Вечером Анна подозвала Васю к себе.

– Васочка! – визгливо крикнула Анна, заставив девушку вздрогнуть. – Васочка, иди сюда.

Вася повернула к ней осунувшееся лицо. На рассвете они с Алешей сходили на кладбище, но когда с содроганием разрыли Дунину могилу, то нашли ее пустой. Они смотрели друг на друга над холодной ямой: Алеша потрясенно, Вася мрачно, но без удивления.

– Не может быть! – сказал Алеша.

Вася вздохнула:

– Но есть. Пойдем. Нам надо защитить дом.

Замерзшие и усталые, они разровняли снег и вернулись домой. Деревенские женщины разделали жеребенка, чтобы приготовить мясо в печи с вялой морковкой, а Вася ушла подальше: ее долго и мучительно рвало. Сейчас приближалась ночь, и Дуня должна была снова заявиться и терзать их рыданиями. Отца все еще не было, и Вася изводилась от тревоги.

Она неохотно подошла к Анне. Рядом на полу оказался небольшой деревянный сундучок, окованный полосами меди.

– Открой! – предложила ей Анна.

Вася вопросительно посмотрела на брата. Алеша пожал плечами. Она опустилась на колени и подняла крышку. Внутри лежала… ткань. Большой аккуратно сложенный отрез прекрасного некрашеного полотна.

– Полотно, – недоуменно сказала Вася. – Этого полотна на дюжину рубах хватит. Вы хотите, чтобы я всю зиму шила, Анна Ивановна?

Анна невольно улыбнулась.

– Нет, конечно. Это – алтарный покров. Ты его подрубишь и подаришь своей настоятельнице. – Видя, что Вася так ничего и не поняла, она добавила, улыбаясь еще шире: – Утром ты уезжаешь в монастырь.

На мгновение у Васи потемнело в глазах и закружилась голова. Она с трудом встала.

– Отец знает?

– О, да, – подтвердила Анна. – Тебя должны были отправить с приданым. Но с нас хватит призванных тобой бесов. Ты уедешь на рассвете. Мужчины уже собрались в путь, и женщина, чтобы позаботиться о твоей невинности. – Анна ухмыльнулась. – Петр Владимирович этого пожелал бы. Возможно, сестры смогут добиться от тебя повиновения, которого не смогла добиться я.

Ирина явно встревожилась, но промолчала.

Вася отшатнулась, словно норовистая лошадь. Она дрожала всем телом.

– Мачеха, нет!

Анна перестала улыбаться.

– Будешь возражать мне? Все решено, а если сама не пойдешь, тебя свяжут.

– Перестаньте! – вмешался Алеша. – Что за безумие? Отца нет дома, и он никогда бы не согласился бы…

– Неужели? – сказал Константин. Сейчас как никогда его негромкий глубокий голос заставил всех замереть и слушать. Его звуки наполнили кухню вплоть до темноты у стропил. Все замолчали. Вася увидела, как домовой скорчился и забился подальше в печь. – Он уже дал свое согласие. Жизнь в святых стенах может спасти ее душу. Ей небезопасно оставаться в деревне, где она причинила зло стольким людям. Они называют тебя ведьмой, Василиса Петровна, ты об этом знаешь? Называют бесовской дщерью. Если ты не уедешь, тебя забросают камнями еще до конца этой жестокой зимы.

Даже Алеша смолк.

А вот Вася заговорила хрипло, отчаянно.

– Нет! – отрезала она. – Никогда и ни за что. Я никому не вредила. Ноги моей в монастыре не будет. Лучше уйти жить в лес и наняться на работу к Бабе-яге.

– Мы не в сказке, Вася, – визгливо прервала ее Анна. – Твоего мнения никто не спрашивает. Это ради твоего же блага.

Вася подумала о слабеющем домовом, о нежити, подкрадывающейся к дому, о едва предотвращенном несчастье.

– Но что я вам сделала? – вопросила она, с ужасом чувствуя, что на глаза навернулись слезы. – Я никому не вредила. Я старалась вас спасти! Батюшка, – обратилась она к Константину, – я же спасла вас от русалки, когда она зачаровала вас у озера. Я прогнала мертвецов, вернее, старалась…

Она замолчала, задыхаясь, хватая ртом воздух.

– Ты? – выдохнула Анна. – Прогнала? Ты пригласила сюда свою бесовскую рать! Ты навлекла на нас все беды. Думаешь, я не видела?..

Алеша открыл было рот, но Вася его опередила:

– Если этой зимой меня отошлют, вы все умрете.

Анна шумно втянула в себя воздух:

– Как ты смеешь нам угрожать?

– Я не угрожаю! – отчаянно воскликнула Вася. – Это правда!

– Правда? Правда? Лгунишка, в тебе правды нет!

– Я не поеду! – заявила Вася с таким жаром, что даже потрескивающее пламя покачнулось.

– Да неужели? – откликнулась Анна. Глаза у нее были совершенно безумные, но что-то в ее осанке напомнило Васе, что ее отцом был великий князь. – Хорошо, Василиса Петровна. Даю тебе выбор. – Ее взгляд метнулся по комнате и остановился на белых цветах, украшавших Иринин платок. – Моя дочь, моя родная, послушная красавица-дочь, среди этих снегов томится по зелени. Ты, уродливая ведьма, сослужишь ей службу. Отправляйся в лес и принеси ей корзину подснежников. Если ты это сделаешь, то сможешь впредь делать все, что захочешь.

Ирина разинула рот. Встревоженный Константин явно собрался протестовать.

Вася ошарашенно уставилась на мачеху.

– Анна Ивановна, сейчас разгар зимы.

– Убирайся! – заорала Анна, дико хохоча. – Прочь с глаз моих! Принеси мне цветы – или отправляйся в монастырь! А сейчас убирайся!

Вася обвела взглядом лица присутствующих: торжествующее Анны, перепуганное Ирины, разъяренное Алеши, бесстрастное Константина. Стены словно навалились на нее, огонь выжег весь воздух в груди, так что как она ни вдыхала, облегчения не получалось. Ее охватил ужас – ужас дикого зверя, попавшего в капкан. Повернувшись, она бросилась прочь из дома.

Алеша поймал ее у двери. Она уже натянула валенки и варежки, надела шубу и покрыла голову платком. Он схватил ее за обе руки и заставил повернуться.

– Вася, ты с ума сошла?

– Отпусти меня! Ты слышал Анну Ивановну. Я лучше рискну пойти в лес, чем буду заперта навсегда.

Ее трясло, глаза у нее сверкали.

– Это все глупости. Дождись возвращения нашего батюшки.

– Батюшка дал на это согласие! – Вася старалась проглотить слезы, но они все-таки бежали у нее по щекам. – Иначе Анна не посмела бы. Люди говорят, что в наших бедах виновата я. Думаешь, я не слышала? Меня забросают камнями как ведьму, если я останусь. Может быть, батюшка и правда хочет меня уберечь. Но я лучше уйду в лес, чем в монастырь. – У нее сорвался голос. – Я никогда не стану монахиней, слышишь? Никогда!

Она попыталась вырваться, но Алеша крепко держал ее.

– Я буду охранять тебя, пока отец не вернется. Я заставлю его одуматься.

– Ты не сможешь меня уберечь, если вся деревня встанет против нас. Думаешь, я не слышала шепотки, братец?

– И ты решила пойти в лес и умереть? – заорал на нее Алеша. – Благородная жертва? И чем это кому-то поможет?

– Я помогала, как могла – и заслужила от всех только ненависть, – возразила Вася. – Если даже это будет моим последним решением, это будет мое решение! Отпусти меня, Алеша. Я не боюсь.

– А я боюсь, дурочка! Думаешь, мне хочется тебя лишиться из-за этой причуды? Я тебя не пущу.

Он так сжимал ей плечи, что наверняка наставил синяков.

– И ты тоже, братец? – разъяренно вопросила Вася. – Я что, ребенок? Всегда за меня решают другие. Но это решение я приму сама.

– Если бы отец или Коля сошли с ума, я бы тоже не дал им самим что-то решать.

– Отпусти меня, Алеша.

Он покачал головой.

Ее голос стал мягче.

– Может, в лесу есть волшебство, достаточно волшебства, чтобы я смогла не послушаться Анну Ивановну. Ты об этом не подумал?

Алеша отрывисто хохотнул:

– Ты уже выросла из сказок!

– Разве? – отозвалась Вася.

Она улыбнулась ему, хотя губы у нее дрожали.

Алеше неожиданно вспомнились все те моменты, когда ее взгляд перемещался, следя за тем, чего он сам видеть не мог. Он разжал руки. Они посмотрели друг другу в глаза.

– Вася… обещай, что я снова тебя увижу.

– Оставляй домовому хлеб, – попросила Вася. – Сторожи у печи ночью. Отвага может тебя спасти. Я сделала, что могла. Прощай, братец. Я… я постараюсь вернуться.

– Вася…

Но она уже скользнула за дверь.

Отец Константин ждал ее у двери церкви.

– Ты с ума сошла, Василиса Петровна?

Теперь ее зеленые глаза смотрели на него с насмешкой. Слезы высохли: она была хладнокровна и тверда.

– Но, батюшка, я же должна слушаться мачеху.

– Тогда отправляйся и прими обеты.

Вася засмеялась.

– Ей надо, чтобы меня не стало – умру я или уйду в монастырь, ей не важно. Ну, так я сделаю то, что по нраву и мне, и ей.

– Забудь свое глупое безумство. Ты принесешь обеты. Будет по воле Господа, а Он пожелал именно этого.

– Разве? – отозвалась Василиса. – А вы возвещаете его волю, надо полагать. Ну, так мне дали выбор, и я его сделаю.

Она повернулась к лесу.

– Нет, не сделаешь! – заявил Константин, и в его голосе было нечто, заставившее Васю резко повернуться.

Из теней вышли двое мужиков.

– Отведите ее на ночь в церковь и свяжите ей руки, – приказал Константин, не отводя от Васи глаз. – Она уедет на рассвете.

Вася тут же бросилась бежать, однако мужики были всего в трех шагах, и они были очень сильные. Один из них выбросил вперед руку и поймал полу ее шубы. Она споткнулась, шлепнулась и покатилась, пытаясь ударить, паникуя. Мужик навалился на нее, прижал к земле. Снег холодил ей шею. Она ощутила на запястьях шершавую ледяную веревку.

Василиса заставила себя обмякнуть, словно лишившись от испуга чувств. Мужику было привычнее связывать убитых животных, чтобы их нести: он чуть разжал руки, возясь с веревкой. Вася услышала приближающиеся шаги священника и второго мужика.

Тут она резко дернулась и с бессловесным воплем ткнула пальцами в глаза своего преследователя. Он отшатнулся. Она вывернулась из-под него, вскочила на ноги и побежала так, как еще никогда в жизни не бегала. Позади нее раздались крики, шумное дыхание, топот. Однако она не позволит себя снова поймать. Никогда.

Она все бежала и бежала, не останавливаясь, пока ее не поглотили лесные тени.

Ясная ночь освещала плотно слежавшийся снег. Вася вбежала в лес, избитая, задыхающаяся. Распахнувшаяся шуба развевалась. От деревни послышались крики. Ее следы были хорошо видны на нетронутом снегу, так что надеяться можно было только на скорость. Она стремительно перебегала от одной тени к другой, пока крики не стали стихать, а потом и вовсе смолкли.

«Они не решатся пойти следом, – подумала Вася. – Они боятся ночного леса. – И уже мрачнее: – И правильно делают».

Ее дыхание стало выравниваться. Она пошла дальше по лесу, стараясь не думать о горечи потерь и страхе. Она прислушалась и громко крикнула, но кругом было тихо. Леший не отозвался. Русалка спала и видела сны о лете. Даже ветер не шевелил деревья.

Время шло. Она не могла сказать, сколько уже так шла. Лес стал гуще, скрывая звезды. Луна поднялась выше и отбрасывала тени, а потом набежали облака и погрузили лес в темноту. Вася шла, пока у нее не начали слипаться глаза, но жуткая боязнь заснуть помогла ей снова взбодриться. Она поворачивала то на север, то на восток, то снова на юг.

Ночь все тянулась. Вася шла и дрожала. У нее стучали зубы. Пальцы ног начали неметь, несмотря на теплые валенки. У нее еще была слабая надежда на то, что в лесу найдется какая-то помощь. Какая-то судьба… какое-то волшебство. Она надеялась на появление жар-птицы, или златогривой кобылицы, или ворона, который на самом деле окажется князем… «Глупышка, еще веришь в сказки!» Зимнему лесу не было дела до мужчин и женщин, черти зимой спали, а князя-ворона просто не существовало.

«Ну, так умри. Все лучше, чем монастырь».

Но Васе все-таки не хотелось в это поверить. Она была юной, в ее жилах текла горячая кровь. Она не могла заставить себя лечь в снег.

Вася ковыляла дальше, но постепенно слабела. Она боялась, что силы ее истощатся. Ее пугали коченеющие руки, холодные губы.

В самый темный час ночи Вася остановилась и посмотрела назад. Анна Ивановна будет издеваться над ней, если она вернется. Ее свяжут, словно олениху, запрут в церкви и отправят в монастырь. Но ей не хотелось умирать, и она очень сильно замерзла.

Тут Вася всмотрелась в деревья вокруг и поняла, что не знает, где оказалась.

Ну и что. Она вернется по своим следам, туда, откуда пришла. Она снова обернулась.

Ее следы исчезли.

Вася подавила всплеск ужаса. Она не заблудилась. Она не могла заблудиться!

Она повернула на север. Снег скрипел под усталыми ногами. Ее снова начали манить сугробы. Конечно же, ей можно прилечь. Только на минуточку…

Темная тень воздвиглась перед ней: дерево. Корявое, невообразимо огромное. Смутное воспоминание пробилось сквозь туман в голове. Ей вспомнилась заблудившаяся девочка, громадный дуб и одноглазый спящий. Она вспомнила давний кошмар. Кроме дерева она уже ничего не видела. «Подойти ближе? Бежать прочь?»

Она слишком замерзла, чтобы повернуть обратно.

И тут она услышала плач.

Вася остановилась, почти не дыша. Стоило ей замереть, и звук тоже прекратился. Однако, когда она снова пошла, плач последовал за ней. Бледная луна вышла из-за туч и начертила на снегу странные узоры.

Вот: какой-то белый проблеск между деревьями. Вася пошла быстрее, неуклюже переставляя онемевшие ноги. Она не сможет убежать обратно домой, не сможет надеяться на поддержку от вазилы. Ее отвага затухала, словно догорающая свеча. Дерево словно заполнило собой весь мир.

«Иди сюда, – выдохнул тихий голос. – Подойди ближе».

Скрип! У нее за спиной – чей-то шаг. Вася быстро обернулась. Никого. Но когда она двинулась дальше, чужие шаги не отставали.

До корявого дуба оставалось шагов двадцать. Шаги приблизились. Стало трудно думать. Дерево заполняло собой все. «Ближе». Словно ребенок в кошмарном сне Вася не смела оборачиваться.

Шаги у нее за спиной перешли на бег, а потом раздался пронзительный сухой визг. Вася тоже побежала, тратя последние силы. Фигура в лохмотьях возникла перед ней под деревом, протянув руку. Единственный глаз горел жадным торжеством.

«Я первым тебя нашел».

И тут Вася услышала новый звук: стук копыт в галопе. Фигура под деревом яростно прикрикнула на нее: «Быстрее!» Дерево было перед ней, какая-то тварь позади нее, но чуть левее скакала белая кобылица, быстрая, словно пламя. Ослепшая, перепуганная, Вася повернулась к лошади. Уголком глаза она увидела, как метнулся упырь, сверкнув зубами на старом мертвом лице.

В то же мгновение белая кобылица оказалась рядом. Всадник протянул руку. Вася ухватилась за нее и была переброшена поперек лошадиной холки. Упырь приземлился на снег в том месте, где она только что стояла. Кобылица рванула прочь. Позади них раздался двойной вопль: один – боли, второй – ярости.

Всадник молчал. Задыхающаяся Вася только одно мгновение чувствовала благодарность. Она повисла на лошадиной холке вниз головой, и они поскакали. Девушке казалось, что каждый удар копыт выбивает из нее кишки, однако они скакали все дальше и дальше. Она перестала ощущать лицо и ноги. Сильная рука, подхватившая ее со снега, продолжала ее удерживать, но всадник не промолвил ни слова. От кобылицы пахло так, как ни от одной лошади на Васином веку: странными цветами и теплым камнем – совершенно неуместно в эту холодную ночь.

Скачка продолжалась, пока, наконец, Вася больше не смогла терпеть.

– Прошу вас! – просипела она. – Прошу!

Они остановились так резко, что кости у нее затрещали. Вася сползла с лошади и упала, скорчившись на снегу: замерзшая, задыхающаяся, сжимающая отбитые ребра. Кобылица застыла неподвижно. Вася не слышала, как ее всадник спешивался, но в мгновение ока он уже стоял на снегу. Вася с трудом поднялась на ноги, которых больше не ощущала. Платок она давно потеряла. Шел снег, и снежинки запутывались в ее косе. Она уже больше не дрожала: она отяжелела и отупела.

Мужчина смотрел на нее, а она – на него.

Глаза у него были очень светлые, как вода или зимний лед.

– Прошу вас, – прошептала Вася, – мне холодно.

– Тут все холодное, – ответил он.

– Где я?

Он пожал плечами.

– Позади северного ветра. На краю света. Нигде.

Вася вдруг пошатнулась и упала бы, но мужчина ее поймал.

– Назови мне свое имя, девушка.

Его голос разбудил в лесу странное эхо.

Вася тряхнула головой. Его прикосновение оказалось ледяным. Она высвободилась, хоть и плохо держалась на ногах.

– Кто вы?

Снежинки задерживались в его черных кудрях: голова тоже была непокрыта. Он улыбнулся, но ничего не ответил.

– Я уже вас видела, – сказала она.

– Я прихожу со снегом, – отозвался он. – Прихожу, когда люди умирают.

Она поняла, кто он. Поняла в тот миг, когда его рука сжала ее руку.

– Я умираю?

– Возможно.

Он взял холодными пальцами ее подбородок. Вася почувствовала, как сердце колотится под его прикосновением. А потом неожиданно пришла острая боль. Она задохнулась и упала на колени. В ее крови словно зарождались осколки кристаллов. Он встал на колени рядом с ней.

«Карачун, – подумала Вася. – Морозко, хозяин зимы. Смерть, это смерть. Меня найдут замерзшей в снегу, как ту девушку из сказки».

Она втянула в себя воздух, и почувствовала, как холод сковывает легкие.

– Отпустите, – прошептала она. – Вы не стали бы спасать меня у того дерева, если бы собирались убить.

Морозко опустил руку. Василиса завалилась на снег, ловя ртом воздух, сложившись пополам.

Он выпрямился во весь рост.

– Не стал бы, глупая? – вопросил он сиплым от гнева голосом. – Что за безумие привело тебя этой ночью в лес?

Вася заставила себя встать.

– У меня не было выбора. – Белая кобылица подошла к ней сзади, дыша теплом в щеку. Вася запустила замерзшие пальцы в длинную гриву. – Мачеха собралась отправить меня в монастырь.

Его голос наполнился презрением:

– И поэтому ты убежала? От монастыря спастись проще, чем от медведя!

Вася посмотрела ему прямо в глаза.

– Я не убегала. Ну… убегала, но только…

Она больше не могла вымолвить ни слова, только цеплялась за лошадь из последних сил. У нее кружилась голова. Кобылица выгнула шею. Запах камня и цветов немного оживил Васю: она выпрямилась и сжала губы.

Хозяин зимы подошел ближе. Вася безотчетно вскинула руку, чтобы он не приближался, однако он зажал ее руку в варежке между обеими ладонями.

– Ну-ка, – сказал он. – Смотри на меня.

Он стянул с нее варежку и приложил ладонь к ее ладони.

Она напряглась всем телом, опасаясь боли, но боль не пришла. Его рука была твердой и холодной, словно речной лед, и даже показалась нежной ее промерзшим пальцам.

– Скажи мне, кто ты.

Его голос обдал ее лицо волнами обжигающе холодного воздуха.

– Я… Василиса Петровна.

Казалось, его глаза буравят ей череп. Она прикусила язык и выдержала его взгляд.

– Ну что ж: рад встрече, – сказал зимний дух. Он отпустил ее руку и отступил на шаг. Из его голубых глаз летели искры. Васе показалось, что она прочла на его лице торжество. – А теперь еще раз скажи мне, Василиса Петровна, – добавил он чуть насмешливо, – с чего это ты бродишь по черному лесу. Это – мой час. Мой и только мой.

– Меня на рассвете должны были отправить в монастырь, – объяснила Вася. – Но мачеха сказала, что я смогу не ехать, если привезу ей белых весенних цветов – подснежников.

Дух зимы удивленно посмотрел на нее, а потом захохотал. Вася бросила на него изумленный взгляд и добавила:

– Мужики пытались меня остановить. Но я вырвалась. Убежала в лес. Я так испугалась, что ни о чем думать не могла. Я хотела повернуть обратно, но заблудилась. Увидела корявый дуб. А потом услышала шаги.

– Глупо, – сухо проговорил Морозко. – В этих лесах моя власть не единственная. Тебе не следовало уходить из дома.

– Мне пришлось, – откликнулась Вася. В глазах у нее замелькали темные мушки. Краткий прилив сил заканчивался. – Меня собирались отправить в монастырь! Я решила, что лучше замерзну в сугробе. – По ее телу пробежала дрожь. – Ну, это было до того, как я начала замерзать на снегу. Это больно.

– Да, – подтвердил он. – Больно.

– Мертвецы выходят из могил, – прошептала Вася. – Если я уеду, домовой исчезнет. Если меня отошлют, то все мои родные умрут. Я не знаю, что делать.

Морозко молчал.

– Мне надо домой, – выдавила Вася. – Но я не знаю, где он.

Белая кобылица топнула ногой и тряхнула гривой. У Васи внезапно подломились ноги, словно у новорожденного жеребенка.

– К востоку от солнца, к западу от луны, – ответил Морозко. – За соседним деревом.

Вася ничего не сказала. У нее опустились веки.

– Ну, тогда идем, – добавил Морозко. – Здесь холодно.

Он поймал начавшую было заваливаться Васю. Они остановились рядом с тесно стоящими старыми елями, сцепившимися ветвями. Он подхватил девушку на руки. Голова и рука у нее бессильно свесились, сердце билось слабо.

«Мы еле успели», – сказала кобылица своему всаднику, выдувая в лицо девушки облако парящего дыхания.

– Да, – согласился Морозко. – Она сильнее, чем я мог надеяться. Другая умерла бы.

Кобылица фыркнула.

«Тебе не было нужды ее испытывать. Медведь это уже сделал. Еще миг – и он добрался бы до нее первым».

– Ну, этого не случилось, и нам надо радоваться.

«Ты ей расскажешь?» – спросила кобылица.

– Все? – уточнил хозяин зимы. – Про медведей, колдунов, чары, созданные из сапфира, и морского царя? Нет, конечно. Я расскажу ей как можно меньше. И буду надеяться, что этого хватит.

Кобылица тряхнула гривой и прижала уши, но Морозко этого не заметил. Он шагнул в ельник с девушкой на руках. Кобыла протяжно выдохнула и пошла следом.