меня: — Если только это не женщина, которую он полюбил.
Снова две пары глаз смотрят на меня, словно намекая на что-то важное.
— Я не понимаю, — мотнула головой, сонно зевая. — Чего вы хотите?
Леди Габриэлла взглянула на Фриду, заломив правую бровь. Та тяжело вздохнула и проговорила, завораживая меня своими черными глазищами:
— Заключить договор с Буревестником на открытие прохода к замку Старцев может только наследник правителей, носитель древней крови. И если причина, по которой он просит начать Великий Суд, покажется недостаточно веской, инициатора казнят на месте.
— У Хакарка веская причина, — насупилась я. — Он выступит от лица своего народа, желая избавить нас от войны и разобраться в делах заговорщиков, сеющих смерть и раздор.
— Как раз насчет причины мы не переживаем, — вмешалась леди Габриэлла. — Каждый из нас в той или иной мере уже пострадал от рук предателей, пытающихся учинить мировой переворот, изменить привычный порядок вещей. Хакарк идет на заклание за нас всех. И, зная его звериную суть…
— Его могут отправить в ссылку, — подтвердила я, вспоминая слова шардигара.
— Не просто в ссылку, дорогая. Скорее всего, его оставят за гранью, в землях Старцев. Потому что волку не место среди людей.
— Волку?! — взвилась я. — Тогда как назвать мою тетку, много лет травившую мать и нерожденных ею детей?! Как назвать Раена?! Все знают о его распущенности, о его зверствах, но никто не предпринимает никаких мер!
Леди Эйдинбергская открыла было рот, чтобы возразить, но, встретившись взглядом с Фридой, передумала и даже как-то сникла, проговорив совсем иное:
— Никто не хочет развязывать войну и нести ответственность за ее последствия. Вы слишком юны, чтобы осознавать, какая ответственность лежит на наших плечах. Даже понимая, что некоторые правители переступают черту, мы склонны не замечать этого ради избежания большего зла. И я не собираюсь за это извиняться.
— Так зачем вы пришли? — спросила зло, кутаясь в одеяло и бросая недовольные взгляды на выход. — Предупредить меня о том, что мы с Хакарком вынуждены будем остаться за гранью?
— Вы? Вместе? — удивилась леди Эйдинбергская. — Нет. Он не допустит подобного. Заключивший договор может попросить исполнения одного желания. Любого. И его исполнят. Хакарк уже озвучил свое Эду. Ты не пойдешь с ним за грань. Там не выжить без магии.
— Что вы говорите? Зачем эта ложь?!
— Это правда.
— Нет-нет. — Я замотала головой, зажмурилась. — Мы все решили. Вы не понимаете…
— Дарна, — прервала меня Фрида, — Хакарк вот-вот отправится заключать договор. Он, по сути, прощался с тобой.
Я открыла рот и забыла, что хотела сказать. Так и сидела, неверяще хлопая глазами и непонятно зачем вытянув вперед руку.
Леди Габриэлла опустила взгляд.
— Эд хочет пойти вместо Хакарка. Но он — ворон, приспешник Старцев. Это его предназначение, Дарна. Чтобы заключить договор, мой сын вынужден будет отказаться от службы, от своей сути и от магии, став простым человеком. А на его душе немало… всякого. Он привел в действие не один приговор. На суде же из заявителя будут вытягивать все ужасы, какие возможно. С самого детства. Эд просто не выдержит. В отличие от тебя.
Я вздрогнула.
— От меня? Значит, я, по-вашему, выдержу? Или на меня плевать?
— Ты была надежно укрыта от ужасов этого мира за стенами монастыря. Незамутненная, чистая душа.
— А вы?! — выкрикнула зло. — Пришли просить меня, но ведь вы тоже носительница древней крови. Все это знают!
— Я — плод греха, — ответила леди Габриэлла, холодно улыбнувшись, — и действительно, все это знают. Я — сбежавшая от мужа жена. И мною прожита не самая праведная жизнь. Кроме того, моя причина для требований Высшего Суда слишком прозаична. Я жажду мести за смерть мужа. Не восстановления мира и покоя, а самых ужасных пыток для убийц Бьерна. Много лет его смерть не дает мне покоя, душит ночами и заставляет двигаться вперед в самые серые дни. Но если ты откажешься идти к Буревестнику, у меня не останется иного выбора.
Я нервно закусила губу. Для размышлений и сомнений мне, как всегда, не оставили времени.
Встав босыми ногами на землю, застеленную шкурами, сказала тихо:
— Мне нужна одежда. Любая. Мои вещи за эти дни совсем истрепались.
— Леди Габриэлла велела принести твой багаж, — ответила Фрида, указывая на полог шатра. — Тот, что ты забрала из дворца. Он снаружи. Сейчас я занесу.
— Вы все предусмотрели, — грустно улыбнулась я.
— Да, — твердо ответила леди Эйдинбергская. — И вариант твоего отказа — тоже. Никто больше не знает об этом плане.
— И придумала его я, — добавила Фрида, откидывая полог и забирая снаружи мою сумку с вещами. — Как рабыня, пойду с тобой. Поддержу. И попрошу за отца, получившего незаконное наказание. Надеюсь, меня пропустят.
— Тебя? Но зачем? Разве ты не боишься?
— Чего? Справедливого суда? — Рабыня поставила багаж у моих ног. — Нет, не боюсь. Пусть судят, я приму любое решение. Да и бежать устала. Лучше уж Суд Старцев, чем снова становиться игрушкой в чужих руках.
Какое-то время я завороженно смотрела на Фриду, восхищаясь ею. Молодая, красивая, сильная, она явно испытала в жизни много горя, но не сломалась и не озлобилась. Как хочется узнать ее историю! И ведь если пойдет со мной — наверняка узнаю. Во всех деталях, с грязными и нехорошими подробностями. Нет уж, она свое отстрадала.
Откинув одеяло, я раскрыла сумку и достала шелковую сорочку с нарядным платьем изумрудного цвета. Сшитое по последней моде Лавитарии, с лифом, отделанным жемчугом, подчеркивающим белизну моей кожи и роскошь волос. Когда-то я надеялась поразить им своего супруга, оказавшись в нашем с ним замке.
— Помогите, — попросила замерших напротив женщин. — Я не хочу опоздать.
Вскоре, замерев у выхода из шатра, я перекинула толстую косу на спину, тронула единственное мамино наследство — гранатовый браслет, надетый по такому случаю, и приготовилась выйти «в свет».
— Я их отвлеку, — проговорила леди Габриэлла, погладив меня по плечу. — Ничего не бойся, Дарна. И вот еще что… Возьми.
Мне протянули крупный перстень из холодного белого металла с выгравированным на нем рисунком. Волк в профиль.
— Подарок Бьерна. Он вручил мне его очень давно. Теперь кажется, что прошла целая вечность. Но мастер, сделавший этот артефакт, велел однажды передать его избраннице Хакарка.
— А если супруг будет против? — усомнилась я.
Леди Габриэлла сунула перстень в мою руку.
— Не будет. Просто возьми. Он твой по праву. А теперь жди сигнала Фриды. И спасибо тебе, девочка.
Она ушла, не оглядываясь. Следом вышла рабыня, остановившись у полога с другой стороны. А я всматривалась в неожиданный подарок, не в силах примерить его. Что скажет Хакарк? Впрочем, после моего поступка он вообще вряд ли захочет говорить со мной.
Переступив с ноги на ногу, я ласково погладила голову выгравированного волка и почувствовала легкое тепло в ответ. Подушечки пальцев закололо от магии, источаемой перстнем. Затаив дыхание, снова коснулась волка. Все повторилось. Похоже, артефакт признал меня. Иначе металл оставался бы холодным и безразличным.
— Пора, — шепнула Фрида, когда я уже примерялась к колечку.
Я зажала артефакт в руке и, откинув полог, вышла наружу.
Вокруг царила ночь, освещаемая необычно яркой луной. Неподалеку стояла пара кенарийцев, несущих дозор в лагере. Наш шатер находился практически в самом центре, а впереди застыла самая необычная картина из всех, что мне доводилось видеть раньше: призрачные горы и огромное ущелье между ними. Холодный белый свет луны освещал путь, словно прокладывал магическую дорожку. А у подножия гор смутно виднелась фигура человека, облаченного в длинный черный плащ с надетым на голову капюшоном. Буревестник.
— Бежим!
Фрида схватила меня за руку и потянула вперед.
Мы мчались по призрачной тропинке без оглядки, без тени сомнения. Сзади кто-то закричал. Окликнул по имени. Зарычал.
Только я уже приняла призрачную руку Буревестника и отпустила рабыню, шепнув:
— Ты свободна. Я больше не хозяйка тебе.
Она пыталась схватить меня за плечо. Не вышло. Потому что смертный не может без разрешения перейти за грань.
